Он обещал вернуться

      — Третьяков! А ты чего это здесь разлёгся?! — спросил Александр Михайлович, ведро поставил и нажал на рычаг, пуская воду из колонки.       Илья приподнял голову и очки солнечные сдвинул на лоб, глянув на главу сельсовета. Прищурился слегка и нос сморщил, всем своим видом демонстрируя недовольство:       — А что у нас теперь и загорать запрещено? У меня, знаете ли, Александр Михалыч, выходных нет, а лето не резиновое. Выкраиваю время как могу! Напарника бы мне наняли, я бы тут своими телесами никого не пугал, — язвительно парировал Третьяков и лёг обратно, снова скрываясь за тёмными линзами.       Утро началось слишком хорошо. Карточки все были заполнены, новых пациентов вроде как не предвиделось, а Макс, на удивление, всю ночь спал спокойно. Видимо настолько уезжать в город не хотел, что вылечился моментально. Но мысль о том, что Шустову всё-таки нужно дополнительное обследование Илью не оставляла по сей день. Чтобы успокоить себя, он заставил Макса сдать все анализы и отправил их в город. Осталось лишь результаты получить.       Мысли о Шустове заставили Илью улыбнуться. Они полночи сегодня провели вместе. Целовались, говорили о разном и пытались смириться с тем фактом, что, кажется, уже друг без друга не смогут. Для Ильи это было целое испытание. Он никогда в жизни на парней не засматривался, но Макс… Он такой замечательный. Третьяков долго рассматривал его лицо, наполовину освещённое светом уличного фонаря, бесстыдно заглядывавшего через окошко в палату и узнавшего их маленький секрет. А каждая проведённая вместе минута давала осознание, что он влюбляется в своего пожарного всё больше и больше: в эти гусиные лапки в уголках глаз, когда он смеялся, в этот вздёрнутый на кончике нос, в эти веснушки и непослушные кудри, выжженные на концах солнцем. От Макса пахло полевыми цветами и летом. Лесом и костром. Тёплые, слегка шершавые из-за мозолей, широкие ладони, нежно гладили Илью по лицу, заставляя улыбнуться. Согревали лучше июльского полуденного солнышка, от чего Третьяков, кажется, впервые в жизни чувствовал те самые бабочки в животе, о которых так много слышал.       — Ну, Илья Евгеньевич, Вы уж извините, что мы вас загоняли совсем. Но напарника вам пока не имеем возможности взять. Бюджет не позволяет, — выдернул из воспоминаний Александр Михайлович и виновато руками развёл.       — Да ладно уж, так и скажите, что никто не идёт. Таких дурачков как я мало, — беззлобно хмыкнул Третьяков и приподнялся на своём импровизированном шезлонге из старой раскладушки. Усевшись, сорвал подорожник и, прилепив его на нос, лёг обратно: — Не парьтесь, Александр Михалыч, я всё сделал, чуток побездельничать я заслужил.       Мужчина на это ничего не ответил, лишь рукой махнул, ведро с водой прихватил и пошёл в сторону своего участка. Илья проводил его взглядом и снова прикрыл глаза, погружаясь в сладкую дрёму, но отдохнуть сегодня видимо была не судьба:       — Илья Евгеньевич! — послышалось со стороны крыльца.       Вот и полежал ты, Илюшенька, на солнышке. Это как у Чуковского: то тюлень позвонит, то олень.       — Да, что?! — подскакивая с раскладушки, воскликнул Илья, — Что? Что вы все от меня хотите?       Стоящая на крыльце Мария Ивановна, глядя на него, расплылась в доброй улыбке:       — Какие у тебя шорты моднявые.       Илья недовольно цокнул языком, глаза закатив и пробурчав что-то вроде «спасибо», поспешил обратно в медпункт:       — Ни минуты покоя. Что случилось? — натягивая обратно хирургический костюм, проворчал он.       — Да анализы из города приехали. Максим Николаевич наш здоров по всем параметрам. — Как это приехали? Три дня же обычно ждём, — отозвался Третьяков, халат накидывая. — Так среда же уже сегодня, Илья Евгеньевич! Вы чего? — рассмеялась Мария Ивановна, папку ему протягивая, а затем добавила:       — Его выписывать велят. Говорят нужен на службе. С части сейчас начальник звонил. Людей говорит не хватает, пожары бушуют, очень нужен он там.       — Как выписывать? Уже?       Макс появился из ниоткуда. Ну вот только что ведь не было. Бросив на него быстрый взгляд, Илья нахмурился и, взяв из рук Марии Ивановны папку, тут же её открыл, бегло глазами по бумажкам пробегая. И правда ведь, сегодня уже среда и все анализы в норме.       — Да, действительно, на выписку пора, — как ни в чём не бывало подтвердил Илья, а сам губы поджал и, торопливо папку захлопнув, за стол уселся, пытаясь занять себя чем угодно, лишь бы не думать, о том, что Макс неизбежно его покинет.       В кабинете воцарилось неловкое молчание. Тяжелое и непонятное. Мария Ивановна, почувствовав это напряжение, вздохнула тяжело и скрылась за дверью процедурного кабинета, сделав вид, что у неё дела какие-то очень важные появились. Макс, стоящий всё это время в дверях, наконец зашёл в кабинет и сел напротив Ильи:       — Ты ничего не скажешь?       — А что я должен сказать? — спросил Илья, старательно пряча взгляд, — Долг зовёт.       Он собрал какие-то папки и поднялся со стула, раскладывая их по полкам, ощущая как внутри паника нарастает. Макс поднялся следом, в несколько шагов сократив расстояние между ними:       — А как же мы?       — А что мы?       — Не делай, пожалуйста, вид, что тебе сейчас всё равно…       Макс за предплечье его ухватил и настойчиво на себя потянул. Илья одернул руку, но Шустов сдаваться не собирался, по крайней мере не сейчас точно, потому обхватил его подбородок ладонью, пытаясь в глаза заглянуть:       — Поговори со мной.       — О чём?       Илья, наконец, поднимает взгляд и чувствует, как слёзы предательски начинают щипать роговицы. Перед глазами всё поплыло, но моргать нельзя, а то ручьём всё по щекам потечёт:       — Что тут говорить? Я здесь, ты там… Уедешь и больше мы не свидимся. Я, наверное, понимал это, но зачем-то впустил тебя в своё сердце.       Голос звучал тихо, почти надломлено. «Так не бывает,» — сказал бы Илья ещё пару недель назад, — «Невозможно влюбиться в человека так быстро». Чтобы вот так до слёз и горького кома в глотке от одной только мысли о расставании. Но сейчас он смотрел в эти светлые глаза цвета неба и, кажется, был готов умереть за них. Он влюблялся в Макса медленно, постепенно, а потом вдруг сразу упал в него. Полностью и без остатка. И сейчас, когда пришло время расстаться, эта волна накрыла с особой силой, ломая рёбра изнутри. Слёзы всё же катятся по щекам и Макс просто не выдерживает этого. Осыпает лицо Ильи мелкими поцелуями, шепчет неразборчиво о любви, а Илья глаза закрывает не в силах сопротивляться, да и смысл? Если сейчас это единственный способ почувствовать себя живым.       — Я тебе обещаю, я вернусь. Я обязательно вернусь к тебе.       — Правда? Будешь жить со мной? Здесь? — недоверчиво переспрашивает Илья, сжимая его запястья и поглаживая большими пальцами едва заметные синие венки на внутренней стороне, — Не болтай, если делать не собираешься.       — Слово пожарного тебе даю, — уверенно подтверждает Макс и едва заметно улыбается, смахнув слёзы с его щёк, — Только спасу вас всех и вернусь.       Илья выдохнул шумно, внутри вдруг стало так холодно, словно всю радость разом выкачали и всё, на что его сейчас хватило, только обнять Макса, притираясь щекой к широкой груди.       — Отведёшь меня к Шустику попрощаться? — попросил Макс, поглаживая по волосам Илью, который уткнулся ему в шею, пытаясь запах его наизусть запомнить.       — Чего? К кому? — Илья отстранился, взгляд хмурый на него подняв, — Это кто ещё?       — Ну… Как кто? Телёнок тёть Машин.       — Тьфу, ты! Макс! Ну это вот прям очень надо? Тебя заберут завтра! — сокрушается Третьяков, расстроенно взгляд отводит, и на стул обратно усаживается, щёку ладонью подперев.       — Ну, ладно, чего тебе стоит? Прогуляйся со мной. Я только поглажу его напоследочек. Я же его как-никак на этот свет считай принял!       — Мда, треш, — едва слышно отозвался Илья, но всё-таки согласился.       — Ладно. Погнали. Только у МарьИванны ключи спросить надо от калитки.       Макс на это кивнул довольно и за ним по пятам увязался, не отпуская: сначала к Марии Ивановне в процедурный, а затем до её дома, во дворик. Илье, честно говоря, вся эта затея не очень нравилась, с учетом того, как он этих огромных животных боялся до одури. Хрен его знает, что там у них в головах. Как боднёт и всё, был Илья Евгеньевич и нет. Закончился. Так что пока Максим там по хлеву лазил, Илья старался не отсвечивать, держась поближе к калитке, но у Шустова были другие планы на этот счёт:       — Илья! Иди сюда!       Третьяков даже вздрогнул едва заметно, услышав своё имя и сделав вид, что ничего не слышал, вышел за калитку. Но Макс не унимался, звал, потому пришлось всё-таки подойти поближе:       — Чего ты разорался?       Илья остановился в дверях, даже не пытаясь войти внутрь.       — Подойди, иди посмотри, какой он хорошенький стал за эти несколько недель. Мягкий такой.       — Ещё чего? Нет!       — Да, подойди, не бойся. Он же в загоне стоит, чего он тебе сделает? Да и я ведь с тобой.       Илья вздохнул обреченно, выругавшись себе под нос, но всё-таки осторожно вошёл внутрь. Нос сморщил. Запах стоял просто жуть. И казалось бы, ничего не предвещало беды, пока одна из коров не решила рога почесать, боднув деревянный столб. Илья такого явно не ожидал и, испугавшись, шарахнулся в сторону Макса:       — Да чтоб тебя! — пробурчал он из-за спины Шустова и взгляд на теленка перевёл.       И правда хорошенький, маленький. Ещё бы коровой не был и цены бы ему не было, но «увы и ах».       — Погладь его, давай!       Илья на Макса посмотрел, затем на телёнка, затем опять на Макса:       — Нет.       — Давай вместе?       Шустов ему ладонь раскрытую протянул в ожидании. Не торопил, не давил, просто молча стоял и ждал, поглаживая животинку по холке.       — Ну давай, попробуем, — неуверенно согласился Илья через какое-то время и мягко сжал ладонь Макса.       Тот осторожно подвёл его ближе к загону, обнял со спины и осторожно протянул свою руку вместе с рукой Ильи к теленку. Третьяков зажмурился от страха, съёжился весь, даже руку одернуть пару раз порывался, но в итоге всё-таки коснулся мягкой шёрстки.       — Ну вот видишь! Не страшно же? — спросил его Макс и свою руку осторожно убрал, — Чувствуешь какой мягонький?       — Ага, — улыбнувшись, кивнул Илья. И казалось бы, что может пойти не так? Но оказалось, что кое-что может. В момент когда Илья более-менее расслабился, телёнок неожиданно сделал резкое движение головой. Испугавшись, Третьяков отскочил от загона, споткнулся, попятился назад и, наткнувшись на что-то, потерял равновесие, с размаху плюхнувшись пятой точкой прямо в стоящую позади тачку с навозом!       — Блять! Дай мне руку! — закричал он, пока Макс захлёбывался от ржача, — Шустов, придурок! Смешно тебе?!       Терять уже нечего, он и так уже, если не по уши, то по пояс в дерьме точно, поэтому Илья зачерпнул навоз прямо рукой и швырнул его в Шустова, который ещё больше закатился в приступе смеха:       — От тебя же вонять будет неделю! Не трогай!       — Что здесь происходит?!       Мария Ивановна появилась очень вовремя. Жаль фотоаппарата не было, чтобы запечатлеть её лицо, когда она увидела Илью Евгенича, сидящего в дерьме и уворачивающегося от навозных бомб Макса.       — Прохвосты, вас ни на минуту оставить нельзя! Илья, это что ты тут учудил?! — женщина ему руку подала, помогая выбраться.       — Да я телёнка испугался и упал тут.       Илья сейчас на школьника был похож нашкодившего. Глаза в пол, голову виновато опустил, пытаясь отряхнуться, но получалось так себе:       — И халат испортил.       — Мы сейчас всё уберём, — тут же отозвался Макс.       — Нет уж, идите отсюда! Сама как-нибудь без вас разберусь. Всё! Вон!       Хорошая всё-таки женщина — Мария Ивановна. Добрая. Все её за это и любили.       — МарьИванна! А вы медпункт закрыли что ли? — спросил Илья, халат с себя стягивая, чтобы оценить масштаб трагедии. И чего он не переоделся? Дубина!       — Конечно. Обед же! Я там табличку с твоим номером повесила. Но я вернусь через час. Отмывайтесь идите, нечего тебе там делать в таком виде! Если что срочное, я позвоню! — проворчала женщина, закрывая ворота хлева, — Работнички.       — Спасибо, МарьИванна! С меня наливка!       — Ага, чья? Моя? Иди уже! — смеётся женщина и, наконец, заходит в дом.       — Ну что? Куда? — спросил Макс, принюхался и картинно нос сморщил.       Илья смерил его максимально осуждающим взглядом и кивнул в сторону своего дома:       — Ко мне пошли. Шмотки надо замочить и отмыться. Я и хирургический костюм весь уделал.       До дома Третьякова от Марии Ивановны было рукой подать. Пешочком минут десять, не больше. Они спустились по пригорку, вдоль леса, перешли через небольшую поляну с ромашками и, наконец, оказались на нужной улице, как назло встретив по пути всех соседей. И вот так всегда, когда надо было холодильник в дом перенести, так ни одной души, как вымерли все, а когда весь дерьме идёшь и от тебя несёт за километр, так это пожалуйста! Добрый вечер, давайте поболтаем, ведь я никуда не тороплюсь. Правда воняю как свинья, но это ладно.       — У тебя целый дом свой? Ничего себе. Кудряво живёшь, — хмыкнул Макс, закрывая за собой высокую деревянную дверь на засов.       — Так говоришь, будто у меня тут евро-коттедж какой-то. Дом как дом. Какой дали, в таком и живу, — отозвался Илья, снимая на ходу грязные вещи, в надежде на то, что они всё-таки отстираются, а то комплект новой спецодежды сюда ждать минимум недели две.       Дом у Ильи и правда был самый простой. Деревянный, с резными окошками, выкрашенными в голубой цвет. К нему и земля прилагалась. Небольшой двор с высоким забором, посередь которого тянулась длинная бельевая верёвка. Скрипучее крылечко с лавочкой и стоящей в уголке пепельницей. Дальше небольшой и явно заброшенный хлев, заросший огород и слегка покосившаяся банька.       — Ты проходи, я пока баню затоплю. Надо помыться как следует. Я не думал, что вот такое случится. А то у меня воды горячей в доме нет. Мы тут на двоих заебёмся греть её тут. Проще уж нормально по-человечески помыться… — пробубнил Илья и прихватив топор для дров, скрылся за калиткой, ведущей в огород. Даже не оделся, так в одних трусах и ушёл, кроксы свои розовые нацепив.       Пока тот занимался растопкой, Макс времени тоже зря не терял, собрал всю грязную одежду, свою и Ильи, порылся в его запасах химии в ванной и принялся отстировать грязные пятна. И хозяйственным мылом тёр, и в ванише замачивал на полчаса, и порошком засыпал, а после тёр о доску стиральную. Толк был, но на белом халате всё равно была видна желтизна, преимущественно в районе задницы.       — Чего делаешь?       Илья в ванную заглянул, застав Макса рассматривающего его халат:       — Да вот пытаюсь хоть что-то отстирать. В целом вроде неплохо, но всё равно пятно видно.       — Вообще судить надо уже по сухому белью. Иногда смотришь, вроде что-то ещё осталось, а высыхает вещь и всё, будто и не было ничего. Давай это всё в стиралку сгрузим, навалим порошка с пятновыводителем и запустим интенсивную стирку, авось и проканает.       На том и порешали.       — Ну что? Сначала ты мыться пойдёшь, а потом я. Да?       Илья вручил Максу полотенце и старенький, потрёпанный жизнью, но чистый халат.       — И тапочки мои домашние надень, чтобы босиком обратно не идти.       — Может вместе?       Макс в этих вопросах посмелее оказался. Да и чего уж тут церемониться, ему завтра на базу возвращаться. Не было времени ломаться.       — Вместе? — щёки Ильи моментально покрылись румянцем, выдавая всё нахлынувшее разом смущение.       — Ну да…       Макс ответа не дождался. За руку Илью взял и уверенно потянул за собой, а тот и не думал сопротивляться. Следом поплёлся, успев лишь полотенце схватить с полки. А всё, что происходило после, больше походило на какое-то помутнение рассудка. Илья прошёл в предбанник, вещи на скамейку положил и задвинул щеколду. Замер, слушая, как Макс раздевается. Повернуться смелости не хватало, даже несмотря на то, что стоя вот так у двери, он понимал, что со стороны выглядит сейчас супер странно. Сердце внутри билось как бешеное и кажется, было готово выпрыгнуть из груди от осознания, что он сейчас увидит Макса полностью голым.       — Илья? Всё в порядке? — вкрадчивый бархатный голос, буквально вырвал его из собственных рассуждений, вернув обратно в реальность.       — Да. Да, всё в порядке, — сбивчиво затараторил Илья и резко обернулся, столкнувшись с Максом нос к носу.       Он стоял слишком близко, на расстоянии выдоха. Высокий, красивый, горячий и… такой желанный.       — Я не сделаю ничего из того, чего ты не захочешь… — слегка наклонившись, прошептал Максим ему на ухо, а затем осторожно положив ладони на его бока, поддел пальцами резинку и потянул белье вниз. Илья сглотнул шумно, но не остановил его. Максим нежно коснулся его икры. Илья сначала поднял одну ногу, затем вторую, окончательно избавившись от одежды и почувствовал прикосновение губ к коленке. Он медленно опустил глаза и столкнулся взглядом со стоящим перед ним на коленях Максом. По затылку пробежали мурашки. Сейчас его глаза казались тёмно-голубыми, как море. Как бесконечный океан, в котором Илья сейчас тонул по собственному желанию. Максим снова коснулся губами его светлой кожи, а затем снова и снова, с каждым разом поднимаясь всё выше и выше. Илья выдохнул шумно и в какой-то момент коснулся его плеча, остановив.       — Пойдём со мной… — тихо произнёс он, взяв Макса за руку, — Пойдём.       Илья неторопливо расстелил белоснежную простынь на горячую лавочку и жестом попросил Максима присесть. Воды набрал в таз, а затем, добавив на мочалку гель для душа, принялся медленно намыливать его сильную рельефную спину. Максим сначала не очень понимал, что Илья хочет сделать, но противиться не стал. Послушно сел на деревянную скамью и даже глаза прикрыл, расслабляясь от тепла, пара и приятного массажного эффекта от мочалки. Илья как следует вспенил фруктовый гель, размазал его по коже, и, отложив мочалку в сторону, мягко скользнул ладонями сначала по плечам, а затем и груди. Прижался со спины, нежно касаясь губами шеи. Пальцы сами собой вплелись в непослушные кудри, сжав их в кулак, и потянули его голову назад. Макс выдохнул шумно и руки назад завёл, прижимая Илью к себе плотнее. Тот улыбнулся мягко, огладил мышцы на предплечьях и отстранился, укладываясь на простынь. Макс обернулся, почувствовав, как тонкие пальцы сжали его запястье и потянули за собой.       — Илюш, — прошептал Максим, оказавшись сверху, — Ты уверен, что…       — Не говори ничего, — попросил Илья, приложив к его губам палец указательный. В глаза заглянул, любуясь бесконечностью в них, — Я никогда ничего подобного не испытывал. Поэтому просто люби меня. Так как ты умеешь.       После этих слов Илья ласково погладил его по щеке и, наконец, расслабился, полностью доверившись своему возлюбленному.       — Я тоже… Никогда и ни с кем, — едва слышно выдохнул Макс и без сомнений вжался в его губы горячим, глубоким поцелуем.       Языки переплелись воедино, а пальцы в крепкий замок. Мир разделился на «до» и «после». Потому что первое стало неважным, а «после» сводило с ума от неведения, но они были готовы. Вместе они были готовы ко всему.

***

      — МарьИванна!       — Оу?       — Вопрос: пожарный шест с крюком. Пять букв. Первая — б, третья — г.       Женщина на секунду отвлеклась от скатывания ватных шариков, задумчиво в потолок посмотрела, а затем пожав плечами, ответила:       — Это тебе у Максима спросить надо. Точно не у меня!       — Неплохо бы… у Максима-то… — вздохнул Илья и задумчиво в окно посмотрел.       — Скучаешь что ли? — понимающе спросила женщина.       Третьяков перевёл на неё хитрый взгляд с прищуром и, ухмыльнувшись, закинул ноги на стол, да за журналом со сканвордами спрятался.       — Ох-ох-ох, молодёжь, — вздохнула Мария Ивановна, поднялась из-за стола и, потрепав Илью по волосам, ушла в процедурный кабинет.       Илья проводил её взглядом и снова уставился в окно, как вдруг заметил спешащую куда-то толпу. Он нахмурился, всматриваясь в счастливые лица. Мальчишки на велосипедах, девчонки принарядились, прихорошились, видно, что лучшие сарафаны да платочки нацепили.        Илья взял со стола пачку сигарет и тоже решил на улицу выйти, узнать, чего случилось такого и куда все спешат.       — Парни! А чего за праздник-то? Куда все торопятся?       Один из мальчишек притормозил, спрыгнув с велосипеда:       — Так вы что же Илья Евгеньевич, не слышали? Пожарные вернулись! Справились! Потушили лес! Вся деревня героев встречать идёт!       — Вернулись? — Илья тут же в лице изменился и сигаретку даже не докурил, быстро затушил и, в урну бросив, влетел обратно в медпункт, — МарьИванна, я это… — торопливо сбрасывая халат, пробормотал Третьяков, — Я сейчас вернусь… Мне надо…       — Илья?! — раздался из коридора знакомый голос.       Третьяков так и замер с халатом в руках. Послышались шаги. Илья резко развернулся и буквально налетел на вошедшего в этот момент в кабинет Шустова. Взгляд упёрся в ярко-желтую куртку с именем на нашивке.       — Ну, здравствуй, родной, — сказанная фраза прозвучала слишком вкрадчиво. Илья буквально упал в тёплые, нежные объятия и, прижавшись к широкой груди, прошептал:       — Вернулся…       — Конечно, я же обещал.