Перерождение

      — Это и есть замок Эн? — Дориан с любопытством оглядывался. — Интересно, что внутри. Пока это не выглядит... пристойно. Растительность никто не постригает, дорожки просто вытоптаны, клумб нет...       — Зато стены такие, что выдержат любой штурм, — хмуро отозвался Фенрис.       — Но нам же в ворота, — улыбнулся Андерс. — Хорошо, когда есть приглашение. Кстати, Хоук рассказывал, что ему после охоты на виверна пришлось нарядиться в малиновые панталоны и лиловую блузу с бантом... э-э-э... сзади.       Фенрис попробовал представить — и не смог. Резкий, грубоватый бывший любовник презирал дурацкую орлесианскую моду и не стеснялся говорить об этом вслух даже в обществе влиятельных орлесианцев.       — Как это вообще случилось? — невольно сорвалось с губ. — Точнее, кто заставил Хоука?..       — Эльфийка по имени Таллис, — вздохнул Андерс. — Мы с Варриком присутствовали при их знакомстве. Знакомство получилось... так себе. На нас напали Антиванские Вороны, пришлось отбиваться. Хоук пытался сбить ее с толку, но девочка оказалась крепкой. Гораздо позже выяснилось, что она принадлежит Кун.       Дориан нахмурился:       — Виддатари?       — Бен-Хазрат, — покачал головой Андерс.       — Тяжелый случай, — Дориан вздохнул. — Никак не привыкну обсуждать это вслух. В Тевинтере это считается... моветоном. Но, конечно, кунари предпочитают шпионов-не-косситов, так меньше заметно.       — Я тогда тоже вздрагивал от одного слова «Кун», — хмыкнул Андерс. — Хоук отнесся к этой миссии довольно серьезно и не взял ни меня, ни Варрика, ни Изабелу, ни Мерриль... В общем, никого, кто мог бы ляпнуть или сделать что-нибудь... лишнее. Он поехал с Авелин и Себастьяном. Маг крови, капитан стражи, брат Церкви и остроухая кунари. Чем не прелестная компания?       — Одного у вашего Хоука не отнять, — задумчиво произнес Дориан. — Компанию он себе подбирать умеет.       Дальше обмен мнениями пришлось прекратить: вытоптанная дорога, по обочинам которой густо разрослась дурнолуковка, привела к распахнутым воротам, у которых, кроме вытянувшихся в струнку шевалье в золоченых доспехах, стоял еще мрачный тип с татуировками на лице. Тип был человеком, так что ни валласлином, ни метками Пыльного города эти татуировки быть не могли.       — О, — удивленно ляпнул Андерс. — Хасинд — здесь? Интересно, каким ветром его сюда занесло.       — Это и есть хасинды? — немедленно заинтересовался Дориан и понизил голос. — Ферелденские дикари?       — Да. Я однажды у них прожил месяц, — фыркнул Андерс. — А Хоук не говорил про хасиндов, хотя не мог про них не знать. Ведь он из Лотеринга, а это не слишком далеко от Диких Земель. Хасинды торгуют с ферелденцами.       — Интересно, как? — Фенрис отметил, что мрачный тип даже не пошевелился, сложив руки на груди, хотя гостей не мог не видеть. — Ведь для торговли надо хотя бы цену назвать.       — Они разговаривают, — пояснил Андерс с усмешкой. — Просто этот какой-то... молчаливый.       Он первым подошел к стражу, выделив его из остальных уже хотя бы потому, что тому вовсе незачем было здесь находиться, и вполне приветливо произнес:       — Доброго вечера. Нас пригласил герцог Сирил де Монфор.       Хасинд вытянул вперед руку раскрытой ладонью вверх. Андерс нахмурился:       — Это... для рукопожатия?       Хасинд недовольно поморщился и требовательно потер пальцы друг об друга.       — А, приглашение! — догадался Андерс и вытащил из поясной сумки письмо. — Это?       Стражу хватило одного взгляда. Он молча кивнул и посторонился.       — Велеречиво, — отметил Дориан.       Как бы то ни было, путь был свободен. Фенрис старался не слишком крутить головой, когда проходил за ворота, и при этом не упустить ничего важного. Ну что ж, по крайней мере, Его Сиятельство не слишком соврал — вечер и впрямь был камерным. В обширном дворе — вот уж где не не было недостатка в клумбах и фигурных кустах — болталось не больше двух-трех десятков человек, хотя вообще-то здесь можно было и пару сотен спокойно разместить.       Фенрис слегка успокоился и начал проводить привычную рекогносцировку.       В центре — фонтан, явно «место встречи» гостей. Фонтан квадратный, неглубокий. Струи бьют из скульптурной композиции, представляющей собой мужика на грифоне или ком-то подобном. В воде поблескивают монетки, довольно много. Фенрис слышал про южную традицию бросать в воду деньги, но недоумевал — неужели столько людей горят желанием вернуться сюда? Или это просто традиция? Возможно, даже чисто местная...       Вокруг фонтана собрались несколько человек — почти все в орлесианских одеждах. У многих в волосах или на шляпах перья — должно быть, это сейчас модно. Перья самые разные, но модные стремления Орлея видны и здесь. Гости явно пытались друг друга перещеголять по длине и разноцветию.       Чуть дальше, у лавочек и кустов — эльфы. Слуги. Сердце неприятно кольнуло. Эльфы стояли неподвижно, держа в руках подносы с закусками и бокалами. Данариус тоже заставлял так прислуживать. Правда, не на фуршетах, а на личных встречах, но это было не менее мучительно — несколько часов стоять, не теряя концентрации и почти не имея возможности сменить позу.       Смотреть на это было противно, и Фенрис продолжил оглядываться. Двор имел прямоугольные формы, ничего закругленного, и откуда-то слева, из той части, что не было видно из-за крыла замка, доносился женский смех. Должно быть, там тоже гости.       Фенрис пока слабо себе представлял, как определить, кто из присутствующих — хозяин, а вот Дориан сориентировался гораздо быстрее. Он непринужденно склонился, будто поправлял что-то в своем причудливом костюме, и негромко произнес:       — Готов держать пари на бутылку вина, что герцог — это вон тот, в зеленом жакете.       — Больно молод для герцога, — брякнул Фенрис.       — Проспера убил Гаррет, — одними губами отозвался Андерс. — И это было непросто, судя по рассказам. Значит, Проспер был в самом расцвете сил, а это значит, его сын достаточно молод.       — Ну что, мессир Андариус, вы готовы? — улыбнулся Дориан. — Я же не зря убил целое утро на то, чтобы вы сегодня были во всеоружии?       — А что, у меня есть выбор? — отбил выпад Андерс. — Если бы он был, я бы предпочел кружечку эля и поваляться в кровати в одних подштанниках.       — Надо идти, — призвал к порядку соратников Фенрис и первым шагнул на площадь с фонтаном.       И это... Это тоже было странно. Фенрис еще помнил, как смело шагал вперед, когда впервые освободился. Потом... Потом не приходилось. Хоук никому бы не отдал это право, а в Тевинтере место телохранителя всегда было за плечом хозяина. Какая это роскошь — самому решать, как и когда действовать! Вести за собой...       Молодой человек, одетый в зеленый жакет, из-под которого выглядывали кружевные манжеты и воротничок белоснежной блузки, немедленно отвлекся от разговора с несколькими дамами и повернулся к новоприбывшим:       — Прошу меня простить, — произнес он самым учтивым тоном. — Мы с вами еще побеседуем, леди... Чуть позже. Прошу вас, обратите внимание на сырную тарелку, сыры сегодня удивительно хороши.       Дамы вполне благосклонно раскланялись и удалились, шурша юбками, а молодой человек, в котором Дориан безошибочно опознал хозяина вечера, поклонился:       — Мессир Андариус? Польщен, что вы посетили мой скромный замок. Позвольте преподнести вам каприз? Это обычай.       Он протянул руку, и Андерс послушно принял в ладонь что-то, что блеснуло под солнцем последних летних дней.       — Каприз? — он покрутил это блестящее в пальцах, и стало видно, что это монета.       — Так называют эти забавные монетки, — с легкой улыбкой пояснил молодой герцог. — У них богатая история. Когда-то они считались редкостью, жертвой Андрасте, чтобы та уберегла на поле боя. Ныне же это — просто милая игра. Чем больше капризов вы найдете и бросите в фонтан, тем больше привлечете внимания и уважения.       — Спасибо, — Андерс, наконец, собрался и улыбнулся в ответ. — Позвольте вам представить моих спутников. Это Фенрис, эльф, добившийся свободы от одного из моих бывших коллег... А это мессир Павус, оппозиционер Магистериуму... как и я.       — Значит, слухи о вас не преувеличивали, — заметил герцог де Монфор. — Мне уже докладывали, что у вас тевинтерские одежды и загар... Признаться, это большая редкость — встретить тевинтерцев на юге. Что привело вас сюда?       — В Орлей? — уточнил Андерс. — Или в Монфор?       — И в Орлей, и в Монфор, — подтвердил герцог. — Не сочтите за грубость, но я предпочитаю понимать, что происходит в моих владениях, а политические отношения с Тевинтером напоминают, скорее, добрую ссору, чем худой мир.       — Одну минутку, — вмешался Дориан. — Мы непременно ответим на ваши вопросы, но вести такие разговоры без вина...       — Простите, — немедленно склонил голову герцог. — Вы абсолютно правы, это невежливо с моей стороны — не предложить вам лучшие вина! Прошу вас, пройдите со мной.       Он первым направился по дорожке, произнося на ходу:       — Кое-что я слышал про вас, и мне...       Тут его отвлекли, а Фенрис поймал встревоженный взгляд любовника. Было от чего беспокоиться: уж не связал ли резвый герцог визит Хоука годичной давности с приездом странных гостей?       Зато Дориан явно чувствовал себя, как рыба в воде. С интересом осматривался и разве что не насвистывал. Да еще и прошептал, пока герцог выслушивал что-то от замковой охраны:       — Какая жалость, что я не знал о том, что перья в моде, иначе бы немного ощипал соседского гуся. Или индюка... Я не слишком сведущ в практической орнитологии.       — Или он бы тебя ощипал, — фыркнул Фенрис. — Это тебе не огненными шарами кидаться.       — Простите, дела, — герцог повернулся к гостям и безукоризненным жестом указал на склонившуюся эльфийку с подносом, на котором стояли целые ряды уже наполненных бокалов. — «Шато де Гран Лион», 9:20 Века Дракона. Или вы предпочитаете игристое?       — Неплохо, — разлепил губы Фенрис, припоминая. — Это то самое, сухое, с запахом скошенной травы и яблок?       — О, — герцог де Монфор так удивленно распахнул глаза, что это было, пожалуй, даже неприлично. — То, что я знаю о вас... не позволяло предположить, что вы так хорошо разбираетесь. Мое восхищение. Если мы с вами будем дружить, вам доведется попробовать и куда более замечательные вина.       Фенрис почувствовал, как все внутри сжимается, и невероятным усилием воли удержал себя в руках, чтобы непринужденно принять бокал из рук герцога. Приятный свежий запах щекотал обоняние, но думать об этом сейчас Фенрис не мог.       — А что вы обо мне слышали?       Может, это было не слишком вежливо, но узнать было необходимо. Союзники молчали — вероятно, тоже оценили тревожные сигналы.       — Немногое, — герцог тоже ответил сдержанно. — Примерно год назад мой отец пригласил на ежегодную охоту мсье Хоука из Киркволла. Кстати... Чертова охота! Пора бы уже рассылать приглашения... Но это к делу не относится.       Фенрис опустил руку с бокалом, чтобы не было видно, как дрожат пальцы. Значит, все-таки Хоук. Не надо было останавливаться здесь! Уж лучше бы было поселиться в деревне, где из книг — только доходно-расходная в лавке, а из благ — выгребная яма, чем дождаться нового витка проблем, догоняющих из прошлого.       Молодой герцог, кажется, ничего не заметил, поскольку вполне благодушно продолжал говорить. Впрочем, Фенрис не обольщался — догадывался, что орлесианские аристократы с той же самой небрежной улыбкой отдают приказы о шпионаже и тайных убийствах.       — В то время я мог себе позволить быть беззаботным, — вздохнул герцог. — Отец крепко держал в руках управление, а я закрывал на это глаза, предпочитая балы и удовольствия.       Дориан глянул на собеседника с интересом и заметил:       — Возможно, у нас с вами много общего.       Герцог вымученно улыбнулся, а Фенрис поморщился. Нашел время яйца подкатывать! И к кому?!       — Насколько это было... неосмотрительно, я понял только тогда, когда в мои покои пришел Кахир. Он был личным телохранителем отца. Кахир сказал, что отец погиб, и я бы счел, что это шутка, если бы не знал, что Кахир не умеет шутить.       — Кахир — это хасинд? — предположил Фенрис.       — Да, — герцог поморщился. — Я бы не прогнал его хотя бы в память об отце, но сам не нуждаюсь в телохранителях, поскольку предпочитаю иначе вести дела, чем мой отец. А тогда, во время празднества в честь удачной охоты, я... м-м-м... следил за друзьями мсье Хоука.       — Вас попросил отец? — напряженно уточнил Андерс.       — Нет, — герцог печально улыбнулся. — Я знал, что мсье Хоук — друг знаменитого Варрика Тетраса, а я его поклонник. Мне хотелось как-нибудь небрежно познакомиться с ними и получить возможность написать мсье Тетрасу с просьбой об автографе или даже о подарочном экземпляре книги... Но пока я подыскивал удачный момент, вернулся мсье Хоук, и моя затея провалилась. Зато я слышал разговоры о кунари и о вас, мессир Фенрис. Они говорили, что вы хорошо знакомы с нравами Кун, и жалели, что вас нет рядом.       Обо всем произошедшем в замке Эн Фенрис знал только со слов Андерса, а тот, в свою очередь, тоже из третьих рук, поэтому с предположениями надо было быть осторожнее. И все-таки на Андерса это свесить нельзя — тот не может дать понять, что ему знаком Хоук или еще что-то подобное.       — А при чем здесь Кун? — уточнил Фенрис, хотя знал точно — приключение в замке Эн было связано с кунари. Не слишком понятно, как именно, но было связано. Достаточно уже того, что Таллис, которую видел Андерс — агент Бен-Хазрат.       Герцог покачал головой и вдруг предложил:       — Не желаете ли побеседовать в доме? Я вижу, что разговор предстоит долгий, а там мы сможем присесть... и выпить другого вина, лучше.       — Не откажусь, — чарующе улыбнулся Андерс.       Фенрис вздохнул, но... Разговор и впрямь предстоит нелегкий. Не следовало разжигать любопытство владельца земель, а на вопросы все равно придется дать ответы. И неплохо бы понять хоть что-нибудь, прежде, чем действовать дальше.       Герцог вежливо кивнул и, небрежно отставив бокал прямо на невысокий парапет коротенькой лестницы, ведущей на верхнюю площадку замка, направился к одной из дверей. Отпер ее, а ключ спрятал под рубашку, к сердцу.       — Это голубая столовая, — объяснил он на ходу.       Почему голубая, Фенрис понял сразу. Тут все было светло-синего цвета разных оттенков. Выделялись только деревянные панели и стулья. Даже столы прятались за лазурными скатертями. Навстречу вышла эльфийка, герцог отдал распоряжения принести вина и закуски и широким жестом предложил присесть, но сам не сел, а оперся задницей на соседний стол и улыбнулся:       — Теперь мы можем говорить свободно. Давайте начистоту, господа. Вы приехали с перстнем императрицы Селины, и если вы поддерживаете Ее Величество, то я не буду действовать против вас никаким образом.       Фенрис уже был готов подтвердить свою лояльность императрице, как Андерс вдруг отрицательно покачал головой:       — Это не совсем так.       — Вы не поддерживаете Ее Величество? — насторожился герцог.       — Мы мало знаем об Орлее, — возразил Андерс. — И если быть совсем точным, то никого не поддерживаем. Дело в том, что у меня... возникли разногласия с Магистериумом, и этот перстень, подаренный мне, давал мне возможность покинуть Тевинтер... непобежденным.       — И кому же он принадлежал до этого? — так же напряженно уточнил герцог.       Фенрис невольно отметил, что когда он волнуется, то становится довольно хорошеньким. На щеках румянец, тонкие брови отчасти забавно, отчасти грозно сходятся в линию...       — Одной магистрессе, — отозвался Андерс с улыбкой. — Мне не хотелось бы называть ее имя, но вы и сами выясните его без труда, если будете знать, что у нее здесь есть сестра, которая поддерживает императрицу. И, разумеется, я заранее более лоялен к Ее Величеству, поскольку мне бы не хотелось невольно навредить приятельнице и ее родне. Но сами мы знаем слишком мало, чтобы поддерживать или не поддерживать Селину.       Дориан, который тоже не сел, а непринужденно расположился, опираясь бедром на стол, легкомысленно добавил:       — А я даже не знаю, кто ее оппонент. Или оппоненты. Орлейскому престолу что-то угрожает?       Неожиданно герцог смягчился и посмотрел на Дориана с улыбкой:       — Хотелось бы мне иметь столь же незамутненный взгляд, но увы, я стал участником Большой Игры еще до рождения, поскольку моя матушка зачала меня, чтобы выйти замуж за отца. Сама она была из Киркволла и даже знала леди Лиандру. Жизнь в Орлее была для нее возможностью сбежать из беспокойного Киркволла.       — Киркволл спокойным не назовешь, — не удержался Фенрис. — Похоже, так было всегда.       — Мама скучала по Киркволлу, — вздохнул герцог де Монфор. — И отец уважал ее привязанность, у нас часто бывали именитые гости оттуда. Кроме мсье Хоука, отец приглашал еще мсье Кавина, сенешаля. И если бы остался жив, наверняка бы зарекся приглашать кого-то с родины матушки.       — Почему? — полюбопытствовал Дориан.       Герцог нахмурился:       — Про мсье Хоука не буду даже говорить. Он переиграл отца, сорвал его план и, в конце концов, убил его. А мсье Кавин приехал с такой... спутницей...       Дориан заинтересованно сверкнул глазами, и герцог окончательно сдался:       — Привезти в качестве спутницы — даже не жены — эльфийку уже было... смело. А когда выяснилось, что эта эльфийка — мужчина и работник борделя, и вовсе было... неловко. Всем, кроме мсье Кавина.       Фенрис видел, как изумленно округляются глаза Андерса, и торопливо отвлек внимание на себя:       — Не буду скрывать, — произнес он веско, — я был знаком с Хоуком. Достаточно близко. Но наши пути разошлись незадолго до его визита в ваши владения.       — Все дело в Кун? — проницательно, но ошибочно предположил герцог. — Мсье Хоук привез с собой другую эльфийку, кунарийскую шпионку.       — Нет, дело не в Кун, — покачал головой Фенрис. — Более того, Хоук, когда ехал к вам, не знал, что его так называемая союзница — агент Бен-Хазрат. Не в моих интересах оправдывать его, но в данном случае он действительно добросовестно заблуждался.       — Это в прошлом, — вклинился Андерс. — Может быть, вы расскажете, что здесь произошло?       Герцог глубоко задумался, но его размышления были прерваны невысокой худосочной эльфийкой, которая принесла поднос с бутылкой, бокалами, сыром и ветчиной. Она очень старалась быть незаметной, но герцог все равно отвлекся и недовольно потребовал:       — Шевелись быстрее и исчезни.       Фенрис нахмурился, а герцог де Монфор добавил, когда девушка ушла:       — Мне непривычно вести деловые беседы с эльфами. Отец и вовсе презирал их, но ради императрицы Селины нанимал и даже щедро платил. У меня более широкие взгляды, однако вам стоит иметь в виду, что так мало кто считает в Орлее. В своих землях я не позволяю несправедливости — хотя бы в деловых вопросах. Эльфы могут жить свободно, а эльфинаж — это просто место, где они могут находиться среди своих и не терпеть взгляды и оскорбления.       От слова «несправедливость» Фенрис нервно дергался, а потому грубее, чем следовало, процедил:       — Благородно.       Герцог тоже недовольно нахмурился:       — Не будем ссориться? Маги и эльфы — не самые желанные гости в Орлее, но вы можете стать желанными гостями в замке Эн.       — Ссориться нам точно ни к чему, — заметил Андерс. — И все-таки, что здесь произошло?       Герцог растерянно огляделся, но служанку он прогнал, и налить вина было некому. Фенрис мог бы, но не после подобных речей. Андерс не спускал взгляда с герцога, чтобы не соскочил. А потому Дориан со вздохом потянулся к бутылке и шутливо заметил:       — Гордитесь, ваше сиятельство, за вами ухаживает магистр из Тевинтера.       Вот это было именно то, чего не хватало Фенрису для полного счастья.       Однако герцог не возразил на кошмарные речи, а прищурился:       — Благодарю, мессир...       — Павус, Дориан Павус, — подсказал маг. — Для вас — просто Дориан.       — Сирил, — представился герцог де Монфор. — Точнее, Сирил Алан Кристиан... Но обычно просто Сирил. Что же до того, что здесь произошло... Если коротко, то мой отец устраивал ежегодную охоту. Когда проводится охота, стоит ужасная кутерьма, никто ничего не успевает, и никому ни до чего нет дела. Отец воспользовался этим, чтобы решать свои дела. Он не собирался погибать, поэтому его записи оказались очень обрывочными, и я понял только то, что он попытался заключить союз с отступниками из Кун. Он предоставил им земли и укрытие, а взамен требовал оружие против кунари.       — Но для чего? — не выдержал Фенрис. — Орлей — не союзник Тевинтера!       — Это сложно, — нахмурился герцог. — После того, что случилось в Вольной Марке, многие озаботились тем, чтобы это не повторилось. И вам следует знать, что интересы кунари распространяются не только на Тевинтер. Это с одной стороны. С другой... Тевинтер тоже был бы не прочь вернуть былое влияние. Существует мнение, что только Орлей сдерживает захватнические интересы Тевинтера на юге. Приобрести весомый аргумент для противостояния с Тевинтером было бы очень кстати. Императрица не ведет подобной политики, но негласно одобряет. Отец очень хотел выслужиться и приобрести больше влияния. Для этого он не щадил ни жизней, ни средств.       — Кажется, вам, мессир Сирил, это не по душе? — уточнил Андерс.       — Цель благая, — покачал головой герцог. — Но методы мне совершенно не по душе. Я считаю, что самое важное, что изобрели свободные народы — это умение договариваться. Это самое важное, что я почерпнул из книг, написанных вашим другом, мсье Фенрис.       — Варрику будет приятно, — от неожиданности ляпнул Фенрис.       — Как вам это удалось? — с искренним изумлением осведомился Дориан. — Мне казалось, что в этих книжках — только тошнотворно-сладкие сопли.       Герцог немного помолчал, а потом предложил:       — Если вам будет интересно, то мы могли бы подискутировать об этом позже. Тет-а-тет.       — Вот как? — Дориан отсалютовал ему бокалом. — Интересное предложение. Я бы не отказался ознакомиться с вашей библиотекой. В ближайшей к моему дому лавке печально мало книг.       Сирил де Монфор улыбнулся ему в ответ:       — Вам следует заглянуть в другие лавки. На главной площади Монфора или на рынке. Недешевое увлечение, но вам будет любопытно, обещаю. А в моей библиотеке вы найдете и куда более любопытные экземпляры, но — только почитать. Большего предложить не могу.       — Благодарю, непременно воспользуюсь, — Дориан склонил голову. — Боюсь, не сегодня, нам еще многое нужно обсудить, а потом вы будете заняты другими гостями... Но если наша небольшая встреча закончится к обоюдной пользе, я охотно загляну к вам на днях. Вы не будете против?       — В любое время, — заверил его герцог. — А если вы предупредите запиской, то вас буду ждать я, а не Кахир.       Фенрис с трудом сделал вид, что не понимает, насколько двусмысленно звучит весь этот разговор. Не то чтобы это было неприятно, но что-то настолько знакомое в этом проскальзывало! Ни одного слова напрямую, все завуалированно, потаенно и... по́шло.       И все-таки портить игру Дориану он не стал, а дождался, пока тот решит свои личные вопросы, и уточнил, когда стало понятно, что договоренность достигнута:       — Значит, встреча с тал-васготами закончилась ничем?       — Кроме смерти отца? — вздохнул герцог. — Пожалуй, можно и так сказать. В схватке против мсье Хоука выжили двое. Очевидно, ваш знакомый посчитал их мертвыми. Один умер, так и не придя в себя, а второму посчастливилось выжить. Он рассказал, что оружием, которое предложили тал-васготы, был список имен — агентов Бен-Хазрат в Орлее. Мой отец рассчитывал на другое — на взрывчатку или планы Пар Воллена...       Фенрис едва не поперхнулся отличным вином. Рука снова дрогнула, и он осевшим голосом произнес:       — Вашему отцу предлагали список агентов Бен-Хазрат, а он... не принял его? Отчего сорвалась сделка? Из-за того, что пришел Хоук?       Герцог посмотрел серьезно и внимательно:       — Мой отец не понял, какая ценность попала в его руки. Он обвинил отступников из Кун в нечестной игре, но пришел мессир Хоук, а с ним — эльфийская шпионка. Она ловко перехватила свиток со списком, а Хоук уничтожил всех, кто пришел на встречу. Он победил, но эта победа вряд ли ему что-то принесла. Список унесла эльфийка, а Хоуку достался только какой-то уникальный алмаз и почести за победу в охоте над виверном. Я хотел поговорить с ним... Но он сразу уехал, а эльфийка сбежала еще раньше. И я остался один перед жестокой действительностью: груда тел в южном пределе поместья, хлопоты с последним прощанием, хотя от отца даже тела не осталось... И с требовательным письмом Ее Величества, которая жаждала узнать о результатах сделки. Как я с этим справился, ума не приложу...       — Но вы справились, — одобрил Андерс. — Вам удалось не навлечь на себя немилость императрицы?       — Она была... очень снисходительна, — выдавил герцог. — Даже щедра. Она написала мне лично. О том, что любая интрига против кунари связана с колоссальным риском; о том, что мой отец поступал храбро и честно... И о том, что я, заняв место отца в Совете Герольдов, имею ее покровительство. Так что я поддержу любого, кто займет в Войне Львов позицию Ее Величества.       Фенрис переглянулся с Андерсом и, увидев одобрение, заговорил. Никто другой из их компании не мог этого сказать. Фенрис единственный, кто связывал два мира — севера и юга, правды и лжи.       — Откровенность за откровенность, мессир герцог, — бросил Фенрис. — Мы бежали из Тевинтера — все — по разным причинам. Но главная — одна. Это то, что никого из нас не устраивает существующий в Тевинтере уклад. Я — эльф, я бывший раб. Мессир Андариус и мессир Павус — маги, вы могли об этом догадаться и раньше. Более того, со мной прибыли двое моих сестер, у одной из которых есть ребенок, тоже маг. Ребенок от нашего хозяина, зачатый не добровольно... Но любимый. Когда мы бежали из Тевинтера, мы мало думали, куда, мы больше думали, откуда. И если вы обещаете нам свое покровительство, то, разумеется, императрица Селина получит ту поддержку, которую может получить от нас. Это не так уж мало — у каждого из нас есть знакомые и друзья, и это не последние люди в Тедасе.       — Верю, — серьезно проговорил герцог. — У тех, кто сумел вырваться из Тевинтера, не может быть обычных друзей. Возможно, вам было бы удобнее поселиться в замке Эн? Здесь хватает места.       — Нет, — покачал головой Андерс. — Нам вполне удобно и там, где мы поселились.       С этим Фенрис был согласен. Поддержка поддержкой, но доверять безоглядно не стоило. Следовало оставлять свободу действий.       — Тогда... — Сирил задумался, и его лицо быстро просветлело. — Тогда, может быть, вы не откажетесь от... поручений? Я участвую в Большой Игре, и это не всегда легко. Мои соперники и противники традиционно пользуются помощью бардов, но об этом не знает только ленивый. Вы могли бы стать... козырем. А я смогу куда быстрее обрести влияние, если никому не будет известно, чьей помощью я пользуюсь. Обещаю, это будет достойно оплачено.       — Крайне интересное предложение, — высказался Андерс, оглядев союзников. — Мы подумаем. Обсудим.       — И примете, — тонко улыбнулся герцог. — Не потому, что у вас нет другого выбора, а потому, что привыкли действовать, а не сидеть сложа руки. Ведь так?       — Пожалуй, — мурлыкнул Дориан, разом разряжая обстановку. — Но прежде чем договориться, я бы предпочел узнать вас немного поближе.                            В замке Эн до поздней ночи не гасли огни, а на окраине городка глубоко за полночь было темно и тихо. Не полностью: кое-где горели тусклые фонари и светились редкие окна, а тишину и вовсе нельзя было назвать полной. Кто-то шуршал и стрекотал в траве, кто-то плескался в пруду, на котором днем женщины стирали белье... Иногда, реагируя на поздних прохожих, где-то вяло брехали псы, а под ногами то поскрипывали мелкие камушки, то шуршала желтеющая сухая трава.       Становилось ветрено — не по-летнему. Фенрис немного ежился, успев позабыть, как холодно бывает на юге. Утешало только то, что ветер остужал разгоряченную кожу. Вечер дался нелегко, потребовалось немало самообладания, и теперь Фенрис определенно чувствовал не только желание догнаться, но и необходимость укрепить силы лириумным зельем.       Андерс не мешал. Явно что-то напряженно обдумывал. Возможно, не один.       Дориан, напротив, был воодушевлен и даже мечтателен... И куда более пьян, поначалу Фенрису пришлось даже пару раз его ловить, чтобы не шлепнулся в темноте в грязь.       Это вызывало легкую зависть — сам Фенрис не мог себе позволить набраться на «камерном вечере», так что утешался только тем, что молодой герцог — в качестве «первого шага к взаимопониманию» — поделился отличным вином.       Около дома Левзеи и Вараньи, где в окне кухни горела свеча, Дориан остановился, резко развернулся и даже рукой помахал:       — Кажется, мне сюда. Надо же поделиться с прекрасными леди?       — Это чем? — нахмурился Фенрис.       — Вином, — фыркнул Дориан. — И, может, еще мыслями. И мечтами.       Он так беззаботно удалился, что Фенрис не выдержал и процедил:       — Надеюсь, ребенок уже спит.       Андерс очнулся от мыслей и усмехнулся:       — Время давно не детское. Брось, Фенрис, если кого и можно отпустить к твоей сестре ночью и пьяным, так это Дориана.       — А к Левзее? — съязвил Фенрис.       — А к Левзее — кого угодно, — парировал Андерс. — Она теперь свободная, никто не захочет получить цепную молнию по чувствительным местам.       Неожиданно эти слова вызывали глубокое удовлетворение, и Фенрис несколько утешился. В самом деле, не только же ему любоваться на кошмарный тевинтерский флирт, пусть остальные члены отряда тоже помучаются, это честно.       Андерс первым добрался до калитки, скрипнул створкой и зажег на ладони огонек — во дворе было уже совсем темно. К этому Фенрис привык, даже постарался шагать поближе к любовнику — огонек был небольшим, светил не очень широко.       В доме уютно пахло травами — Андерс, конечно, не мог не развести тут лабораторию. Пожалуй, стоит ему намекнуть, что целительская деятельность не только добавит лояльности местного населения, но и послужит прикрытием, иначе вопросов о заработках не избежать. До чего же все сложно...       Однако Андерс, похоже, больше ничем не тяготился. Он отправил светящийся шарик прицельно в подсвечник в прихожей и скомандовал:       — Лириум в кухне, на полке под подоконником. Сходи и возьми сам.       — Откуда ты знаешь? — одновременно довольно и недовольно уточнил Фенрис.       — А то не видно было, что ты того и гляди начнешь мерцать, — фыркнул любовник. — Иди и возьми, говорю. На днях все равно придется тащиться в город. Книги, посохи, зелья, ткани для раскройки... Раз уж нам обещали «достойную оплату», нет смысла откладывать все это на потом.       — Подожди, — Фенрис, уже развернувшийся было в сторону кухни, остановился. — Книги — для Дориана, посох — для сына Левзеи, ткани для Вараньи, зелья — надо думать, для меня. А тебе вообще ничего не надо?..       Пожалуй, прозвучало даже угрожающе, но Андерс только плечами пожал:       — А у меня развлечения бесплатные.       — Это какие? — Фенрис чуть сбавил тон, но все равно щурился.       — Кота хочу, — доверительно сообщил ему любовник. — Точнее, котенка. Надеюсь, ты не против, а если против, то... жаль.       — Да нет, я не против... — Фенрис слегка помялся. — Но животное — это ведь надолго. Ты так уверен... в будущем?       — Хотелось бы надеяться, — усмехнулся Андерс. — Но даже если нет, то с котом я тоже отлично путешествую, если никого не висит на хвосте. От Хоука мы отвязались, для храмовников я маг тевинтерского круга, с Серыми Стражами я тоже сталкивался, и они меня к себе на аркане не тянули. По-моему, самое время обзавестись котом.       — А еще домом, семьей и интересной работой, — язвительно фыркнул Фенрис, но звучало как-то... уютно.       Андерс не ответил, но лукаво улыбнулся и исчез в дверях спальни. Фенрис бессильно выругался. Ну вот как с ним, таким, бороться? Если бы попытался спорить, возмущаться, язвить в ответ, ему бы можно было много чего сказать. А так — оставалось только пойти на кухню и выпить проклятое зелье, потому что это все равно придется сделать.       Лириумная настойка приятно охладила, и Фенрис почувствовал себя куда лучше. Раздражение само собой улеглось, и слова Андерса уже не казались такими вызывающими и нелепыми. И звучали многообещающе. Так что Фенрис подхватил оставленный ему подсвечник и добрался до спальни, где Андерс уже успел вытряхнуться из тевинтерской мантии и устроился в кресле, меланхолично разглаживая на коленях мягкую дорогую ткань. Представить, что он так же сидит и гладит кошку, не составило труда.       — Сублимируешь? — хмыкнул Фенрис, указав подбородком на мантию.       — Вроде того, — Андерс кивнул. — И теплее, от окна дует. Надо бы его чем-нибудь затыкать, хоть корпией, что ли...       — Корпией? — Фенрис с сомнением глянул на смутно виднеющуюся за занавеской раму.       — А чем еще? — Андерс вывернул шею, оглядываясь. — Лечебницу в Киркволле ничем утеплить было нельзя, а до этого мне не приходилось жить своим домом. А ты чем утеплялся в поместье Данариуса? Оно же дырявое насквозь было.       — Пил, — емко откликнулся Фенрис.       — Киркволл севернее, — заметил Андерс и подвел итог. — Если не затыкаем, то ты зимой вообще просыхать не будешь. Не показывай сестре дурной пример. А кстати, она же одна жила несколько лет...       — В Тевинтере, — напомнил Фенрис. — Зима там ветреная, но короткая. Стены обычных домов тонкие, а для утепления имеет смысл закупить побольше дров и перетерпеть пару-тройку самых неприятных недель.       — Ладно, разберемся, — Андерс даже рукой махнул. — Чего стоишь? Наливай, ты же набраться собирался. Я тоже хочу. Справедливость не очень доволен, но я им тоже не всегда доволен, так что уж как-нибудь.       Фенрис отмер и потянулся к сумке, где приятно позвякивало стекло. Тяжеленькое, даже по звуку слышно.       В этом доме был даже сервиз — кажется, неполный, но гордо выставленный в горке в столовой. Только Фенрис туда идти поленился и притащил две кружки из кухни. Это был чудовищный моветон — пить роскошное вино из грубых глиняных кружек, но Фенрису так нравилось даже больше. Было в этом что-то тоже такое... уютное и приятное. Как будто маленький бунт.       Андерс благодарно принял кружку в руки, не выразив недовольства даже взглядом. Кажется, его все устраивало. Фенрис отпил, прокатил по языку рассыпавшееся мириадами кисловато-сладких искорок вино и негромко спросил:       — Что скажешь? Ты доволен тем, что получилось?       — Рано оценивать, — задумчиво протянул Андерс. — Но в целом, кажется, неплохо. Если дружить с градоправителем, который дружит с императрицей, можно неплохо устроиться, кем бы ты ни был.       Фенрис вдруг почувствовал то, что тревожило с самого начала... И запинаясь, попытался поделиться тем, что на душе:       — Ты прав, но... Герцог де Монфор очень молод. Даже я, кажется, был старше, когда бежал в первый раз. Надо, кстати, спросить Варанью, сколько мне лет... Но дело даже не в этом. Мастера Большой Игры его сожрут и не подавятся. Тем более что он, по его же собственным словам, вместо того, чтобы учиться и постигать основы искусства бардов, занимался не пойми чем.       — Понятно чем, — хмыкнул Андерс. — Он же сказал, что мастерски владеет мечом. Значит, упражнялся, пил и зажимал по углам симпатичных эльфов.       — Все это не поможет ему в Большой Игре, — отрезал Фенрис. — Даже владение мечом. Это как в Тевинтере. Магистры могут вызывать друг друга на дуэль, но большая часть схваток ведется не на посохах, а на интригах.       Андерс тоже отпил и вдруг наклонился вперед. Его золотисто-карие глаза знакомо блеснули, и он улыбнулся:       — В наших интересах сделать так, чтобы этого не случилось.       Фенрис почувствовал, как сердце екнуло. Ощутил давно забытое вдохновение. Он понял, на что намекает любовник: герцог, может быть, юн, но не безнадежен — по крайней мере, ему удалось выжить после чудовищного провала его отца. И не только выжить, но и продержаться год в Совете Герольдов. Фенрис слабо представлял себе, что это такое, но полагал, что нечто вроде Магистериума, только не с посохами, а с мечами. Если помочь герцогу...       — А ты не боишься, что, после того, как мы станем ему не нужны, он избавится от нас? — прямо спросил Фенрис. — Ему, возможно, захочется сохранить свою маленькую тайну и не держать рядом с собой таких опасных людей, как мы.       — По крайней мере, пока — не кажется, — Андерс снова откинулся на спинку. — Он производит впечатление честного человека. Честного орлесианца, — поправился он. — К тому же герцог видел, к чему привела излишняя самоуверенность его отца.       Фенрис, немного подумав, согласился:       — Возможно. К тому же, на фоне остальных он должен выглядеть... привлекательно. Я имею в виду то, что ведь здесь нет рабства, а люди вольны служить тем, кому хочется. Поддержка...       — Ты и сам мыслишь, как магистр, — фыркнул Андерс. — Но да, я примерно об этом. Нам следует разобраться, кто и что поддерживает в Орлее, а дальше будем думать.       — Но ведь здесь нет Круга Магов, — ляпнул Фенрис. — Тебе не за что здесь будет бороться.       — Здесь и работорговцев нет, — возразил Андерс. — Но это не значит, что нет проблем. А главное, отсюда мы можем действовать так, как сочтем нужным. Именно потому, что здесь нет всех этих проблем.       Фенрис залпом допил из кружки. Звучало логично.       — Андерс, тебе кто-нибудь говорил, что ты циничен до отвращения? — деловито уточнил Фенрис.       — Ты, — с готовностью кивнул любовник. — Кажется, раз двадцать. Мы в Орлее, а значит, надо мыслить здраво, иначе здесь сожрут нас. Тебя это смущает?       — Меня это пугает, — выдохнул Фенрис. — Я боюсь, что Хоук тоже когда-то с этого начинал.       — Нас двое, — серьезно посмотрел на него Андерс. — И я рад, что ты говоришь мне это. Потому что я тоже могу тебе сказать, что мне не по себе — проникаться интригами и действовать так же. Но... Знаешь, бескомпромиссно я уже пытался бороться. Это... не метод.       Фенрис невольно припомнил, на что закрывал глаза, как пытался оправдать Гаррета...       — Я тоже когда-то слишком компромиссно относился к чему-то, — глухо согласился он. — Это тоже не метод. Но нас даже здесь не двое, а трое. А всего — можно сказать, семеро.       — И мальчик еще, — фыркнул Андерс. — Фенрис, я не могу обещать тебе, что все будет хорошо, но могу обещать, что не... Я не предам, как Хоук. И дело не в том, что Данариус мертв.       — Я бы простил ему магию крови, одержимость и еще демоны знают что, — кивнул Фенрис и сам вздрогнул от того, насколько спокойно это прозвучало. — Как раз об этом я говорил... Но я умею быть верным, если ты об этом. До тех пор, пока меня не принуждают.       Андерс улыбнулся и нарочито огорченно произнес:       — Ну вот, а я как раз думал тебя сейчас к чему-нибудь принудить.       — К чему? — Фенрис улыбнулся уголком губ и приподнялся с кровати. Выпитое не замутняло разум, но приятно отдавалось где-то внутри. — К этому?       Он склонился над любовником, не обращая внимания, что на разложенное на его коленях светлое магистерское одеяние плеснуло буро-алым вином. Поцелуй получился вкусным и многообещающим. Андерс как-то очень естественно затянул к себе на колени, и Фенрис вольготно на нем устроился, не слишком заботясь, насколько любовнику удобно. Впрочем, если бы было совсем неудобно, он бы вряд ли так притискивал к себе, да и вот это... под мантией... вряд ли бы ощущалось столь явно.       Фенрис успел подумать только о том, что, пожалуй, зря не снял с себя сложное одеяние, когда ладони Андерса съехали с пояса на задницу.       Андерс отстранился, проскользил влажными губами по щеке и мурлыкнул в ухо:       — Как хочешь?       Этот вопрос до сих пор ставил Фенриса в тупик, но он уже начал привыкать, что на него не обязательно давать ответ словами. Это просто прозрачный намек на то, что пора бы что-то делать, а не только целоваться.       В последнее время Фенриса все чаще занимала мысль о том, что... Андерс сам когда-то предлагал. Но в который раз желание — прямо здесь и сейчас — затмило интерес попробовать. Когда-нибудь, Фенрис знал, это непременно случится, но только не сию минуту, когда броня давит везде, где может давить, а внутри скручивается тугая пружина. Хотелось его — в себе.       А еще хотелось откровенно сказать, чего хочется. Обычно ответа на этот вопрос Фенрис избегал, но сейчас чувствовал себя свободнее, чем когда-либо, и а потому так же, как Андерс, поймал мочку его уха и невнятно выдохнул:       — Сзади.       Андерс замер на миг, а потом резким движением прижал к себе. И хрипло произнес:       — Разденься.       Фенрис смутно отметил, что это нелогично: требовать раздеться и не пускать одновременно, но где-то глубоко в душе понимал, что это не расчет. Это просто... Однако думать сейчас он не мог, а потому торопливо поцеловал любовника в губы и не слишком ловко вывернулся. Пальцы подрагивали от нетерпения, и расстегнуться и стянуть с себя узкую броню и белье было сложно, а Андерс не помогал.       Сначала Фенрис не слишком обратил на это внимание, но позже, когда с облегчением скинул наконец последние тряпки, заметил, что поднявшийся с кресла любовник раздевается медленно, словно через силу.       Пока Фенрис сомневался, стоит ли спросить, чем вызвана задержка, Андерс решительно скинул исподние штаны, и стало видно, что точно не раздумал. Фенрис машинально облизнул губы. Любовник явно заметил этот жест и улыбнулся, а потом и плюхнулся на кровать, но не по центру, а приглашая. Фенрис опустился рядом, потянулся к любовнику, и тот одним движением опрокинул его на покрывало. Целовал, да, но позже отвлекся и потянул за руку к изголовью кровати.       Фенрис повернулся, оттолкнулся коленом и рывком подался вперед, опустившись лицом к подушкам. Скулы горели, отросшие волосы прилипали ко влажным губам. Андерс опустился сверху, но не прижимался, а ласкал губами шею, плечи и лопатки. Длинные пшеничные прядки щекотно пробегали по коже, но — Фенрис осознал это впервые — Андерс целовал его, а не повторял лириумные узоры на коже. Как будто про них можно было забыть.       Это внезапное осознание позволило расслабиться, и Фенрис безотчетно прогнулся в спине, подаваясь назад. Андерс глухо вздохнул и слегка укусил. Покрывало едва-едва озарилось бледным зеленоватым светом, и Фенрис уже привычно расставил ноги шире, зная, что это и есть... то самое...       Додумать он не успел. Пальцы любовника влажно скользнули по нежной коже, хотя, в общем-то, это было особо ни к чему. Фенрис недовольно нахмурился. Обычно внимательность любовника ему нравилась, но иногда это было только помехой, а потому он севшим голосом потребовал:       — Ну?       Внимательность Андерса определенно не сводилась к предупредительности. Фенрис почувствовал, как сверху опускается тяжелое горячее тело, и поймал движение бедрами. Можно было бы и вовсе взять инициативу в свои руки — во всех смыслах, но хотелось не этого, а потому Фенрис только расслабленно покачнулся и опустил голову так, что бесцветные пряди упали на подушки.       Андерс притерся ближе, между бедер скользнула тяжелая твердая плоть, и Фенрис замер, чтобы ярче ощутить этот миг. И любовник не подвел — горячо выдохнул в шею и подался вперед.       Фенрис прикусил губу. Не от боли. Плоть знакомо давила и растягивала, ощущение принадлежности другому мужчине было захватывающим, но не менее захватывающим было чувство, что Андерс едва сдерживается, нетерпеливо ловит каждое движение, каждый вздох, каждый поворот головы.       Многое можно было выдержать, но только не это. Фенрис судорожно перевел дыхание и подался навстречу. Андерс даже слегка придержал его за бедро, но уже парой мгновений позже не выдержал и опустился ниже, вздыхая уже куда-то в затылок. С его губ сорвался глухой стон, прозвучавший в ночи неожиданно громко, и Фенрис зажмурился, упираясь лбом в подушку. Вот теперь он чувствовал любовника полностью в себе, но и этого было мало.       Андерс словно почувствовал... А может, и сам уже не мог остановиться, но его движения стали резче и ритмичнее, и вскоре Фенрис и сам застонал. Просто не в силах был удерживаться, когда сзади крепко и ласково берет мужчина. Его мужчина.       Андерс быстро набрал темп, Фенрис слегка постанывал под ним, но возвращать удовольствие стремился сторицей — и зажимался, и скользил навстречу, но когда ощущения стали почти нестерпимыми, уже не думал ни о чем. Сжал пальцы на тыльной стороне ладони любовника, которой тот опирался на постель, и просто позволил себя иметь. Андерс жестко двинул бедрами, сорвав с губ уже не стон, а вскрик, и опустил подбородок на плечо, одним движением заставляя замереть.       Фенрис не протестовал. Сознание плыло, ощущения обострились... Сейчас он чувствовал только плоть внутри, тяжелое дыхание любовника над ухом и покалывающие искорки на коже плеча. Андерс, как всегда, поленился бриться даже перед приемом у герцога...       Это ощущение стало последней каплей. Фенрис почувствовав, как тело выгибает в знакомой мучительно-приятной судороге, и сорвался, смутно ощущая, как хватка на бедре становится крепче.       Он с трудом выдохнул, когда Андерс отпустил, и распластался на кровати, предоставив любовнику самому устраиваться рядом. Лежать было мокро и липко, и это вызвало смутное огорчение — стирать придется самим. Вот разве что кого в деревне нанять... Но для этого сначала надо обрести стабильный заработок.       Однако об этом думать не хотелось, и Фенрис перевел взгляд на Андерса. Тот, как всегда после, выглядел мирным и до отвращения довольным. Это зрелище определенно было приятнее, чем размышления, и Фенрис, сам того не замечая, слегка улыбнулся уголком губ.       Андерс тоже улыбался и картинно возвел очи горе, а потом и предложил:       — Вина?       — Давай, — лениво отозвался Фенрис, слегка прикрывшись одеялом. Шевелиться не хотелось совсем.       Андерс наплюхал вина и протянул глиняную кружку:       — Держи.       Сам он отхлебнул прямо из горла и утерся тыльной стороной ладони. И в этот момент Фенрис вдруг понял, что за все время в постели... ни разу не вспомнил о том, что он маг. Просто занимался с ним любовью.       И на контрасте вспомнилось еще одно. Нарушать мирный момент не хотелось, но нужно было выяснить до конца.       — Андерс, — окликнул его Фенрис. — Почему ты... сомневался? Перед тем, как лечь со мной в постель?       Любовник нахмурился и, кажется, искренне, уточнил:       — В чем сомневался?       — Откуда я знаю, в чем, — Фенрис нахмурился. — Как будто сомневался, ложиться или нет.       — А, это... — Андерс тоже поморщился. — Это... сложно. И не слишком приятно. Я привык не полностью раздеваться перед сном, чтобы иметь возможность в любой момент подняться и... бежать, драться — все равно. Счел, что иногда можно.       — Если мы собираемся тут жить, да еще и ввязываться в политические склоки Орлея... — начал было Фенрис и осекся. — Пожалуй, да. Умение спать по-походному может когда-нибудь пригодиться. Интересно, а с мсье герцогом Хоук спал?       Андерс едва не подавился, а потом сдавленно протянул:       — Мог. Дориан герцога легко обаял, а когда Хоук был здесь, мессир Сирил был еще моложе и наивнее. А что?       — Это может стать козырем... — задумчиво протянул Фенрис. — Если спал, то до того, как узнал о гибели отца. А после того, как Хоук его убил...       Неожиданно Андерс улыбнулся:       — Знаешь, Фенрис, иногда надо уметь... спать без белья. Не думай об этом пока. Иначе свихнуться можно.       — Как ты? — съязвил Фенрис, но без запала.       — Ага, — кивнул Андерс. — Как мы со Справедливостью. Ему ты, кстати, нравишься. Он вообще с лириума тащится.       — А ты? — Фенрис даже подтянул одеяло повыше. — Ты же не... Ты не тянешься к этому, как...       — Мне нравишься ты, — обезоруживающе улыбнулся Андерс. — Вне зависимости от этого. Но я понимаю, что если бы не эти узоры, ты не стал бы тем, кем стал. Знаешь, Фенрис, ты не только любовник хороший. Ты и в целом... ничего так.       — Да ты тоже не совсем больной, — Фенрис не нашел в себе сил посмотреть любовнику в лицо, но улыбнулся. — И в постели... Лучше, чем Хоук.       Андерс замер на миг, а потом вдруг рассмеялся — заразительно так...       — Я вообще лучше, чем Хоук. Но лучше бы ты не сравнивал.       Фенрис не сразу понял, а потом... Любовник прав. Сравнить его с бывшим — почти оскорбление, хотя многие бы почли за честь... Только Андерс умел легко относиться к жизни. И это было то, чего Фенрис не умел. И, может, это тоже было не так уж плохо.       — Прости, — честно и искренне проговорил Фенрис и даже подтянулся поближе к любовнику. — Ты просто... ты.       — Как и ты, — Андерс кивнул, принимая извинения — без... всякого. — А раз так, предлагаю ложиться спать. Завтра у нас будет новая куча проблем.       — Завтра у нас будет похмелье, — напомнил Фенрис. — И мы заранее подготовили почву, чтобы никуда не идти.       Андерс молчал несколько мгновений — и мурлыкнул:       — Это лучшее, что я слышал в жизни. Кстати... Я помню, ты говорил, что чем короче борода, тем лучше. Хочешь, начну бриться каждый день?       — Не надо, — Фенрис заглянул прямо в золотисто-карие глаза. — Мне нравится, Андерс.