Ликорисы цветут осенью (18+)

      Панталоны, чулки, нижняя шёлковая рубашка, вест, кюлоты и жюстокор — все предметы одежды традиционно занимали свое место на красивом стройном теле герцога. Он одевался один, без помощи слуг — не любил, когда его касались чужие руки. Его вьющиеся густые волосы были уложены аккуратной волной назад и перетянуты атласной тёмно-алой лентой в тон камзола. Красный цвет всегда шёл ему, особенно оттенённый черными и золотыми шёлковыми нитями изящной вышивки.       Приемы и балы — развлечения для обеспеченных и титулованных особ, место, где уронить достоинство костюмом меньше стоимости пары лошадей, было раз плюнуть. Тэхен не любил подобные сборища, но статус и положение семьи обязывали.       Он снова взглянул на свое отражение, но не смог найти ни одного изъяна, лицо было спокойным и расслабленным, несмотря на то, что в соседней комнате слуга помогал одеваться тому, кто к подобному совершенно не привык.       — Ваше превосходительство? — слуга вошёл в комнату и чуть склонил голову, — Ваш друг готов.       — Знаешь, это, наверное, чересчур… — художник вошёл в комнату, теребя манжеты. Тэхен замер от неожиданности.       Мужчина выглядел так красиво, что перехватило дух. Синий камзол оттенял глубокий блеск темных, уложенных и подстриженных волос и огромных темных глаз, а серебро делало и так светлую кожу белее.       Мужчина всегда был красивым, с самого детства: в лохмотьях, чумазый от пыли и навоза в конюшне, где так много и тяжело работал — он кое-как смывал грязь водой из ручья, а затем бежал к другу, с воодушевлением рассказывая о деревенских сплетнях, про лошадей и дворовых собак, за которыми тоже ухаживал. Ребенок был таким милым, что герцог, которого с пеленок огорождали от грязи, словно от чумы, отчаянно тянулся к маленькому конюху навстречу.       Но сейчас, милый, вечно взъерошенный паренёк изменился так сильно, что перехватывало дух — он стал выглядеть взрослее и… желаннее.       Широкими шагами герцог преодолел расстояние между ними и впился в мягкие губы поцелуем, обхватив любимое лицо ладонями. Художник не сопротивлялся, лишь неуверенно замер, как обычно делал, когда не понимал, как реагировать.       Страсть медленно перетекла в нежность, руки опустились на талию и мягко прижали замершее тело, поцелуи стали легкими, невинными и частыми. Герцог понимал, что нужно остановиться, иначе они вряд ли доедут до императорского замка сегодня, поэтому прикоснулся губами к открытому невероятному лбу и замер.       — Ваше превосходительство… — голос художника едва ощутимо дрожал, а затем его руки мягко легли на чужие плечи.       — Я люблю тебя. Я так тебя люблю, — герцог понимал, что сказанные им слова никак не могут выразить и сотой доли того сногсшибательного чувства, дающего ему силы жить и двигаться дальше последнее время.       Как он жил до этого осознания?       Замок переливался огнями, половина двора была заполнена пустующими колясками и фырчащими лошадьми. Большинство гостей уже прибыло, поэтому мужчины не спеша направились к главным воротам.       Изнутри доносилась музыка, смех и перезвон бокалов.       — Наши солдаты сражаются в России, а мы тратим государственные деньги на еду и алкоголь, — герцог скривился.       — Почему ты так ненавидишь его?       — Кого? — бровь вопросительно выгнулась.       — Императора… он же многое сделал для Франции.       — Он предал свои идеи и цели, вместо того, чтобы бороться с «демонами», он их возглавил. Не нужно тебе вникать в эту грязь, поверь.       — Но это же тревожит тебя… — художник почувствовал себя самым глупым человеком на свете.       До встречи с герцогом на той судьбоносной для него выставке, он мало обращал внимание на политическую жизнь, полностью погрузившись в учебу и искусство, но сейчас, дорогой ему человек явно был встревожен.       — Послушай, — герцог остановил его и взял за руку.       Мужчина взволнованно оглянулся вокруг.       — Это не твое дело, прошу, не обращай на это никакого внимания, хорошо? Обещаю, всё будет хорошо.       Музыка отражалась от высоких потолков и стен, украшенных золотой лепниной, казалось, она звучала отовсюду. Атмосфера стояла торжественная, но, одновременно, слегка расслабленная — этому способствовало отсутствие императорских особ. Танцы и разговоры действительно были в удовольствие, а не как обычно — во имя статусности и поддержания лица.       К мужчинам постоянно подходили самые разнообразные люди, как мужчины, так и женщины, как пожилые и чопорные, так и молодые, приветствуя герцога. Было множество военных в форменных мундирах с блистающими на груди орденами и знаками отличия.       — У тебя так много друзей, — художник, рассматривал всех этих людей с широко распахнутыми глазами, стараясь запомнить в них каждую деталь — ему безумно хотелось оказаться сейчас за мольбертом, чтобы запечатлеть всю эту изысканную роскошь.       — Друзей? Ох, совсем нет, это далекие родственники, товарищи по университету или друзья отца, имен которых я даже не помню… Тебе здесь нравится? — герцог вдруг заметил изучающий и горящий вдохновением взгляд мужчины.       — Конечно, все так красиво, — восхищение в нежном глубоком голосе почти звенело.       Художник вдруг осекся и тревожно взглянул на удивленное и недоуменное лицо своего друга.       — Я никогда не бывал на таких роскошных приемах. Может тебе это и привычно, но для меня всё это недосягаемый и прекрасный мир…       — Прекрасный мир, построенный на крови и костях рабов и нищих.       — Извини, — мужчина в синем камзоле, опустил глаза и отставил бокал с недопитым вином в сторону.       — Нет, — герцог даже испугался такой реакции. — Это ты меня извини, я привёл тебя сюда развлечься, а сам говорю слова, которые тебе не предназначены. Прости, — он хотел взять чужую руку, но не мог. — Я хотел бы с тобой потанцевать, — уже тише.       — Как ты себе это представляешь? — художник слегка покраснел, но всё же отвлекся и даже немного улыбнулся.       — М-м-м, — герцог оглянулся, — пойдём! — он тоже отставил бокал и направился к выходу в сад.       Выхоленный цветущий сад был залит сияющими огоньками расставленных повсюду свечей и развешенных масляных ламп. Цветы в тёплом свечении выглядели изумительно, таинственно покачиваясь от слабого теплого ветра, как и ровно подстриженные изгороди, отбрасывающие причудливые тени на белоснежные скульптуры и засыпанные гравием дорожки.       Едва мужчины отошли подальше от массивных стен и террас, как герцог уверенно взял чужую руку и повел сквозь изумрудный лабиринт объятых огнем растений и деревьев. Еще один поворот и они оказались в густых зарослях плакучих ив, где мило ютилась мраморная беседка.       — Вау, совсем…       — Совсем как та, чьи руины мы нашли в лесу у поместья, где мы выросли.       — Да, — художник радостно выдохнул и взбежал по порожкам внутрь. — Тут так сказочно.       Герцог нежно смотрел на мужчину, наслаждаясь чужим восторгом. Вряд ли художник понимал, как давно это место ждало его внимания. Затем он проследовал следом, с хитринкой ловя мужчину в охапку и притягивая к себе. Одна рука заняла место на талии, а вторая сжала чужую ладонь.       — Что ты делаешь? — чужие глаза заблестели в панике и заинтересованности.       — Я хочу потанцевать с тобой, — герцог прижал родного человека к себе, и начал, не торопясь, покачиваться под музыку, едва слышную из замка.       — Это странно…       — Тебе не нравится?       Мужчина замер, ожидая ответа, и он мог поклясться, что предсказать это было сверх человеческих возможностей.       Красивое лицо чуть искривилось в притворной задумчивости, но затем красивые губы растянулись в улыбке. Художник высвободил, захваченную в плен руку, и обнял партнёра за шею, прижимаясь ближе. Щекой он прикоснулся к чужому лицу, не в силах скрыть ту нежность, что рвалась из его сердца.       — Очень нравится, — недолгая тишина, пока они словно в трансе двигались туда сюда, скорее крепко обнимаясь, чем танцуя, — я люблю тебя…       Чонгук выехал из офиса чуть позже запланированного времени, он немного волновался… Немного? Руки ударили по рулю, очень «много» он волновался. Их треклятая встреча была всего два дня назад, и он до сих пор чувствовал то ощущение на губах, в теле и груди, когда Тэхен ему ответил во второй раз.       Но потом… он не ответил ни на один из его двадцати трёх звонков. И да, он считал.       Ателье было огромным, казалось, внутри можно было заблудиться. Персонал бегал туда сюда, меняя те или иные детали нарядов: так, чтобы они не только подходили друг к другу, но и сочетались по стилистике.       — Добрый день, — Чонгук поздоровался сразу со всеми.       Старшие Кимы стояли поодаль и спорили с парой девушек о цвете бутоньерки. Подружки невесты в лёгких платьях одного цвета, но разного фасона, фотографировались в зеркале, а сама невеста стояла на высоком постаменте, стараясь не двигаться. Её платье было поистине потрясающим, с лёгкими на вид, но массивными складками и подолом, расшитым насекомыми и цветами по тонкой ткани. Светлые покатые плечи были обнажены, однако руки закрывали пышные рукава-фонари из красиво задрапированного шёлка, из него же была пошита часть корсета и короткий шлейф, чуть виднеющийся спереди, а сзади придающий юбке дополнительный объем.       Только подойдя ближе, мужчина заметил сидевших на коленях у самого подола Тэхена и одну из швей. Над ними, словно коршун, нависала владелица ателье, считающегося одним из лучших индивидуальных мест в Сеуле, конечно, после домов известных брендов. На таком выборе настоял младший Ким, памятуя, кто именно создавал самые известные образы для звёзд корейского телевидения.       Он выглядел забавно, держа в губах пару иголок с белыми шариками на концах и, прижмурившись, поддевал складки снизу, показывая, как ткань должна падать. Владелица только кивала с удивленным лицом, даже не пытаясь спорить. Закончив с драпировкой, он встал, подавая руку девушке из персонала.       — Как тебе, — он посмотрел на сестру через зеркало.       Она оглядывала наряд придирчиво, но затем, развернув брата к себе, обхватила ладонями его лицо. Он безучастно застыл не в силах улыбнуться.       — Очаровательно, правда? Никогда не думала, что шифон и шёлк можно сочетать, но это действительно потрясающе. Единственное, диадема явно лишняя, — она стащила с головки сияющее в свете ламп украшение и водрузила на его шевелюру. Он заколол волосы, чтобы те не лезли в лицо, но большинство коротких прядей спереди все равно падали на щеки и глаза, создавая сказочный образ принца.       Диадема в виде узкой короны идеально вписалась, завершая комплект из бежевого кашемирового костюма и пастельно-розовой водолазки с повязанным вокруг шеи шелковым платком, повторяющим её тон в деталях.       Тэхен растеряно смотрел на сестру, пока вдруг, не увидел позади Чонгука. Он на миг замер, в нерешительности и смущении, а затем кивнул, тепло улыбнувшись.       — Чонгук, привет! Ты задержался, но твой костюм всё же решил тебя дождаться!       Невеста лишь кивнула, все ещё с восторгом рассматривая свой наряд.       Тэхен махнул рукой, показывая, куда идти. В раздевалке был ещё один юноша, видимо из персонала. У Чонгука для начала забрали одежду, аккуратно развесив на вешалках, а затем занесли брюки и рубашку.       — Иди, я сам, — Чонгук даже вздрогнул от низкого голоса за ширмой, раздавшегося в абсолютной тишине комнаты.       Руки задрожали, он никак не мог застегнуть все скрытые пуговички на дорогой ткани.       — Чего ты тут копошишься? — Тэхен бесцеремонно отодвинул ширму, не оставляя мужчине шансов справится с проблемой самому.       Он придирчиво осмотрел рубашку и вскинул одну бровь, то ли в возмущении, то ли в удивлении. А затем начал расстегивать ту несчастную половину, с которой Чон справился сам. Он стоял так близко, что еле ощутимый шлейф его парфюма щекотал нос жениха. Длинные ресницы были опущены вместе со взглядом, и выражение лица было не читаемо.       — Ты застегнул неправильно, — шустрые пальцы стали застёгивать уже верно, расправляя складки на тонкой, почти идеальной ткани.       Затем галстук, и все те же чёткие, почти профессиональные движения, жилетка и пиджак.       — Тэхен? Все в порядке?       Мужчина уже пару минут держал руки на воротнике, поправляя и так чёткие совершенные линии костюма.       — Что? — Кима словно отвлекли от сложнейшей работы.       Он поднял взгляд на Чона, чувствуя, как падает куда-то вниз.       — Я хотел рассказать сестре, о том, что произошло в кафе.       Чонгук предполагал, что желание это сделать закрадется в слишком наивную для этого мира головушку.       — И почему не рассказал?       — Сначала, — Тэхен оставил в покое воротник и просто положил руки на вздымающуюся грудь, словно пытаясь почувствовать стук сердца через эти несколько слоев ткани, — мне помешали объективные обстоятельства, а затем, я долго-долго, — он забавно протянул последние слова, — думал… Я вообще не понимаю, что происходит, но почему-то, очень хочу ещё.       Они смотрели друг другу в глаза, пока дверь в комнату не открылась и в неё не заглянула рыжеволосая макушка Чимина.       — Я ужасно опоздал, но… вы чего тут делаете? — он подозрительно их разглядывал.       — Мы одевались, — Тэхен произнёс на выдохе, словно перед этим не дышал целую вечность.       — Отлично! Пойдёмте, нам ещё нужно провести предсвадебную фотосессию. Фотограф в студии на втором этаже, — дверь закрылась, и Ким почти бегом ринулся к выходу.       — Тэхен!       Мужчина обернулся, снова вопросительно подняв бровь.       — Диадема.       Чонгук смеялся, слушая ругань уже из-за двери.       Фотосессия на приглашения и фотопортреты прошла отлично — быстро и гладко. И когда, уже все были переодеты в свою одежду и собраны на выход, хозяйка ателье вдруг позвала Тэхена и Чимина, чтобы обсудить ещё какие-то детали.       Старшие Кимы уехали сразу, как и подружки невесты. Только Да Ми и Чонгук остались перед старинным зданием с застекленной стеной. Через окна было видно, как мужчины что-то объясняют женщине, активно жестикулируя.       Да Ми держала под руку Чона, прыгая с ноги на ногу.       — Почему не уезжаешь?       — Жду Тэ-тэ, смысл ему заказывать такси, если до дома ехать и мне тоже.       — Ты отличная сестра.       Девушка улыбнулась, наблюдая как её жених не отводит взгляда от компании внутри.       — А ты, почему не уезжаешь?       — Не знаю… Словно шестое чувство твердит: останься, — Чон почти не осознавал, что говорит.       Чимин и Тэхен, наконец, двинулись к выходу, строя им через стекло страшные рожицы. Звякнул колокольчик, и мужчины подошли к ожидающим, с явным намерением на что-то пожаловаться, как вдруг один из прохожих, направляющийся в ателье, изменил направление.       Чонгуку хватило мгновения, чтобы все осознать. Он чуть толкнул невесту, освобождая руку, а затем в один шаг обнял Тэхена, ладонью хватая длинное лезвие. Боль прорезаемой до кости ладони прошила все существо, но пальцы уверенно скользнули по лезвию и уперлись в рукоять. Да Ми закричала, а Чимин мгновенно уложил напавшего мужчину на брусчатку, заведя руки за спину.       Тэхен испуганно дернулся в тёплых объятиях, но не смог обернуться.       — Тихо, только не волнуйся, ничего страшного не произошло… — Чон говорил тихо, прямо в ухо Кима, все ещё крепко обнимая его.       — Что случилось?!       Он, наконец, высвободился, и едва увидев руку с ножом и льющуюся на плитку кровь, стал белее снега. Он сорвал с шеи платок и перехватил рану.       — Сожми ладонь, — голос сел, он так сильно дрожал.       Платок был достаточно большой, но Тэхен умудрился перевязать рану максимально крепко. По его щекам катились слезы, но лицо оставалось сосредоточенным. Он не выпускал пострадавшую руку из своей, даже пока набирал полицию и скорую, не надеясь на сестру, почти бьющуюся в припадке.       — Зачем ты полез? — Тэхен почти болезненно простонал.       — Да брось, это царапина, по сравнению с тем, что могло произойти, Тэ.       — Это не царапина, ты можешь сухожилий лишиться, понимаешь?       — Зато принцесса спасена, — Чонгук понял, что шутка неудачная, когда цвет лица Кима стал ещё более серым.       Чимин, все еще весом удерживающий преступника, смотрел на Тэхена со всепоглощающим ужасом.       — Слышь, ты, — мужчина с заросшим лицом и опухшими глазами вдруг заговорил, — ты-ты, — он явно обращался к Тэхену. — Если ты не прекратишь лезть туда, куда твоя бошка не лезет, в следующий раз это будет пуля, прямо тебе меж красивых глазок! Он просил дословно это тебе передать! — мужчина истерично засмеялся.       — Он под наркотой, — Тэхен смотрел на нарика с испугом.       Полиция приехала через пару минут, затем скорая, которая увезла Чона в городскую хирургию.       Участок встретил Тэхена и Чимина обыкновенной затхлостью и гомоном. Рабочий день был в самом разгаре, поэтому помещение было под завяз заполнено самыми разнообразными людьми.       — Хей! Привет, я ждал вас, — Намджун вынырнул из однообразного частокола стоек, огорождающих рабочие места следователей и дознавателей.       — Вы знакомы? — полицейский, с которым мужчины приехали в участок удивлённо взглянул на коллегу.       — Да, это мой младший из университета и… друг, — полицейский смутился, быстро взглянув на Чимина. — Ты же не против, если я буду вести это дело?       — Нет, конечно, я что псих, набирать себе дополнительной работы. К тому же это дело попало бы к тебе в любом случае, нападавший похоже был под приходом. Отправил его в лабораторию.       — Окей, спасибо, бро!       — Только с Со Джун сам разбирайся по поводу вызова и сопроводительных доков. Намджун кивнул и повёл друзей к своему столу в самом конце помещения. Он был завален кучей бумаг, часть из которых в бумажных переплетах была помечена цветными стикерами и рассортирована по какой-то уникальной системе, известной только самому Наму.       — Ты как, Тэ? Никто не пострадал кроме Чона?       — Нет, но можно мне накапать чего-нибудь успокоительного? — Тэхен обнял себя руками, чувствуя, как дрожат ладони. Он безумно хотел отправиться в больницу, но ему нужно было дать показания.       — И мне, — голос Чимина был немного глухим, он все ещё был бледен, и посматривал на Тэхена с ужасом на дне золотых глаз.       — Можете мне все подробно рассказать, не упускайте никаких деталей.       Спустя час, проведённый в участке Тэхен и Чимин, наконец, вышли на улицу. День клонился к вечеру, поэтому все вокруг затопило бронзовым светом.       — Чимин? — Намджун, минуту назад попрощавщийся с ними, вдруг выбежал на улицу. — Мы… можем поговорить?       Мужчина уставился на Тэхена, сделав максимально страшные глаза. Тэхен еле заметно кивнул, чуть улыбнувшись краем рта, а Чимин погрустнел, бросив на друга обиженный взгляд.       — Я подожду в машине.       Дождавшись, пока Тэ не спустится на парковку, Нам развернулся к Чимину и опять стушевался.       — Могу я…       — Не можешь.       — Но я даже не сказал…       Чимин вздохнул, обрывая сбивчивую речь, круто развернулся на каблуках и отправился вслед за Тэ, чувствуя, как понемногу его отпускает ужас, который едва не произошёл снова в его бесконечно длинной жизни. Небольшое раздражение помогло отвлечься.       — Он пригласил тебя на свидание? — на Кима, похоже, уже подействовало успокоительное, его руки не дрожали, а к щекам вернулся румянец.       — Видимо хотел выяснить отношения между нами.       — В смысле?       — Мы переспали тогда, в отеле.       — Погоди, что?! — Тэхен даже подумал, что ослышался.       — А что? Мы оба взрослые и симпатичные, между нами пробежала искра, зачем размениваться на всю эту романтическую чушь, типа свиданий? — Чимин поджал губы, выворачивая руль.       Он глянул в зеркало заднего вида, Намджун все ещё стоял у входа, провожая маленькую алую машинку взглядом.       — Но, почему ты не хочешь поговорить с ним? — Тэхен от шока даже не смог разозлиться. — Нам… он очень хороший парень, и он не стал бы… не пошёл на такое, если бы ты ему действительно не понравился. Я, на самом деле, вообще в шоке, что такое в принципе возможно.       — Если я что-то хочу, передо мной устоять практически невозможно, — Чимин выдавил усмешку, кажется, ему и самому было некомфортно. Он пожалел, что завёл эту тему.       — Чимин, ты мой друг, но и Намджун…       — Человеческая жизнь такая короткая, так к чему все эти размусоливания и пиздострадания? Тэхен, не нужно читать мне лекции о морали и нравственности!       — Ну… кроме того, что жизнь короткая, она ещё и немного сложная. Мораль и нравственность не только не дают нам сделать больно другим, но и свою душу сохранить от боли и потерь.       — Правда?       Чимин насмешливо уставился на друга, остановив машину на светофоре.       — Тэхен, я не хочу ни к кому привязываться, однажды, я совершил подобную ошибку. Я привязался к человеку, и, кажется, уже миллион лет расплачиваюсь за это. Признаю, что не стоило выбирать для разового перепиха твоего друга, но и у него есть голова на плечах. Не хотел бы меня, не сделал этого.       Машина остановилась у больницы, внутри воцарилась тишина.       — Я не хотел читать тебе мораль, хён. Прости, ты прав. Вы взрослые люди, но просто… — Тэхен отчаянно выдохнул, подбирая слова. — Я к тому, что Нам очень хороший.       Подумай насчёт него, ладно?       Чимин перегнулся и открыл пассажирскую дверь рядом с Кимом.       — Разберись для начала с собственными чувствами, Тэхен.