***
Фэн Синь был человеком действия. Когда ему в голову приходила какая-то мысль, он не мог успокоиться, пока не воплощал её в жизнь. Крайне редко досадные мелкие препятствия могли его остановить. Эту его черту Му Цин называл по-разному в зависимости от степени раздражения, но всегда нелицеприятно. - Ты спишь? - спросил Фэн Синь, даже не пытаясь приглушить голос, лишая тем самым смысла саму сущность вопроса. Му Цин, конечно же, спал. И соседи тоже, судя по тому, что секунду спустя в тонкую общажную стену со стороны Фэн Синя кто-то с душой бухнул кулаком. Му Цин решил принципиально не реагировать и продолжать спать несмотря ни на что, но от мощного ответа Фэн Синя в несчастную стену всё же вздрогнул и испытал мучительное по своей силе желание закатить глаза. Жаль, не смог, поскольку они были закрыты. Знал бы, что у Фэн Синя имеются такие идиотские склонности, ни за что б не согласился остаться с ним в одной комнате. Му Цин ночевал у Фэн Синя уже полторы недели. В первую же ночь тот уговорил его остаться на подольше, пока сам он с остальными помогут привести в порядок несчастную промокшую квартирку. Особым даром убеждения этот тип не обладал никогда, так что винить Му Цин мог только себя. Однокомнатник Фэн Синя, некий Пэй Су, согласился пожить пару недель где-нибудь в другом месте и не акцентировать ничьё пристальное внимание на том, что сейчас в его комнате обитает человек, которого быть там вовсе не должно. Му Цин мельком слышал об этом самом Пэй Су, как о несговорчивом, повёрнутом на дисциплине и в целом неприятном в общении, потому был несколько удивлён. - Не парься, - легко сказал Фэн Синь, - Я два года его ночные свиданки покрываю, уж две недели он как-нибудь потерпит. И Му Цин перестал удивляться. Вот так он получил в своё распоряжение нелегальное временное жильё и, несмотря на то что сама идея общежития его никогда не прельщала, жаловаться ему было в общем-то не на что. До этого самого момента. - Чего тебе? - спросил Му Цин, слегка испуганный перспективой поднять на ноги всё общежитие. Спросил он очень, очень тихо в надежде, что неугомонный кретин Фэн Синь согласно психологии примет общий тон разговора и больше не будет беспокоить того неугомонного кретина, который живёт с ним по соседству. - Помнишь те слухи про допинг три года назад? Му Цин выдохнул. Фэн Синь и впрямь заговорил значительно тише. Ура психологии! - И с чего тебе понадобилось об этом вспоминать среди ночи? – проворчал он, - Нормальные люди, знаешь ли... - Я не думал, что это ты, - прервал его Фэн Синь, - Не знаю, почему сказал так, наверное, просто хотел тебя позлить. Прости. - А до утра подождать не мог? - Мог, - признал Фэн Синь, - Но мне надо было сейчас. - А мне сейчас надо спать, - сообщил Му Цин, - Когда в следующий раз соберёшься предаваться воспоминаниям, предупреди заранее, дома переночую. - Хватит мне угрожать, - Фэн Синь усмехнулся, - Сплю я, сплю. - Уж надеюсь. После Фэн Синь, по всей вероятности, заснул в течение двух минут. Му Цин же попытался убедить себя, что его не волнует этот неожиданный разговор, а даже если на самом деле немного волнует, то только из-за того, что ничего настолько раздражающего с ним давно не случалось. Но уснул он всё равно лишь под утро и проснулся в отвратительном настроении.***
В основном, ремонтом в квартире занимался Хуа Чэн. Се Лянь пробовал помогать, но за час его работы Сань Лан успевал сделать в два раза больше и, к тому же, в два раза лучше. Так что спустя пару дней он решил ограничиться необходимой помощью и моральной поддержкой. Хуа Чэн никогда не сказал бы ему, что он в основном мешается под ногами и за ним всё надо бы переделывать, но этого и не требовалось. Се Лянь здраво оценил свои возможности и предпочёл оставить настоящему мастеру простор для действия. Тем более, что Хуа Чэну удавалось практически всё, за что он ни брался. Но в итоге по большей части его присутствие требовалось лишь по одной причине. Кто-то же должен был приходить и восхищаться! Сань Лан был молодец, но Му Цин, к сожалению, вообще не обладал склонностью хвалить людей, а Сань Лана он с подачи Фэн Синя вообще в последнее время стал звать упырём и даже на саму идею ремонта от Хуа Чэна смотрел крайне скептически. Се Лянь знал, что он в принципе недоволен идеей чужого вмешательства в его личное пространство, но также был уверен, что без помощи друзей Му Цину пришлось бы туго. Хорошо ещё, что Сань Лан каким-то образом договорился с ним об оплате, что решило по крайней мере одну из возникших проблем. Все остальные брал на себя Фэн Синь, а Се Ляню же оставалась самая лёгкое и приятное: объяснять Хуа Чэну, как же замечательно он делает всё. Возможно, это немного замедляло процесс работы, но всё же Се Лянь считал эту часть одной из самых важных. Чем дольше он жил с Сань Ланом, тем лучше видел его невероятную нелюбовь к себе. Любое своё достижение или умение Хуа Чэн считал малозначащим пустяком, а слабости, страхи и недостатки преувеличивал до небес, ненавидел и безжалостно искоренял. Сань Лан будто бы считал себя недостойным, не заслужившим счастья, продолжал искупать несуществующую вину и совершенно не желал признавать себя восхитительным. Несправедливо. А Се Лянь с малых лет имел привычку бороться с каждой несправедливостью, что попадалась ему на глаза, тем более что победа над этой конкретной на данный момент была одним из важнейших дел его жизни. Так что и в этот день Се Лянь заглянул в перерыве между работами, чтобы проведать Сань Лана, занести обед и в очередной раз поразиться объёму и качеству проделанной работы. К слову сказать, он и впрямь каждый раз превосходил себя, и Се Лянь уже не раз мысленно беспокоился, не слишком ли долго Му Цину потом придётся расплачиваться. Но это было их делом, и в любом случае, вряд ли Сань Лан собирался оставить его без средств к существованию. Се Лянь поставил обед на стол и уже собирался окликнуть Хуа Чэна, как вдруг его внимание привлёк лежащий на столе предмет. Он пригляделся и рассмеялся. Хуа Чэн оглянулся и, кажется, мгновенно понял в чём дело. - Гэгэ, неправильно смеяться над хорошими намерениями, - произнёс он с улыбкой. - Нет, ха-ха, просто, похоже, я доставил тебе немало хлопот, прости, - наконец проговорил Се Лянь. - У гэгэ отличная память. Уже много времени прошло, - Хуа Чэн взял со стола кошель, сунул его за пазуху и уселся есть. Се Лянь усмехнулся. Ещё бы он его забыл! Лишь несколько месяцев назад его жизнь здорово отличалась от нынешней. Его родители лишь недавно погибли, друзей не было рядом, сам он остался с тяжёлой, унизительной для своего самоощущения подработкой без особых средств к существованию. К тому же Се Лянь заболел. Как он сейчас понимал, то была обычная простуда, но для него, почти никогда не болевшего ранее, она казалось ужасной неизведанной пыткой. Тем более перед смертью его отец серьёзно болел, и Се Лянь думал, что заразился от него и теперь непременно умрёт. Сейчас он понимал, каким дурацким было его поведение, но тогда для него, казалось, не существовало выхода. Он не желал обращаться к врачу, потому что был уверен, что, как и отцу, ему попытаются продать исцеление, а он, как и отец, не сможет себе его позволить. Се Лянем попеременно овладевали апатия и животный ужас. Он проводил ночи глядя в никуда, а потом начинал метаться по комнатушке, которую уже с трудом мог оплачивать, в поисках чего-то, что могло бы сохранить ему жизнь. В то время однажды, возвращаясь с работы, он увидел на дороге кошелёк. Даже издалека тот казался набитым. Се Лянь приблизился, наклонился и поднял его. Раскрыл и уставился на содержимое, не веря своим глазам. Столько он не смог бы заработать на своей паршивой работёнке и за три месяца. В ту секунду он испытал ни с чем не сравнимое облегчение. Словно огромный камень свалился с его плеч. Он держал в руках ответ на все вопросы, неожиданный спасительный шанс. Настоящее чудо. А потом он увидел каким потёртым было это чудо. Его прошлый владелец не мог позволить себе купить новый кошелёк? Се Лянь попытался прогнать эту мысль, но было поздно. Для него это было спасением, но как же тот, другой человек? Была ли это его зарплата за три месяца? Странно, но Се Лянь всё равно чувствовал себя очень плохо, когда выходил из местного отделения полиции. Он всегда верил, что если продолжит поступать правильно, то по крайней мере само осознание собственной правоты поддержит его в любой ситуации. Но всё, о чём он тогда мог думать, были три простых слова: теперь я умру. Помнил ли он этот кошелёк? Он мог бы сниться ему в кошмарах, если бы не человек в белом. Тот всё же был главной звездой его страшных снов. - Ты хотел помочь мне, а я… Ха-ха-ха! – Се Лянь продолжал смеяться, думая о том, как неловко получилось. Нехорошо, конечно, но он не мог ничего поделать. - Гэгэ оказался лучшим человеком, чем я мог представить, - Хуа Чэн пожал плечами. – Обычное дело. - Получается, потом же ты всё равно купил мне лекарства и оставил под дверью, да? – отсмеявшись, спросил Се Лянь. - И сделал даже хуже. - Ты же не мог знать, что напугаешь меня. К тому же, я всё равно принимал их и только благодаря тебе быстрее поправился, - стоило Хуа Чэну помрачнеть, как Се Лянь тут же принялся его утешать, - И без тебя я не смог бы справиться с тем жутким типом. Так что, вернее всего, даже не дожил бы до этого дня, - Хуа Чэн как-то сжался, и Се Лянь резко съехал с темы разговора, - Как морковка? - Что? - По-моему морковка немного сыровата, не считаешь? А помидоры похожи на кашу. - У гэгэ отлично получилось, - убеждённо сказал Хуа Чэн, - Практика приносит плоды. Становится только вкуснее. - Да? Ну хорошо, тогда в следующий раз попробую чизкейки. Я видел на днях рецепт… И Се Лянь принялся расписывать прелести чизкейков. Затем расспросил о том, как у самого Сань Лана прошёл день, в очередной раз поражаясь его тщательной, аккуратной работе. Снова подумал о том, как Му Цин расстроится, когда так и не сможет ни к чему придраться. Хуа Чэн доел овощную кашу, показал гэгэ новую плитку в ванной. Нет, её не нужно было менять, но гэгэ говорил столько приятных вещей, что он уже подумывал сделать ремонт и в их квартире. Когда они возвращались домой, пошёл дождь. Хуа Чэн раскрыл над ними зонтик, яркий и красный. Когда-то, пару лет назад, какой-то парень в дождливый день кинул в него зонт и сбежал. Се Лянь не успел разглядеть его лица и на следующий день просто оставил зонт в вестибюле, в надежде, что хозяин заберёт его. Он так и не узнал, кто это был, но запомнил этот же яркий цвет. Се Лянь не стал ничего говорить, лишь улыбнулся шире. Сань Лан в проявлениях своей заботы был таким милым.