Inferno

part I

Существует легенда о потерянной девочке, бродящей по улицам Мехико, её неупокоенная душа кидается на таких же пустых, как и она, людей в попытках почувствовать вкус жизни. Она горюет о убитых родителях, которые стали жертвой больного серийного убийцы, охотившегося именно в День Мёртвых, говорят, что это Жнец, ведь никаких улик против него нет до сих пор. Восьмилетняя девочка, единственная выжившая в той резне, стала изгоем, многие винили её в этом, говорили, что она продала душу Дьяволу, а заключив сделку, избавилась от всей семьи. Люди ненавидели её, презирали и всяческие сживали, не позволяя даже передохну́ть от обвинений, всё закончилось печально — она умерла по необъяснимым причинам. После того количество убийств увеличилось, в основном умирали обидчики девочки, которая осталась совершенно одна в этом мире. Ведь именно придав мистике этой истории, каждый истязатель ребёнка мог снять с себя ответственность. Да и в целом приукрасить мистической составляющей проще, чем смотреть правде в глаза, и она это понимает лучше всех. Разглядывая сохранившиеся в телефоне фотографии Маши, Крис может окунуться в истерику, которая туманит её, даёт отсрочку на парочку дней как оправдание. Но сладкая нега самообмана не может вечно закрывать глаза стоявшей на коленях перед своим отчаянием девушки, укутывающей её в тёплые грёзы. Но капля силы в ней осталась, что годами она внушала сама себе, не позволяла закрывать глаза на очевидное, дальше питаться собственной беспомощностью она не могла. Сидя на кровати возле спящей девушки, Крис зарывается в свои волосы, тянет и пытается сдержаться от грядущей паники, но дрожащие руки не помогают ей успокоиться, а слезившиеся глаза неотрывно смотрят на двадцатипятилетнюю маркизу на экране смартфона, которая за все эти годы ни на день не постарела. Отчаявшаяся девушка не ответит на вопрос, в какой момент из уверенной девушки она начала превращаться в забитую своими мыслями девчонку, которая порой не может ответить на простые вопросы своей девушки. С Машей они вместе уже пятнадцать лет. У них правда всё хорошо. Конечно, неидеальные отношения, бывают ссоры, зачастую быт давит на обеих и случаются громкие скандалы. Несмотря на многие проблемы с проживанием, тяжёлым прошлым, это не мешает им наслаждаться каждым прожитом вместе моментом. И насколько это не было бы сладостным, Крис не была глупой, она ведь готова смотреть правде в глаза, даже если она уничтожает тебя изо дня в день. Первое время игнорировать было просто, лежишь на кровати с любимой, она сжимает твою ладонь, целует и кажется, что окружающего мира не существует. А потом спустя десять лет ты открываешь глаза и перед тобой не тридцатипятилетняя Маша, а всё такая же, как в начале их отношений, это тебя раздирает до костей, но ничего невозможно изменить. Крис кажется, что весь мир сошёл с ума. Почему они не видят очевидного? Почему они живут одним днём каждый миг? Ей хочется биться об стену от отчаяния, сжирающего её ежесекундно, вот только через пару раз она перестала что-либо чувствовать. Так, словно её мозг привык к боли и перестал реагировать, но разве такое возможно? Несколько месяцев Крис игнорировала навязчивые мысли, даже когда они смотрели телевизор, по которому всегда показывали один и тот же выпуск шоу (почему она не замечала этого раньше?). Тогда она решила провести эксперимент. В один из дней она решила запомнить программу на день сразу нескольких каналов, чтобы через день сравнить. С тяжестью на сердце она отметила то, что всё одно и тоже... Но разве такое возможно? Кусая губы, она нервно смотрит на календарь, который они никогда не переворачивают, пытается запомнить расположение вещей, пытается записывать, но на следующее утро ничего не происходит. Единственное, что меняется — разговоры с Машей, их взаимоотношения, действия. Они могут пойти в кино сегодня, а завтра пойдут в ресторан, и, казалось бы, это незначительная деталь, это точно недоразумение, вероятно, Крис устала от всего, поэтому и кажется всё. Тогда всё стало забываться, стираться, как ненужное волнение. Ментальное состояние Штрэфонд приходило в норму, а заботы словно исчезли, да и лицо её любимой когда-то Девы Марии... А потом она машет головой, задаваясь вопросом, откуда это слово появилось, перебирая несколько вариантов, в голове всплывают воспоминания о прошлом, с болью она вспоминает, как тяжело пришлось её любимой, оборачивается к ней и в ужасе отскакивает. Маша смотрела на неё с презрением. В этом взгляде проскакивали ненависть и отвращение, но через миг всё исчезло, а перед ней было взволнованное лицо Лебедевой, которая направлялась к ней со словами «Крис, ты в порядке?», но она делала шаги назад. Кристине было холодно. Крис было жарко. После того, как она открыла глаза, начался новый день, Маша удивлённо смотрела на неё, когда Крис задавала вопрос о том, что было вчера, ведь они смотрели фильм, а после как ни в чём не бывало продолжила готовить завтрак. Она готова поклясться, что именно это девушка вчера делала перед тем, как посмотреть на неё с отвращением. Её пугало то, что она не в состоянии контролировать происходящее, тот факт, что ничто не было ей подвластно, разбивал остатки разума. Крис перестала понимать происходящее, всё вокруг походит на розыгрыш, как будто это эксперимент над её разумом, а она безвольная марионетка. Разве это неправда? — спрашивает саму себя Крис. И вновь её накрывает жар, он пронизывает до костей, и ей кажется, что она горит, только никто не замечает, Маша продолжает заниматься своими делами, попутно практикуя испанский, кидая пару шуточных фраз ей. Не получая в ответ ничего, она никак не реагирует, продолжает как ни в чём не бывало готовить, повторяя слова. Терпеть духоту, в которой они сейчас находятся, было тяжело морально, она говорит своей девушке, что сейчас вернётся, спешно покидая их дом. Даже свежий воздух не приводит её в порядок, она смотрит на всех прохожих, но вместо людей видит пустоту, как будто именно она та самая девочка из легенды, а вокруг причастные к её смерти, и теперь она заберёт их души, чтобы заполнить саму себя. Она не знает, сколько прошло времени, сколько она ходит по улицам, даже не всматриваясь в прохожих, не видя пейзажи, которые не сменяются, а тянутся одним и тем же фоном, который она знает наизусть. По дороге она несколько раз споткнулась, расцарапав ладонь, но лишь слегка поморщилась, как от неприятных событий последних месяцев. Крис сидит на скамейке, опустив голову, пытается сосчитать, сколько дней прожито впустую, насколько пуста она? Вернувшись домой ближе к полуночи, замечает, как Маша сидит перед экраном и смотрит то же шоу, что они беззаботно видели несколько лет подряд, улыбается ей и зовёт смотреть его. Словно под гипнозом Штрэфонд еле перебирает ногами к дивану, пытается сдержать гнев, пытается не заплакать, хрустит пальцами. — О Господи, Крис! — вскрикивает Маша, смотря на раскровавленную ладонь. — Почему ты молчала? — злобно говорит девушка и идёт к аптечке. Всё, что остаётся ей — оставаться молчаливым свидетелем своей проебанной жизни. — Маш, ты любишь меня? — Что за глупые вопросы? — закатывает глаза Лебедева, улыбаясь. — Мы встречаемся пятнадцать лет, конечно я люблю тебя. — Точно... Пятнадцать лет. Пазл окончательно сложился в голове, дальше бежать от правды нельзя: она, чёрт возьми, проживает искусственную жизнь. Ничего нового у неё не происходит, в одночасье пропали все люди, желающие её смерти, а любое происшествие перестаёт иметь свою силу уже через какие-то сутки. Смотря в любимые глаза, она тянется к Маше, втягивая в поцелуй, наполненный её отчаянием. Крис позволяет себе отдаться этому в последний раз... Завтра она начнёт что-то предпринимать. А пока её руки будут крепко обнимать драгоценное тело возлюбленной, губы будут ласкать шею и спускаться всё ниже, доставив максимум удовольствия, но между этим сдерживать одинокие слёзы, скатывающиеся по чужим бедрам, что сжимает Крис. Следующим утром Крис откроет глаза и увидит Машу за приготовлением завтрака, эту картину она видела так часто, что удивляться даже не приходится. Молча сев за стол напротив Лебедевой, сканирует её взглядом, опускается всё ниже и ниже, видит подтянутое и упругое тело. Девушка в идеальной форме. Но может ли такое быть в самом деле, если за всю свою жизнь Лебедева не занималась спортом… Или? Закрывшись лицом в свои ладони, Крис не сразу замечает повязку на ладони, испуганно смотрит и пытается вспомнить, когда поранилась. Перед глазами заново прогоняется вчерашний день, кидает взгляд на Машу, которая раскладывает завтрак по тарелкам. — Когда ты успела пораниться? — обеспокоенно спрашивает маркиза. «Ты сама мне обрабатывала руку!» — хочется прокричать. — Пока была в ванной, не обращай внимание. — улыбается девушке и тянется вперед, чтобы оставить поцелуй на щеке Лебедевой. — Осторожнее ты, а то не проживешь и год, — смеется девушка. — Я бы не хотела вспоминать тебя на День Мёртвых, — уверенно говорит по-испански. — Не придётся, Дева Мария, — подмигивает в ответ. Где-то полгода Крис продолжает делать вид, что не замечает очевидного, закрывает глаза на творившееся безумие, продолжает работать и не удивляется тому, что не появлялась на рабочем месте около трех месяцев, а никто не повел и бровью. Её перестало удивлять всё происходящее, в конце концов она просто смирилась. Просто теперь девушка оставляет на себе «заметки», каждый новый день делает неглубокий надрез на руке, игнорируя струящуюся кровь. После царапины на ладони, которая заживала несколько дней, к ней пришло осознание, что она может контролировать только свое тело. Только над ним она имеет контроль. Она не хотела умирать. Ей нравилась та жизнь, которая у неё сейчас, правда. Даже если всё это самообман, он был слишком одурманивающий, чтобы за один раз всё прекратить. Ровно до тех пор, пока Крис не поймет, как ей жить дальше, она не прекратит оставлять эти заметки. Даже после самого захватывающего дня, который может перечеркнуть все сомнения, Крис проснется с утра и увидит шрамы, только так у неё получится не забыть себя. Не потерять себя. Несколько дней подряд она пыталась дозвониться до неизвестного абонента, что-то внутри ей подсказывало, что это поможет, но никто так и не взял трубку. Штрэфонд не знает, кому она набирала, откуда знала этот номер, ведь в телефонной книге не было этого контакта. Спросив Машу о том, чей это мог быть номер, не получила никакого ответа, все её вопросы оставались без ответа. Чуть позже она начала думать о своей безнаказанности. Вседозволенность опьяняла. Даже если Крис что-то украдет, то ничего не будет, её не заберут полицейские, никто не откроет дело и не узнает о её настоящей личности. И если у нее будет одноразовая связь с другой девушкой, Маша никогда не узнает, не устроит скандал и уж тем более не расстанется с ней. Сначала она боялась изменять, корила сама себя за такие дурные мысли, только допустив эту грязную вещь долго боялась смотреть в глаза Маше, вцепилась в неё вечером и не выпускала из объятий. После этого не могла даже смотреть на других людей, игнорировала каждый взгляд, шугаясь касаний. Но в один из вечеров увидела горячую брюнетку, которая явно была заинтересована в ней, вот только Крис сохраняла в себе остатки достоинства. Правда недолго. Проснувшись одним утром, получив стандартный поцелуй от Лебедевой, завтрак и повторения испанского, она поняла, что у неё случился сбой в программе. Ей хотелось сделать назло себе, причинить боль за то, что опомнилась, задумалась о происходящем. Когда девушка в очередной раз улыбнулась ей, то она сама утянула незнакомую горячую мексиканку за собой. Это была дикая ночь. Чужое податливое тело извивалось, обжигающие губы ласкали её, заставляя Крис стонать всё громче и громче, чтобы каждый знал, насколько низко она пала. Заснув в чужих холодных объятиях, следующий день она встречает с тёплой улыбкой Маши, которая целует каждое утро и уходит готовит завтрак. Она понимает, что зря волновалась, расслабляется. Когда вся правая рука покрывается шрамами ей кажется, что единственный исход — смерть. После каждой измены каждый новый порез становился глубже, а Кристина тонула в океане непролитых слёз по останкам прошлой себя. Кажется, что терять больше нечего, но ведь это не так… Милая Маша. Её девушка. Любовь. Интересно, она бросила бы её, если бы узнала про измены? Конечно нет. Ничего не изменится, даже если придется убить себя, она ведь пробовала. В одно утро взяла лезвие, нанесла огромный порез по израненной руке, смотрела на потолок в ванне, который был белым, а после всё начало чернеть. Глаза закрывались, а крики доносились словно эхо, тогда единственная мысль в её голове (а что, если я изменю последовательность?), но на следующее утро появился очередной шрам, который отличался от остальных. Он будет напоминанием о бесполезности попытки умереть самостоятельно. Вероятно, она попала в ад за совершенные грехи. Бог точно решил наказать за осквернение храма, за мат да и в целом за не самую достойную жизнь. Но он ведь мог сделать ей скидку за детство! Где он был, когда отчим подглядывал? Или когда ей приходилось слушать унижения в свой адрес? Или в тот день, когда она впервые употребила наркотики, отключаясь от этого мира. Что? — думает Крис, пугаясь этих воспоминаний. Она твёрдо уверена в том, что никогда не употребляла эту дрянь, она ведь воровка. Украла и сбежала. Так ведь? Похоже, в её создании очередной сбой системы, матрица летит к чертям, как и её последние разумные мысли. Крис стоит на пляже, смотрит на море и не замечает, что её обувь промокла, у неё в голове рисуются образы людей, которые присутствовали в жизни. Настя, её близкая подруга, умерла от неразделенной любви, совсем молодая была. Когда они были вместе в Москве, то могла ли она что-то изменить? Кто такая Крис, чтобы вмешиваться в чужие жизни? Прямо сейчас она не в состоянии спасти свою обувь, а смеет заикаться о спасении чьей-то жизни. Крис на самом дне своего существования, у неё нет ничего, что могло бы спасти или восстановить разрушенный баланс. Спасти себя не получится никогда, она застряла в этом дерьме. Ей останется лишь сжечь всё дотла. Вернувшись домой после работы, Крис заглядывает сперва в холодильник, не позволяя себе даже взглянуть на Машу. Ей не хочется повторять заученный сценарий этой жалкой комедии. Достает мороженое из морозильника, поворачивается спиной к Лебедевой и начинает есть ложками практически лёд. Зубы сводит, горло неприятно царапают кристаллики льда, после чего очередная ложка раздирает чувствительное нёбо сильнее. — Милая, с тобой всё в порядке? — неловко интересуется Лебедева, пытаясь приобнять девушку. — Нельзя же так есть мороженое! — Я тебе изменила. Длится несколько недель. Чувств к ним конечно нет, считай, ничего серьезного, но тебе лучше знать. Какая разница, что она сейчас говорит, если утром всё будет как всегда? — Ты шутишь? — дрожащим голосом произносит Маша, а её руки опускаются вниз. — Нет-нет, так нельзя. Ты чего? — Я люблю тебя. — Ты мне изменяешь, это не любовь! — кричит во всё горло Маша, разбивая пульт от телевизора. — Ты куда? — удивлено спрашивает Крис. — Мне надо… Я не могу находиться с тобой в одном помещении, пока. — Погоди… Только договорить не успевает, дверь за девушкой закрывается, и Штрэфонд остается наедине со своими мыслями. Она оставляет мороженое на столе, а сама направляется в комнату, ей хочется пролистнуть этот день, как очередное наказание, и провести целый день с Машей. Завтра всё будет как и всегда. Открыв глаза, первым делом Крис удивляется отсутствию Маши на кровати, сердце болезненно сжимается, а сама девушка резко подскакивает с кровати. Она спускается бегом вниз в надежде увидеть за приготовлением завтра свою любимую маркизу, но натыкается только на растаявшее мороженое. Кажется, впервые за последние пятнадцать лет она ощущает себя живой, оглядывается по сторонам и не знает, за что зацепиться. Шрамы на руке начинают неприятно ныть, стягивая всё внимание на себя, но ей сейчас не до этого. Быстрыми шагами она преодолевает расстояние до двери, на ходу обувается и выбегает из квартиры, забыв о том, что нужно закрыть. У неё нет предположений, где искать Лебедеву, где она ночевала, а вдруг это святой отец? Растерзанное сердце в очередной раз сжимается, а тело покрывается мурашками. Кристине холодно. В это время Крис сгорает от неизвестности. Пламя пропасти, которую создала сама Штрэфонд, разрушив спокойное время, разгорается с каждой секундой сильнее, перерастая в пожар. На улице все оборачиваются на неё, смотрят, как на больную, и даже успевают креститься, только для самой Крис это ничто. Это даже не люди, это чертовы сосуды! Почему её должно волновать мнение тех, кого для неё не существует? — Вы не видели девушку, шатенку, у неё на шее татуировка? — Девушка с татуировкой на шее, вы не видели? — Шатенка… У неё на шее татуировка, — отчаянно молит прохожих Крис. — Тату… на шее… — не сдерживая слёзы кричит Кристина, падая обессилено на асфальт. У неё больше нет сил чтобы плакать, у неё больше нет ничего… Маленькая девочка Кристина вновь осталась одна, потеряв абсолютно всё, и бездыханное тело Маши, которое она увидела на пляже, тому доказательство. Крис бежит к ней, она бежит, чтобы лечь рядом, словно преданный пёс возле хозяина, и согласиться на такой исход. Просто оставьте её здесь, пусть всё закончится в этот момент. С неё достаточно. Пора выбираться из матрицы.

part II

Первое, что Крис ощущает — это духота, ей тяжело вздохнуть, хочет попросить воды, но из горла выходят только хриплые звуки. Глаза полуприкрыты из-за яркого света из окна, она пытается поднять руку, чтобы прикрыть лицо, но это оказывается невероятно тяжело. Состояние можно описать одним словом — пиздец. Девушка не контролирует свое тело, горло безумно сушит и саднит, по ощущениям её били ногами все прохожие, которым платили за каждый удар. Как только глаза адаптируются к свету, Крис пытается понять, где она, но видит только белые стены. Она в раю? (вряд ли она попала бы в рай) Всё вокруг ей неизвестное, пугающее, огромное и опасное, ведь в случае чего у неё не получится даже защититься, ведь ни одна из конечностей не слушается. Ей холодно. Хочется пить. И, блять, откройте уже окно! Каждую секунду, которую она проводит здесь, её начинает раздражать всё. Хочется что-то сказать, но у неё ничего не выходит, разлепить губы кажется непосильной задачей. От безысходности она издает стон и сильно жмурится, это действие ударяет по голове. Ей кажется, что она очнулась не в своем теле. Оно не слушается. Оно чужое. Оно неудобное. Хочется поменять на что-то комфортное, чтобы двигаться было приятно, а не эта тупая ноющая боль по всему телу. Слышатся голоса, которые доносятся до неё через плотно закрытую дверь. Даже если бы ей пообещали невероятные суммы и призы за ответ «О чём говорят стены?», она бы не ответила. Желточенко понятия не имеет, что это за люди, но после того, как она пришла к выводу, что находится в больнице, то провела логическую цепочку и поняла, что говорят, скорее всего, врачи. А когда распахивается дверь, то она натыкается взглядом на ошарашенный вид медсестры, которая пару раз называет её имя, но не получив ответ, уходит. Да чёрт! У неё пересохло всё во рту, она не может и слова вымолвить, куда ты ушла! Через минуту она вернулась уже с другой женщиной, вероятно, это врач. Она представилась Натальей, после чего посветила чем-то ей в глаза, кивнула себе под нос и начала задавать вопросы. — Тебе хочется чего-нибудь? Еле различимый кивок — единственное, на что хватило её. А дальше в ход пошли глаза, ими она указала на стакан, который женщины принесли с собой. — Воду? Конечно, — Наталья помогла ей сделать первые глотки, после чего вновь села рядом. — Ты понимаешь, где ты? — Нет, — выдавив эти простые слова из себя, Кристина закрыла глаза, пытаясь смириться с болью в горле. — Хорошо, немного проще. Как тебя зовут? — Крис, — или из-за упрямства, или из-за боли в горле, она сократила свое имя. — Верно. Ты помнишь, что с тобой случилось? — Нет. — Какое твое последнее воспоминание? — Его нет. Это чистая правда. Крис понятия не имеет, что с ней происходит, она не знает, где она. Последнее воспоминание? Чернота. Та самая пугающая, которая в космосе, где ты лишь маленькая частица огромного пространства. Именно так себя сейчас ощущает потерянная во времени девушка. У неё нет никаких воспоминаний о том, что было с ней, но она точно знает и понимает, кто она. Она Крис Штрэфонд. — Тебя госпитализировали из-за передозировки веществ. — Где Маша? В голове всплывает образ её маркизы, чьё тело она увидела перед тем, как увидеть темноту. Она должна знать, где её Маша. Пока Крис ждала ответ на свой вопрос, в голове вырисовывалась картина произошедшего: они жили вместе пятнадцать лет, а потом что-то изменилось. Она изменила ей (такая мысль не была возможна даже в воображении), нет, так не может быть. Повернув голову на окно, она смутно узнает Москву, но какого чёрта она здесь? В какой-то момент во рту появляется неприятный привкус железа, Крис не заметила, как начала жевать свою губу, неосознанно царапая зубами. Почему они говорят по-русски? Немного глаза начинают слезиться, хочется укутаться в одеяло с головой, как в кокон, и никого не подпускать кроме неё. Неужели их отправили в Россию? Кто-то узнал о её прошлом и решил депортировать? Опешившая девушка испуганно опускает взгляд вниз, пытаясь разглядеть руку, которая когда-то была её спасением. Но ничего не видно, пошевелить конечностями тяжело, в этот момент приходится приложить все силы для концентрации. Загипротизировав руку, с тяжелым стоном она поднимает её, с болью опуская обратно. Вновь терзает кровавое мясо на когда-то живых губах, закрывает глаза, игнорируя чужие слова, обеспокоенность. Женщина явно пытается помочь, вот только Крис эгоистка, куда ей до сопереживания. Прямо сейчас её стабильный мир превратился в прах, а единственная соломинка испарилась. На руке не было ни одного шрама. — Кристина, ты в порядке? — Крис! Я — Крис, — испепеляюще глянув на Наталью, шипит как кошка. — Хорошо, извини меня. Крис, как ты себя чувствуешь? — Где Маша?! — игнорируя все вопросы, в очередной раз она кричит. Они были вместе столько времени, неужели они думают, что Крис не будет ею интересоваться? Что за глупость? Пусть отвечают. — Какая Маша? Хочется выть. Хочется убивать. Хочется вцепиться в эту бесстыдную Наталью, которая дурачит её. Вместо этого она впивается пальцами в простынь, царапая отросшими ногтями, которые из-за длины сделали дырочку в белоснежном белье. Как эти люди могут называться врачами, когда наносят такие глубокие раны ей? Где ебаная справедливость? Погодите… Это месть из-за измен, да? Маша подкупила их, поэтому сейчас над ней смеются эти суки. Ну конечно. Как бы подло это не было, от сердца отлегло, ведь это означает, что её Машенька жива, да, ненавидит, но куда важнее, что она в порядке. Сейчас можно улыбнуться, закрыть глаза и расслабиться. Всё в порядке. — К-крис? — отчаянный шепот доносится до неё, заставляя машинально обернуться. В дверях стоит незнакомка, но откуда она знает её имя? Слишком много-много вопросов. Ей бы сейчас отвернуться, только взгляд прикован к ней в попытках вспомнить, вырвать хоть долю информации о ней. — Наталья Игнатьевна, она в порядке? Крис меняет фокус внимания на сидевшую рядом с ней женщину, которая машет головой из стороны в сторону. Наталья поднимается со своего места, пожелав хорошего дня, направляется к девушке и берет аккуратно за локоть, чтобы вывести из палаты. Конечно та брыкается, пытается вырваться и пытается достучаться до лежащей на койке подруги. Но Штрэфонд смотрит через неё, не понимая, откуда такое внимание к ней. Морщится от лишнего шума, откидывается обратно на подушку и шмыгает носом. Хочется спать. Каждый день был похож на предыдущий, словно всё вернулось в прошлое, за исключением присутствия в её жизни Маши. Да, она изменяла, но неужели не хочется встретиться, поговорить? Прожить столько времени бок о бок, чтобы в конечном итоге игнорировать присутствие друг друга? От такой иронии хочется смеяться, биться об стену или прибить кого-то. Каждый день ей ставят капельницы, делают массаж, заставляя после повторять какой-то дурацкий комплекс упражнений. Самостоятельно передвигаться пока не разрешают, поэтому Крис сопровождает медсестра каждый раз, когда ей хочется в туалет или для прогулок во дворе. На улице она никогда не встречала Машу, а другие пациенты говорили только про какую-то безумную Машку, которая устраивает потасовки. Это совершенно не было похоже на её девушку. Это просто не могла быть она. Через две недели у нее появились знакомые, которые лежат дольше, чем она, и хвастаются успехами в восстановлении. Больше всех Крис сдружилась с Лесей, она выглядит как её одногодка, но по факту старше на два года. Тема возраста для неё крайне щепетильна, ведь услышав, сколько ей, у неё случился приступ, который медикоментозно прекратили. — Вы обманываете меня! — этот вопль был слышен на каждом этаже. — Крис, я умоляю тебя, успокойся, — плакала Лариса, пытаясь обнять подругу. Через день к ней пришла та самая незнакомка и представилась Олей, она пыталась наладить с ней контакт не агрессивно, но её сестра-близнец Лариса была другой. Несмотря на похожую внешность, стоило придти второй сестре, Крис сразу нашла различия. Особенно это виднелось в характере, Лариса бесстыдно задавала различные вопросы, не задумываясь о последствиях. Прямо как сейчас. — Как ты можешь такое говорить?! Мы с Машей прожили пятнадцать лет в Мексике! — Кристина, — молчание. — Тебе сейчас двадцать пять, прошёл только год, — глотая горькие слёзы, говорит Лариса, которая сейчас была под защитой санитаров. — Сука, ты пиздаболка, — Штрэфонд вырывалась, извивалась, как змея, не позволяя сделать укол. Крис не знает, откуда в ней было столько силы, но на следующий день она не могла встать с постели, из глаз текли слёзы, на веселый настрой Миры, так звали медсестру, она отвечала негативом, даже пыталась как-то задеть. Стыд накрывал волной, она вообще ничего не чувствовала, кроме отвращения. В голове не укладывалось, как такое может быть, ей казалось, что это заговор против неё. Каждый пытается свести её с ума, чтобы забрать Машу. Но почему она до сих пор не появилась? Первая с ней заговорила Оля. Сначала она неуверенно перебирала края футболки, стоя практически в коридоре. После она действовала увереннее, зашла к ней в палату, приваживаясь рядом. Крис посмотрела на неё: губы плотно сомкнуты, брови подняты, а глаза бегают по белым стенам. — Белый напрягает, да? — смешок был неуместен. Почему-то Крис решила не прогонять её, позволила продолжить. — Ты была в коме целый год, мало кто верил, что ты… Что... Что мы ещё хоть раз тебя увидим. Да, Маша существует, но вы никогда не были в Мексике, вы не встречались, — их глаза встретились, Оля широко открывает рот в попытке что-то произнести, как-то успокоить, ведь видит как Крис начинает дрожать. — Прости. — Но мы любили друг друга. — Я понимаю, но… Прости. Не хотелось верить в это, не хотелось слышать эти слова, но реальность была дерьмовой. После этого разговора она вновь начала гулять с Мирой, периодически перекидываясь парочкой фраз. Крис нравилось просто находиться на свежем воздухе, закрыв глаза, окунуться в блаженство свободы. Однажды просидев на улице около трех часов, она встретила Лесю, которая в какой-то момент подсела рядом и не смела нарушать их гармонию, сотканную из тишины. Их разговор завязался из ничего, как оказалось, девушка победила рак, и сейчас ей хочется только наслаждаться жизнью. Штрэфонд не сразу поняла, что улыбается, находясь в компании этой девушки. Но чужое счастье немного наполняло её пустоту, показывая, что есть не только пучина отчаяния. Именно эта белокурая Леся помогала ей вместе с Мирой подняться в первый раз спустя год. Именно она была рядом, держала крепко за руку и поддерживала, рассказывала про свою реабилитацию, про свой опыт. Моменты с ней и правда были счастливыми, но это не могло быть двадцать четыре на семь. Оля принесла ей телефон и сказала, что она может писать ей или Ларисе в любой момент, тоже самое сказала Леся, добавляя свой номер в контакты. Конечно она писала, звонила, но ночью, оставаясь наедине с собой, мысли питались её отчаянием. Никто никогда ей не скажет, но сама Крис доказывается, что зовет по ночам Машу, молит вернуться к ней и хочет остаться в горячей Мексике навсегда. Её Дева Мария никогда не смотрит на неё, никогда не протягивает руку в ответ, каждый раз оставляет в этой тьме наедине, позволяя голодным демонам насыщаться. По ночам ей не хочется засыпать, не хочется никого будить, чтобы те отвлекали, ведь стоит сомкнуть глаза, как этот образ вернется и начнет её мучить. Её любое время — утро. Каждый день в девять утра звонит Леся и рассказывает о том, что уже успела сделать. Вот только самой Крис нечем похвастаться, она как была на дне, так и осталась на нём. — Я хочу поговорить с Машей. — говорит Ларисе прямо в лоб. — Это невозможно. — Почему? — злобно щурится Штрэфонд. — Ты нестабильна, а эта встреча усугубит твое состояние, как ты не понимаешь! — Но я хочу увидеть её! — повышает голос Крис, поднимаясь на постели. — Прекращай, — слышится холодный голос Оли, которая зашла в палату. — Ты отказываешься от встреч с психологом, но готова увидеться с Машей, серьезно? — это правда так. Последние недели все пытаются уговорить её пройти психотерапию, после того, что прошла она, девушке нужно восстановиться в ментальном здоровье. Им нужно убедиться, что она не сорвется и в плане своей зависимости. Сейчас это не беспокоит Крис, но откуда им знать, как она себя поведёт на свободе, когда будет жить одна. — Только после того, как ты пройдёшь курс, и мы услышим положительный ответ, ты сможешь встретиться с ней. — Пошли вы нахуй. И без того разбитая Крис мечтает о прекращении этой пытки. Больничные стены уничтожают её, одиночество в палате давит на сознание, она мечется в собственном теле и не может вырваться из оков боли. Когда у неё получается ходить самостоятельно с тростью, ей абсолютно безразлично чужое мнение, Крис хочется быть самостоятельной даже если придется шагать с помощью деревянной штуки. Однажды ночью, когда одиночество с новой силой начало бить по ней, Крис поднялась с кровати и принялась царапать себя ногтями, пытаясь избавиться от этого зуда по всему телу. Поутру её нашли в красных полосах по всему телу, Мира пыталась поговорить с ней, но из этого ничего не вышло. От неё спрятали все острые предметы, подстригли ногти и теперь к ней стала приходить женщина-психолог, которую абсолютно игнорировала Крис, находившаяся явно где-то не здесь. Теперь к ней по ночам приходит отчим, а она была маленькой девочкой, он шептал ей мерзкие вещи и спрашивал, может ли прикоснуться к ней. Крис кричала, чтобы он катился в ад, но он лишь улыбался, так же, как Маша, стоящая над ними и наблюдавшая эту сцену. Каждый раз он притрагивается к ней всё решительнее и решительнее, в то время как мать смотрит с презрением, смеётся над попытками ребенка освободиться и вливает в себя очередную рюмку. Мужчина поднимается, оставляя растерзанную Кристину на полу, заливается смехом и садится рядом с женой, втягивает в сальный поцелуй и сжимает полные груди под стеклянным взглядом девочки, которую успокаивающе гладит Маша. Открыв свои глаза в очередной раз от пронзившей её боли, Крис тянется за пластиковой ложкой, ломает её пополам и делает первый надрез, наслаждаясь тем, как белая постель превращается в розовую… Знакомая темнота распахивает объятия. Она вновь в темноте набирает знакомый номер, но и в этот раз никто не отвечает. И тихий внутренний голос шепчет, что Леся взяла бы трубку. В этот момент она резко распахивает глаза, чувствует, что ноет рука и что кровь не превращает литься, Крис испуганно затыкает её одеялом, чувствуя, как немеет кончик языка, чувствует пульсирующую боль в руке. Вспоминает, что когда делала это в прошлом, у неё не было такого, понимает, насколько переоценила свои возможности и насколько глупо поступила. Она озирается по сторонам, пытается закричать, но голоса нет, всё происходит как в том самом страшном сне, когда ты бесконечно бежишь от маньяка, пытаешься закричать, а голоса нет. Крис пытаться подняться с кровати, чувствует дрожь в ногах, но упрямо делает первый шаг к двери, потом падает. Она не знает, в какой момент её начинает тянуть вниз, но успевает открыть дверь, облокотиться о стену, которую сразу же пачкает в своей крови. Простынь, обёрнутая на руке, тащится за ней, пока она в жалких попытках пытается издать хоть слово, выдавить жалкое «помогите», хоть что-то. Кристина задыхается, ей больно, ей тяжело двигаться дальше, и она падает на колени, сильно бьётся о пол, и вырывается неконтролируемый крик. Ей хочется, чтобы кто-то увидел, обратил внимание и помог. Помогите ей. Она хочет жить. Она больше не будет…

part III

Когда она открывает глаза в очередной раз, то видит перед собой заплаканных друзей, те смотрят с обидой, которая граничит с разочарованием. Крис знает, что они хотят её прибить, чувствует каждой клеточкой тела, насколько они раздражены. — Ты готова на всё ради встречи с Машей? Даже убить себя? — вырывается у Оли, которая не может поверить в то, насколько беспечная Крис. — Иди ты к черту! — кричит осипшим голосом Кравцова, поднимаясь с места. После этих слов становится тихо, никто не произносит ни слова, Леся держит её за руку, но смотрит куда-то в окно. Лариса просто сидит, пытаясь понять произошедшее, она честно не знает, когда всё стало настолько сложно и непонятно. Почему ей приходится страдать так часто, ведь она никогда не причиняла вред другим людям. Да, воровала по юности, но ведь она не убивала людей. И в конце концов, это ей изменила девушка, так почему её близкая подруга пытается оставить в одиночестве после того, как появился шанс быть вместе снова? — Оля переживает за тебя, но конечно ей не стоило так грубо выражаться, — говорит Лариса, откинувшись на спинку стула. — Мы поговорили с твоим психологом, она считает, что ты можешь встретиться с Машей. Лежавшая на койке девушка смотрит на Ларису ошарашено, не до конца осознавая сказанное, и не верит, что наконец-то увидит свою маркизу. Это греет её изнутри. — Маша сейчас занята и сможет приехать только через три дня, поэтому советую не помирать раньше времени. — после этих слов она поднимается, последний раз бросает на неё взгляд и уходит. Как и всегда, Леся остается с ней, сохраняя тишину. Её подруга смотрит на неё не с жалостью, а с понимаем, как будто проживала это и на собственном примере знает, насколько это больно. Крис никогда не лезла в душу к ней, не пыталась узнать её лучше, без этого она прекрасно чувствовала Лесю. У них была особая связь, которую нарушить просто так вряд ли получится. Подруга была с ней весь день, помогала есть, открывала окно, помогала встать, проводила до туалета, помогла принять душ и ушла только вечером, взяв обещание с Крис, что та ей позвонит в случае чего. Оставшиеся два дня до встречи она провела в непонятном состоянии, Крис жаждала этой встречи, она была ей необходима. Но так ли это на самом деле? Лариса принесла ей ноутбук со скачанными фильмами и сериалами, которые отвлекали её от развития сценария встречи с девушкой. Оля больше не приходила, но не перестала писать, спрашивая, как её здоровье, несмотря на холодный тон, ей было приятно чувствовать чужую заинтересованность. Если днём она была занята просмотром фильма, неприятными процедурами, упражнениями или разговорами с психологом, то по ночам она писала Лесе, и девушка помогала бороться с образами матери и отчима. Было стыдно рассказывать о своём детстве, но она доверилась Лесе и Рите, так звали её психолога. Девушке объясняли, что это лишь образы в голове, они не смогут больше принести ей боль физически, но морально будут истязать, пока сама Крис не запретит. Ей говорили о том, что только она поможет себе выбраться и избавиться от них. На практике это оказалось тяжелее. Правда, на фоне встречи с Машей у неё появились новые образы, в которых они живут в Мехико. Она помнит каждое прикосновение, каждую проведенную ночь, ласковый голос и то, с какой страстью она отдавалась ей. Всё это шло вразрез с теми воспоминаниями, которые жили с ней. В них Маша была холодна, приходила жаловаться на своих девушек, иногда парней, говорила о том, насколько ей было трудно жить с таким отцом. Жулила всех сплетников, которые создали ей образ высокомерной маркизы. Лебедева часто говорила о несправедливости по отношению к себе и почти никогда не интересовалась ею. И вот какая Маша будет с ней? — Привет, — неловко здоровается Лебедева, присаживаясь напротив неё. — Если честно, ты напугала меня, у меня был ужасный стресс! Возможно, я как-то повлияла на тебя, поэтому прости меня. — Привет, — шепчет Крис, сдерживаясь от разочарования. — Слышала, тебе тяжело пришлось, — тяжело вздыхает Маша, та самая далекая и отстраненная. — Мне тоже, никто не хотел узнать меня настоящую, представляешь? До этого сфокусированный на Лебедевой взгляд плавно начал опускаться вниз, как и настроение Крис. — Ты пыталась встретиться со мной? — задает давно волнующий её вопрос. Крис наивно предполагала, что грозная Оля запретила ей приближаться, или Лариса попросила дать отсрочку, чтобы не волновать её. — Ну я хотела, правда, — кивает Маша, пытаясь поймать её взгляд. — Не обижайся, мы целый год не виделись, мне столько нового нужно тебе рассказать. — Закрой свой рот нахуй, — шипит Крис, вновь фокусируя злой взгляд на ней. — Пришла сюда поныть о том, как тебе тяжело, серьезно? Я была в коме ебаный год, и единственное, на что ты способна, это говорить о себе? — Тебе всё равно нечего рассказать, — не так уверенно продолжает Маша. — Да, моя жизнь скучна и неинтересна. Ей никогда не сравниться с твоей. — Мне тоже пришлось нелегко. Заткнись. Заткнись. Заткнись. Закрой свой рот. С каждой секундой становилось тяжелее дышать, Крис хотелось содрать с себя кожу, лишь бы не испытывать этого унизительного положения. Она не смотрит на нее, только на простынь укрывающую её ноги. Было плохо, очень. Хотелось прибить её. — Думаю, мне следует уйти, — спокойно и отстраненно говорит Лебедева. — Можешь больше не появляться, — облизав сухие губы говорит Крис. — Не появлюсь, — кивает когда-то главная любовь её жизни, которая сейчас откроет эту дверь и больше никогда не появится. Слышатся удаляющиеся шаги, хочется кричать, чтобы она исчезла, исправилась, чтобы они никогда не встретились. Дайте ей машину времени, она исправит эту ошибку, Крис готова поклясться, что жизнь была бы лучше без неё. Первое, что она спросила «где Маша?», а она… Она говорила, как плохо ей, говорила о себе, не думая о том, как сейчас Штрэфонд. Эгоистичная дочка богатых родителей. Всё, о чём она может думать, — это собственный успех, собственная жизнь и блестящая репутация, которую она так хочет. Кому, как не ей, знать, на что способна такая грозная акула, как Маша. Как-то она делилась о разрушенных домах, о разрушенных карьерах других людей, которые перешли ей дорогу. Вы можете жить как хотите, но стоит Лебедевой захотеть, и она сотрет вас. Проверено на себе. Шаги вновь приближаются, Крис оборачивается в полной готовности прогнать эту высокомерную суку, но вопреки всему Маша целует её, садясь на колени перед ней, обхватывает ласковыми руками лицо, любовно сминая податливые губы. Ощутив, как Крис тянется на неё, крепче прижимает к себе, переходя на грубые поцелуи. Эта сцена похожа на исповедь, в этих ласковых поцелуях, которыми она осыпает лицо, молит о прощении, своими действиями говорит то, что никогда не произнесет словами. Она та самая Дева Мария, молящая прощение за грехи людей, которые оскверняли Бога, винили в своих грехах. Вся эта ответственность упала на её плечи, именно Маша может принести спокойствие людям, вернуть веру в лучшее. Она знает это. Лебедева прощается с ней, отдавая последние крупицы любви, которые покоились с ней каждый день на тумбочке возле кровати, черные розы. Маша не позволяет себе подняться, остается там внизу, а когда Крис пытается спуститься к ней, не позволяет. Толкает обратно на кровать, грубо кусая за нижнюю губу, оттягивает и слышит стон. Чувствует, как Крис оттягивает волосы назад довольно грубо, но ей всё равно, сейчас не до этого. — Прости меня, — отцепившись друг от друга, шепчет тихо-тихо Маша. Её губы вновь накрывают Крис, они отдают соленым сильнее, чем в первый раз. Но она игнорирует это, пытается растянуть этот блаженный миг, чтобы потом забыть. Она получит недосягаемое и забудет, честно. Больше в её сердце не будет этой ноющей боли от неразделенной любви. Крис осознает, что её чувства гораздо глубже и сильнее, чем Машино чувство вины. Позволяет одурманить себя, тонет. — Не открывай глаза, — горячо опаляет ухо, после целует. — Не люби меня, умоляю. Кристина, живи для себя, — горячий слёзы падают на простынь, оставляя следы. — Живи без меня. — Ты бы никогда не сделала меня счастливой, — не открывая глаз шепчет Крис. — Никогда. Тепло чужого тела исчезает. Слышится хлопок. Маша скатывается по стене, не прекращая плакать, чувствует взгляд сверху, но ей не до него. Сегодня она попрощалась с единственным важным человеком в жизни, Лебедева знала, что в ином случае уничтожила бы её. — Ты поступила как достойный человек, — говорит Оля, не зная, как поддержать. — Не разбивай ей сердце. — Не буду. Это было их прощание… …и прощение. Маша была спасительным кругом для Кристины, брошенной и нелюбимой дочери, в то время как сама робкая девочка спасала Лебедеву от пучины собственного отчаяния на фоне ежедневных ссор с отцом, скандалов и разбитого сердца. Крис была для неё шансом стать счастливой, но она старалась не замечать очевидного, старалась закрывать глаза на состояние девушки, и это было удачно до того момента, пока она не оказалась в коме. Маша покупала чёрные розы каждую неделю, она специально купила загородный дом, где стала выращивать именно эти цветы, желая в конце своего пути утонуть в них. Ей нравилось нести ответственность за них, ухаживать и даже делиться переживаниями, как бы дико это не звучало. Они были прекрасными слушателями, как и Крис. Думая над тем, любила ли она её… Конечно да. Но они несовместимы. Два абсолютно разных человека, которые не помогали бы друг другу, а испепеляли. Когда она узнала, что Кристина вышла из комы, то собралась в тот же час, а после разделась. Маша не могла позволить себе такую роскошь, не могла позволить себе испортить чужую жизнь в очередной раз. Она была уверена, что расставание будет самым лучшим решением их непростых отношений, это закономерное завершение. Вот только жить дальше у неё не получалось, каждый день она приезжала к больнице, смотрела на неё из машины. Когда она увидела, что Крис начала выходить самостоятельно, это было самым прекрасным моментом в её жизни. Она радовалась как за себя. В мечтах они были вместе в этот момент, Маша придерживала её, чтобы та не упала. Реальность была болезненной. — Поговори с ней, она ждет тебя, — грубо говорила Оля. — Нет, я не могу, — отнекивалась Лебедева. — Ну ты и сука. В какой-то момент Маша начала догадываться о чувствах Оли к Крис, она испытала горечь ревности, которая въелась в её сердце. Давила ненависть к ней, понимала, насколько ужасно это со стороны, и продолжала давиться этими чувствами, считая, что таково её наказание. Снова… — Поговори с ней. — Нет. …и снова. — Ты задрала, просто встреться с ней, блять! — Нет, я не могу. Пока однажды она не получила другой звонок. — Сколько я должна отказать? — Она хотела покончить с собой. В тот момент внутри Маша разделила чужую боль, вероятно, она не смеет такое даже говорить в мыслях, но ей хотелось бы разделить эту боль напополам. — Я скажу ей, что ты приедешь через три дня. — Я приеду. Это было необходимо. — думает Крис, сидя на лужайке и радуясь солнечным лучам, которые проходили через тучи. Сейчас уже весна, в больнице она пробыла полгода, и уже завтра её выписывают. Со своим психологом она будет встречаться пока что два раза в неделю, если её состояние будет улучшаться. Возвращаться в это место у неё совершенно нет желания, первые месяцы были самым настоящим адом. После встречи с Машей она виделась с психологом каждый день, каждую ночь звонила и писала Лесе, не желая покидать свою палату. В один из дней к ней пришла разгневанная Оля и поклялась прикончить её, если она не выйдет на улицу. Она говорила о том, что девушка практически срослась со своей палатой и это ненормально. Девушка практически выволокла её во двор, угощая молочным шоколадом. Это был её любимый, чужая внимательность по отношению к себе была приятной. — Спасибо, — улыбается Крис. — Прости меня за то, что я трепала тебе нервы. — В конце концов для чего ещё нужны друзья. — Друзья, — кивнула девушка, поворачиваясь к ней. — Я не хочу возвращаться в прошлое, мне страшно жить в одиночестве, поэтому ты не могла бы приютить меня? — как-то скованно улыбается Крис, боясь собственного вопроса. — Конечно могу, кто-то же должен за тобой присматривать. Она была благодарна Оле. Замечать чужой интерес к себе было нетрудно, Кристина стала замечать чужой заинтересованный взгляд сразу после встречи с Машей. Первое время это дико смущало её, в голове начали просыпаться воспоминания из их общего прошлого, когда именно Оля была её девушкой, как она направляла, обучала и целовала. Конечно, это отличалось от того, что она испытывала от одного присутствия Лебедевой, но чувство, что кто-то тобой интересуется, не давало унынию захватить в самые разные моменты. Крис не знает до конца, почему решила сделать первый шаг и чем это закончится, но она не понимает, почему должна бояться рискнуть? Впервые в жизни у неё вопросов практически нет. В день выписки была Лариса со своей девушкой Аней, которая выглядела как сбежавшая из тюрьмы заключённая, эта девушка была за рулем, поэтому Крис боялась вернуться в больницу в скором времени. Мира и Леся, которые взяли с неё обещание писать каждый день. Даже ночью. Если ей грустно или тяжело, она всегда может обратиться к ним. — Ты не одна, — хмуро проговорила Мира, наставнически обнимая. — Если тебя кто-то начнет обижать, звони мне, и я заберу тебя даже из другой страны, ты поняла? — Так точно, капитан, — рассмеялась Крис. — Ну давай, шути надо мной. Со временем, как они сблизились, Крис узнала, что Мира замужем за капитаном полиции, отчего по её телу пробежала волна мурашек. Воспоминания с ними было связаны не самые приятные. — Я буду приезжать каждый день, — угрожает Леся, смахивая слёзы. — Не дай Бог, — вздыхает Оля. Эта атмосфера приятно действовала на неё, Крис чувствовала себя нужной. Такого не было в детстве, когда чтобы получить любовь матери, ей нужно было умереть. Когда отчим прикасался к ней, наблюдал за ней в ванной, пытался быть ближе и говорил о любви. Ей тяжело давалось проживание в родном доме, мысли о том, что эти люди считают своим долгом унизить её, причинить вред — вызывали тошноту. За всё время, которое она провела в больнице, они пытались связаться пару раз, но были проигнорированы. А у самой Крис не было никакого желания встречаться с ними, вскрывая старые раны. Один раз она пошла на поводу у своих обид, и шрам на руке тому вечное клеймо. Каждый день она будет вспоминать тот миг, давая себе обещание не возвращаться к этому. В своем сознании она жила пятнадцать лет, закрытая от всех вокруг, она построила воздушные мечты, в которых была якобы счастлива, но когда столкнулась с реальностью, нашла другой способ истязать себя. Крис было проще ранить себя, нежели открыть глаза на правду, смотреть с широко раскрытыми глазами на свою жизнь. Казалось, что проще жить с иллюзией, нежели с реальностью, вот только сейчас она готова шагнуть к свету. — Ты реально хочешь поменять имя? — интересуется однажды Оля. Они живут вместе уже год, каждый месяц она встречается с психотерапевтом, три раза в месяц с психологом. За последнее время Крис нашла себя в коллекционировании минеральных камней. Это случилось, когда ей стало плохо в очередной раз, казалось, что если она вернется к употреблению, то эти миражи исчезнут навсегда, но на деле как бы не так. За ней следили строго, как за маленьким ребенком, она часто вспыхивала по этому поводу, устраивая ссоры, но когда к ней приходил рассудок, Крис ненавидела себя. Хотелось растерзать своё тело, но вместо этого шла на балкон и курила. Она могла выкурить два пачки за сутки, лишь бы не устраивать сцен. Долгие разговоры помогли ей, она сократила две пачки до четырех сигарет в день, остальное время она с маниакальным упорством изучала разные породы камней, желая собрать всю коллекцию. В такие моменты она могла игнорировать Олю, как бы не было стыдно, Крис ничего не могла с этим сделать. За это время у неё появилось теплое чувство по отношению к ней, можно сказать она привязалась, вот только была ли это любовь? Штрэфонд было комфортно, ей нравилось разговаривать с Олей, проводить время вместе. Когда Кравцова была на работе, становилось не по себе, в это время она занимала себя изучением разного материала. Попутно нашла работу благодаря Ларисе, которая помогла ей устроиться в компанию. Теперь она могла работать из дома, просматривая камеры, переписываясь с клиентами. Крис нравилось быть нужной, чувствовать себя небесполезной. — Давай расстанемся, — говорит однажды Крис. — Мы находимся в отношениях? — удивлённо спрашивает Оля. — Не хочу и дальше тебя терзать. — Это мой выбор. Спорить ей не хотелось, слишком сильно она привыкла к этому комфорту. За этот год Штрэфонд не искала встреч с Машей, натыкалась пару раз на статьи в интернете, но больше ничего не мучило её. Они закончили свои болезненные взаимовыгодные отношения, теперь у каждой своя дорога. Всё, что остается Крис — надеяться на счастье Лебедевой. Любовь к ней не прошла, она никогда не пройдёт. Но это больше не уничтожающее чувство беспомощности, которое не давало ей жить спокойно, это что-то здоровое, приятное. Мысль, что это было взаимно, успокоила ураган, как будто теперь можно двигаться дальше. Поэтому Крис не будет стоять на месте, она будет брать от жизни всё. — Да, — отвечает Крис. — Интересно. Какое возьмешь? — Узнаешь, — ехидно улыбается Крис. — Давай следующим летом съедим на курорт? — Куда? — обеспокоено спросила Оля, она молилась, чтобы та не назвала Мексику. — Давай в Тайланд. — А, давай. Через год всё будет так же. Только это лето они встретят в Тайланде, Крис созванивается с психологом, которая сказала сразу, что они могут поддерживать связь даже на расстоянии. Днем она отдыхает, ближе к вечеру начинает работать, после они с Олей отправляются на вечеринки или гуляют. Ей нравится та жизнь, которая у неё сейчас, всё устраивает. Крис Штрэфонд счастлива. Кристина Желточенко тоже. — Кому звонишь? — достав из холодильника холодный чай, интересуется Оля. — Самой себе. — загадочно отвечает Крис, получая удивленный взгляд. — Давай купим белые лилии, хочу вырастить их. — Почему бы и нет. — протягивая второй бокал, соглашается девушка. Теперь, если она будет звонить неизвестному номеру, то абонент на том конце ответит и скажет не сдаваться.