The need for you.

Вернувшись домой, Юнги первым делом идёт в свою комнату на поиски браслета, игнорируя предложение Хосока, сначала перекусить и отдохнуть, говоря, что достаточно отдохнул в больнице. Чон вздыхает и отвечает на безмолвный вопрос Тэхёна: - Это браслет. Чёрные бусины на одной нитке, с двумя синими через одну чёрную. Только давай пока без вопросов ладно? – сразу проговаривает и, получив в знак согласия кивок головой, идёт следом за Юнги в его комнату, где помогает с поисками, пока Тэхён тщательно осматривает гостиную. Спустя полтора часа поисков, которые закончились провалом, парни сидят на диване в гостиной, и пьют колу. Тэхён смотрит в никуда, думая о, том, как бы ему поговорить с Мином, а Хосок всё на часы поглядывает, и на Юнги, который с каждой минутой становится всё мрачнее. Уходит на кухню, решая набрать Сокджину смс с извинениями за то, что придётся перенести назначенную на парковке больницы встречу, но его снова отвлекает Тэхён. - Тебе нужно уйти? – скорее утверждает, чем спрашивает, что немного удивляет Чона, что он и показывает своим взглядом, повернувшись к парню. - Я пошёл за тобой, на парковку и видел тебя, с тем парнем, - сам не зная, почему с такой долей нерешительности объясняет Тэ, - поэтому, если тебе нужно уйти, то всё в порядке, я останусь с хёном. - Я не могу оставить его сейчас. Этот браслет действительно очень много для него значил, неизвестно, что с ним будет и… - Хосок, я понимаю, что ты не особо доверяешь мне, но всё будет в порядке, - более уверенным голосом, проговаривает, и добавляет, - он не останется один, теперь у него есть не только ты. А теперь подумай о себе и представь, как расстроится Юнги, когда узнает, что из – за него ты не пошёл на встречу с человеком, который тебе нравится, - с неясной для себя грустью добавляет и взяв старшего за руку, тянет его обратно в гостиную. - Юнги хён, Хосоку нужно уйти, а я останусь с тобой, и мы продолжим искать. Ты не против? – будничным тоном спрашивает Тэхён, игнорируя взгляд Хосока, который кажется, дырку в его щеке проделать собирается. Заметив положительный кивок Мина, Тэ улыбается и тащит старшего в коридор, - вот видишь, он не против, так что одевайся и вали. О, и если этот парень не курит, то воспользуйся туалетной водой, или переоденься, а лучше и то и другое и до встречи не кури, а то от тебя несёт, как от табачного завода. Хосок смотрит на то, как Тэхён снова демонстративно зажимает нос пальцами, явно преувеличивая с табачным заводом, позволяет уголкам губ, приподняться в лёгкой улыбке и, пробормотав тихое «спасибо» покидает квартиру старшего, так же понимая, и то, что Тэхён возможно хотел не только помочь ему, но и остаться наедине с Юнги и поговорить. Зная сострадательность друга, Хосок уверен, что с какой – то стороны так будет лучше, ведь он сможет отвлечься от мыслей о браслете, который, кажется, на самом деле потерял в этот раз. Позже, Хосок придумает, что делать дальше. - Спасибо, иначе он бы не ушёл, - слышит от Юнги Тэхён, как только возвращается в комнату. - Тоже видел, как он на часы всё время поглядывал? – спрашивает, присаживаясь на диван и беря в руки недопитую банку колы. - Ага, только если бы сказал об этом сам, он бы не поверил и остался. - Хён, не хочу обидеть тебя или что – то в этом роде, - неуверенно начинает Ким, следя за лицом повернувшегося к нему старшего, - но что особенного в этом браслете? Прости, если я не должен был спрашивать. - Всё в порядке, это нормальный вопрос. Моя повернутость на этой вещи, вот, что ненормально, - обречённо вздыхает Мин и, встав с дивана, плетётся на кухню. - Это чей – то подарок? – спрашивает прошедший на кухню следом Ким, наблюдая за тем, как Юнги достаёт из ящика пачку сигарет и спички, после чего открывает окно и, высунувшись в него, закуривает. - Понятия не имею, - выдыхая дым, проговаривает Мин и затылком чувствует взгляд младшего, который сейчас наверно просто сгорает от любопытства. - То есть как это? – не заставляя долго ждать, спрашивает Тэ, подходя к Мину и садясь на подоконник. Юнги вздыхает, смотря вдаль, а после переводит взгляд на Тэхёна, в котором видит не только едва сдерживаемое любопытство, но и бескрайнее доверие, что и подталкивает Мина начать. - Ты уже знаешь, что я не люблю больницы? – отворачивается, вдыхая в себя ядовитый дым, прикрыв глаза. - Да, Хосок сказал, что ты в детстве там много времени провел, но почему не сказал. - Ты помнишь своё детство? – спустя минуту молчания, вдруг спрашивает Мин, что заставляет Тэхёна, нахмурится. - Да, но причём тут… - Я не помню, - выдохнув дым и отравив окурок вниз, Мин наблюдает за тем, как его подхватывает ветер, уносит в сторону и только потом он летит вниз, - я не помню практически ничего из своей жизни, почти до тринадцати лет. Я помню, как очнулся в больнице, где рядом со мной сидел мужчина, назвавшийся моим отцом, а позже я увидел и этот браслет. Это было первым, о чём я спросил мужчину, он лишь сказал, что я всегда носил его, поэтому, он и приносил его с собой каждый день, пока ждал, когда я очнусь. Второй мой вопрос был о матери, которая, как я тогда понял, не пришла в себя, как я. – Юнги снова тянется к пачке и чиркнув спичками, закуривает, - я много раз пытался себе представить, как она выглядела. Отец говорил, что у неё были кудрявые волосы, не чёрные, но и не каштановые, что – то среднее, мягкие черты лица и такая же молочная кожа. Мне было грустно от того, что я не помнил её, а этот браслет... Он не связан с матерью, но он был нечто, талисманом, с которым я чувствовал себя спокойнее, но без него, я был словно черепаха без своего панциря, который служит ей и домом и защитой. Без этих бусин, нанизанных на нитку, я чувствую себя так, словно я совсем один, без дома, без защиты, слишком уязвимый. Каждый раз, когда я не находил его, у меня начиналась паника, которую я не мог остановить и подавить до тех пор, пока не найду его. – Юнги смолкает, снова глядя перед собой, но словно ничего и не видя, держит сигарету перед губами, но не затягивается, просто дышит её дымом. - Я помню своё детство и, как бы эгоистично это не прозвучало с моей стороны, я завидую тебе. Я многое не хотел бы помнить, очень многое, - прикрыв глаза, тихо проговаривает Ким, - а смотря на тебя, я вижу, что ты расстроен, но или я плохо разбираюсь в людях, или паники как таковой у тебя нет. Может, пришло время отпустить эту ненормальную повернутость, как думаешь? Особенно, если кто – то, не очень хороший узнает об этом, то сможет манипулировать тобой, с помощью этой вещи и тогда ты возненавидишь и её и себя, за свою зависимость от неё и всё чувство защищенности от неё исчезнет, останется только обречённая привязанность. Юнги поворачивается к младшему и ему кажется, словно он говорит не только о его браслете, а вкладывает в свои слова куда больше смысла, к которым Мину следовало бы прислушаться. Более того, он и сам замечает, что в этот раз, всё как – то по – другому. Вначале, его захлестнула паника, но со временем, она отступала, оставляя место лишь для грусти. Значит и правда пора отпустить эту зависимость. - Мне жаль, что ты не помнишь свою маму, - продолжает Ким, - ты можешь рассказать, что случилось? - Я сам толком не знаю, - пожимает плечами Мин, отрываясь, наконец, от окна, прикрывая его, - я знаю, что произошёл пожар, а мама, пытаясь найти там меня, не смогла выбраться из дома. Знаю, что мы жили тогда в другом городе и пожар был вроде и не у нас дома. Но где, как и почему понятия не имею. Сколько бы, не спрашивал отца, он не говорил даже названия города, в котором мы жили. Сначала я не понимал, почему отец ничего мне не рассказывает, почему не может показать хоть фото матери, отвести к ней на могилу или же просто сказать, где она, но позже, меня это начало откровенно злить. Я смотрел на своих ровесников с семьями, у которых были и мамы и папы, а я словно из воздуха взялся, из пустоты, поэтому в один из вечеров я закатил отцу истерику, словно сопливая девчонка, требовал от него ответы. И он их дал. Сказал, что я виновен в смерти матери, ведь если бы послушал его и перестал туда ходить, то ничего бы не случилось, а потому сейчас я не имею права спрашивать его о ней. Ведь я погубил его любимую. После этого разговора, он сказал мне уйти, что у него больше сил нет, даже смотреть на меня. Я собрал вещи и уехал сюда к Хосоку, он приютил меня и всячески помогал. - Прости, тебе наверно было тяжело говорить об этом. – виновато спрашивает Ким, наблюдая, как Мин достаёт из холодильника знакомый пакет и хмурится, пытаясь вспомнить, где видел его. - Не много, но уже не так тяжело. Насчёт браслета, ты прав, тем более, он уже был средством манипуляции и я, правда, ненавидел себя в тот момент. А это что? – хмурится Юнги, доставая из пакета записку с незнакомым ему почерком. Тэхён продолжает смотреть на пакет и вспоминает, где видел его, - кто это положил? – кивает на записку. - Не знаю, - пожимает плечами младший и чтобы убедится в своей догадке, заглядывает в пакет. - Разве не Хосок их принёс? – кивает Мин на пакет с мандаринами. - Нет, но я видел в больнице человека с этим пакетом. Это я его порвал, случайно, - указывает на завязанную ручку пакета, - но я не знаю, кто это был. - Можешь как – то описать его? - Я особо не разглядывал, он ещё и в капюшоне был, но помню, что это было круглое личико, улыбка такая по – детски милая, кроличья, о, и родинка под губой, - Тэхён переводит взгляд на старшего, а тот застывает с клочком бумаги в руках. - Родинка? – только и может выдавить из себя Юнги. - Да, - коротко отвечает, искоса наблюдая за тем, как Юнги снова на записку смотрит, перечитывает. "Не знаю, помогают ли мандарины в твоём случае, но надеюсь, настроение поднимут, поправляйся. Кстати, красивые цветы, но надеюсь, ты знаешь их значение." - Тэхён, ты разбираешься в цветах? - Да нет, никогда об этом и не задумывался особо, - растерянно отвечает Ким, смотря на, не менее растерянного старшего, - Юнги, эти цветы – кивает на красный букет в вазе на столе, - их принёс Намджун? – Юнги ошарашено уставляется на Тэхёна, которому стоило огромных усилий произнести это имя, и не запнутся, - Да, я знаю его. – отвечает на безмолвный вопрос Мина и отворачивается к окну не имея сил выдержать взгляд старшего, который даже сейчас спиной чувствует. - Я не знаю, в каких ты с ним отношениях, но скажу одно, этот человек не любит людей. Он любит то, что получает от них, например, удовольствие. Он получает удовольствие, вызывая в человеке сильные эмоции, даже не играет роли, какие. Это может быть любовь или симпатия, а может и наоборот, неприязнь, ненависть, страх, - с каждым произнесённым словом, голос Тэхена становится тише, а последнее слово он произносит едва различимым шёпотом, который Юнги всё же слышит и подходит к младшему, обнимая его со спины и укладывая свою голову ему на плечо. - Хочешь рассказать? – тихо спрашивает Мин, поглаживая руку младшего. - Не сейчас, - проговаривает Ким, душа в себе порыв снова расплакаться. Кажется, Хосок был прав и он настоящая плакса, которая не смогла толком ничего сказать. - Хорошо, - соглашается Мин, видя, как тяжело парню дались эти слова, - давай пить? – вдруг спрашивает, а Тэхён резко поворачивается к нему, едва не стукнув больную руку Мина и ошарашено смотрит на него. - С ума сошёл? Ты только из больницы вышел. Я про сигареты промолчал, а ты ещё и… - Да, я шучу, - улыбается Мин и достаёт из пакета пару мандаринов, протягивая один младшему, - просто хотел, чтобы отвлёкся, - проговаривает и уходит в гостиную, жестом головы зовя младшего за собой. Присев на диван, ребята включают телевизор и, щёлкая по каналам, останавливают на какой – то комедии, решая, что драм и в обычной жизни достаточно. Тэхён помогает старшему, очистить мандарин от кожуры, и больше они не возвращаются к болезненным для каждого темам. Юнги лишь смотрит на своё запястье, пытается привыкнуть к тому, что оно теперь пустое, сколько браслетов не повесь, от этого чувства, кажется, не избавится. Эти мысли заставляют в очередной раз задуматься о том, что дело было не совсем в браслете, а в том, кто ему его дал. А в том, что это был кто – то, Юнги никогда не сомневался, но только вот, кто?

***

Eden - Wake up.

Хосок сидит на каменистом берегу реки, перекатывает в ладони пару маленьких камушков, смотрит на спокойную гладь воды, в которой полумесяц отражается, во второй руке телефон сжимает, не хочет смотреть на дисплей, где меняются цифры показывающие время, но любопытство всё же берёт верх. 20:40, Сокджин опаздывает на сорок минут не предупредив о том, что задержится. Размахнувшись и отправив камни на дно, следя взглядом за рябью, что нарушили стеклянную гладкость озера, Чон тянется в карман за сигаретами, но тут же осекается, выругавшись и, встаёт на ноги. Зря он что – ли, после слов Тэхёна, мчал домой словно сумасшедший, чтобы успеть переодеться и всё - таки воспользовался одекалоном, держался всё это время? Снова посмотрев на часы и вздохнув, Хосок решается, позвонить парню. Нажав на номер, Чон прикладывает телефон к уху, но успевает услышать лишь второй гудок, после которого все окружающие звуки меркнут, а уличные фонари, словно в прожектора превращаются и своим светом теперь только одного человека озаряют, оставляя улицы в кромешной темноте, в том числе и самого Хосока. Он и не против. Зачем ему свет, если достаточно лицо этого человека увидеть, который словно тёплый лучик, только вот сам об этом почему - то не догадывается? Зачем ему воздух, если не будет в нём витать тонкий аромат фруктовых духов, которыми всегда пахнет этот лучик? Зачем ему слух, если он никогда не услышит этот мягкий голос, и этот заразительный смех, прекраснее которого он в жизни не слышал, и уверен, не услышит. Ведь понял уже для себя, что всё враньё в этих старых сказках о принцах и принцессах, где самый прекрасный смех, со звонами маленьких колокольчиков сравнивается, мелодичный и звонкий. Хосоку нужно слышать именно этот смех, не контролируемый, громкий, заразительный, такой, что тебе не важно, над чем смеётся человек, тебе просто от этого звука смешно и радостно. Живой смех, благодаря которому, Хосок кажется, начал с ума сходить, ведь теперь каждый день дома окна протирает, да ещё надавливает специально на стёкла, чтобы до скрипа, чтобы хоть подобие самой любимой теперь мелодии услышать. Точно свихнулся. Чону очень хотелось увидеть Джина, убедится, что с ним всё в порядке и успокоить свою внутреннюю тревогу, но смотря на него сейчас, успокоится не получается. Сокджин стоит на расстоянии двух – трёх шагов, тоже прижимает телефон к уху, делится звуками своего загнанного дыхания через динамик, даёт услышать, что дышит, значит живой. Но Хосок если не чувствовать, так хотя бы видеть это хочет, но как бы не присматривался – не видит. Джин так же прекрасен, словно самый прекрасный во вселенной цветок, обнажённые участки молочной кожи словно светятся под светом фонарей, а простой наряд, состоящий из серых джинс, кед и самой обычной белой футболки ничуть не портит, не лишает той изысканности. В любой другой момент, Хосок был бы счастлив, смотря сейчас на этого парня, такого простого, с растрепанными волосами, которые словно вымыли и не причесали, а укладку создал ветер на свой вкус, но не сейчас. Парень словно высох, звёздочки в глазах потухли, а под ними залегли серые круги. Чон смотрит на подрагивающее тело и почему – то отказывается верить в то, что это от холода, хоть и очень хочется. Хосок хочет сделать шаг к парню, но через динамик слышит мгновенное, но очень хриплое и тихое: - Стой. Постой там, ещё чуть – чуть, прошу. Хосок послушно замирает, хоть и внутри все органы в смертельном танго закружились от того, что приходится сдерживать своё желание подойти к парню, которого уже сильнее трясёт, прижать к себе, согреть, отгородить и спрятать от того, что вызывает в нём эту дрожь и заставляет прикусывать нижнюю губу. На деле же, Чон стоит и ждёт, когда парень к нему шаг сделает или же позволит сделать его самому. Пусть Хосоку придётся весь путь самому проделать, плевать, пусть только Джин на месте стоит, дальше от него не отходит, не позволит расстоянию между ними увеличится. Пусть даст ему лишь один шанс, по – настоящему доверится, и тогда Хосок станет для него живым щитом, который всегда защитит, мечом, который ответит каждому обидчику, тёплым одеялом, что согреет, всем и чем угодно станет, лишь бы этот человек был рядом, и искренне улыбался ему. Сокджин стоит напротив, смотрит на Хосока и чувствует подступающие к горлу слёзы. Он ведь всё видит, всё знает, о чём думает сейчас Чон на лице которого, все мысли флюорисцентным маркером написаны и сам едва держится, чтобы с места к нему не сорваться. Знает, стоит сделать лишь шаг, и ему пойдут на встречу, руки для объятий раскроют, и не будет от них рукоять ножа в спине торчать. Хосок не такой, это он с этим ножом снова останется, если позволит Джину в его объятиях утонуть, а он их там и без того достаточно оставил. Смотрит сейчас на то, как они из чужой спины торчат и именно эта картина останавливает, не даёт сделать этот, один единственный шаг, заставляет руки в жесте «стоп» поднимать. Можно ведь по - другому, можно попробовать рассказать, но этот взгляд, полный ненависти, которым наверняка после услышанного одарит его Хосок, Сокджин точно не вынесет, ведь будет знать, что виноват, заслужил, а заслуженное наказание, как ни странно нести тяжелее, в нём никого, кроме самого себя не обвинить. Но, чёрт возьми, Джин ведь тоже человек, пусть и не самый хороший, но тоже по швам трещит и готов рассыпаться, ему тоже необходимо тепло, забота и поддержка. Прикрыв глаза, Сокджин думает о том, как ему хочется сейчас услышать какой – нибудь, очередной бред из уст Хосока, над которым он будет долго и искренне смеяться, а позже, вытерев выступившие слёзы от смеха, обязательно подкинуть и своих бредовых вариантов, которые он почему – то всегда держал при себе. Одним словом – быть живым, настоящим, хоть на крохотное мгновение. Голова просто разрывается от дум, а сердце от Хосокова взгляда, что, кажется, в самую глубь смотрит, до души, которой Джин всегда и всех, а главное себя, убеждал в том, что её нет. Становится холоднее, невыносимее, рука, что держит телефон, начинает сильнее дрожать, в следующую секунду роняя его, а после и колени подкашиваются так, что парень падает, ударяясь ими о холодные камни. Горло разрывает, а долго ждавшие своего часа слёзы, наконец, вырываются наружу, катятся по холодным, бледным щекам вниз, обещая и голову парня за собой утянуть. Но не успевает она, и камней коснутся, как Джин чувствует тёплую ладонь на своём затылке, а после и то, как всё тело окутывает тепло, то самое, в котором Джин так сильно нуждался, и то самое, толики которого, не заслуживает, а потому, старается оттолкнуть. Хосок же напротив, сильнее к себе прижимает, на слабые попытки вырваться внимания не обращает, не реагирует и на удары холодных ладоней по спине, от них не больно. Больно сейчас там, в груди, где сердце кровью обливается от звуков безнадёжных рыданий парня, от того, что не может помочь, только потому, что Джин сам не позволяет. Сейчас Чон может лишь прижимать к себе трясущееся тельце, теплом своим с ним делясь и позволять своей рубашке, которую он так тщательно выбирал, впитывать чужие слёзы, думать о том, что на свои их обменять готов. В этот момент в памяти всплывает самое ненавистное сообщение от Сокджина, то, в котором он говорил, что пора заканчивать эту игру, и сейчас Хосок согласен, ведь если это игра, то он давно проиграл. - Дай мне свой телефон, - тихо проговаривает Джин, опираясь спиной на грудь Хосока и смотря на воду. Джина всегда раздражали вопросы вроде – «зачем», «почему» и так далее, но сейчас, закусив губу, он надеется получить его от Хосока, но получает телефон. Хосок не спрашивает, ничего не говорит, а просто протягивает телефон и продолжает обнимать парня. Сглотнув ещё один ком, отдающий противной горечью, Джин заходит в список контактов и, найдя в нём свой номер, приподнимает уголки губ в улыбке, чувствует, как приятно щемит в груди просто от того, как этот человек подписал его и не смотря ни на что не переписал. Нет, не верится. - Когда ты записал меня так? – сам становится тем, кто задаёт глупые вопросы. - Как только сохранил твой номер, - невозмутимо отвечает Чон, опаляя чужую шею своим дыханием, вызывая желание прижаться к нему сильнее. Закрыв глаза и вздохнув, Сокджин напоминает себе о том, что он не такой, не прекрасный, не добрый, не хороший, которым считает его Чон и, открыв глаза, выдыхает. Удаляет свой номер из списка контактов и звонивших, стирает и смс. О том, смотрит ли Хосок на то, что Джин делает в его телефоне, старается не думать. Возвращает телефон и нехотя поднимается на ноги, покидая теплый кокон из Хосоковых рук. - Ты окончательно решил? – спрашивает Чон, не поднимая глаз на парня, пропускает меж пальцев холодный воздух. - Да, ты мне не нужен, - Джин знает, что то, что он говорит сейчас и делает, похоже на цирк и детский сад, что Чон не верит в его слова, впрочем, как и он сам, но так же знает, что любому подобное вскоре надоедает, - найди себе того, кто будет в тебе нуждаться, - проговаривает и, подняв свой телефон с земли, сжимает его в руке, размахивается и что есть силы, отправляет в реку. Знает, что не сможет номер удалить, быстрее пальцы себе переломает, если не сам, то есть тот, кто сделает это за него и с удовольствием, ведь просто хранить номер и не воспользоваться им тоже не получится. Проследив за тем, как телефон погрузился под воду, Сокджин проходит мимо Хосока и слышит, донесённую ветром из уст Хосока тихую фразу «я уже нашёл», смаргивает слёзы и покидает берег. Хосок не смотрит вслед, не пытается остановить, хоть и очень хочется. Сжимает кулаки до побеления костяшек, а зубы до скрипа, говорит себе, что как не старайся, не помочь человеку, который этого не хочет. «Найди себе того, кто будет нуждаться в тебе» - в голове вертится и ведь Хосок действительно нашёл. Этот лучик, пусть и мёртвого, но всё же солнца, нуждается в нём, в тепле, которое он способен дать ему, ничего не прося взамен, но почему же отталкивает? Почему сам выбирает оставаться в холодной темноте, где никто не видит его настоящего? Вопросов много, ответов как всегда ни одного. Говорят, «меньше знаешь – крепче спишь», только вот Хосок относится к тем людям, которые отвечают на это - «пока не узнаешь, хрен уснёшь». Сейчас Сокджин ушёл, стерев ту тоненькую, связывающую их нить, в виде мобильной связи, но конечно это не последняя встреча. Хосок не будет вмешиваться, спрашивать, искать встречи, он сделает вид, что отпустил, но будет присматривать. Будет невидимой тенью ступать за ним и оберегать, а когда понадобится помощь и он увидит, что Джин уже не справляется, тогда он выйдет из тени, прижмёт к себе, отогреет и сделает всё, чтобы этот цветок снова зацвёл.

***

Проводив Тэхёна, Юнги возвращается на кухню и, снова открыв окно, закуривает, смотря на ночное небо. Из головы никак не может уйти образ того, кого он видел в больнице, кто так нежно касался его щеки, и обещал сторожить. Мину даже начинает казаться, что он жалеет о том, что так рано ушёл из больницы, его не покидает чувство грусти и того, что он больше не увидит этого человека. А хочется ли? Тэхён сказал, что мандарины принёс парень, с родинкой под губой, и конечно, можно подумать, что это просто совпадение и в этом мире полно людей с подобной родинкой, но в голове чёткое представление Чонгука рисуется. А вдруг, это он приходил к нему ночью? Но сколько бы Мин не пытался вспомнить лицо, не помнит, чтобы там была та самая родинка, иначе, он бы сразу его узнал, да и вряд – ли он почувствовал бы от этого человека эту самую защиту и спокойствие, которым одарил его тот мягкий голос, которому хотелось верить. Чонгук спросил, знает ли Мин о значении этих цветов, нет, не знает, да и не думает, что Ким заморачивался о значении, просто взял первые, какие на глаза попались, решив лишь не быть банальным, не останавливать выбор на розах. Кстати о Киме, Тэхён знает его, и знает он, как раз таки не самую его лучшую сторону и как Мину показалось, вызывает в нём этот человек именно страх. Что связывает этих двоих и почему Тэхён поселился именно здесь, рядом с Юнги? Опустив взгляд от ночного неба, Мин смотрит на почти истлевшую сигарету, затягивается и, отбросив её в сторону, задумывается. Как всего за пару недель его жизнь изменилась с космической скоростью? В какой момент всё пошло не так? Вечеринка. Как там сказал Хосок, нужно разнообразить его скучную, унылую жизнь, да вот только в гробу он такое разнообразие видал. Конечно, Хосок ни в чём не виноват, откуда ему было знать о том, что произойдет. Вот только как теперь вернуть всё в нормальное русло? Мысли Юнги обрываются, когда до ушей доходит звонок в дверь. Нахмурившись, Юнги идёт в коридор и смотрит в глазок, но не увидев ни кого за дверью, открывает её и видит на полу небольшую коробочку, обёрнутую белой упаковочной бумагой. Посмотрев по сторонам, Мин поднимает коробку с пола и проходит с ней в дом. Сняв бумагу, и открыв коробку, Юнги видит телефон и ухмыляется, Намджун же предлагал телефон ему купить. - И в этом не изменился, - вроде и улыбка на лицо просится, а вроде и подташнивает. Оставив телефон на столике в гостиной, Мин выключает свет и уходит в свою комнату, решая отгородиться от всего мира, самым лучшим пока способом, уснуть. Там, во снах, нет ничего плохого, там спокойно, хорошо и легко, а что самое главное, там, он не одинок. Положив голову на подушку, Юнги закрывает глаза, надеясь, что его сон снова посетит тот мальчик, с которым ему ничего не будет страшно. - Хён, не уходи, прошу. Как только ты уходишь я начинаю боятся. - Чего же ты боишься Юн? - Я боюсь, если ты уйдёшь, я больше не смогу увидеть тебя, что ты больше не придёшь сюда, а я останусь один. - Я ведь говорил, я всегда с тобой, даже если меня нет. Дай мне свою руку. Видишь, пока этот браслет на тебе, я всегда рядом с тобой, ты всегда под моей защитой. Никогда не снимай его. - Не сниму, обещаю, но и ты, всё равно, не уходи, прошу. - Не уйду, обещаю. - Ты соврал, я один, и мне страшно, - шепчет сквозь сон Мин и не чувствует, как подушка стремительно мокнет от лившихся без остановки на неё слёз, всё равно продолжает цепляться за сон, в котором, пусть его и обманули, но ему хорошо. - А ты, не боишься потерять меня, хён? - Что за глупости ты говоришь, если я потеряю тебя, то потеряю своё сердце.

***

- Где ты был? - Сокджин вздрагивает от неожиданности и роняет ключ карту на пол. - Прогуляться ходил, - тихо отвечает и собирается покинуть коридор, как Намджун нависает над ним, словно непроходимая стена, к двери заставляет прижаться. - С ним? - спрашивает, зарываясь носом в шею и ведя по ней, оставляет лёгкие поцелуи. - Он мне не нужен, - отвечает Джин, следя за голосом, чтобы не дрожал, нужно было подольше походить, он ещё не до конца успокоился, а этот смех Намджуна над ухом, совсем не успокаивает. - Это ты ему не нужен, Джини, - посмеиваясь отвечает Ким и перехватывает, пытающегося вырваться после произнесённой фразы Джина, - ну что ты обижаешься? Я ведь правду говорю и ты это знаешь. Это ведь именно ты тот, кого он сейчас так отчаянно ищет и весь участок на уши ставит каждый день. - Я знаю, - тихо отвечает отвернув лицо, старается не обращать внимание на боль в теле от чужих, грубых прикосновений и шее от укусов. Намджун всегда такой, пора и привыкнуть, только вот предательское тело помнит, те тёплые и осторожные объятия, напоминает о них, а сердце грозится оглушить своим стуком о том, что это всё не правильно, что это больно, а не приятно. Не понимает почему хозяин стоит и позволяет с ним это всё проделывать, слов не достаточно словно было, нужно и физически добить. А Сокджин глаза закрывает, жмурится с силой, не позволяя слезам наружу выйти, позволяет чужому языку в его рот проникнуть, крики души своей проснувшейся заглушить старается. Когда нет ни сердца, ни души, проще, легче, не больно. Хосок не помог своим появлением, он что - то сломал, напомнил о том, какого это чувствовать, а Джину этого никак нельзя, это недопустимая в его случае роскошь.