Дорога на север под осенней луной

       Позднее утро снова солнечное, теплое и яркое. А может, все дело в том, что Сичэнь-гэгэ стоит за спиной Хуайсана, и между ними нет ни цуня пустого места. Хуайсан наполняет зернышками кормушки, пересвистываясь с птицами на разные лады, а Сичэнь-гэгэ подает ему воду, чтобы наполнить поилки. Черепаха высунулась из пруда и снисходительно следит за их возней. Над садом стоит оглушительный многоголосый щебет.        Хуайсан закрывает ажурную дверцу и поворачивается, не отстраняясь, щурится на ярком солнце, тянется вверх и наощупь ищет чужие губы, прижимается еще теснее, купаясь в тепле – солнечном и человеческом. Сичэнь-гэгэ обнимает его крепко, но бережно. Руки скользят по спине Хуайсана. Хочется навеки остаться в этом моменте.        Громкий низкий голос раздается, словно гром среди ясного неба:        – Вы бы еще перед главной лестницей этим занялись!        – Д-дагэ, – Хуайсан ощущает, как его окатывает волна горячего страха. Ноги подкашиваются, и он точно рухнул бы на усыпанную листвой землю, если бы не крепко держащие его руки.        – Запритесь в комнате, не смущайте тех, кто просто идет мимо, бесстыдники.        Хуайсан хочет что-то сказать, но слова застревают в горле. Он давно боялся этого разговора.        Обвившая его плечи рука ободряюще сжимается, и страх чуть отступает. Все хорошо, Хуайсан здесь не один. Сичэнь-гэгэ сейчас со всем разберется. Сам же он в страхе отворачивается, пряча лицо в накидку на чужом плече.        – Минцзюэ-сюн, я давно должен был тебе сказать… Прости. Ты доверил мне самое ценное, а я… – Сичэнь-гэгэ не находит слов. Брат мрачно кивает.        – Я давно догадывался, что он не просто так к тебе липнет, но не думал, что и ты тоже…        Сичэнь-гэгэ покаянно опускает голову, все еще продолжая обнимать Хуайсана, тот подглядывает исподтишка. Брат и дальше смотрит странным взглядом, в котором бездна недовольства, но гораздо больше смирения с неизбежным.        – Так и знал, что этим все закончится, – бросает он обреченно. Хуайсан наконец находит в себе смелость оторвать лицо от плеча Лань Сичэня и удивленно переспрашивает:        – Э-э-э, дагэ, так ты не против?        – А что я сделаю? Вызову его на поединок? Запру тебя навеки в башне? Или заставлю вас пожениться? – брат начинает смеяться безумным горьким смехом, а потом резко обрывает его и снова смотрит хмуро. Хуайсан отчаянно ищет в этом взгляде осуждение, разочарование, отвращение, но там лишь усталость и беспокойство. – Раз уж тебе так надо, то ты хотя бы выбрал приличного человека.        – Я выбрал самого лучшего! – горячо заверяет Хуайсан.        – Вот уж точно! Скромности у тебя в жизни не водилось.        – Минцзюэ-сюн, тебе не нужно ругать Хуайсана, – снова подает голос Сичэнь-гэгэ. – Я счастлив, что он выбрал меня. И раз уж на то пошло, мне он тоже всегда нравился.        – И что вы дальше собираетесь делать? – брат не ждет ответа, снова вздыхает и напоминает: – Сичэнь, ты глава ордена, у тебя есть обязанности, ты не можешь…        – Я помню. Уж кто-кто, а я помню об этом слишком хорошо!        Брат кривится, словно от боли, и бросает:        – Ты разобьешь ему сердце.        Хуайсан отстраняется и хочет что-то сказать, но тут Сичэнь-гэгэ хватает его руку и крепко сжимает.        – Никогда, – наконец он смотрит дагэ прямо в глаза – твердо и уверенно. Тот тоже не отводит взгляд, но вдруг медленно кивает и говорит:        – Делайте что хотите. Как я могу вам помешать?        В душе Хуайсана распускается огненный цветок, он согревает и наполняет его светом и безграничным счастьем. Все тонет в ослепляющей вспышке…       Не Хуайсан снова проснулся с улыбкой на лице.       До чего же причудливый и пугающе реалистичный сон! Или не слишком… Нет, он не сомневался, что брат, узнай он все, в итоге так и скажет, но конечно же, он не примет все так просто. Перед этим он здорово побесится. Не страшно, Не Хуайсан уже давно научился пережидать бури, а Сичэнь-гэгэ сумеет подобрать правильные слова, чтобы смирить справедливый гнев… Но лучше уж если брат ничего не узнает. Хотя бы до конца войны.       Не Хуайсан широко зевнул и потер глаза. Вчера он очень устал, пока разговаривал со старейшинами насчет останков Почтенного Дядюшки и его сабли и пока все выясняли, кто это мог быть. Потом он долго гонял слуг, чтобы назавтра все было готово по высшему разряду. Не Хуайсан понял, что в Облачных Глубинах отвык от дел, и ему было приятно снова в них включиться – никогда бы не подумал, что это возможно! До постели он добрался только перед самым рассветом, и она показалась ему холодной и огромной – такой неуютной. Он уже задумался, не прошмыгнуть ли тихонько в гостевые покои, но ведь Лань Сичэнь ясно дал понять, что не желает любовных игр в Нечистой Юдоли. А если он даже во хмелю был так тверд, то трезвым – и подавно!       Не Хуайсан вздохнул. В памяти проносились предыдущие дни. Даже не верится, что столько всего произошло меньше, чем за неделю! В Облачных Глубинах дни тянулись долго, а месяцы летели стремительно, и только лишь короткие встречи с Лань Сичэнем как-то раскрашивали белое безмолвие. Жизнь Не Хуайсана вспыхивала яркими красками на несколько дней, а потом снова его душа впадала в спячку.       Вчера ему было действительно страшно – так страшно, как никогда раньше. Не только лишь потому, что до сих пор его никогда не пытались взять в плен и не угрожали его жизни. Вчера он почувствовал то, чего не чувствовал раньше: незнакомая ярость захватила его, он хотел убивать. И он точно убил бы кого-то, если бы Сичэнь-гэгэ не мог от этого пострадать.       Он с трудом удержался. Он сохранил себя. Но получится ли у него в следующий раз?       Подавив тяжелые мысли, Не Хуайсан встал и оделся. Все его вещи ждали хозяина чистые и аккуратно сложенные. Затягивая пояс, он с удовольствием отметил, что каждая часть наряда ему все так же впору. Конечно, лучшие вещи он увез с собой в Облачные Глубины, но они так и лежали без дела. Кого ими там впечатлять – чопорных Ланей? А Сичэнь-гэгэ предпочитал видеть его раздетым. От последней мысли Не Хуайсан расплылся в мечтательной улыбке.       Закончив одеваться, он вытащил из сундучка веер – тоже не самый лучший, но развернув его и на миг прижав к лицу, наконец ощутил себя снова в безопасности. Каменные стены Нечистой Юдоли и то не дали такого чувства! Не Хуайсан засмеялся и обмахнул лицо. Как же он рад снова держать веер!       Убедившись, что выглядит приличным молодым господином, а не бродягой-оборванцем, Не Хуайсан наконец вышел из дома. От вчерашнего тепла не осталось и следа. Пусть небо было чистым, но дул пронизывающий холодный ветер. Хотелось закутаться потеплее в меховой плащ, а то и вовсе не выходить из комнаты и не слезать с кана. Но в комнате брат сразу его найдет, он вот-вот должен прибыть. Пусть сначала побегает по всей резиденции в поисках – как раз остудит горячую голову на морозном ветру.       Быстро перебежав пару дворов, Не Хуайсан укрылся в крепостной стене, решив пусть и удлинить путь, но пройти его под защитой толстых стен, хотя тут тоже было холодно и неприветливо. Он шел быстро, полы одежд колыхались вокруг щиколоток от размашистых шагов, но посреди ничем не примечательного коридора он сбился с шага, ощутив, как дернулось сердце.       То самое место, что он видел во сне!       Не Хуайсан остановился, сердце застучало быстрее. Он стоял посреди коридора, сжимая в подрагивающих пальцах веер, и почти наяву видел проходящие мимо силуэты людей, половины из которых уже не было в живых. В ушах звучали призрачные голоса и детский смех.       Он не сразу услышал вдалеке тяжелые шаги. Эти шаги он бы узнал даже за тысячу ли.       Не Хуайсан вздрогнул, вырываясь из оцепенения, и поскорее сбежал из коридора, ругая себя за трусость. Но лучше он сейчас навестит Лань Сичэня. Как радушный хозяин, он должен проверить, как устроился высокопоставленный гость. В этот раз он его, Не Хуайсана, личный гость! От этой мысли щеки чуть потеплели, а сердце застучало еще быстрее. Не Хуайсан поскорее бросился к гостевому домику – и остановился на пороге как вкопанный.       Лань Сичэнь снова облачился в белоснежные одежды своего ордена. Видимо, здесь были какие-то его вещи, ведь он часто приезжал навестить брата и подолгу гостил в Нечистой Юдоли. Но это были его старые одежды, он носил их до того, как стал главой ордена. Ткани были тоньше, покрой проще и слоев гораздо меньше, но все равно от него вдруг повеяло морозным холодом, почти таким же, каким с самого утра тянуло в окна.       – Ну вот, Сичэнь-гэгэ снова стал Цзюэу-цюнем, одним из нефритов клана Лань, – преувеличенно печально выдохнул Не Хуайсан, – Где же мой развязный братишка – гроза всех темных тварей и уличных грабителей?       Оглянувшись, Лань Сичэнь покраснел, но ответил на той же ноте:       – Это недостойная компания для благородного молодого господина, наследника Великого ордена.       Не Хуайсан рассмеялся, прошел в комнату и упал спиной на кровать, раскинув руки.       – Ты представляешь, Почтенный Дядюшка оказался дедушкой! – поведал он. – Вернее, прадедушкой. Двоюродным. Он пропал без вести сразу после свадьбы, а когда его объявили умершим, его сын был слишком мал, поэтому главой ордена стал мой прадедушка. Вот оно как все повернулось, – задумчиво протянул он. А ведь, не случись этого, они с братом жили бы куда спокойней! Вот же зловредный старик, своей смертью так нагадить людям – и тогда, и много лет спустя вместе со своей саблей! Но в то же время, если бы не он, Лань Сичэнь точно отвез бы Не Хуайсана обратно в Облачные Глубины после пещеры с пауками. Хотя без дедушки и сабли никаких пауков бы там не собралось… Как все запутанно.       Вывалив наконец все новости, Не Хуайсан только сейчас заметил, что Лань Сичэнь рассеян и чем-то глубоко опечален.       – Что такое? Что-то случилось? – спросил он обеспокоенно, приподнимаясь на локте.       – Я потерял налобную ленту, – похоронным голосом сообщил Лань Сичэнь. – Какой позор!       Не Хуайсан улыбнулся и живо вскочил с кровати.       – Она у меня!       Лань Сичэнь поднял на него изумленный взгляд.       – Но почему?       – Ты попросил меня ее хорошенько спрятать, просто забыл, – беспечно ответил Не Хуайсан и полез в рукав. – А я, дырявая голова, тоже забыл тебе об этом напомнить! – он вытащил ленту из рукава и протянул вперед, хотя ему было немного грустно с ней расставаться. – Вот возьми!       Лань Сичэнь моргнул, пораженно уставившись на ленту.       – Я дал ее тебе? – неуверенно переспросил он и вдруг все понял. – Ах, той ночью… Послушай, я ничего такого не…       Не Хуайсан не дослушал его и энергично закивал.       – Ага! И я хорошо ее сохранил, даже те подонки не нашли! Я же молодец? Почему ты так на меня смотришь? Вот, бери назад, – разволновавшись, он шагнул ближе и протянул ленту настойчивей. Лань Сичэнь все еще переводил растерянный и задумчивый взгляд с нее на лицо Не Хуайсана.       – Знаешь, – начал он медленно, – возможно, у тебя она в большей безопасности, пусть остается, – он слегка покраснел. Не Хуайсан продолжал улыбаться непонимающе и чуть глуповато.       – Зачем она мне? Я что, Лань? Не волнуйся, я ее не испачкал и не помял, она в полном порядке! Вот смотри, – он поднял ее на уровень глаз и растянул в руках. – А что мне нельзя ее трогать, так я и не хотел, это была чрезвычайная ситуация!       Лань Сичэнь открыл рот, чтобы снова возразить, но тут стукнула входная дверь.       – Что здесь происходит?       Не Хуайсан подпрыгнул на месте и быстро шмыгнул за спину Лань Сичэню, чтобы теперь он отделял его от брата, пышущего отнюдь не радушием.       – Хуайсан по дороге прятал у себя мою ленту, а теперь отдал, – поспешил объяснить Лань Сичэнь и все же забрал ленту из руки Не Хуайсана.       Не Минцзюэ, казалось, чуть расслабился.       – А, вот оно что. А я думал, он опять тебе надоедает, – проворчал он. – Хотя вижу, что ты не выдержал и привез его назад.       – Вовсе нет! – возмутился Не Хуайсан. – Я прилетел по важному делу! Я нашел двоюродного прадедушку с его саблей – и моим долгом, как почтительного потомка, было доставить их домой!       Не Минцзюэ одарил его проницательным взглядом.       – Ты решил это сделать до того, как двинулся в путь и втянул в это Сичэня, или после?       Не Хуайсан опустил голову и отступил еще на полшага назад.       – Я… Э-э-э… – он сжал в пальцах сложенный веер. Брату не нравилось, когда он закрывал лицо в такие моменты, не стоило его злить еще больше.       – Как ты оказался в том лесу за много ли от Облачных Глубин? – повторил Не Минцзюэ настойчивей.       – Ну, я… – замялся Не Хуайсан, а потом вскинул голову. – Ладно, я сразу летел к тебе! Потому что соскучился! Сичэнь-гэгэ ни при чем, я его уговорил! Шантажировал! Угрожал!       Не Минцзюэ насмешливо фыркнул:       – Да, конечно! Интересно, чем?       – Личным! – всеобъемлюще ответил Не Хуайсан.       Не Минцзюэ снова фыркнул. Вдруг лицо его потемнело еще сильнее, глаза сузились, а ноздри хищно потянули воздух.       – Маленький паршивец, – он говорил непривычно тихо, но от его голоса веяло опасностью. – Забыл, что я тебе говорил? Забыл, что кругом творится? Почему я хотя бы за тебя не могу не волноваться?       – Я был в полной безопасности, – упрямо сказал Не Хуайсан. – Доехали без происшествий, будто просто прогулялись. Сичэнь-гэгэ был все время рядом и постоянно меня спасал!       – От кого он тебя спасал, если вы добрались без происшествий? – снова проницательно заметил Не Минцзюэ.       – Ну… На меня прыгнул паук, а он меня спас! – выкрикнул Не Хуайсан и жалобно продолжил: – Это был здоровенный паук! Даже укусил меня! Я мог умереть!       Не Минцзюэ устало выдохнул:       – Тебе двадцать лет без малого, а ты…       – Без полгода, так что не надо тут! – возмутился Не Хуайсан. – А тебе вот уже двадцать пять, пора бы стать мудрым и великодушным! Кстати, мы будем праздновать до твоего… важного дела или потом?       – Потом, – не задумываясь ответил Не Минцзюэ и тут же спохватился: – Погоди, я никакого празднования не объявлял!       – Зато я объявил! – обрадовал Не Хуайсан и наконец вышел из-за спины так и застывшего молчаливым изваянием Лань Сичэня. – Должен же кто-то все организовать, раз у этого дома нет хозяйки. Будет и еда, и вино, и музыка. С гостями, правда, туговато, но Сичэнь-гэгэ все равно самый высокопоставленный, без остальных обойдемся. Иди делай свой секретный ритуал, а мы прогуляемся по саду, – он подхватил Лань Сичэня под руку и дернул в сторону двери. Не Минцзюэ задышал громче и чаще.       – Сичэнь будет отдыхать с дороги, а ты идешь в храм предков и думаешь там о своем поведении, пока я не позволю тебе уйти. Немедленно! – гаркнул он.       – Спасибо за теплый прием, я тоже очень рад тебя видеть, дагэ! – Не Хуайсан фыркнул, скуксившись как-то совсем по-детски, и стрелой вылетел из комнаты.       Одарив захлопнувшуюся дверь тяжелым взглядом, Не Минцзюэ повернулся к гостю.       – Сичэнь, как так вышло, что он оказался здесь?       Тот боялся что-то сказать или даже взглянуть Не Минцзюэ в глаза, но молчать дальше было бы странно.       – Не беспокойся, – поспешил уверить он, – я увезу его обратно завтра же.       Не Минцзюэ тяжело выдохнул.       – Да уж не знаю, доверять ли его тебе дальше.       – Прости, – Лань Сичэнь опустил голову, но тут же понял, что не может молчать дальше, он должен все объяснить, Минцзюэ-сюн должен понять. Он быстро заговорил: – Ты его не видел несколько дней назад. Он превратился в тень себя самого, тоска сжирала его изнутри. Я никогда его таким печальным не видел. Он рисует Нечистую Юдоль и людей… тебя тоже. Постоянно тревожится, плохо спит, его мучают кошмары, он кричит по ночам, – Лань Сичэнь едва не запнулся, поняв, что сболтнул лишнего, и поскорее продолжил: – У меня сердце не выдержало. Я не знаю… Если бы я два года вот так не видел Ванцзи, я бы тоже впал в отчаяние, – он на миг замолчал, переживая тревогу за брата. – Пока мы были в дороге, Хуайсан снова ожил, стал похож на себя прежнего, – выпалив все на одном духу, Лань Сичэнь наконец поднял взгляд, но Не Минцзюэ, казалось, не заметил опасной оговорки.       – Он уже подчинил тебя себе полностью и вьет из тебя веревки, – вынес он свой вердикт. – Будь с ним строже.       Лань Сичэнь обессиленно выдохнул и честно ответил:       – Я пробовал – не получается.       Не Минцзюэ покачал головой, потом сел к столу и налил себе остывшего чаю.       – Ладно, ты не виноват. Он трус, но если вобьет себе что-то в голову, то сделает по-своему, чего бы это ни стоило. И не обращая внимания, сколько людей этим подставляет. С него сталось бы сбежать – а там даже думать не хочу, что могло с ним случиться, – добавил он упавшим голосом. – Сичэнь, когда я услышал, что он здесь, я чуть не поседел. У меня чуть искажение ци на месте не случилось! Мне захотелось самому его удавить, чтобы больше не дергаться и не думать постоянно, как он там.       Лань Сичэнь сел рядом и положил ладонь ему на локоть.       – Я думаю, приключений ему хватило, – уверенно сказал он. Не Минцзюэ медленно кивнул.       – Вы благополучно добрались?       – Мы оба только что стояли перед тобой целые и невредимые, – уклончиво ответил Лань Сичэнь, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно. – Но везде опасно, это несомненно.       – Хорошо, – Не Минцзюэ отпил из чашки, поморщился от горечи и кликнул слугу, чтобы принес свежий чай. – Расскажи мне вкратце, как все прошло.       Лань Сичэнь радостно зацепился за эту тему, старательно огибая опасные места в своем рассказе и позволяя себя на время забыть о том, что скрывает от друга что-то куда более важное.       ***       Через час Не Минцзюэ ушел готовиться к своему ритуалу, а Лань Сичэнь, ощущая себя преступником, отправился искать Не Хуайсана. Тот и в самом деле примерно сидел на коленях в храме предков клана Не и обернулся, не вставая, когда услышал шаги.       – Сичэнь-гэгэ! Ты снова пришел меня спасти? Заходи скорее!       – Я не вправе отменять твое наказание. Просто хотел узнать, как ты, – Лань Сичэнь подошел ближе и заметил, что его глаза слегка покраснели. – Ты плакал?       Тот сморщил нос и тут же потер его рукавом.       – Нет, я... То есть, да… Просто… – Не Хуайсан растерянно затеребил подвеску на поясе – он снова был одет как полагается молодому господину, и украшения к наряду подобрал правильные. – Просто я так скучал, так хотел прилететь, увидеть дагэ и… и… – он снова хлюпнул носом. – Нет, я не надеялся, что он сразу же кинется ко мне с объятьями… Хотя нет, чуть-чуть надеялся. Конечно, он имеет право на меня сердиться, но все равно обидно. Немножко.       Лань Сичэнь вздохнул, борясь с непреодолимым желанием его обнять. Он промолчал насчет того, что предупреждал его еще до выезда. Не Хуайсан перенес столько приключений и опасностей на пути сюда – неудивительно, что он хотел воздаяния за все. Лань Сичэню было не впервой мирить братьев. Обычно они ладили, но порою Не Хуайсан таки показывал фамильный нрав и тогда случалась буря.       – Минцзюэ-сюн остынет. Думаю, он все равно захочет с тобой поговорить. Он очень сильно за тебя беспокоится.       Не Хуайсан раздраженно мотнул головой.       – Да, я знаю… Конечно, я знаю! Ты не думай, я тут не скучаю, – быстро заговорил он, кивая на таблички. – Я так давно всех не видел, надо с каждым поговорить, рассказать, что у меня за два года случилось. Хотя и рассказывать особо нечего, – он снова замолчал, уставившись на сложенные на коленях руки.       Лань Сичэнь, подобрав полы одежд, опустился на колени рядом с ним, зажег палочки благовоний и поклонился алтарю. Потом установил палочки на алтарь и почтительно замер. Не Хуайсан вдруг схватил его за руку, лежащую на колене, и быстро заговорил, обращаясь к табличкам:       – Отец, матушка, дядюшки, тетушки, бабушки, дедушки и все остальные! Я должен представить вам Лань Сичэня. Возможно, дагэ вас уже знакомил, но вы должны знать, что он и для меня важный человек, очень важный! К сожалению, я не могу забрать его к нам в клан и, возможно, я не смогу долго быть рядом с ним, но прошу, позаботьтесь и о нем, если сможете.       Он поклонился и замер, невидяще уставившись на имена и свечные огоньки, словно боялся посмотреть на Лань Сичэня. Тот тоже замер, но во все глаза глядя на профиль Не Хуайсана. В голове, словно рыбы в водовороте, кружили мысли: Хуайсан не может забрать его в свой орден, и он тоже не может навечно поселить Хуайсана в Облачных глубинах. Внезапно это осознание больно резануло по сердцу. Стремясь скрыть замешательство, Лань Сичэнь поклонился еще раз.       – Я тронут оказанной мне высокой честью. Обещаю и дальше заботиться о Хуайсане и оберегать его, как бы дальше ни сложилась наша судьба.       Он повернул голову и встретил донельзя счастливый взгляд. В темных влажных зрачках отражались свечные огоньки. Не Хуайсан вдруг вскрикнул, бросился вперед и обнял его крепко. Всего на пару мгновений стало так тепло и спокойно, а потом Не Хуайсан легко вскочил на ноги и направился к выходу из храма. Лань Сичэнь с удивлением оглянулся и тоже поднялся.       – Разве твой брат не сказал тебе быть здесь, пока он не отпустит?       Не Хуайсан беспечно махнул рукавом.       – А! Да он уже давно забыл об этом и очень удивится, если я и правда останусь тут до вечера, – он рассмеялся громким чистым смехом, в котором все равно слышалась нотка давно поселившейся горечи. В следующий миг он развернул веер перед лицом.       Они вышли за порог и спустились по ступенькам на небольшую безлюдную площадь. Больше никого в это утро храм предков не заинтересовал. Не Хуайсан вдруг встал перед Лань Сичэнем.       – Я должен сказать… Я сегодня много думал обо всем, что произошло, и я… Я понял, почему ты не хотел, чтобы я выбирался из Облачных Глубин. И догадываюсь, как тебе было тяжело. Но я не жалею, что сделал это. Прости, что доставил тебе столько хлопот, я больше не буду выходить за ворота и изводить тебя подобными просьбами, – он низко поклонился и замер так, пока Лань Сичэнь не опомнился и не поднял его, держа за локоть.       – Я рад, что ты это осознал.       Не Хуайсан вдруг оглянулся по сторонам и затолкал его за облетевший куст, там прижался всем телом и обвил руками шею. Лань Сичэнь не успел увернуться, когда холодные губы прижались к его губам. И не смог противиться – расслабился, а руки словно сами по себе сжались вокруг талии Не Хуайсана и легко приподняли его так, чтобы ни одному из них не пришлось ни наклоняться, ни тянуться. Его переполнило острое захватывающее чувство, подстегиваемое неизбежной опасностью обнаружения – голый куст ничего не скрывал.       Наконец он поставил Не Хуайсана на землю и поймал его затуманенный взгляд.       – Мы должны рассказать твоему брату.       Не Хуайсан вздрогнул, поволока сползла с взгляда, вмиг ставшего недовольным.       – Нет! Ну что ты снова за свое?! – воскликнул Не Хуайсан в отчаянии. – Мы же договорились! До конца войны мы не должны добавлять дагэ лишних хлопот! Он будет переживать. Я не хочу, чтобы он отвлекался на эти мысли. Ты же мне обещал! – он вцепился в отвороты одежд Лань Сичэня и встряхнул его с неожиданной силой.       – Я не могу смотреть ему в глаза.       – Сичэнь-гэгэ! – вскрикнул Не Хуайсан негодующе. – Вот как ТЫ можешь это говорить? Прояви силу воли! Ты все можешь!       Лань Сичэнь шумно выдохнул. Эта безграничная вера в него каждый раз обескураживала.       – Врать запрещено, – он все еще цеплялся за остатки стойкости.       – А когда ты врал? – Не Хуайсан сделал непонимающие глаза. – Если дагэ прямо тебя спросит, состоишь ли ты со мной в любовной связи – можешь честно ему ответить. А просто так об этом сообщать – ну ты и бесстыдник! Где уважение личной жизни? Подумай о моей репутации!       – Репутации? – Лань Сичэнь непонимающе сморгнул. Не Хуайсан отступил на шаг и упер кулаки в бока.       – Именно! Я такой негодник – влез в благословенный сад прекрасных белых цветов и сорвал самый лучший. Ах, если все узнают – мне не поздоровится! Твой дядюшка лично сломает мне ноги или оторвет голову, ведь он тебя растил не для меня, – говорил он, все сильнее распаляясь. – И знаешь что?       – Что?       – Мне все равно! – Не Хуайсан махнул широким рукавом куда-то в сторону. – Я получил то, о чем и мечтать всерьез не смел, и не собираюсь отказываться, если могу пробыть с тобой еще один лишний день. Я уже говорил это и скажу еще раз, да хоть каждый день, – повторил он упрямо и уставился исподлобья. Лань Сичэнь обессиленно вздохнул:       – Какой же ты еще ребенок.       – Да! – с вызовом согласился Не Хуайсан. – Тебе это не нравится?       Лань Сичэнь молча обнял его, снова прячась от непростого решения в уютное тепло, позволяя жарким поцелуям прогнать из души холодок.       ***       Вскоре они переместились в сад, где долго кормили птиц и ставшую еще более сонной черепаху. Не Хуайсан показывал символы, нанесенные на ее панцирь и объяснял, как именно они должны влиять на рост ее духовных сил, но Лань Сичэню по-прежнему казалось, что это самая обыкновенная черепаха, пусть и с зачатком духовных сил.       Потом они решили, что пора выпить чаю и немного погреться: в саду дул сильный ветер, пахло скорым снегом. Не Хуайсан поежился и потащил Лань Сичэня к двери в стене.       – Пойдем внутри стены, тут слишком холодно.       Они шагали по коридору, как вдруг Не Хуайсан замедлил шаг, глядя перед собой затуманенным взглядом.       – Я сегодня весь день хожу по этому коридору, – сообщил он зачем-то. – Знаешь, это самый обычный коридор, но с ним связаны воспоминания… сущая ерунда. Но я почему-то постоянно вспоминаю и…       Путь им заступила высокая фигура. Не Минцзюэ выглядел еще сильнее уставшим и хмурым, но в то же время во взгляде появилась теплота, словно он наконец выдохнул и увидел за застилающей глаза яростью битвы стены родного дома. При виде Не Хуайсана его глаза снова сузились.       – Тебе кто разрешил выйти?       Не Хуайсан не дрогнул и уверенно заявил:       – Ты!       – Когда это?       – Я прочел твои мысли! – ответил Не Хуайсан еще более уверенно и вдруг бросился вперед и повис на шее брата. – Ну, дагэ, не обижай своего маленького братика! – высоким голосом запричитал он. Не Минцзюэ оглянулся и вдруг хмыкнул.       – А ну встань ровно.       Не Хуайсан послушно встал. Не Минцзюэ снял саблю в ножнах со спины и поставил на острие рядом с ним.       – Уже выше. Точно вырос.       В глазах Не Хуайсана вдруг появились слезы. Крупные капли все набухали, а потом покатились по щекам, полились ручьем, без препятствий капая вниз на накидку.       – Дагэ! Так ты тоже помнишь? Помнишь тот день?       Не Минцзюэ чуть дернул уголками рта.       – Я все помню.       Они застыли друг напротив друга, обмениваясь растроганными взглядами, понятными только им двоим. Лань Сичэнь остро ощутил себя лишним.       – Дагэ, я… – сбивчиво начал не Хуайсан. – Прости меня. Хуайсан ужасно глупый, но так хотел тебя видеть, что чуть не умер от тоски. Ты же не хочешь, чтобы я умер?       Не Минцзюэ вдруг сгреб Не Хуайсана в объятья, почти скрыв его от глаз.       – Боюсь, я бы этого не пережил.       – Вот! – обрадованно воскликнул Не Хуайсан. – Чтобы спасти твою жизнь, я и приехал сюда, преодолев все препятствия!       Не Минцзюэ запрокинул голову и засмеялся громко и раскатисто, но как-то все равно грустно и устало.       – Больше не рискуй так. Не загоняй меня в могилу, – он выпустил брата и, будто бы смутившись, чуть оттолкнул.       – Обещаю! Буду паинькой! – поспешил согласиться Не Хуайсан. – Буду честно сидеть в Облачных Глубинах.       – Лучше не сиди, а тренируйся. Где твоя сабля?       Не Хуайсан испустил обреченный вздох.       – Я ее не взял, чтобы сохранить тайну личности! И у меня же была сабля двоюродного прадедушки, я ею неплохо справлялся, Сичэнь-гэгэ подтвердит! – он оглянулся на отступившего в тень Лань Сичэня.       – Не справлялся – тебе же не пришлось, – вернул тот подначку. Не Хуайсан сделал страшные глаза и крепко стиснул губы.       – Как бы то ни было, уровень твоих духовных сил вырос, – Не Минцзюэ крепко сжал плечи брата. – Продолжай в том же духе и вскоре ты сформируешь золотое ядро.       – У меня пару раз уже почти получилось, – похвастался Не Хуайсан. Не Минцзюэ удовлетворенно кивнул.       – Больше концентрации! Не отвлекайся на пролетающих птичек!       Не Хуайсан, который как раз уставился в окно над его плечом на пролетающую птицу, подпрыгнул.       – Хорошо! Обещаю! Все что угодно, только не сердись и не волнуйся! А вообще, что мы о все каких-то там скучных тренировках – нас ведь ждет праздник!       – Скучных?! – взревел Не Минцзюэ, но Не Хуайсан уже припустил по коридору.       – Давайте скорее, все уже готово!       ***       Лань Сичэнь оглядывал преобразившийся до неузнаваемости Главный зал Нечистой Юдоли, удивляясь, как Не Хуайсан за ночь и утро сумел организовать праздник. Жаровни ярко пылали, успев прогреть немаленькое помещение даже у самых дверей. Звучала ненавязчивая музыка. Зал украсили экранами с символами долголетия и удачи, постелили новые циновки и вычистили все подушки, натерли до блеска полированные столики. Огромный зал, за окнами которого свистел уже почти зимний ветер, удалость сделать уютным, но в то же время торжественным и величественным. Входящие в распахнутые двери адепты ордена, оглядывались слегка недоверчиво, кажется, они не до конца верили, что посреди зимы и войны действительно происходит что-то подобное. Их сердца, ожесточившиеся за годы кровопролития, начали оттаивать. По крайней мере, так казалось Лань Сичэню. Ведь не вытесаны же здешние обитатели из холодного камня и не отлиты из стали?       Столы перед именинником и гостями ломились от яств. Тут были и лапша долголетия, и персиковые булочки, и рыба-хризантема, и львиные головы из свинины и креветок, и еще множество угощений, даже привычные для Облачных Глубин суп с рисовыми клецками и горькое травяное желе. И, конечно же, сосуды с вином.       Все шумели, вручая подарки. Не Хуайсан первым преподнес пару свитков с изречениями какого-то военачальника и ремень с пряжкой в виде оскаленного тигра, приготовившегося к прыжку. Это было какое-то варварское великолепие, но Не Минцзюэ, внезапно, шло. Лань Сичэнь привез из Облачных Глубин еще один свиток. Тот был ужасно редким, но как глава Гусу Лань, он вполне мог принять решение, что в личной библиотеке главы Не этот свиток нужнее.       Вино лилось рекой, звучали пожелания здоровья, роста могущества, процветания клану и ордену, а также новых воинских побед. Наконец Не Минцзюэ взялся за миску лапши размером с добрый таз, подцепил палочками кончик – и все затаили дыхание. Покраснев от натуги, он втягивал в себя длинную нитку лапши, а та все никак не кончалась. Когда показалось, что сейчас он задохнется, ее кончик наконец выскочил из тарелки, разбрызгав бульон.       – Она что, в чжан длиной? – полюбопытствовал Не Минцзюэ, наконец прокашлявшись.       – В полтора! – гордо сообщил Не Хуайсан. – Чтобы ты жил долго!       – Я чуть не подавился! – негодовал Не Минцзюэ. – Подавиться лапшой долголетия – вот был бы позор!       Не Хуайсан вскинул руки в умоляющем жесте.       – Пожалуйста, живи долго! Ради меня, – и разрыдался, роняя слезы в чашу с вином.       Чуть позже Лань Сичэнь присоединился к музыкантам. Перед застольем его проводили в музыкальную комнату, и он выбрал там один из гуциней. Тот явно долго страдал от одиночества и рад был видеть кого-то, кто смог оценить его по достоинству. Лань Сичэнь исполнил несколько приличествующих случаю мелодий и даже спел, вызвав одобрительную улыбку именинника и восхищенные возгласы гостей. Не Хуайсан подыграл ему на своем детском гуцине, хотя иногда сбивался, но никто, кроме Лань Сичэня этого не заметил. А вскоре пел уже весь зал.       На исходе часа Крысы, когда все уже разошлись, они с Не Минцзюэ сидели в его комнате и снова разговаривали. На этот раз не звучало ни слова о войне – они вспоминали былые спокойные деньки. Пусть Лань Сичэнь и не мог до конца открыть другу свое сердце, он наслаждался этим моментом душевной близости.       Он хотел… Нет, он должен был наконец признаться во всем! Было отвратительно, что Не Минцзюэ разговаривал с ним так же тепло и приветливо, не догадываясь, что его вероломный друг сотворил за его спиной. Лань Сичэнь должен был наконец услышать то, что разъяренный Не Минцзюэ наверняка обрушит на его голову. Но он был так слаб. Он не хотел огорчать Не Минцзюэ в такой вечер, он не хотел чтобы сердце того страдало в разгар войны. Он не хотел терять друга. И не хотел терять Хуайсана, ведь наверняка ему запретят видеться с ним и… Как же было бы проще, если бы Хуайсан был девушкой! Минцзюэ-сюн точно бы не возражал против ухаживаний, и вообще было бы… проще.       Хотя девушка с повадками и увлечениями Хуайсана – это было непозволительно! Нет, какая же чушь! Будь Хуайсан молодой госпожой, он бы никогда не приезжал в Облачные Глубины, и они двое не смогли бы так сблизиться. Да и в остальное время вряд ли бы ей было интересно с мальчишками. Ведь девушку, не обладающую высокими духовными силами и не выражающую интереса к военному уделу и ночным охотам, воспитывали бы как невесту, и никто не мешал бы ей рисовать и ухаживать за птицами дни напролет. Но все же упрочнить связь между Великими орденами было бы неплохо, их кланы могли бы договориться о помолвке…       Лань Сичэнь одернул свое разошедшееся воображение. Что об этом думать – пустые мечты. К тому же он снова будто ищет для себя хотя бы в воображении простой путь, на котором его бы не ждали потрясения и необходимость делать тяжелый выбор. Он всегда хотел, чтобы все было легко и просто. К тому же подобные мысли нечестны по отношению к Хуайсану, да и… Лань Сичэнь был рад, что тот такой, как есть.       Не Хуайсан возник с третьей стороны стола словно бы из ниоткуда. Не Минцзюэ чуть вздрогнул, заметив его не сразу, но ничего не сказал. Видимо, посчитал за видение. Дальше наслаждались беседой и едой они уже втроем. Все так же в чаши лилось вино, а Лань Сичэнь благоразумно попивал чай. Вечер становился все более непринужденным.       Вдруг Лань Сичэнь понял, что у чая странный вкус. В ужасе он поднял взгляд и последнее, что запомнил – лица братьев Не, на которых медленно проступала одна и та же гримаса ужаса.       ***       В следующий полдень Лань Сичэнь и Не Хуайсан отправились в обратный путь. Они проделали половину расстояния до Гусу в компании адептов Цинхэ Не, одетые в такие же неприметные теплые дорожные плащи, а потом снова переоделись в свои потрепанные, но уже почищенные и залатанные слугами Нечистой Юдоли, накидки и раздобыли новых лошадей. Лань Сичэнь не торопился и не тронулся с места, пока тщательно не изучил новые карты и не выслушал все последние новости в небольшом городке на границе с Ланьлином, чтобы больше не обмануться славой спокойных мест. И уж точно больше никаких лесов!       Голова снова болела, на языке держалась противная горечь. И самое страшное – память снова подвела его. Поутру Лань Сичэнь всматривался в хмурое лицо Не Минцзюэ, пытаясь прочесть в нем что-то о своих вчерашних выходках, но тот и сам слегка страдал похмельем и был мыслями уже далеко – на поле боя. А Не Хуайсан снова одаривал его загадочными взглядами и делал вид, что ничего не знает.       Спустя полчаса пути Лань Сичэнь не выдержал.       – Скажи уже, что я снова натворил? – взмолился он. Не Хуайсан поколебался, но ответил:       – Ну… Сперва ты, как обычно, пытался залезть на башню и поиграть там. На гуцине. Для разнообразия.       Лань Сичэнь шумно выдохнул. Радует постоянство хоть в чем-то.       – Но брат быстро затащил тебя в комнату, а я заварил твой чай. От него ты быстро угомонился и уснул, – Не Хуайсан развел руками, а потом пожевал губу, явно смущаясь, но все же признался: – А еще ты опять пытался всучить мне свою ленту и просил у дагэ позволения на брак.       – Ч-что? – выдавил Лань Сичэнь, не веря своим ушам. Тогда почему он до сих пор жив?!       – Дагэ его дал, – добавил Не Хуайсан, сдерживая то ли смех, то ли рыдания, то ли все сразу. – Сказал: «Забирай, но если через месяц назад привезешь – не приму», – он все же расхохотался и согнулся, утыкаясь лбом в шею лошади. Та дернула головой и зафыркала. Лань Сичэнь ощутил потребность слезть на землю, потому что если он сейчас упадет и сломает шею, Не Хуайсана защищать будет некому.       – Ну, ты не переживай, – простонал Не Хуайсан сквозь смех, – дагэ тоже много чего нес и половину с утра наверняка забыл.       Лань Сичэнь не разделял веселья, ему стало еще более стыдно: Минцзюэ-сюн, похоже, не подозревал своего друга в неподобающих чувствах к Хуайсану, а тем более – действиях, даже когда он прямо о них заявил! И то, что они были пьяны – не оправдание.       Не Хуайсан продолжал посмеиваться, мечтательно глядя в небо.       – Ах, мои мечты сбылись!       Лань Сичэнь взволнованно протянул к нему руки.       – Хуайсан, послушай, я…       Не Хуайсан подмигнул ему.       – Не беспокойся, я еще слишком молод для брачных уз! Но хочу поскорее добраться до гостиницы с кроватью и там воплотить в жизнь другие свои мечты. А то ты мне наобещал всякого и не выполнил… – он замолчал, загадочно глядя над развернутым веером – все-таки взял с собой!       – Когда это я… – неуверенно начал Лань Сичэнь. – Ах да, та ночь… – ему снова стало страшно. – Стой! Что я говорил?!       Не Хуайсан только рассмеялся, тряхнул поводьями и умчался вперед в вихре сухих листьев.