Я не мог и мечтать о таком, как ты.

В течение следующих двух недель Сяо держит свое слово. В перерывах между срочными встречами Адептов среди растущей напряженности в отношениях с Цисин он находит время, чтобы остановиться в деревне Цинце, когда только может, даже всего на час или два. Они возвращаются к бассейну на вершине горы. Они прогуливаются по бамбуковому лесу, Сесили насвистывает в знак признательности, пока Сяо сражается с какими-то заблудившимися хиличурлами. В одном памятном случае Сесили связывает его, чтобы испечь праздничный торт для мисс Бай, с… катастрофическими результатами. Гань Юй находит его во время его патруля. — Сяо. — Гань Юй. — Она выглядит… усталой. Сяо уверен, что ситуация бьет по ней сильнее, чем по большинству из адептов, между ее обязательствами перед Цисин и Адептами, памятью о Рексе Ляписе. Его пронзает укол вины. Не то чтобы это не сказывалось на нем, но присутствие Сесили все… облегчает. Последние несколько дней он не обращал на нее особого внимания. Пока он разглядывал ее, она разглядывала его. — Я хотела поговорить с тобой, Сяо. В последнее время ты был… довольно вспыльчив с другими адептами. Я хотела убедиться…- она замолкает, но Сяо понимает. Он видел, как не один из его товарищей уступил своей роли. Слегка раздраженный воспринимаемым оскорблением, он огрызается — Я в порядке. Я не собираюсь сходить с ума и впадать в ярость. Она моргает, глядя на него, не застигнутая врасплох его тоном. — Я и не думала об этом. Бард помогал тебе— я рада. Конечно, Гань Юй, руки, уши и оружие Цисин, должна была знать о Сесили. Что — то в нем ощетинилось. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Гань Юй вздыхает. — Сяо, я не… это не было угрозой. Я рада, что у тебя есть кто-то рядом, теперь, когда… — ей приходится сглотнуть, прежде чем она успевает закончить. — Теперь, когда Рекса Ляписа больше нет. Внезапно весь гнев и раздражение покидают его, оставляя после себя чувство пустоты. — Он и вправду. помогает — говорит он немного неловко. Мысль о том, чтобы говорить об этом, даже с Гань Юй, которая провела большую часть своего существования среди людей, пугает. — Так… так будет проще. — Я всегда так думала, — соглашается она. Ветерок путается в ее волосах, и ей приходится заправлять часть их за ухо. — Я знаю, что Владыка Лун и Творец Гор не всегда понимали. Я рада, что ты, возможно, начинаешь понимать. Сяо пожимает плечами. Он не думает, что пока что—то понимает, но, возможно, — он на пути к этому. Он смотрит на Гань Юй, усталую и измученную, какой он ее никогда не видел, и чувствует потребность спросить — У тебя есть кто-нибудь? Она вздрагивает от этого вопроса, ее глаза расширяются. — Ах, нет… Не совсем так. Ситуация сейчас очень сложная. Он и Гань Юй никогда не были особенно близки, Сяо предпочитал избегать общества большинства других адептов, поэтому он не мог до конца понять ее. Однако сейчас она пахнет как самый безутешный из снов. — Тебе не обязательно быть в этом замешанной. Ты можешь покинуть Гавань. По какой-то причине это заставляет ее захихикать. Она звучит на удивление молодо. — Я никак не могла оставить леди Нин Гуан и других Цисин, — говорит она. — Я… Я бы не хотела этого. Сяо бросает на нее оценивающий взгляд. — Ты действительно не думаешь, что они имеют какое-то отношение к смерти Рекса Ляписа? — Нет. — Ее голос на удивление стальной, когда она это говорит, но это заставляет Сяо расслабиться. — Они, безусловно, способны на это, но я знаю, что, по крайней мере, леди Нин Гуан никогда бы не предала Гео-Архонта, а остальные Цисин не смогли бы двигаться без нее. Сяо вздыхает. Он чувствует, как начинает болеть голова. — Другие не согласились бы так легко. — Я знаю, что леди Нин Гуан говорила с путешественницей об этой ситуации. Ты слышал, как другие уважают мисс Люмин. Это, несомненно, будет иметь большое значение. Снова путешественница. Сяо вызывает в своем воображении ее лицо: молодое и скромное. Трудно поверить, что эта девушка встречается с Архонтами, Цисин и Адептами и застает их всех врасплох. Возможно, Сяо следует приглядывать за ней повнимательнее. Он оценивает положение солнца на небе. Еще не слишком поздно, хотя солнце уже медленно начинает свой спуск. Сесили упомянул что-то о том, чтобы искупаться в реке в один из последних летних дней в году. Сяо не намерен делать это, но он хотел бы быть там. Естественно, Гань Юй замечает это. — Я не стану больше отрывать тебя от твоего барда, — говорит она. Сяо немедленно краснеет. — Между нами ничего нет. Она выглядит смущенной. — Я думала, вы были друзьями…? «Друзья» чувствуется одновременно слишком несущественными и пугающими в слове. — Он может быть опасен для общества, — говорит Сяо, используя оправдание, о котором он не думал в течение нескольких недель. — Я приглядываю за ним. Во всяком случае, это заставляет ее выглядеть еще более смущенной. — Это… хорошо, я полагаю. Вы можете помочь друг другу. Он фыркает. — Если это все…? Она улыбается ему и делает шаг назад. — Лети с ветром, адепт Сяо. Мы еще встретимся. Они и вправду встретились. Сяо уже в гавани, когда Осиал воскрешается, поднимаясь из глубины океана, как в особенно дурном сне. Он окружен как другими Адептами, так и мощью Цисин, и все же он чувствует себя обнаженным в бою без Рекса Ляписа перед ним, командующего его силой. Несмотря на их объединенную силу, он сомневается, что они смогут справиться без него, хотя он полностью готов умереть, пытаясь. В конце концов, это его долг. Мысль о Сесили приходит ему в голову, но он отталкивает ее. Он не хочет, чтобы даже память о нем была здесь, среди хаоса, насилия и ярости. Сесили этого не заслуживает. Путешественница уже там. Внезапно Сяо может почувствовать ветер перемен—сначала, когда эта женщина Воля Небес — Нин Гуан, командует силой Нефритового дворца, а затем снова, когда Хранитель Облаков, Владыка лун и Творец Гор берут под контроль Баллисты Гуй Чжун. Он видит, как сражается путешественница. Она вся грациозна, ни секунды не тратит впустую в своих движениях. Когда поэты пишут о насилии, им нравится говорить метафорами: драка похожа на танец, дуэт, вихрь битвы. Сяо всегда насмехался над такими красивыми словами, которые пытаются замаскировать реальность того, что такое борьба: гонка на выживание, столкновение ярости, горя, отчаяния. Но есть красота в том, как путешественница владеет своим мечом, в том, как она переключается между Гео элементом и Анемо. У нее нет глаза бога, насколько понимает Сяо, но она может сражаться и без них. Он дает ей силу, когда она в ней нуждается. Осиал разрушает платформу, и Воля Небес совершает жертвоприношение и направляет Нефритовый дворец к телу Осиала. Сяо рад, что слова Гань Юй о преданности Цисин оказались правдой. Путешественница падает. Он ловит ее без усилий и не зацикливается на этой мысли. Они стоят победителями на причале гавани Ли Юэ. Рекс Ляпис мертв, и все же они еще держатся. Это кажется важным, хотя Сяо не может точно сказать, почему. Теперь, когда злоба Осиала снова запечатана, он позволяет себе думать о Сесили. Он в безопасности за горой Цинце, так далеко от всего, что происходит на побережье, но Сяо не терпится пойти и убедиться. В конце концов, он знает, что скрывается в долине. Всегда существует возможность цепной реакции. Но он не может отказаться от своих обязанностей. Между Адептами и Цисин должны быть заключены новые контракты. Нужно искоренить маленькие очаги негодования и злобы по всей округе Гавани, взбудораженные возрождением Осиала. Он не приходит на похороны Рекса Ляписа, хотя наблюдает за ними издалека, сидя на вершине террасы Юйцзин. Это прекрасное место. Тихо. Почтительно. Следуя всем условностям, многие из которых он считал давно утраченными. Он видит, как путешественница ходит вокруг, разговаривает с людьми. Даже так далеко он чувствует ее огромное присутствие. Она идет, и ему кажется, что сама земля должна содрогнуться. Запах глазурных лилий доносится ветром в его направлении. Это напоминает ему о Гуй Чжун, о Рексе Ляписе. О стольких ушедших людях. Но теперь это также напоминает ему о деревне Цинце. О Сесили. Он улыбается, слегка, но безудержно. Гавань Ли Юэ в хороших руках. Он нужен где-то в другом месте. В целом, ему потребовалось около недели, прежде чем он смог добраться до отдаленной деревни. К тому времени новость распространилась по всей округе, и Сесили приходит в бешенство, когда видит его. Он встречает Сесили несколько раз за пределами деревни, в гуще бамбукового леса, и Сяо хочет отругать его за то, что он забрел так далеко. Однако он не может заставить себя это сделать — он просто слишком рад быть здесь. — Сяо! — Сесили налетает на него, как ураган, его руки парят вокруг него, не зная, куда прикоснуться. — Ты в порядке? Мы слышали, что морское чудовище напало на гавань Ли Юэ, что весь город был почти разрушен! — Вряд ли. — Сяо закатывает глаза. — Город был едва поцарапан. — Значит, там не было морского чудовища? — Это был старый бог. Голос Сесили так встревожен, когда он говорит: — Это еще хуже! — Я в порядке. В городе тоже все в порядке. Обошлось без жертв. — Он говорит это спокойным, монотонным тоном, и это, кажется, помогает, потому что Сесили слегка расслабляется. Он все еще бросает на него встревоженный взгляд. — Ты ведь точно не пострадал, верно? Импульсивно Сяо берет одну из рук Сесили и кладет ее себе на грудь, прямо туда, где все еще бьется его сердце. — Я не буду тебе лгать. Невероятно, но именно это заставляет Сесили краснеть, а не все бесчисленные бесстыдные вещи, которые он наговорил Сяо за время, проведенное вместе. — Л-ладно… Хорошо! Все испытают огромное облегчение, они все так волновались. Ли плачет уже неделю. Сяо хмурится. — Они не должны беспокоиться обо мне. Это только часть моего долга. — Это не мешает нам беспокоиться о тебе, Сяо, — Сесили качает головой. На его лице появляется легкая улыбка, и Сяо впитывает ее. Он и сам не понимает, как ему этого не хватало. — Я рад, что ты вернулся ко мне. — Он не говорит «домой», потому что знает, что у Сяо его нет, знает, что деревня Цинце на самом деле ему тоже не принадлежит. Может быть, однажды у них будет— На данный момент этого достаточно. Он знает, что Сесили хочет расспросить его подробнее. В конце концов, адепт и Цисин, собравшиеся вместе, чтобы победить пробужденного старого бога, — это эпическая история, о которой нужно петь, но, возможно, Сесили знает, что Сяо не совсем готов говорить об этом, поэтому он вообще ничего не спрашивает. — А здесь? Здесь было тихо? —спрашивает Сяо, хотя он не чувствует никаких следов влияния Осиала, только то, что связано с лирой Сесили. — Да, да — отмахивается от него Сесили. — Если не считать того, что дядя Гаст так сильно напугал детей одной из своих историй, что они убежали аж до Каменных ворот! — Расскажи мне об этом — говорит Сяо. Его не особенно интересует сама история—он уверен, что видел и переживал намного страшнее, —но ему нравится, как каждая история трансформируется в устах Сесили, становится чем-то другим, чем-то большим. Прежде чем Сесили успевает начать, небо, которое весь день было угрожающе серым, наконец-то разрывается, и начинается дождь, последняя летняя гроза в году. Тихонько хихикая, Сесили ведет его к ближайшей нише, вырезанной в склоне горы. Во внезапном холоде дождя его рука в руке Сяо невероятно теплая. История совсем не страшная, как и предсказывал Сяо, хотя слушать, как Сесили объясняет, как ему пришлось преследовать Ю на полпути в Мондштадт, было забавно. Кстати, об этом… — Ты бы когда-нибудь хотел туда поехать? — спрашивает он, как только Сесили заканчивает свой рассказ. — Куда? — В Мондштадт. Я почти уверен, что ты оттуда. — Имена, которые Сесили помнит, где он впервые проснулся… Даже его странная лира. Все они указывают на одно место. — Кто-то там может знать, кто ты. — Он давно хотел задать Сесили этот вопрос, но всегда останавливал себя, возможно, слишком боясь своего ответа. Если Сесили скажет «да», что может сделать Сяо? Он привязан к Ли Юэ, его каменным лесам, его болотам и открытым равнинам. Он не мог последовать за ним. Но видеть, как гавань Ли Юэ объединяется без Ляписа Рекса и защищается, видеть изменение в борьбе за власть между адептами и Цисинцами… Наблюдая за тем, как путешественница сражается, разговаривает и вмешивается, как люди всех слоев общества будут доверять ей, будут следовать за ней… Может быть, однажды перемена дойдет и до самого Сяо. Сесили морщится. Это выражение настолько не похоже на него, что Сяо почти извиняется за то, что он только что нарушил границу, но прежде чем он успеет это сделать, Сесили говорит — Я не уверен, что хочу знать. Ответ приводит Сяо в замешательство. — Что? Почему? Бард прислоняется спиной к горной стене, невидящим взглядом уставившись в небо. — Я мог быть… кем угодно. Чем угодно. Кем-то совершенно другим, чем тот, кто я есть сегодня. Что произойдет с нынешним мной, если ко мне вернутся воспоминания? Разве это не смертный приговор, в некотором смысле? Сяо трудно представить, чтобы кто-то другой, кроме Сесили, занимал его взгляд, его тело. — Ты этого не знаешь — возражает он. — Человек - это не просто его воспоминания. — В конце концов, ни одно из воспоминаний Сяо не подготовило его к Сесили. — Но я этого не знаю — бессмысленно парирует Сесили в ответ. — Я чувствую себя виноватым за то, что так думаю. Те имена, которые я помню - Сесили, Веннесса. Они могли бы быть важными для меня людьми. Что, если они где-то там, ищут меня? Могу ли я просто бросить их? Но, с другой стороны, я… наслаждаюсь тем, кто я есть сегодня. Кто я такой в деревне. Кем я являюсь с тобой. Если я узнаю, что я совершенно другой—если я стану этим кем-то другим… Что, если я был ужасным человеком? И даже если бы это было не так, откуда мне знать, что это кто-то, о ком ты заботился бы? Сяо резко вздыхает. — Ты не можешь принять это решение только из-за меня. Я не могу… Сесили, я не могу нести ответственность за… — потерю части тебя — хочет сказать он, но не может заставить себя. Он понятия не имел, что Сесили перенес все это. Как долго? Как Сяо мог этого не заметить? Сесили, должно быть, заметил панику Сяо, потому он берет его руки в свои, закрепляя жест. — Не только из-за тебя, — успокаивает он его. — Но Сяо, ты должен знать, какое пространство занимаешь внутри меня. Я не знаю, есть ли место для чего-то еще. Сяо отрицательно качает головой. То, что самая яркая вещь в памяти Сяо думает так — невыносимо. — Тогда расширяйся. Я- до тебя я не знал, что смогу вместить в себя больше. Я думал, что у меня было все, что было. Ты в очередной раз доказываешь, что я ошибаюсь, снова и снова. Я…больше, чем когда-либо был. — Теперь есть имена, занимающие место внутри него. Имена, лица и воспоминания, люди, с которыми он никогда раньше не удосуживался поговорить, и люди, и адепты. И все началось с Сесили. — Ты был такой… рассеянный, когда мы впервые встретились. Но теперь ты — сияющий, пылающий, сверкающий — совсем не такой. Наступает пауза, поскольку Сесилии требуется время, чтобы обдумать слова Сяо. Над ними все еще льет дождь, барабаня по камню. — Может быть — наконец говорит Сесили. Затем он улыбается, и Сяо может сказать, что это настоящая улыбка, а не одна из тех кривых, грустных, которые он ненавидит. — В конце концов, ты Учитель Сяо. Сяо предостерегающе сжимает его руки. — Я же говорил тебе прекратить эту чушь. — Сесили все еще выглядит неуютно маленьким. Сяо отчаянно хочет это изменить. — Хочешь услышать о том, что произошло в гавани Ли Юэ? Сесили бросает на него быстрый взгляд. — Что, правда? — он спрашивает. — Я думал… Я не думал, что ты захочешь говорить об этом. Сяо, возможно, не готов говорить о последствиях всего этого—о том, что это может означать для страны, для него самого и других адептов, для памяти Рекса Ляписа. Но он обнаруживает, что не возражает поделиться подробностями битвы теперь, когда она закончилась. Он тянет Сесили за руки, пока они оба не садятся на мокрую траву, не обращая внимания на грязь, которая тут же оседает на их одежде. Сяо никогда не был хорошим рассказчиком, но для Сесили он старается. Он рассказывает ему о фигуре Осиала, неукротимого, когда он поднимается над ревущим океаном. Рассказывает ему о том, как Нефритовый дворец сверкал в свете атак баллист, окрашивая небо в серебристо — голубой цвет. Он говорит о Гань Юй и ее вере в Цисин, и о том, что эта вера не была напрасной — в конце концов, Воля Небес произвела на него впечатление, и он будет уважать ее. Он рассказывает ему о путешественнице. — Знаешь, мне кажется, я слышал о ней, — размышляет Сесили. — Я знаю, что Чан Девятый имел с ней дело, и она купила несколько рецептов у госпожи Бай… Хотя, у меня постоянно такое ощущение, будто я скучаю по ней. — Она… странная, — говорит Сяо. На осуждающий взгляд Сесили он фыркает. — Я не могу читать людей так же легко, как ты. — И почему же? — Какой ты любопытный, — говорит он, просто чтобы услышать, как Сесили весело хихикает. — Очевидно, она сама влезла в эту передрягу, никто ее не заставлял. Полагаю, в этом смысле она напоминает мне тебя, — добавляет он, подумав. Сесили бормочет. — Я приму это как комплимент, большое тебе спасибо! Сяо улыбается. — Так и есть. Она великолепно сражается. — Высокая похвала, исходящая от тебя, — говорит Сесили, приподнимая бровь. — О, я должен ревновать? — В ответ Сяо ущипнул его за бок, а затем избежал его попытки нанести ответный удар. — Полагаю, она пришла из другого мира. Она ищет своего брата. Выражение лица Сесили становится серьезным. — Это, должно быть, тяжело. Я не могу даже представить… — он обрывает себя. Сесили. Веннесса. Два имени, которые Сесили помнит, — единственное, что у него есть. Они где-то там, ищут его? Если уж на то пошло, сможет ли Сяо отпустить его?