***
— Не хочешь встретиться? — Намджун, слыша голос Джина на другом конце, сначала молчит в трубку, потом отбивается и минут через пять перезванивает. С их последней встречи прошло чуть больше недели, успело похолодать, что на улице, что в намджуновом сердце. После сокджинова «я переспал с Тэхеном», которое будто раскаленным металлом по груди, и не печет почти уже. Как иронично, что даже после самого яркого пламени остаются лишь охладевшие угли. — Пошли, — говорит Намджун. — Куда? — Помнишь, где было наше первое свидание? — вдруг спрашивает Сокджин. — Опять эту гадость есть? — Джин на это лишь смеется, говорит, что будет ждать в восемь возле Макдональдса и сбрасывает вызов. Намджун приходит в пятнадцать минут девятого. Вообще, мистер совершенство на пунктуальность не страдает, а опаздывает так, показательно, мол столько дел, еле вырвался, хотя на самом деле пришлось минут десять бессмысленно втыкать на карту метро, ведь на нужной станции он был еще в без двадцати. — Здорово, — улыбается Джин. Намджун смотрит с горечью во взгляде, и Джин понимает, что не попустило еще, да и ожоги ведь так быстро не проходят, поэтому ободряюще кивает и сообщает, что заказал как обычно. Когда-то это «как обычно» было что-то значащим их. А теперь оно звучит, как чье-то чужое. Будто подсмотрели у кого-то и повторили. Намджун скидывает джинсовку свою огромную (у Джина когда-то отобрал под предлогом «тебе серый не идет», что ложь полнейшая, конечно же, ведь в этом мире, по мнению Намджуна, нет цвета или оттенка, который не подошел бы его величеству самой красивой мордашке на планете) и плюхается в кресло. — Как на работе? — спрашивает Джин, неуверенно пережевывая картошку, будто не зная, можно ли, нормально ли это вообще, сидеть вот так в Маке после всего и жевать картошку фри, глядя в глаза человеку, которому неделю назад разбил сердце. — Как всегда, — улыбается Намджун уголком губ, — как Тэхен? — этот вопрос Джин ждал скорее ближе к концу встречи, поэтому теряется и отвечать на него не спешит. Он тянет трубочкой колу, смотрит в окно и, только увидев ожидающий взгляд собеседника, совсем тихо отвечает: — Хорошо, — сглатывает, — наверное. Намджун лишь бровь удивленно вскидывает. — Он меня отшил, — добавляет Джин, поджимая губы. — Понятно, — еле видно улыбается Намджун и лениво потягивает колу. После этого недолгого диалога, каждый уходит в свои мысли. Минуты три оба просто молчат. Намджун все так же попивает свой напиток, глядя куда-то в окно, а Джин время от времени закидывает по картошине в рот, чтобы прям совсем странно не смотрелась эта картина их с Намджуном немого созерцания друг друга. — Вот и поговорили, — смеется Джин после минутной паузы. — Думаешь, я дурак? — Да, думаю, что дурак, — честно отвечает Намджун. — Но ты еще меня любишь? — Люблю. — соглашается Намджун. Сокджинов внутренний Ницше обреченно вздыхает, прогуливаясь по саду воспоминаний, которые от вида сидящего напротив Намджуна, такого уютного и большого, просто накладываются одно на другое. Конечно ты дурак, Ким Сокджин, променять своего Джуна на минутное (ну ладно, сорока минутное — не суть) удовольствие. «Ты достоин намного лучшего, Ким Намджун», — произносит Джин у себя в голове, и Намджун, словно прочитав его мысли, говорит: — Я догадываюсь, что ты хочешь сказать. Но я не могу, Джинни, — Намджун тупит взгляд в пол, а Джин улыбается, морщась от ненавистного прозвища, которое Намджун придумал еще в начале их отношений. — Я понимаю, — отвечает Сокджин, — я и не жду, что ты простишь меня так быстро или что согласишься попробовать снова, но… — Джин запинается, не в силах продолжать. Намджун, за все годы их отношений, впервые видит слезы в глазах старшего. А Джин быстро вытирает глаза рукавом свитера и давит, — …но я хотел бы начать все заново. — Так не получится, — говорит Намджун, — между нами столько всего было, что начать с чистого листа, — он делает глубокий вздох, — как матрицу переписать. Я не смогу так. — Но ты бы… — Да, я хотел бы, — Намджун понимает без слов. Им обоим сложно говорить, у обоих ком в горле. И казалось бы, всего один глупый поступок, каких-то сорок минут, но сколько последствий, сколько ран и сомнений после. Как странно все-таки бывает в жизни, ты вроде как определился, что вот, вот то, что тебе нужно, а потом — один случай, один человек, непреднамеренные обстоятельства — и выбор не кажется таким уж окончательным. — Но не сейчас, прости, — добавляет Намджун. — Можно я провожу тебя до дома? — спрашивает Сокджин, глядя, как Намджун кладет деньги на стол и начинает надевать куртку. — Лучше разберись, чего ты хочешь, — Намджун хлопает Джина по плечу и выходит из заведения. А Джин остается сидеть до самого вечера, ест холодный бургер и думает. Много думает. Он хочет все вернуть. Он безумно хочет вернуть Намджуна. Чтобы тот снова называл его этим дурацким Джинни, чтобы сжег сковородку в попытке пожарить блины и порадовать старшего, чтобы был рядом и чтобы его теплый бок в постели. Еще бы один шанс. Всего один. И он никогда бы не поступил так. Но главная дилемма в том, что он поступил именно так, как поступил. А машину времени пока не придумали…namjin, taejin/карма
10 декабря 2021 г. в 07:00
Когда Сокджин говорит, что это последняя их встреча, Намджун думает лишь о том, насколько что-то может быть последним. Он где-то когда-то прочитал, что чем свободнее и сильнее индивидуум, тем взыскательнее становится его любовь. Что в Тэхене Джин собрался взыскивать в свои двадцать пять — Намджуну не понятно. Они вместе — это настолько ни о чем, что даже смешно, начиная от семилетней разницы в возрасте, заканчивая тем, что Техён скорее физически и ненадолго, чем ментально и глубоко.
Тэхен и правда оказывается скорее физически, чем ментально, но застревает в Джине отчего-то глубоко. О Тэхене Намджун узнает за месяц до их разрыва. Намджун сначала не придает значения этим походам в кино и Сокджиновым «да брось, это же компашка Юнги, хорошие ребята». А потом, сидя в кафешке, месяц спустя, Сокджин очень долго гипнотизирует чашку эспрессо, которое, к слову, терпеть не может, и, спустя минут двадцать, выдавливает: «Я переспал с Тэхеном, прости».
Намджуну это прости не клеит аж никак. В той части души, где Сокджина верно и преданно, швы болезненно расходятся и зияет дыра, где эхом Сокджиново «я никогда тебя не предам».
— Я смогу простить тебя, наверное, — говорит после недолгой паузы Намджун. Сможет ли на самом деле — не знает, но потерять Джина — как себя самого, поэтому так.
— Ты не понял, — Джин кусает губы, и за годы их отношений, Намджун успел выучить, что это значит — совесть рвет его изнутри, но Намджун знает, что Джин продолжит, ведь он не из тех, кто прислушивается к совести, — я хочу расстаться. Насовсем, — несмело добавляет старший Ким.
На
сов
сем.
Еще месяц назад Намджун понятия не имел, кто такой этот Тэхен, а сейчас, если покопаться в воспоминаниях — а Намджун всегда внимательно слушает, что рассказывает ему Сокджин — то он знает Тэхена достаточно хорошо. Он может с уверенностью сказать, что тот учится в университете искусств, играет на саксофоне, хочет стать айдолом. Может спокойно признать, что Тэхен смазливый чертовски и если бы он не был так сильно в Сокджине, то и сам, наверное, пригляделся бы. Но чтобы «насовсем»… Нет, Намджун никогда не думал, что Тэхен станет причиной их с Сокджином «насовсем», ведь при всех его внешних данных, он совсем ребенок еще, шуточки всякие придумывает с дружком своим — Чином, Чмином — как его там, мультики ходит смотреть по пятницам, когда в Йоидо кино под открытым небом и весь несозревший такой, не во вкусе Сокджина абсолютно.
Но как бы там ни было, Джин сидит над гребаным эспрессо в маленькой кофушке напротив дома, где они с Намджуном снимают квартиру, давит свое бессмысленное «прости» и очень старается посмотреть Намджуну в глаза, но выглядят эти попытки жалко, если уж на чистоту.
Что делать с этим «насовсем» Намджун не знает. Что еще сказать Сокджину — тоже. Даже несмотря на то, что Намджун — один из умнейших людей, которых Сокджин только встречал, книги по философии проглатывает одну за одной, знает, что такое диффузный стеатогепатоз (Сокджин это словосочетание даже произносить боится), но сейчас даже самых простых слов найти не может. То ли из-за того, что Ницше не писал о том, как действовать, если любовь всей твоей жизни мудак, то ли просто от того, что да, но как-то не лезут слова. Сокджин брякает еще раз свое «прости» дурацкое и к выходу плетется, неспеша так, будто время тянет, на случай, если Намджун захочет еще что-то сказать или просто, обнять, может, на прощанье.
Как расстаться с Намджуном, Сокджин, на самом деле, думал недели полторы. Намджун, если подумать, идеальный, и от этого бросить его еще сложнее. И что в Тэхене этом незрелом нашел — загадка даже для него, просто по коже мороз при каждом касании, крышу сносит напрочь от улыбки этой странной, и когда Тэхен мокрыми от дождя волосами мотает во все стороны — Джин пол жизни готов отдать, лишь бы остальные пол иметь возможность наблюдать за этим. От воспоминания, как он раздевал Тэхена в тот вечер и бережно укладывал на кровать внизу все сжимается. Его стоны до сих пор мурашками по коже.
Тем же вечером Джин едет ночевать к Юнги, а на следующий день приходит к Тэхену и говорит, что хочет с ним встречаться, и Тэхен обнимает его так по-детски тепло и шепчет в ухо «прости, я не готов к отношениям».
Намджунов Ницше, думает Сокджин, сказал бы, что это — хренова карма. Тэхен приглашает его войти в их с Чином или Чмином, как его там, квартиру, говорит, что вышеупомянутого не будет до пятницы и предлагает чай. Сокджин зачем-то соглашается. Смотрит, как Тэхен порхает по кухне, как челку непослушную свою за ухо заправляет и ему отчего-то и смешно и грустно одновременно.
— Ты мне нравишься, — говорит Джин, когда они пьют чай, и Тэхен, сёрбая, с улыбкой отвечает:
— Ты мне тоже.
Почему они не будут встречаться — Джин не спрашивает. Он без какого-либо объяснения своей тяге, спонтанно целует Тэхена, наклоняясь к тому через стол, заглядывает в карюю бездну, гладя по волосам, а после тянет в кровать, оставляет на фарфоровом теле засосы, как бы в отместку — хотя месть такая себе, если честно — и нагибает Тэхена с особой грубостью. А потом слышит все тоже «прости», когда Тэхен рисует узоры на голом теле Сокджина, лежа у того под мышкой, и улыбается. Чудаковато, как и всегда. И от этой улыбки по прежнему сносит крышу, только теперь с противненьким таким скрипом.
— Сегодня было классно, — Тэхен, облокотившись на шкаф в прихожей, наблюдает, как Джин завязывает шнурки, сидя на корточках, и выглядит так по-детски, словно отца на работу провожает. От этой мысли Джину вдруг становится очень смешно и он, подняв взгляд на взлохмаченного полу раздетого юношу перед собой, начинает смеяться.
— Ты чего? — спрашивает Тэхен.
— Да так, просто подумал, что пора бы купить томик Ницше.
Тэхен непонимающе хлопает ресницами, и Джин, поднявшись, ерошит ему волосы, обнимает, больше по-дружески, чем интимно, и говорит как-то совсем загадочно и нежно:
— Ты абсолютно потрясающий, Ким Тэхен.
Щеки Тэхена от этого заливаются самым милым румянцем, который Джин только мог наблюдать у парня, и он добавляет на тон тише, — не звони мне больше, ладно?