1
Целый день в школе Эмили думала, что придёт домой и будет рисовать. Ей хотелось нарисовать солнце, несмотря на то, что за окном было пасмурно, но она не могла сделать этого в школе. Потому что злобная учительница физики Миссис Крамлин однажды позвонила родителям Эмили за то, что она принесла цветные карандаши в школу. С тех пор рисовать разрешалось только дома. Но как только Эмили, придя домой, взяла в руки карандаш, все задумки, которые она вынашивала в течение дня, куда-то подевались. Она попыталась нарисовать солнце, но вместо этого получился какой-то грустный и совсем не солнечный лимон. Сминая лист бумаги, девочка почувствовала лёгкую тоску, возникшую из неоткуда. Плечи поникли, ей больше не хотелось ничего делать. Мир как будто потерял все свои краски, в груди образовался мерзкий холодный ком, тянувший ее вниз. Эмили не могла понять почему вдруг ощутила себя такой несчастной. Девочка подумала погулять с Маркизой, но такса крепко спала на своей лежанке в кухне, в то время как мама читала "Монотонную инструкцию по переливанию крови в двенадцать томах". Вернувшись в комнату, Эмили готова была расплакаться. Но так как девочкой она была воспитанной, она затолкнула всхлип далеко в желудок и твёрдо решила занять себя чем-то. Немного поразмыслив, девочка решила передвинуть всю мебель в комнате, чтобы сменить обстановку. Она переставила письменный стол в самый тёмный угол комнаты, а кровать так близко пододвинула к двери, что она открывалась теперь совсем чуть-чуть: достаточно, чтобы в щель между дверью и дверным проёмом могла пролезть Эмили, но не смог пройти никто другой. Передвигая старый книжный шкаф, Эмили нашла высокую, но тонкую дверь, нацарапанную прямо на обоях. Эмили не помнила, чтобы в детстве она рисовала эту дверь. Она, конечно, рисовала на стенах, но чтобы чем-то острым — никогда. Девочка прислонилась к «двери». Прямо на том месте, где у обычных дверей находится ручка, на стене была розетка. Внезапно Эмили услышала голос из розетки. Голос сказал: — Привет. — Привет, — сказала Эмили и попыталась посмотреть в розетку, как через замочную скважину, но ничего не увидела. — Как тебя зовут? — Я Гном, что живёт в стенах, — ответил голос. — Кажется, дверь моего домика заело. Можешь мне помочь? Тогда я с тобой поиграю. Эмили подумала, что поиграть с гномиком, который живет в стенах, было бы интересно, поэтому сказала: — Что я могу сделать? — Ты должна взять гвозди и воткнуть их в розетку, дорогая, — ответил приятный голос. — И тогда дверь откроется. Голос Гнома был такой успокаивающий, как глоток горячего шоколада в зимнюю ночь, что у Эмили и мысли не возникло ослушаться. Она пробралась на кухню мимо мамы, которая читала «Скучное руководство по бальзамированию для чайников», взяла табуретку и поставила на нее ещё одну табуретку. Башня из табуреток опасно качалась, но Эмили это не особо волновало. Она залезла на самый верх, открыла шкафчик над буфетом. Там находился ящик с инструментами. Это был папин ящик. Он был очень большой и невероятно тяжёлый, такой будто в нем были одни кирпичи. Вроде бы, в прошлый раз Эмили сломала себе палец на ноге, когда попыталась его поднять и уронила на ногу. Рывками Эмили тащила ящик с верхней полки. С каждым рывком ящик всё больше и больше нависал над ее лицом грозной тучей, намереваясь вот-вот сорваться и припечатать малышку к кафельному полу. Эмили раздражённо вздохнула. Ну почему он такой тяжёлый? Девочка слезла с башни из табуреток и направилась было к маме в гостинную, чтобы попросить ее достать ящик, как внезапно он камнем рухнул с полки. Полетели щепки — это ящик, упав, сломал один из табуретов. Выпавший из него молоток полетел на кафель, оставив на нем огромную трещину. — Эмили, там всё в порядке? — полышался мамин голос из гостинной. — Нет, — ответила Эмили. — Папин ящик упал и испортил твой пол. Девочка спрятала гвозди в карманах и вернулась в свою комнату. — Эй, Гномик, ты здесь? — спросила она, почти уткнувшись в розетку носом. Никто не ответил. Эмили достала гвоздь и почти засунула в отверстие розетки, но остановилась. «Может не надо?» — подумала девочка. — «Что если Гном пошёл ужинать, некрасиво будет его отвлекать». Она подождала минутку. Как только гвоздь вошёл в дыру розетки, во всем доме замигал свет. Дверь, нацарапанная на обоях, как будто стала более походить на настоящую дверь. Эмили вставила второй гвоздь в оставшееся отверстие, и участок стены, ограниченный нарисованной дверью, открылся. За ним было тёмное холодное помещение. Здесь пахло плесенью и трупами (Эмили знала как пахнут трупы, потому что у ее родителей был свой личный морг в подвале). Здесь царил полумрак, поэтому Эмили вошла в внутрь вместе с фонариком. К огромному разочарованию Эмили, тайная комната оказалась вовсе не уютной норой хоббита, каким представлялся ей дом Гнома. Помещение оказалось таким же скучным, каким был кабинет химии в ее школе. Здесь не было ничего кроме стелажей с мутными банками и наклейками на них. Разве что, в отличие от кабинета химии, здесь было очень холодо, темно и грустно, а шкафы выглядели так словно, хотели сделать с Эмили что-то нехорошее. Эмили взяла в руки банку с самой низкой полки (выше второй она не доставала), но открыв и посмотрев содержимое сосуда, она обнаружила лишь какие-то кости. Девочку снова охватил уныние. Она поставила открытую банку на место и вернулась в свою спальню. Всю ночь после этого ей снилось, как она отрывает головы младенцам.2
Эмили проснулась от холода. Даже под тяжёлым одеялом, которое однажды чуть не задушило ее во сне, она продрогла до костей. Как будто кто-то отключил отопление. Она подошла к батареями, — и действительно, — они были холодными, как лёд в морозилке. Эмили надела три больших свитера и утеплённые джинсы, которые обычно доставала из шкафа только зимой, а потом спустилась на кухню. На кухне ее ждали родители. Только с родителям было что-то не так. Они исхудали так сильно, словно не ели уже целую вечность, а кожа стала белой как лист бумаги. Вместо глаз были чёрные бездонные ямы. Подойдя ближе, Эмили поняла, что с родителями не так: мама и папа были скелетами. — Доброе утро, — сказал скелет мамы. На нем была мамина одежда, ее прическа, звучал ее голос, но это было единственное, что указывало на то, что это была мама. — Утречка! — бодро сказал скелет папы. Эмили села за стол. — Можно мне яичницу с беконом? — попросила она, поежившись от холода. Скелеты мамы и папы, кажется, немного нахмурились (ровно на столько, на сколько вообще могут хмуриться скелеты). — Что ты имеешь в виду? — спросил скелет мамы. — Я про завтрак, — уточнила Эмили. — Мы понятия не имеем, что такое «завтрак», — ответил скелет папы. — Это твоё новое выдуманное слово, крошка? — Умойся и отправляйся в школу, дорогая, — мягко сказал скелет мамы. — У тебя сегодня особенный день. Голодная, Эмили отправилась в ванную комнату, но включив воду, обнаружила, что из крана течёт только холодная. Она почистила зубы, вернулась в спальню и надела на себя ещё один свитер. Затем достала из тайника под половицей деньги, чтобы перед школой зайти в магазин и позавтракать шоколадками. Перед выходом Эмили хотела немного погулять с Маркизой, но увидев скелет таксы на лежанке в кухне, она предположила, что Маркизе это было уже не нужно. Как оказалось, не только семья Псих превратилась в скелетов. Соседка слева, которая запомнилась Эмили тремя подбородками под лицом, казалась непривычно худой, будучи мертвым скелетом. Когда миссис Фигг увидела Эмили, она приветливо помахала ей своей костлявой рукой. С велосипедом так же произошли изменения. Вернее говоря, велосипед исчез полностью, вместо него в гараже стоят розовенький гробик с блестками и на колесиках. Девочка села в него и покатила вниз по Баннерман-роуд, постепенно понимая, что абсолютно каждый в Городе, Который Не Указан На Карте стал бездушным скелетом. Как назло, все продуктовые магазины оказались либо закрыты, либо сменили свою продукцию на ту, что была популярна у скелетов. Здесь продавались материалы для полировки костей, мази и масла для суставов, а так же отрава для червей-опарышей. «Зачем они продают отраву от опарышей, если эти черви едят мёртвую плоть, а не кости?» — недоумевала Эмили. Ответа на этот вопрос она не нашла на ценнике, но так как уходить из магазина с пустыми карманами ей не очень хотелось, она купила тюбик с ядом и закинула его в рюкзак. Школа скелетов в целом не очень отличалась от ее настоящей. Только здесь тоже не было отопления, а буфет пустовал уже, по видимому, несколько сотен лет. Скелеты ее одноклассников чувствовали себя очень даже хорошо, точно так же как и ее настоящие одноклассники. Скелет Миссис Крамлин, такой же злобной, кау и учительница физики Эмили, сразу заметил, что Эмили сидит за партой в куртке, и не упустил случая ее за это отчитать. — Мне холодно, — ответила в свое оправдание Эмили и внезапно испугалась, что ее заставят снять куртку со свитерами и она умрет от холода. Но услышав Эмили, скелет Миссис Крамлин как будто оказался в прострации. Только через две с половиной минуты она вдруг пришла в себя и, как ни в чем не бывало, продолжила урок. Во время ланча, к разочарованию Эмили, скелеты не уходили на обед. Они занимались чем угодно, но не ели. К девочке подошли скелеты, похожие на ее школьных друзей, Бронвин и Питера. — Привет, Эмили, — сказал скелет Бронвин. — У тебя сегодня особенный день, правда? — Не понимаю, о чем ты, — Эмили отнеслась к скелету подруги враждебно. Скелет Питера почесал свой затылок. Волосы на его макушке казались какими-то ненастоящими, словно парик. — Как это? — Не понял он. — Каждый ребёнок знает, когда у него свой День Смерти, и ты тоже знаешь. Эмили почувствовала себя неуютно. — Теперь знаю, — коротко ответила она. Возвращаясь после уроков, Эмили чувствовала себя как никогда голодной. Игравшие на улице дети бегали в футболках и шортах, несмотря на то, что была уже середина сентября. Глядя в их бездонные глаза, Эмили поняла, почему им не ведом холод, почему они не знают что такое «завтрак». Они были уже мёртвые. Мертвецам не нужно тепло и еда, чтобы жить, ведь теперь они не живут. Мама с папой ждали Эмили у главного входа, когда она вернулась домой. — Как прошёл день, крошка? — спросил мамин скелет. — Я всё ещё голодна, — равнодушно ответила Эмили. — Ну это легко исправить! — ответил папин скелет. — Хочешь разбить пеньяту? Вообще-то Эмили очень устала и предпочла бы лечь спать, но мысли о пеньяте напомнили ей о конфетах, которые обычно в них спрятаны. — Хорошо. Скелеты родителей вывели ее на задний двор. Там висела пеньята оранжевого верблюдика, родители дали Эмили бейсбольную биту. — Вы не будете завязывать мне глаза? — спросила Эмили. Скелеты мамы и папы переглянулись. — О каких «глазах» ты говоришь? «Точно, они же скелеты», — догадалась Эмили. — «С чего бы им знать что такое глаза». Эмили замахнулась и ударила по пеньяте. Из дыры, которая образовалась в пеньяте, посыпались кости. — Отлично, — сказала Эмили, подавляя всхлип. — Теперь я спать. Скелет мамы вскинул брови. — Спать? А как же подарок? — она потрясла скелет папы за плечо. — У тебя же особенный день, дорогая, ты не можешь лечь спать без подарка! Они вошли в столовую, которая была украшена в духе самого настоящего дня рождения: куча шариков и герлянд, на полу разноцветные конфити. Только стол здесь был пустой, без именинного торта, а здоровенный плакат над входом прозвоглашал не "С днем Рождения, Эмили!", а:"СЧАСТЛИВОГО ДНЯ СМЕРТИ!"
Скелет папы вручил Эмили красную коробку с желтой лентой. — С праздником, крошка, — сказал он. Эмили неожиданно для себя отметила, что за весь день, скелеты родителей ни разу не назвали ее по имени. Она открыла коробку, но не сразу поняла, что же именно ей подарили. В коробке была веревка, но на другом конце она была завязана в петлю. — Что мне делать с этим? — Ну как же? — улыбнулся скелет папы. — С помощью нее ты должна покончить с собой. Эмили посмотрела на скелеты своих родителей. Тёмные провалины в их черепушках ничего не выражали, но Эмили догадалась, что они не просто смотрят на нее в ответ. Они смотрят сквозь нее, на ее скелет. — Но зачем. — Потому что только так ты сможешь полноценно существовать в своём новом мире, — ответил скелет мамы. — Если ты убьёшь себя, тебе больше не придётся есть. Ты больше никогда не почувствуешь холод, печаль и гнев. Боль. Если твоё сердце перестанет биться, никто больше не причинит тебе боли, доченька. — Я не хочу, — ответила Эмили. — Ведь с плохими чувствами уйдут и хорошие. Радость, восторг, любопытство. Я не хочу терять всё это ради вашей бледной копии на жизнь. Скелет мамы нахмурился. Она села на стул и поманила Эмили своим костлявым пальцем. — Вот, смотри, — сказал скелет мамы. — Чего ты желаешь больше всего на свете? Эмили не стала подходить к скелету мамы, но задумалась. — Я хочу написать свою книгу, — наконец сказала она. — Со своими иллюстрациями. Хочу, чтобы она стала бестселлером и по ней сняли кучу фильмов. Скелет мамы промолчал. А потом они с папой слабо рассмеялись. — Ты правда считаешь, что кто-то будет читать твою писанину? — спросил скелет мамы. — Прости, но кто ты, а кто Джоан Ролинг? Боюсь, в любом издательстве никто даже не посмотрит в твою сторону, а если и соизволит, то подымет на смех. А твои рисунки?.. Дорогая, это же всего лишь мусор. Эмили стало больно от этих слов. — Не говори так. — Ты и не думала, что у тебя, может, ничего не получится. Сколько людей на этом свете, как и ты, мечтают стать писателями. Таких людей тысячи, и сколько из них действительно становятся ими? У тебя нет шансов. Обязательно найдётся кто-то, кто будут лучше тебя. Ты вырастешь, устроишься на скучную работу, которую будешь ненавидеть до конца жизни, а потом умрёшь в нищете и одиночестве. Эмили молчала. — Ну так и скажи мне, дорогая, — продолжал скелет мамы, — к чему всё это? Зачем страдать и в итоге всё равно умереть, если можно умереть сразу и не страдать? Эмили молчала. — Ступай, — сказал мамин скелет. — Иди в свою комнату и подумай над своим будущим. Девочка поднялась наверх в и закрыла дверь спальни, подперев ее стулом. Ей не очень хотелось, чтобы скелеты родителей приходили к ней, чтобы поцеловать на ночь. Губ у них всё равно не было. Сев на кровать, Эмили долго разглядывала петлю в своих руках. Кто-то уже успел заранее положить на ее стол кусок мыла, а в центре комнаты стоял табурет. Табурет как будто манил к себе, хотя Эмили понимала, он слишком низкий, она просто не сможет, встав на него, дотянуться до потолка. Тем не менее мысль о самоубийстве крепко схватила девочку. Глаза наполнялись слезами, и ей казалось, что вот-вот она заревет, но пока что Эмили держалась. Ведь в каком-то смысле скелет мамы был прав. Не было никаких гарантий, что в будущем всё пойдёт по маслу. Наша жизнь, как ни странно, во многом зависит от случайностей. Вчера ты был Фрэнком, целеустремленным человеком с большими планами, но сегодня твоих родителей задавил каток для асфальта, и теперь ты Фрэнк-неудачник, которому до конца дней своих придётся присматривать за своей сестрой-инвалидом без каких либо шансов стать директором фирмы по производству носков. Все труды и старания могут уйти в небытие из-за одного лишь события, которое мы не в силах исправить. Эмили уткнулась в подушку и заплакала. Она плакала и плакала, до глубокой ночи, пока наконец не успокоилась. Потом она взяла коробку, кинула в неё петлю и мыло, а потом выкинула эту коробку из окна. Отодвигая табурет ближе к углу комнаты, Эмили случайно заметила Дверь. Почему-то за весь день она ни разу о ней не в вспомнила. На секунду Эмили показалось, что Дверь — настоящая. Но потом та снова стала терять черты настоящей двери и превратилась в нацарапанный рисунок. Эмили задумалась, подошла к Двери и толкнул ее рукой. Дверь отворилась. За ней всё так же была тёмная комната со стеллажами. Подойдя к одному из них, Эмили взяла ещё одну банку и открыла ее. Внутри была оранжевая шерсть какого-то животного. — Тот, кто собирал эту коллекцию банок, был явно нездоровым человеком, — сказала Эмили и вышла из комнаты.3
Эмили проснулась от того, что насквозь промокла. Спать под тремя одеялами, когда батареи топят на полной мощности, оказалось не самой хорошей идей. Обрадовавшись, что всё встало на круги своя, Эмили бросилась на кухню. Однако, прибежав вниз, девочка остановилась у дверного проема: возле плиты была не мама. Там стояло огромное чудовище с рогами и ярко-оранжевой шерстью. Оно было таким большим, что рога монстра царапали потолок. Эмили с ужасом заметила, что на монстре мамин розовый фартук. — Ты проснулась, дорогая, — сказал монстр маминым голосом. — Как раз вовремя. Я уже сделала завтрак. Чудовище повернулось. Его глаза были скрыты за густой шевелюрой, а челюсть с торчащими клыками опасно клацнула. В руках мама-монстр держала протвень с поразительно пахнущим мясным пирогом. Желудок Эмили жалобно заурчал. В кухню зашёл папа-монстр, хотя единственное, что указывало на его принадлежность к «папе», был лишь папин синий халат. — Доброе утро, Эмили, — сказал папа-монстр. — Как спалось? — Нормально, — ответила Эмили. Ей хотелось убежать в свою комнату и спрятаться под кровать, но дивный аромат мясного пирога приковал ее к полу. Она села за стол и мама-монстр положила ей на тарелку кусок пирога. На вкус стряпня показалась Эмили немного странной, но, так как вчера у нее во рту не было даже хлебной крошки, она умяла пирог за минуту. — Ты так голодна, — удивлённо заметила мама-монстр. — Я попросила миссис Крамлин, чтобы сегодня тебя отпустили по-раньше. Ты ведь помнишь, сегодня праздник. Эмили насторожилась. С набитым ртом она спросила: — Какой? — День Благодарения. Ох, Эмили, ты, видимо, еще не проснулась, — ответила мама. — Доедай свой завтрак, а я пока приготовлю твою коробку для ланча. Когда Эмили начала чистить зубы, ее осинило, словно удар молнией: во всем виновата Дверь. Стоило Эмили открыть банку с костями — и все, кого она знала, превратились в скелетов. Вчера она открыла банку с оранжевой шерстью, точно такой же, какой обросли ее нынешние родители. Вот почему ее жизнь с некоторых пор так похожа на дешевый ужастик. Умывшись, Эмили вернулась в тайную комнату, намереваясь закрыть банки, к которым она прикасалась. Но банки с шерстью и костями куда-то пропали. — Эмили, ты опаздаешь в школу. Эмили обернулась. В дверном проёме стояла мама-монстр. Она была такая большая, что занимала собой почти весь проем и свет в комнату почти не попадал. — Да, — ответила Эмили. — Я уже собралась. В гараже Эмили убедилась в том, что ее старый велосипед так и остался розовым гробиком на колесах. Это немного напрягло девочку, казалось, гроб намекал, что ничего ещё не закончилось. Но Эмили попыталась выкинуть эту мысль из головы и пошла в школу пешком. На урок она опоздала не только потому что долго шла, но и потому что просто застряла в толпе школьников. Школьный коридор, оказывается, невероятно тесен, если почти все студенты средней школы превратились в оранжевых монстров, почти в четыре раза больше своих реальных прототипов. Эмили не могла отличить их друг от друга. Создавалось впечатление, что одного монстра скопировали на принтере много-много раз, а потом одели эти копии в разную одежду. Девочка узнала своих друзей Бронвин и Питера только когда те заговорили с ней. — У тебя такой аппетитный вид, — сказал Питер. — Ты хотел сказать, бледный? — уточнила Эмили. — Да, — ответил Питер, облизнувшись. — Именно это я и хотел сказать. Эмили так же заметила, что как только она появлялась где-нибудь, вокруг тут же начинали шептаться. Во время ланча, оглянувшись на толпу ребят, она догадалась, что всё это время они смотрели на нее и отвернулись только когда она это заметила. А когда Эмили села за один из столиков, те монстры, что были за ним, почему-то встали и пересели. Бронвин с Питером тоже больше не подходили. После физики Эмили остановилась возле своего шкафчика. Кто-то написал на нем ярко-красным маркером:ЧЕЛОВЕК
За спиной послышалось чье-то хихиканье. Эмили обернулась и увидела группу чудовищных чирлидерш, но она не могла понять кто они, потому что в обычной жизни не общалась с чирлидерами. — Почему вы смеётесь надо мной? — спросила Эмили. — Очевидно, потому что ты уродливый человек, — ответила та чирлидерша, что стояла впереди всех. Эмили понимала, что это глупо, но ей всё равно стало обидно. Она отошла подальше и завернула в туалет. Только там тоже были оранжевые монстры, которые, увидев Эмили, тихонько засмеялись. Эмили стало так стыдно, что она пулей вылетела из туалета. На уроке миссис Крамлин опять вызвала ее. В отличии от всего прочего в мире монстров, что выглядело точно так же, как и в реальном мире Эмили, школьная доска увеличилась размерах. Теперь она была в пору для монстров, но для Эмили она стала большой проблемой. Девочка и так была ниже среднего роста, но на фоне доски она казалась ничтожно маленькой. Пытаясь дотянуться до желоба с мелом, Эмили вызвала смех со стороны одноклассников. Ей опять стало стыдно. — Я же не виновата, что не родилась такой же большой, как вы, — начала оправдываться Эмили. Но из-за смеха ее почти никто не услышал. — Ты можешь взять стул, если доска тебе не по росту, — съязвила миссис Крамлин, от чего класс буквально взорвался хохотом. После урока Эмили была выжета как лимон. Проходя по коридору, она пялилась в пол, потому что боялась смотреть на окружающих ее монстров. Она была на сто процентов уверена, что все они ненавидят ее из-за ее уродства. Внезапно кто-то преградил ей дорогу. Эмили оказалась окружённой толпой чудовищ, одни смотрели на нее свысока, другие смеялись. — Я хочу пройти, — Эмили попыталась сказать это уверенно, но ее голос напомнил мышиный писк, что тут же стало поводом для нового смеха. — А мы хотим, — сказала уже знакомая Эмили чирлидерша, — чтобы в нашей школе не учились всякие лысые свиньи. Все опять рассмеялись. Кто-то повторил за чирлидершой «лысая свинья», затем ещё кто-то. В итоге вся толпа стала повторять эти слова в один голос. Они долго потом звучали у Эмили эхом в ушах. Дома девочку встретили ее новые родители. — Как прошёл день? — спросила мама-монстр. — Прекрасно, — ответила Эмили, чувствуя, что вот-вот развалится как песочный замок. Пахло восхитительно, Эмили, не переодевая школьную форму, села за стол. Но, когда мама-монстр положила на центр стола запечённую «индейку» ко Дню Благодарения, Эмили пришла в дикий ужас: вместо индейки на столе лежал запечённый человек. Его глазницы были пусты, а во рту лежало яблоко. Эмили почувствовала, что ее сейчас стошнит. — Я не буду это есть. — Не нравится? — удивилась мама-монстр. — Но утром тебе так понравился мой пирог! Эмили бросилась в спальню. Ей очень не хотелось знать из чего был сделан тот мясной пирог. Остаток дня девочка провела в кровати. Ей было плохо, и морально, и физически. Морально — от мысли, что завтра она опять пойдёт в школу, где ее ненавидят. Физически — наверное, из-за того, кого она съела этим утром. Эмили опять заблокировала вход в спальню стулом, но это не помешало маме-монстру своей огромной лапой выломать дверь, как будто та была сделана из картона. — Эмили, с тобой всё в порядке? — мягко спроста мама-монстр. Эмили не ответила. Другая миссис Псих села на стул у изголовья кровати. Стул под ее слоновым весом болезненно треснул. — Мне только что позвонили из школы, — сообщила мама-монстр. — Сказали, что сегодня на физике ты сорвала урок. Это правда, Эмили? Эмили хотелось возразить, постоять за себя и объяснить, что она не виновата в том, что доска оказалась выше ее. Но она промолчала, потому что всё ещё была зла на маму-монстра за восхитительно-омерзительный пирог на завтрак. — Знаешь, порой мы отличаемся друг от друга, — произнесла мама-монстр, глубоко вздохнув. — На самом деле, если приглядеться, мы такие разные! Но, знаешь, Эмили, это не повод, чтобы ограждаться ото всех. И срывать уроки миссис Крамлин. Никто не виноват в твоём уродстве. Эмили сильно сжала зубы. Даже родители ее не понимают. И не смогли бы понять — они же монстры, а она человек. Мама-монстр опять вздохнула, а потом встала и вышла из комнаты. «В семье не без урода» — с печалью подумала мама-монстр, но в слух этого не сказала. Эмили перевернулась на другой бок. И тут на глаза ей попалась Дверь. Эмили села в кровати. Сейчас она была точно уверена, что теперь Дверь не просто нацарапана на стене. Она выглядела как настоящая дверь, только была при этом совсем плоской, словно наклейка. Девочку бросило в дрожь. Она встала и толкнула Дверь рукой. За ней по-прежнему была тёмная комната. Эмили позвола Гнома. — Я не хочу жить в таком мире, верни мой старый! — крикнула Эмили в пустоту. Но никто ей не ответил. Тогда Эмили решительно шагнула в комнату, но внезапно поняла, что здесь абсолютно пусто: одна единственная банка стояла на полу в центре комнаты, и больше ничего тут не было. «Последняя игра», — сказала Эмили самой себе. — «А что потом? Дверь исчезнет? Всё станет как прежде? Или я всего навсего останусь в той вселенной, в которую закинет меня содержимое этой банки?» Гнома, который мог бы всё объяснить, на месте не оказалось. Эмили подошла и открыла банку. Вот только на этот раз в банке ничего не было.4
Эмили проснулась от того, что кто-то запрыгнул ей на кровать. Сначала девочка подумала, что это Маркиза, но открыв глаза, она никого не увидела. Протирая глаза, Эмили постепенно начало охватывать любопытство: что же стало с ее миром на этот раз? Прежде чем выйти из комнаты, девочка проверила Дверь. Та всё ещё была на своём месте и выглядела примерно так же, как и вчера вечером. На кухне никого не оказалось. Вернее, Эмили только подумала так сперва, пока не увидела летающий мамин фартук. — Доброе утро, — сказала Эмили. — О, ты проснулась, — сказал фартук маминым голосом. — Хлеб вон там, можешь сделать себе бутерброды на ланч. Завтрак на столе. Эмили села за стол, но ее тарелка была пуста. Только когда в кухню вошёл папин синий халат и пожелал маминому фартуку доброго утра (не заметив почему-то Эмили), до девочки дошло, что происходит. — Эта еда невидимая, — сказала Эмили, глядя в пустую тарелку. — И вы тоже невидимые. — Ты очень проницательная, — равнодушно протянула невидимая мама. Невидимый папа ничего не ответил. Эмили съела свою еду (на вкус она оказалась похожей на яичницу с беконом), потом встала и пошла чистить зубы. Вернувшись в спальню, девочка попыталась открыть Дверь. Сейчас она была абсолютно полностью настоящей дверью, деревянной и темно-синей, и очень холодной. Теперь единственное, что отличало эту Дверь ото всех остальных дверей в доме, было лишь отсутствие ручки. Вместо ручки на ней была розетка, в которую Эмили когда-то воткнула гвозди. Дверь не поддавалась. Она намертво прилипла к стене и, как будто, всем своим видом говорила, что если Эмили не прекратит ее трогать, она переломает ей руки. В гараже по-прежнему стоял розовый гроб на колесиках. Девочка пожала плечами — по сравнению с Дверью, гроб на колесах излучал гораздо более мирные флюиды. К тому же, он был удобнее ее старого велосипеда. Так что, сев на него, Эмили прокатила в школу невидимок. К большому удивлению, Эмили всё же опоздала. Она зашла в кабинет физики, ожидая, что Миссис Крамлин начнёт ее отчитывать, но этого не произошло. Невидимая Миссис Крамлин, одежда которой так забавно висела в воздухе возле доски, посмотрела на Эмили, а потом продолжила вести урок. Абсолютно никто не обратил внимания на опоздание Эмили, или, возможно, ей просто так показалось, ведь она не видела их лиц. Во время ланча Эмили попыталась найти Бронвин и Питера. Она обнаружила их под одним из деревьев на школьном дворе, излюбленным местом Эмили и ее друзей. Но подойдя поближе, Эмили увидела, что ее место под деревом уже кем-то занято. Между невидимыми Бронвин и Питером сидела какая-то девочка. — Привет, — сказала Эмили, но ребята ее не заметили. Обиженная, Эмили развернулась и села за один из столиков. Школьный двор, судя по шуму и летающей школьной форме, был полон учащихся, но так как ни одного из них Эмили не могла увидеть, она почувствовала себя одиноко. Поедая невидимый горошек, Эмили поймала себя на мысли, что ещё только вчера мечтала стать незаметной, чтобы никто не доставал ее, а теперь ее действительно все игнорируют. Проходя мимо класса физики, где всегда имелся маленький телевизор, Эмили запечатлила отрывок из новостей. Невидимый диктор сообщал, что на Город, Который Не Указан На Карте летит осколок метиорита. Девочка заинтересовалась. Диктор продолжал: — Власти отказываются запускать истребители в метеорит. По их мнению, он всё равно никому не угрожает. Конечно, ведь они просто не знают о существовании нашего города. По данным метеорологов, осколок должен упасть здесь. После слов диктора на экране показали фотографию, от которой у Эмили сердце ушло в пятки: на фото был изображен её дом. По окончанию уроков, Эмили была счастлива, что сегодня взяла в школу гроб на колесах. На нем она в считанные минуты доехала до своего дома. Невидимые родители сидели в гостинной перед телевизором и, кажется, не ждали ее возвращения. Эмили стала кричать, что на их дом падает метеорит. — Ну что за глупости, — Эмили, конечно, не видела лица невидимой мамы, но ей показалось, что оно сердитое. — Хватит выдумывать всякие небылицы. — Но мама, сегодня по телевизору показывали наш дом, мы в огромной… — Не желаю слушать, — отрезала мама. Эмили так рассердилась, что топнула ногой: — Почему-то в этом мире никто не желает меня слушать! Невидимая мама возмутительно ахнула. — Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь, — гневно произнесла она. — За свое поведение ты будешь наказана. Потом она больно взяла Эмили под локоть и потащила в ее комнату, после чего заперла ее там на ключ. Эмили поняла, что в ловушке. Девочка попыталась открыть окно, но кто-то успел заранее обклеить оконную раму клеем ПВА и та намертво вцепилась в подоконник. Через окно Эмили увидела толпу соседей со всей Баннерман-роуд. Они смотрели куда-то вверх над ее домом. Одни были в солнцезащитных очках, другие снимали на камеру. «Вот так я и умру», — сказала Эмили самой себе. — «Запертая в собственной комнате на глазах у всех соседей и снятая на камеру». Эмили расплакалась. Она снова посмотрела на Дверь. На общем фоне в данный момент Дверь выглядела в два раза реальнее всех остальных вещей в ее комнате. Они молча смотрели друг на друга, и Дверь как будто злорадствовала над безвыходной ситуацией, в которую попала Эмили. Девочка разозлилась. Она смахнула с лица слезы и стала решительно копаться в ящике с игрушками. Где-то в нем на дне валялись щепцы, которые Эмили когда-то свистнула из папиной ящика с инструментами. Дверь словно поняла, что задумала Эмили. Что-то заскреблось за ней, она выгнулась и вытянулась в росте, но больше ничего сделать не смогла. Ведь в конце концов это была просто дверь. Эмили нашла щепцы. Она не собиралась суваться к гвоздям голыми руками, предположив, что Дверь нарочно ударит ее током, поэтому подошла к розетке, вооружившись. — Я тебе породила, я тебя и погублю, — сказала Эмили. Зажав гвоздь тисками, Эмили рывком вырвала его из гнезда. Он так легко выскользнул, что девочка тут же полетела назад. Мир вокруг дрогнул. Вся комната вдруг перевернулась с ног на голову. Точнее, все предметы в ней внезапно встали не на свои места. Они оказались ровно там, где стояли, когда Эмили впервые открыла Дверь. Девочка и забыла, что в тот день делала перестановку. Дверь секунда за секундой стала терять свой объем. Сначала она стала плоской, как лист бумаги, потом от нее остался только силуэт, нацарапанный на обоях. Эмили вырвала последний гвозь, и во всем доме замигал свет. Дверь теперь не казалась опасной.5
Когда на следующее утро Эмили спустилась в кухню, она увидела там свою настоящую маму. Миссис Псих увлечённо читала свое «Полное ненужных описаний пособие по расчленению тел», и рассеянно вспомнила о завтраке для Эмили только когда ее дочь крепко-крепко обняла ее. Потом в кухню пришёл папа и тоже чуть не задохнулся в объятиях Эмили. Когда Эмили спросила у мамы, что будет ей на ланч в школу, мама недоуменно покосилась на календарь: — Эмили, какая школа? Сегодня же суббота. Эмили вышла на улицу в пижаме — она решила сегодня не переодеваться и устроить настоящий выходной, ведь накануне ей выдалась нелегкая неделька. Подняв голову к небу, девочка убедилась, что никакие метеориты на их город не падают. Вернувшись в спальню, первым делом она задвинула нацарапанную дверь шкафом, а потом расставила все вещи в своей комнате по своим местам. Потом поиграла с куклами в комбоев и пришельцев, которые крадут мозги у принцесс, сделала себе тосты с арахисовым маслом и джемом, и посмотрела телевизор вместе с папой. Мама в это время работала в подвале, где у родителей располагался морг. Вечером, после того, как мама поцеловала Эмили на ночь и ушла в их с папой спалью, Эмили услышала знакомый голос из-за стены: — Привет. — Пока, — сказала Эмили, не поворачиваясь к шкафу, за которым приталась Дверь. Эмили знала, Двери хоть и выглядела сейчас совсем безобидно, была в невероятном бешенстве. И теперь она использовала добрый голос Гнома, чтобы ее снова открыли. — Если ты не откроешь меня, заставлю Гнома перерезать твоё горло, пока ты будешь спать, — сладко пролепетал голос Гнома по ту сторону Двери. Эмили испугалась. Через час, когда Эмили почти заснула, гном сказал: — Можешь не прятаться, Гном всё равно учует тебя. Ближе к утру, когда солнце ещё не планировало вставать и было темно как ночью, Дверь открылась. В комнату вошло существо, которое и отдалённо нельзя назвать Гномом. Это был Гремлин. Его липкая зелёная кожа блистела на лунном свете, а красные глаза горели гневным огнем. Его нос задергался, как у кролика. — Где же ты, крошка? Гремлин не подошёл к кровати Эмили, он вышел из комнаты и пошёл вниз по лестнице. — Где же ты, дорогая? — голос Гремлина был такой мягкий и мелодичный, что от него хотелось с полностью отдаться в объятия Морфея. Гремлин перешёл порог кухни. Его взгляд устремился на верхний шкафчик. — Где же ты, Эмили? Зелёный карлик взял табурет и, запрыгнув на него, потянулся к дверцам шкафа. — Может, ты здесь? Неожиданно, дверцы шкафчика распахнулись у него перед носом. Гремлин успел лишь округлить глаза от страха и душераздирающе вскрикнуть, прежде чем на него упал тяжёлый ящик с инструментами мистера Психа и намертво прибил его к полу. Эмили, притаившаяся в шкафчике, выглянула наружу. С тех пор на стене не было и намёка на дверь. Осталась только розетка, но, как сказал папа, она всегда там была, просто перестала работать, вот ее и задвинули шкафом. Единственным напоминанием о жутких мирах Гремлина были лишь тюбик с отравой для опарышей (мама сильно отругала Эмили, когда нашла его в рюкзаке девочки, она решила, что Эмили взяла яд из подвала, куда ей запрещалось ходить) и гроб. Но Эмили была и не против гроба на колесиках. Ей очень нравился ее новый велосипед.