Кто убил блондинку?

      Под ногами противно хлюпал тухлый мартовский снег, влажный и липкий. Нателла Наумовна, стоящая на обочине едва ли не по колено в грязи, раздражённо упёрла руку в бок и громко выругалась. После, не сдержавшись, пнула мыском высокого кожаного сапога колесо — гладкий чёрный мерседес обиженно звякнул сигнализацией и тут же затих.       — Я сейчас такое вам устрою!..       Женщина рывком открыла дверцу, едва не выломав к чертям собачьим ручку, нашарила большую чёрную сумку на сиденье и закопалась в неё с головой в поисках телефона. Потом выругалась ещё раз, теперь уже яростно — так, что даже у бывалых зэков уши повяли бы от такого набора выражений. Телефон даже не включился, аккумулятор был разряжен полностью.       Нателла гневно прошлась туда-сюда, проваливаясь каблуками в густую липкую влагу. Разъярённая, недовольная — будь она кошкой, то хлестала бы сейчас себя хвостом по бокам.       — Не идти же пешком… Уроды!       Пешком идти не пришлось — из-за ближайшего поворота вырулила машина, будто рыба вынырнула из мутной тёмной воды, резко тормознула, обдав Нателлу ядрёной смесью грязи и слякоти. Та ошарашенно взмахнула руками, широко открыла большой жабий рот, скривила лицо так, что оно пошло некрасивыми морщинами и заорала на грани визга, стоило неудачнику-водителю выйти наружу, во влажную ночь. Смотрелась она смешно — взбешенная высокая блондинка в зимней шубе, вся всклокоченная, вспотевшая и перекрученная. Заодно и накрученная — до невозможности. Эти Малиновские все соки из неё попили...       — Да тебе капут, урод!       Урод ничего не ответил.       Нателла торопливо проморгалась — грязь попала даже на лицо; утёрла тщательно накрашенные глаза рукавом шубы, испачкав ворсинки тушью и сделала пару шагов вперёд, подслеповато щурясь — пусть яркие фары и осветили кусок обочины, кромку леса и её сдохшую тачку, но лица урода она разглядеть не сумела. Кто-то — непонятно кто — приблизился. Быстро и бесшумно, Нателла едва успела уловить это страшное гибкое движение краем глаза. Будто в траве пряталась змея, хотя ни травы, ни змей тут и в помине не было. Был только кто-то, весь затянутый в чёрное, просвеченный чёткими контурами из-за мигающих жёлтых фар. Обрисованный, едва ли не с нимбом над головой… Кто-то… Кто?       В руке кого-то сверкнуло лезвие. Кто-то стряхнул с лица капюшон, обрёл личину, наполнился линиями, а заодно — смыслом.       Глаза Нателлы изумлённо расширились. Она отшатнулась назад, словно ошпарилась кипятком, но не успела — её прибило к капоту своей же тачки, пришило, как бабочку булавкой. Нож вошёл глубоко в живот — раз, другой, третий; мгновенно хлынувшая кровь окрасила алым, почти чёрным, и тёмно-розовый полушубок, и белую латексную перчатку на руке нападавшего. Вязкая чернота, противно хлюпая, изгваздала свитер, пальто и даже затекла в ботинки.       Человек с лицом раздражённо стряхнул пару капель с пальцев, обтянутых перчатками, попав себе на брюки. Раздражённо провёл рукой, пачкаясь ещё сильнее, оставляя чёткие очертания подушечек на ткани.       Нателла зажала раны двумя руками, прижала когтистые ладони к изрезанному животу — кровь быстро текла меж её болезненно скрючившихся пальцев, лицо — всё ещё некрасивое, изуродованное подступающей старостью, стало ещё хуже, побелело, как лист бумаги, сморщилось, пошло желтушными пятнами. Застыло уродливой гипсовой маской. Нателла разомкнула бескровные губы, шевельнула ими, выплёвывая то ли ругательство, то ли мольбу, а потом тяжело упала вниз лицом, как мешок картошки, и затихла.       Человек с лицом постоял с минуту в ожидании. Потом начисто вытер испачканный нож платком, замотал в какой-то куцый лоскут ткани и положил за пазуху. Он и не заметил, как на асфальт, прямо в натёкшую лужу крови, плюхнулась маленькая золотистая пуговичка. Человек с лицом натянул капюшон аж до носа, развернулся и неспешно зашагал к припаркованной неподалёку машине с распахнутыми настежь дверцами. Взметнулся край широкого пальто, на свету заискрились крупные блестящие пуговицы, под ботинками влажно заскрипел снег.       Минутой позже мягко заурчал мотор. Машина плавно тронулась с места. Нателла Наумовна уже не дышала.