дьявольски прекрасный

когда в распахнутые окна заглядывают любопытные глаза фонарей — это комфортно; когда в одиноком тепле квартиры стынет горький кофе — это привычно. Александру нравится, когда его мысли не бредут по запутанным дорогам в попытках найти выход. Александру нравится, когда в дождливые вечера душу греют стихи Есенина или Мандельштама; ему в этой вселенной, окрашенной в серые тона, спокойно. ему, доморощенному аристократу, впору оглашать стены собственной квартиры лишь звуками классики; и работа-то у него вовсе не пыльная – переводи себе статьи с французского на русский и обратно, наслаждаясь чашечкой ароматного чая. но порой в этой тишине он совершенно забывает, какими бывают его друзья. Романов с нервным хлопком закрывает крышку фортепиано, когда вздрагивает от звука телефона; он с холодной вежливостью (скорее, скорее, скорее) поднимает трубку, чтобы услышать звонкий девичий голосок на том конце провода. какой-то странный элемент привычности; каждый раз у Александра мурашки, когда его подруга решает оповестить его о своём существовании внезапным телефонным звонком. он, наверное, привыкнуть должен — за годы их дружбы он свыкся со многим; ему, быть может, даже льстило столь частое внимание со стороны девушки – так удаётся помнить, что ты нужен ещё кому-то, кроме портрета отца в пыльной рамке да мурлычащего на коленях пушистого кота. правда, иногда в груди кололось тонкой иголочкой раздражение, когда Саша вынужден был отвлекаться – непременно важные дела забывались, и возвращаться к ним более не получалось. это, пожалуй, единственный негативный фактор звонков посреди вечерних сумерек.       — Саша, тут такое! — Камалия, быть может, где-то там задыхается от несдержанного восторга. — я обязана тебе рассказать! это вовсе не странно — она делает так совершенно всегда; каждый её увлекательный рассказ начинается с подобных слов, и Романов ручается, что перестанет её узнавать без этого. он готов свыкнуться с её энергичностью, в конце концов, это всё – часть его огромного мира, яркая капля в монотонности будней, и без этого никак нельзя. потому только Саша старается не упускать ни единой детали в монологе своей лучшей подруги, изредка вздрагивая, когда она повышает тон. цепляется за каждое важное слово, выстраивая в голове цельную картину чужого рассказа. так удаётся понять, что речь идёт о ком-то несомненно важном – его имя звучит не единожды, выделяясь особенной интонацией. Александр пропитывается энергетикой разговора, но не пытается вставить и слова – Камалия попросту не даст этого сделать; он слушает-слушает-слушает, старается расставить по полочкам всё сказанное ему и молчит. однако отчётливо понимает, к чему всё идёт, и оттого по коже бегут неприятные мурашки.       — ну вот, представляешь, — Зилант смеётся, не в силах сдержать эмоции, — он будет выступать в нашем городе! кажется, речь о каком-то популярном артисте, если Саша правильно уловил поток чужих мыслей; также для себя он понял одну вещь – ему не отвертеться от похода на концерт. что-что, а это читается между строк и кристально ясно было ещё с самой первой фразы; Александр, возможно, был бы и не против, если бы не был ценителем совершенно иного направления в искусстве. возможно, ему было бы несложно составить компанию девушке – но его передёргивает от одной только мысли о том, что его может там ждать. душу интеллигента выворачивает наизнанку, когда Камалия произносит вычурное «рокер»; в уши уже бьют фантомные басы, а вульгарная картинка режет образами глаза.       — милая, я не понимаю, — Романов вздыхает даже как-то слишком громко, — почему из миллиона твоих знакомых ты выбрала именно меня?       — не начинай, — девушка хмыкает, и в её голосе искрит задор, — ты идёшь, и это не обсуждается. завтра в семь вечера будь готов! вердикт у юноши один: спорить абсолютно бесполезно. особенно когда телефон пищит короткими гудками, ставя точку в разговоре; Саша устало трёт глаза и падает в болото собственных мыслей. а подумать точно есть о чём: например, стоит вспомнить, как вообще звали того, о ком его подруга так энергично щебетала на протяжении получаса. имя какое-то совсем простое, вертящееся на языке; Александр точно видел о нём статью в интернете – скандальную даже, какой-то яркий случай, оставшийся лишь слухом на устах поклонников. и Саша не ошибается, когда заходит в поисковик; фыркает с презрением, когда с ходу натыкается на новость о предстоящем концерте этого артиста. на него с экрана смотрит пафосное «Moscoviae» – под звучным псевдонимом кроется и впрямь обыкновенное имя. но, признаться, красивое, и Романов на миг представляет, как мог бы выглядеть его обладатель. после додумывается пролистать чуть ниже, туда, где должна быть фотография, пропуская глазами бесполезный текст, – и застывает, разглядывая чужое лицо. Михаил Юрьевич Московский, тот самый скандально известный рок-исполнитель, оказывается необычайно привлекательным. Саша подмечает яркие голубые глаза – фотошоп, не иначе, – и неизменную улыбку на каждой из фото; ловит себя на мысли, что, возможно, человек на экране его монитора в жизни куда красивее. но он быстро себя одёргивает – ему ли есть время задумываться о подобном, захламляя свой мозг дурными мыслями? в конце концов, он и на концерт-то идёт только ради неугомонной Камалии, следовательно, некоего «Михаила Юрьевича» ему более в жизни видеть не придётся. и остаётся лишь надеяться, что великолепный Сашин слух доблестно перенесёт завтрашние испытания. Александр со вздохом выключает ноутбук, а перед глазами – статичная картинка: золотистые волосы, бледная россыпь веснушек и очаровательно-притягательная ухмылка. на сегодня впечатлений точно хватит, – спасибо его заботливой подруге – а посему Саша спешит забыть увиденное за прочтением любимого романа. мысли путаются в шипящий клубок, и самая громкая из них твердит едкое «он тебе понравился»; Романов даже отрицать не смеет, но всё-таки задвигает такие доводы куда подальше и старается не зацикливаться. перебивает себя спешным «это просто чувство эстетики разыгралось» – так становится легче. привлекательная внешность – это ведь всего лишь оболочка, так зачем тешить себя надеждами, что внутри всё ровным счётом такое же? выпивая бокал красного полусладкого перед сном, Саша надеется, что к утру дышать ему будет проще.

ххх

будильник срабатывает с точностью до минуты, вытаскивая сонного Романова из тёплой постели; тот шипит от треска постылой мелодии и мысленно напоминает себе её сменить – морщится, касаясь ногами холодного пола. пора освежиться – это Саша читает как мантру по пути в ванную комнату. подставляет заспанное лицо под обжигающе-горячие струи в душе; невольно вспоминает о вечернем мероприятии и цокает – вчерашняя картинка намертво прилипает надоедливым образом к глазам. это, пожалуй, не самое лучшее занятие – думать о незнакомом человеке во время утреннего душа, поэтому Александр переключает себя на что-то ещё (с трудом, но у него это выходит, когда он вспоминает о висящем заказе на перевод).             «и всё-таки он красивый». день летит даже как-то слишком быстро – это удручает; Саша успевает сделать первый глоток из чашки с чаем, когда настенные часы громогласно объявляют начало седьмого. появляется мысль о том, что нужно было что-то сделать – память-предательница услужливо отказывается предоставлять такую информацию. издевается над юношей, заставляя того вскакивать с кресла и метаться по комнате в поисках ответа. он, к слову, находится – оповещение на экране телефона вспыхивает призывным красным цветом, напоминая о том, что до звонка Камалии остаётся всего каких-то жалких сорок пять минут. Александр звонко хлопает себя ладонью по лбу – экий дурак! – и вспоминает о предстоящем походе на концерт; решает отложить трапезу на потом, пока перебирает в шкафу наряды. дёргается от звука входящего звонка и коротко вздыхает – его подруга сегодня даже рано.       — я знаю, чем ты сейчас занимаешься, — произносит она вкрадчивым голосом, стоит Саше только поднести телефон к уху, — и готова тебе с этим помочь.       — что ты имеешь в виду? — качает головой Романов, искренне не понимая суть повествования. возможно, подумай он подольше, то точно понял бы.       — тебе совершенно нечего надеть! — восклицает Камалия чересчур громко, заставляя юношу поморщиться. — уж я-то представляю, насколько скучен твой гардероб для предстоящего мероприятия. Сашу это высказывание даже задевает – первые пару секунд он молчит, возмущенно пыхтя, но после сдаётся, осознавая своё очевидное поражение. девушка права была целиком и полностью – он совершенно не представляет, во что ему одеться, чтобы выглядеть подобающе. к сожалению, – или к счастью – опыта в подобных походах у него ещё не было, и теперь было совершенно понятно, что без чужой помощи ему никуда.       — через пять минут буду, — бросает Зилант, видимо, догадавшись обо всём по затянувшемуся молчанию, и быстро вешает трубку, не давая Романову проронить ни слова в ответ. их разговор погружает Сашу в минутные размышления – а стоит ли игра свеч? быть может, здесь, в своей уютной квартире, при ярком свете лампы, ему будет куда приятнее коротать свой вечер? быть может, стоит пожалеть свой нежный слух, который рискует быть испорчен излишне громкими и раздражающими звуками? но долго в таком состоянии Александру побыть не дают – звучит мелодия дверного звонка, вытаскивая его из липких лап неприятных мыслей, и тому ничего не остаётся, кроме как открыть нагрянувшему гостю.       — как и обещала, — вместо приветствия произносит Камалия, по-хозяйски проходя в квартиру и слегка небрежно задевая плечом хозяина, — не могла же я оставить своего лучшего друга в беде. они еще долго спорят о том, какого цвета должна быть рубашка, не слишком ли узки те джинсы, которые были так заботливо куплены к этому вечеру, и много о чём ещё – их грубо прерывает звон настенных часов, только-только пробивший ровно семь часов вечера. Саше и делать-то больше нечего – он капитулирует, с зубовным скрежетом облачаясь в непривычные для него одежды. он стыдливо ощупывает острые колени, торчащие из дырок в джинсах; небрежно заправляет белоснежную футболку и немного нервно теребит уложенную чёлку – ему некомфортно, но он очень старается. ради просящего взгляда Камалии и её уговоров. ради эксперимента над собой Александр всё же покидает квартиру, совершенно не представляя, что его может ожидать на этом чертовом рок-концерте.