Воскресное утро началось для Ильи весьма суетливо.
Едва пропели первые петухи, в деревянную дверь медпункта снова постучали. Открыв, Илья увидел маму спасённого малыша. В знак благодарности она принесла свежеиспеченный клубничный пирог с парным молоком и кипу бумажной волокиты в придачу. Третьяков и так себе все нервы вытрепал, пока о случившемся на дежурный городской пост докладывал. За эту ночь ему пришлось выслушать слишком много, например, нытьё, что у них «И так мест нет!». Илью это так выбесило, что он не выдержал и даже на постовую медсестру наорал, которая в свою очередь и трубку дважды бросала, не желая слушать. Однако к утру он всё-таки добился разговора с заведующим отделением педиатрии и смог договориться, чтобы малыша приняли. Но до отъезда хочешь - не хочешь, но нужно было успеть оформить кучу документов, подробно прописав весь анамнез с эпикризом, чем Илья и занимался остаток ночи. Так что душевное состояние его оставляло желать лучшего: спать хотелось неимоверно, а впереди ещё целый день, куча дел и их с Максом заморочки, в которых, между прочим, тоже стоило разобраться. Не будет же Илья теперь постоянно в кабинете от него прятаться. Или будет?
Третьяков зашёл в палату, скользнул взглядом по взъерошенным на макушке светлым кудрям и непроизвольно как-то улыбнулся. Макс сидел на корточках возле кровати малыша и строил смешные рожицы, от чего тот улыбался и забавно гулил на непонятном для взрослых языке. Илья взял единственный стоящий возле окна стул и тихонько пихнул Шустова коленом в бок:
— Максим Николаевич, Ваша терапия весьма увлекательна, но мне нужно осмотреть ребенка.
Тот кивнул, отодвигаясь в сторону, а Илья поставил стул перед кроватью, доставая из кармана стетоскоп. Накинул его на шею и уселся, переведя взгляд на отца мальчика. Пока Третьяков выспрашивал у него о состоянии ребёнка, Макс незаметно перебрался обратно к себе на кровать. Молча наблюдал, как Илья слушал ребёнка, осматривал, какие-то манипуляции проделывал, проверяя, скорее всего, повреждена ли центральная нервная система. Ведь малыш в отличие от того же Макса не может сказать, что у него болит.
— Я сейчас выпишу вам направление, в городе вас уже ждут. Я договорился. Собирайтесь тогда, потому что ваша супруга уже у меня в кабинете, — сказал Илья мужчине, поднимаясь со стула.
— Илья Евгеньевич, спасибо Вам огромное, — сжав его ладонь, пробормотал отец ребёнка.
— Да не за что пока. Как вернётесь, зайдите ко мне.
Мужчина кивнул и аккуратно вложил молодому врачу в руку крупную купюру:
— Если бы не Вы…
Илья в этот момент даже покраснел. Так стыдно стало.
— Да вы что? — зашипел он, — Уберите немедленно!
— Это благодарность…
— Это взятка, — Илья посмотрел на малыша, затем к Максу повернулся и кивнул: — Последи, пожалуйста.
После этого он осторожно подтолкнул мужчину к выходу из палаты. Дверь аккуратно закрыл за ними и недовольно губы поджал.
— Послушайте, вам сейчас эти деньги нужнее. Мне ваша супруга прекрасный пирог принесла. Я и представить не могу, как она его в тревоге пекла полночи. Потому заберите, пожалуйста, — Илья вложил купюру мужчине обратно в ладонь, — И не обижайте меня. Я помог, потому что я хотел помочь. Это мой долг. Я врач и мой белый халат не просто так белый.
Мужчина кивнул растерянно и деньги обратно в карман спрятал. Взгляд в пол опустил и утёр проступившие на глазах слёзы.
— Ну всё, тише, тише… — похлопав его по спине, устало попросил Третьяков, — Вы сейчас должны быть сильными. Мы выиграли этот бой, но войну ещё не прошли.
Илья ободряюще улыбнулся и добавил:
— Собирайтесь. Ехать нужно как можно быстрее.
Собрав все необходимые бумажки, Третьяков со спокойной душой проводил встревоженных родителей в путь и, наконец, вернулся к себе в кабинет.
Тишина немного давила.
Вся эта ситуация такой стресс. Илья только сейчас начал осознавать, что с ним было бы, если бы он не вывез случившегося. Если бы ребенок всё-таки умер, его же по судам бы затаскали, а этот благодарный папашка не был бы таким щедрым. Разве что на обвинения и проклятия. Благо, что всё обошлось. Третьяков вздохнул тяжело и решил налить себе кофе. Хорошего отродясь не водилось, а вот «три в одном» сколько хочешь. В этот раз выбор пал на карамельный за шесть пятьдесят из ларька соседнего, еще и три ложки сахара сверху, чтоб уж точно проснуться и продолжить функционировать до прихода Марии Ивановны. Немного прибавив звук на радиоприёмнике, Илья задумчиво уставился в окно. Диктор что-то очень бодро рассказывал про отличную погоду где-то там в далёкой столице, очередное повышение цен на бензин и выход нового трека у певицы со странным прозвищем. Всё это, конечно, очень интересно, но в таком состоянии Илья большую часть информации просто-напросто не смог уловить, а очнулся лишь тогда, когда из хрипящего динамика послышалась знакомая мелодия.
«Я стараюсь никого не обижать и быть хорошим,
Даже за глаза человека не оскорблю…»
— Даже мнение чужое уважаю, предположим… — начинает подпевать Третьяков.
— Только я никого не люблю…
Илья резко оборачивается на голос и, улыбнувшись Максу, прибавляет звук на всю:
— А люди любят! Они стоят с букетами в метро, как будто ждали свидания целый год! — он берет свою кружку с кофе и начинает пританцовывать.
— Люди любят хрусталь и столовое серебро достают на юбилей, покупают коньяк и торт! — вторит ему Макс, поймав волну.
— Люди любят, хватают гантели, крутят педали, по утрам терпеливо выгуливают собак…
— Вы думали, люди не любят? Не угадали…
— Люди любят, да ещё как! — пропевают они уже вдвоём и Макс протягивает Илье руку, зазывая на танец.
«Мне стало жутко! Спасите Русь!
Повсюду бабочки и розовые пони!»
Макс хватает Илью за руку и дёргает на себя. Так, что кофе расплескался из кружки по полу. Илья рассмеялся на это и, поставив её на стол, полностью поддался на движение своего уже далеко не больного пожарного.
«Жизнь — это шутка, и я смеюсь…
Хотя, на самом деле, юмора не понял…»
— продолжает петь приятный голос солиста.
«Все в мою сторону смотрят и молчат,
А я в карманы прячу мокрые ладони
Я самозванец и меня наверняка разоблачат…»
Илья улыбается, чувствуя, как голову кружит серия быстрых поворотов, Максим одной рукой приобнимает его за талию, а второй за руку держит. В какой-то момент они делают друг от друга пару шагов, сцепившись ладонями, после чего Шустов снова резко дергает Третьякова за руку и тот, запутавшись в кедах, буквально впечатывается в него, едва не упав. Но Макс успевает его подхватить и аккуратно к груди прижимает обеими руками. В глаза заглядывает и вот он, этот момент, когда понятно, что на чужого человека так не смотрят. Никто не будет так бережно касаться первого встречного-поперечного. У Ильи дыхание сбивается от такой близости: то, что сейчас происходит между ними, кажется, чувственнее и интимнее, чем секс. Вот этот зрительный контакт, глаза в глаза. Макс переводит взгляд с глаз на губы и обратно, а после слегка вперёд подаётся для поцелуя, но Илья в момент отскакивает от него и, снова едва не споткнувшись, отбегает к окну, чтобы музыку выключить.
— Илья… — почти шепотом произносит Макс.
— Нет, выйди.
— Подожди, я не…
— Прошу тебя. Выйти отсюда.
Третьяков вцепился в радио, пытаясь выключить его трясущимися руками.
— Давай я помогу.
— Выйди отсюда! — повысив тон, гаркнул Третьяков.
Макс замер на секунду, всматриваясь в испуганные глаза, а затем сделав пару шагов назад, вышел из кабинета.
Дурацкий приёмник не хотел поддаваться, в итоге Илья его просто вырвал из сети и отшвырнул провод в сторону. Зажмурился и по столу ударил. Внутри всё в истерике какой-то непонятной билось. Резко остановившись и перестав круги по кабинету нарезать, он замер, глядя прямо перед собой, и нервно губу нижнюю закусил. Голову ладонями обхватил, волосы назад пальцами зачесав, а затем всё-таки выдохнул и решительно пошёл к Максу в палату. Когда Илья чуть ли не с ноги дверь распахнул, Шустов молча сидел на постели, гипнотизируя собственные кроссовки, но едва заметив вошедшего к нему врача, тут же подскочил с места. Илья закрыл за собой дверь, стремительно пересёк палату и ткнул Макса указательным пальцем в грудь:
— Отъебись от меня!
— Ладно… — кивнул Макс, взволнованно глядя в тёмные глаза напротив. Было очевидно, что Илья на эмоциях и ему сложно.
— Отъебись и никогда больше не подходи! — снова выпалил Третьяков, продолжая тыкать в Макса.
— Хорошо… Я понял.
— Что ты понял?! — возмущённо воскликнул Илья.
— Чтобы я отстал и не подходил.
Илья вдохнул шумно воздух, сделал пару шагов назад, кивая, а затем всё-таки не выдержал и сам к Максу в объятия упал. Обхватил ладонями его лицо и к себе притянул, вжимаясь в губы поцелуем. Переплёл свой язык с чужим, растворяясь в ощущениях. Внутри всё сжалось в тугой узел, а после будто взорвалось, растекаясь по рёбрам тёплым водопадом. Макс же почти не дышал в этот момент, боясь, что снова оттолкнут. Медленно опустил ладони на талию, а затем осторожно прижал Илью к груди как можно крепче, сминая халат на лопатках.
— Ты ведь сказал… — начал было Макс, когда Илья на мгновение отстранился, чтобы воздуха глотнуть.
— Заткнись, — коротко оборвал его тот и потянул за собой на постель.
