Чужая жизнь

В очередной раз исследования ни к чему ее не привели. Ей необходим был перерыв, ее мозг просто отказывался работать. Возможно, прогулка помогла бы прояснить тот беспорядок, который творится у нее в голове. Ей нужно было взбодриться, найти стимул, поэтому она решила пойти в Косой Переулок и просто немного прогуляться. Может, выпить где-нибудь чашечку чая. Мадам Малкин выпустила свою новую весеннюю коллекцию. Одежда, которая понравилась бы Астории. Гермиона же предпочитала просто джинсы. Может, если она отправится в маггловский Лондон, то купит себе что-нибудь, но у нее совсем не было маггловских денег. Она могла представить, какие неодобрительные взгляды бросят на нее все Малфои, если она спустится к завтраку в джинсах и толстовке. Некоторое время она бесцельно бродила, пока не вспомнила, что хотела выпить чашечку чая и от печенья бы не отказалась. Толпа обедающих как раз разошлась, и кафе опустели. Ей действительно нужно было что-то сделать со своей одеждой. Она набрала вес, с тех пор как поселилась в теле Астории. Где бы та ни была, она, вероятно, в ярости. «Хотя не скажешь, что ее нынешняя фигура выглядит плохо, — подумала Гермиона. — Просто стала чуть более объёмнее в нужных местах, чем фигурка, которую она унаследовала однажды утром. Гермиона не была большой любительницей поесть, но Астория, видимо, питалась как воробушек. Гермиона устроилась за столиком в кафе с чашкой чая и кусочком шоколадного торта. Она посмотрела в окно на проходящих мимо покупателей. Было приятно побыть одной в окружении шума этого района. Шоколадный торт был божественным, лекарством почти от всех болезней. Медицинское сообщество серьезно недооценивало его силу. Она уже почти закончила, когда подняла глаза и увидела Рона, идущего по улице. Что он здесь делал? В это время он должен был быть на работе. Он шел, пока не узнал кого-то и не ускорился. Его лицо тут же озарилось широкой улыбкой. Это была та самая женщина, которую она видела в своей квартире сразу после того, как начались все эти странности. Рон заключил ее в свои объятия и поцеловал, не просто чмокнул, а этим поцелуем он сказал: «Я весь день ждал этого момента». Такого взгляда она не видела у него, наверное, с конца войны. Они все еще стояли в обнимку, очень интимно разговаривая, пока Рон не поцеловал ее в лоб и не взял за руку. Затем они двинулись вниз по улице, скрываясь с поля зрения Гермионы. Гермиона просто знала, что они занимаются свадебными делами. Вероятно, специально для этого Рон взял небольшой отпуск на работе. Гермиона почувствовала болезненный укол в груди. Она не вправе завидовать счастью Рона, потому что он действительно был счастлив, но она завидовала. Это было так несправедливо. Он оставил ее и отправился на поиски полноценных, сказочных отношений, а она… Она мертва. Она поняла, что ее не пригласят на свадьбу Рона. Они все будут там, а ее там не будет. Они все думали, что она умерла. И теперь они все двинулись дальше, готовые праздновать свадьбу Рона. У Гермионы полностью пропал аппетит, настроение скатилось к нулю. Ее жизнь закончилась. Она была так отвлечена странностью происходящего, что реальность просто обрушилась на нее. И что бы она ни делала, кого бы ей ни удалось убедить, все не вернется на круги своя. Ее тела больше нет, и она застряла в новом, которое оказалось женой Драко Малфоя. Гермиона аппарировала домой, легла спать и заплакала. Она плакала о потерянной жизни. Конечно, во многих отношениях все шло не так, как она планировала, но это была ее жизнь, та, что подарили ей родители. Она бы сказала, что такова судьба, но, учитывая, где она находилась, Гермиона не собиралась даже предполагать такое. В тот вечер она сослалась на болезнь. Что бы ни хотели от нее Малфои, на этот раз она не была готова к притворству. Ее лицо было красным и опухшим, глаза воспалились. Было бы нетрудно убедить кого-то, что она больна, хотя никто и не пришел ее проверить. В ту ночь Гермиона не могла уснуть. Она лежала в постели и думала, плакала и злилась. Она сидела у окна и наблюдала за восходом солнца, она чувствовала себя невероятно одинокой. Как будто в мире больше никого не было. Все спали, прижавшись к любимому человеку, довольные своими теплыми коконами. В комнате Гермионы было холодно, но она чувствовала, что так и должно быть. Покрытая мурашками кожа, онемевшие руки и ноги она расценивала как что-то вроде наказания за то, что была такой странной, такой полной неудачницей. Понаблюдав некоторое время за солнцем, она решила, что даже неудачникам нужно немного любви, поэтому направилась в душ. Теплая вода обожгла ей пальцы рук и ног. Потребовалась целая вечность, чтобы ее тело снова согрелось, но в конце концов ее кожа порозовела, и ей стало теплее. Как раз к завтраку с Малфоями. Она снова заплакала. В следующий раз Гермиона проснулась только около двух часов дня. В этот вечер состоится еще один проклятый прием. Она не знала, где именно, но это не имело значения. Ей предстояло решить, что же делать. Это не могло продолжаться вечно. Она просто не знала, что делать. Гермиона могла бы просто убежать, но не была уверена, что это даст. Она все еще оставалась бы замужем за Малфоем и, скорее всего, находилась бы под чарами, которые помешали бы ей забеременеть от кого-либо, кроме него. Это довольно распространенное условие брака, и Драко был бы идиотом, если бы не возложил его на Асторию, учитывая ее поведение. Она так же могла бы попытаться оспорить свое положение юридически, попытаться убедить своих друзей поддержать ее в аннулировании брака. И даже если бы они приняли ее сторону, шансы на успех в таком деле крайне невелики, поскольку для развода не было оснований. И что потом? Или она могла просто решиться пойти на то, что необходимо для осуществления ее мечты. Для рождения ребенка. Это означало бы близость с Драко, что ее весьма тревожила. Но серьезно, некоторое время назад она вступила бы в контакт с троллем, если бы это гарантировало, что она забеременеет. С началом овуляции в ее теле чувствовались некоторые изменения. Появились напряжение внутри и небольшая одышка. Гермиона знала все, что можно было знать об овуляции. Просто надо отнестись к Драко Малфою, как к донору спермы. И тогда он получил бы наследника, а она — то, чего хотела больше всего на свете. Позже они могли бы жить отдельно. Этим никого не удивишь. Похоже, он не испытывал особой привязанности к Астории, так что для них обоих это не было бы большой потерей. Гермиона чувствовала себя немного неловко из-за того, что использовала кого-то. Но ведь он сам женился на Астории, и если он ожидал брака по любви, то явно его не получил. Так что ему было бы не хуже. Гарри, вероятно, не понял бы. Рон определенно не понял бы. Если она пойдет по пути Драко, она, вероятно, получит то, что хотела. А если нет — то нет. Она знала, что если она решится на ребенка с ним, то для всех заинтересованных будет лучше, если она просто промолчит об этой ситуации и смирится с ней. К тому же Драко, скорее всего, отказался бы с ней спать, если бы узнал, кто она такая на самом деле. Но это также означало отпустить Гарри и Рона, у которых и так было не так уж много времени для нее. Обмен прошлого на будущее. Она поступит по-макиавеллиевски. Она получит то, что хочет. На этот раз она собиралась поставить себя на первое место. Ее жизнь должна была закончиться несколько недель назад, но по какой-то непонятной причине она не была мертва. Гермиона не собиралась снова позволять возможностям ускользать от нее. «Так что я буду Асторией», — сказала Гермиона, глядя в зеркало, в котором отражалось холодной красоты лицо Астории. Лицо целеустремленной женщины. Она перестанет пытаться убедить кого бы то ни было, что она является кем-то другим. Астория бы поняла. Это то, что сделала бы она. Астория, очевидно, делала все, что хотела. Гермиона взяла бы некоторые направления из книги Астории. Она станет избалованной чистокровной женой, к которой все относились бы как к породистой кобыле. А потом, когда она достигнет цели, сможет перестать притворяться, если захочет. Ей было все равно, узнает ли Малфой когда-нибудь правду. Это не имело значения, он был таким же участником всего этого, как и все остальные. Насколько трудно будет играть Асторию? Она довольно часто ходила по магазинам, вызывающе одевалась и спала со всеми подряд. Гермиона не собиралась спать с этими ужасными слизеринцами, кроме одного необходимого, конечно. Но она могла тратить деньги на наряды и быть стервозной со своими «друзьями». Насколько это может быть сложно? Эльф, наконец, появился, чтобы помочь ей одеться. Еще одна вечеринка. Астория, вероятно, любила такие мероприятия. Гермиона решила, что ей не придется слишком напрягаться, чтобы изображать Асторию. Нахождение в ее теле являлось само по себе уже козырем. Гермиона вновь отметила неодобрительные взгляды в свою сторону, когда спускалась по лестнице. Теперь она знала рутину: аппарировать с Драко, ходить за ним, как приклеенная, пока он занят своими делами, улыбаться, возможно, вставлять очаровательные и остроумные фразы. Что ж, это будет легко. Вечеринка проходила у Забини. — Постарайся вести себя по-взрослому, — негромко произнес Драко. — Буду стараться изо всех сил, дорогой, — мило улыбнувшись, ответила она, чем привлекла его внимание впервые за этот вечер. Гермиона действительно старалась изо всех сил. Некоторые разговоры были интересными, другие — нет. Иногда она отвлекалась и думала о своем. Все были разодеты в пух и прах. И она тоже. Рэд точно знал, что следует одевать для того или иного случая, и это было настоящим спасением, потому что Гермиона понятия не имела. Ей очень скоро придется переспать с Драко, возможно даже сегодня. Подошло время овуляции, и — поскольку он следил за ее графиком — он, вероятно, знал бы об этом. Это была самая странная вещь. В подростковом возрасте она иногда задумывалась, каково это, когда к тебе относятся по-особенному такие, как он. На самом деле ее интересовал именно он, но не суть. Наверное, он стал самым завидным женихом в этом обществе, с тех пор как достиг совершеннолетия. Гринграссы не прогадали, сосватав ему одну из своих дочерей. Он действительно был хорош, подтвердила Гермиона, украдкой его разглядывая, пока он разговаривал с очередным собеседником. Юношеская худоба прошла, хотя он по-прежнему оставался подтянутым. Одет, как и всегда, в черное. Только когда он носил квиддичную форму, Гермиона видела его в одежде других цветов. Приталенный пиджак был явно сшит на заказ. Как и брюки, которые подчеркивали длинные, стройные ноги. Она изучала его фигуру, пока ее взгляд не зацепился за выпуклость между бедер. Эта выпуклость — главный инструмент в ее плане. Единственное, что ей было нужно от него. «О боже, это настоящее безумие», — подумала Гермиона. Это убивало — стоять вот так рядом с ним, ощущая его ладонь на пояснице, притворяясь, что они счастливы вместе. Никто и не подозревал, включая его самого, что сегодня вечером они разделят довольно специфический и фактически предосудительный момент. Но она не могла получить то, что хотела, без него. Пусть он будет глубоко внутри нее, чтобы создать ту искру жизни, за которую она, вероятно, убила бы. От всех этих мыслей у нее скрутило живот. У Гермионы были твердые намерения достичь желаемого, но достаточно ли этого? Уверенности в том, что она сможет пройти через это, все-таки не хватало. Ее ладони вспотели, и она то и дело сжимала их, пытаясь избавиться от напряжения в теле. Прием подошел к концу, и у Гермионы перехватило дыхание. После длительных прощаний Драко аппарировал их домой. — Пришло время, — сказал он, снова едва взглянув на нее. — Я знаю, — ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. Он последовал за ней вверх по лестнице в ее спальню. Гермиону подташнивало от волнения, но она ни за что не собиралась отступать. Он закрыл за ними дверь и, как и в прошлый раз, подошел к комоду и начал с запонок. Она просто стояла там, не зная, что с собой делать. Он вытащил рубашку из брюк и стал расстегивать пуговицы. Гермиона не могла перестать смотреть за его действиями, даже когда из-под рубашки показался бледный торс. Она вздрогнула, когда он спросил ее, готова ли она. Было очевидно, что нет, так как она все еще была полностью одета, просто стояла и глядела на него. Она поняла, что должна раздеться, поэтому начала с того, что сбросила туфли. Затем расстегнула молнию на своем платье и позволила ему соскользнуть вниз. Теперь она была в одном нижнем белье перед своим школьным заклятым врагом, готовая к зачатию. Опять же, вероятно, это была самая странная вещь, которая когда-либо с ней происходила. Она залезла в кровать и, лежа под простыней, сняла оставшуюся одежду. Конечно, он уже видел обнаженное тело Астории, но Гермиона не была готова к откровенной демонстрации. Это просто слишком большой шаг. Когда он забрался в кровать, ее дыхание участилось. Она почувствовала, как вес переместился, и он отодвинул ее колено в сторону, чтобы получить доступ к ее телу. Никакой прелюдии не было. Он просто вошел в нее. Должно быть, у него где-то была смазка, потому как аккуратно он скользнул. Он медленно двигался над ней вперед и назад, а Гермиона рассматривала его лицо. Он же на нее практически не смотрел. Между ними не было абсолютно никакой страсти. Он входил и выходил из нее, и тут Гермиона осознала, что к выполнению супружеского долга он относится совершенно равнодушно. Гермиона решила помочь делу и сжала мышцы так сильно, как только могла. Казалось, ему это понравилось, потому что он стал набирать скорость до тех пор, пока, наконец, не схватил ее за бедра и с силой прижал к себе. Издав слабый, почти болезненный стон, он кончил, прерывисто дыша. Примерно через десять секунд он вышел из нее и повернулся, чтобы встать. Это был самый несексуальный секс, который у нее когда-либо случался. Может, не так плох, как пьяный секс с Роном в самом начале их отношений, когда она была слишком глупа, чтобы сказать «нет». Но этот ненамного лучше. Если бы в юности она узнала, что Драко может быть так плох в этом, ее самооценка бы повысилась. Гермиона услышала, как закрылась дверь, когда он ушел. Она не хотела вставать, тратить впустую ни капли жидкости, которую они буквально выстрадали вместе. Она подложила под бедра подушку, чтобы как можно дольше удерживать ее внутри, хотя и не возлагала на это больших надежд. По ее убеждению, качество секса имело значение, когда вы пытаетесь забеременеть. И этого никогда не случится, если нечто подобное ограничивается только одним разом в месяц.