dawn

      — Где носит этого паршивца? — мужчина размашистым шагом преодолевает расстояние от одной стены до другой, повторяя этот, своего рода, ритуал вот уже раз десятый, пока рядом мельтешат слуги.       — Господин, слуги пытаются его найти, но он словно сквозь землю провалился... — высокий юноша кланяется и произносит слова совсем тихо, однако разгневанный глава ордена вспыхивает из-за этого ещё сильнее, ударяя паренька по щеке.       — Мне плевать! Он должен быть здесь, иначе ваши головы упадут на пол этого зала!       — Как прикажите, господин, — юноша снова кланяется, после чего, поспешно удаляется.       Новость о том, что их город должен посетить почтенный глава ордена Шигван Цай — Цай Сэютэй, дошла до господина Яозу слишком поздно. Уже почти закат и, с минуты на минуту, должны прибыть гости, а встречать их нужно в полном составе семейства. Однако, старший племянник главы ордена не может присутствовать на приёме по состоянию здоровья, ибо, уже как третий месяц, прикован к постели. Жена нынешнего главы только вчера отбыла в другой город и вернуться к началу приёма ей не представляется возможным. Встречать гостей в одиночку господин Яозу никак не может, посему, вся надежда лишь на младшего племянника, который перед самым прибытием куда-то запропастился, по мнению дяди, наплевав на столь почтенных гостей, хотя он о них и сам не знал вовсе. Его разыскивает всё поместье, пока глава ордена рвёт и мечет, хотя стоило бы успокоиться и взять себя в руки: представать перед гостями в подобном виде неприлично как минимум.       В поместье суматоха. Все снуют то туда, то сюда, словно пчёлы в улье, и только в одном месте царит покой, несмотря на предстоящий приём.       — Бунтарь, — Юнги закатывает глаза и по-доброму улыбается, — Весь в отца.       — Яозу со мной не повезло, — Чонгук горделиво выпячивает грудь и смеётся, когда старший брат слегка ударяет его, хотя это касание чувствуется, на самом деле, едва ли.       — Несомненно, — старший вздыхает.       — С нетерпением жду, когда мы снова сможем бегать по поместью и докучать Яозу, — Чонгук касается ладони брата, несильно сжимая её, — Мне тебя не хватает.       — Сколько раз за последние пару часов ты сказал это? — Юнги снова закатывает глаза, тянет юношу за руку, заставляя того повалиться к нему на кровать, и обнимает, — Иди сюда, малец.       Эти действия заставляют его смеяться ещё громче, чем до этого, но каждое слабое касание брата, каждый его удар, который младший даже и не чувствует практически, всё это заставляет Чонгука в который раз вспоминать о том, что брат вот уже несколько месяцев прикован к постели. Его внешний вид оставляет желать лучшего и при каждом визите юноше приходится прикладывать титанические усилия, чтобы не показать того, насколько ему жаль Юнги, ибо тот ненавидит жалость. Каждый раз, когда на лице Чонгука мелькает грусть, тот начинает ругать его и гнать из комнаты. Но Чонгук ничего с собой поделать не может, поскольку любит брата. Он для него самый близкий человек и единственный из родни, кто остался после войны. Дядю и тётю он не считает за родственников по той простой причине, что они сами никогда не считали его за родного племянника. Дядя слишком суров, Гук видит в нём не иначе, как узурпатора. Он не подпускает к себе никого, кроме своей жены, управляет орденом единолично, не слушая никого, что вызывает у некоторых негативное отношение к нему, однако против главы никто ничего сделать не может. Его жена кротка и молчалива, боится и слово порой сказать и, иногда, складывается впечатление, что она и вовсе - немая. Она беспрекословно подчиняется мужу, и, вроде бы, ничего плохого не делает, но Чонгук не любит её лишь за то, что каждый раз, когда Яозу поднимает на него руку, она опускает взгляд и молчит, хотя могла бы вмешаться и остановить мужа. Когда-то она имела влияние в народе, но замкнулась, а если бы могла пересилить себя и заговорить, то непременно получила бы поддержку адептов. Но этого не происходит. Порой Чонгук думает о том, что Яозу просто сломал её, и теперь она его боится. Но оправдывать её он не хочет, поскольку сам поступил бы иначе, будь он на её месте. Если говорить об отце и матери Чонгука и Юнги, то они погибли на войне, но в глубине души Гук уверен в том, что их смерти поспособствовал Яозу, ибо давно метил на место главы ордена. Первое время после войны он запрещал себе об этом думать, но поведение дяди дало всё ясно понять и со временем мысли об этом укоренились в голове юноши, только вот делиться с этим с кем-либо он боится. С кем-либо, кроме Юнги. Услышав об этом, тот ничего не сказал, но в глазах его Чонгук не увидел осуждения. Он как будто молча согласился с ним. Или же это просто фантазии Чонгука, подкреплённые ненавистью к дяде.       — Тебя не будут искать? — Юнги касается губами виска младшего брата и прикрывает глаза.       Только с ним он может расслабиться. Даже в родном поместье он живёт в постоянном напряжении и, кто знает, может именно оно мешает ему выздороветь и побороть недуг до конца.       — Зачем, — Чонгук пожимает плечами, крепче прижимаясь к брату, — Яозу я нужен лишь в экстренных случаях. На каких-либо приёмах или собраниях, где необходимо присутствие членов семьи. Хотя я не могу его понять. Зачем ему я, если есть Юймин? Она его жена, а я всего лишь племянник.       — Нам его никогда не понять, — тихо усмехается Юнги, переводя взгляд на надоевший ему потолок.       Оба парня молчат какое-то время. Окно в сад приоткрыто и оттуда слышится приглушённый топот слуг, только на него никто не обращает внимания. Помимо этого, оттуда доносится аромат лотосов, поскольку в саду есть небольшой пруд, а сейчас лето - начало самого тёплого периода, когда прекрасные растения начинают цвести.       — Можешь помочь мне встать? — произносит Юнги, смотря на брата.       — Зачем?       — Хочу посмотреть на лотосы.       Чонгук кивает, вставая с постели и протягивая руки брату, чтобы стать для него опорой. Но в комнату неожиданно кто-то стучит, и, после разрешения войти, виновато смотрит на обоих, низко кланяясь.       — Что-то случилось, Хо? Что за вид? — Юнги нервно усмехается, видя паникующий взгляд слуги.       — Господи Яозу... Ищет господина Юнксу... — Хосок снова склоняет голову, а Юнги переводит волнующийся взгляд на младшего брата.       — Он зол?       — Очень.       Чонгук делает пару поспешных шагов в сторону двери, но затем останавливается и оборачивается на брата.       — В чем причина? — Юнги хмурится.       — С минуты на минуту должен прибыть глава ордена Шигван Цай по какому-то важному вопросу. Господин Яозу требует, чтобы все члены семьи присутствовали, но вы, господин Джунксу, всё ещё не в здравии, а госпожа Юймин только вчера отбыла в другой город и не может вернуться так скоро. Господина Юнксу ищет всё поместье вот уже час.       — Чёрт... — Чонгук бросает короткий взгляд на Юнги и выбегает из его комнаты.       Он извинится у него за такой скорый уход позже, как и за то, что они вместе не посмотрели на лотосы, а сейчас ему нужно придумать, как соврать дяде, чтобы ему досталось как можно меньше.       Заходя в главную комнату поместья, он сразу натыкается на разъярённый взгляд дяди, и тот быстрыми шагами приближается к нему, явно намереваясь не то наорать, не то ударить, ибо не любит мелочиться.       — Где тебя носило, щенок?! — начинает сходу кричать, но его почти сразу прерывает голос слуги.       — Прибыл глава ордена Шигван Цай!       На смену злости мужчины приходит растерянность. В панике поправив одежды на себе, он разглаживает складки на одежде племянника и поворачивает свою голову в сторону гостей, кои уже на подходе. Чонгук повторяет его действия.       В помещение входит процессия из четырёх человек, во главе которой идёт высокий мужчина, хотя Гук даже сказал бы, что он ещё парень, ибо выглядит довольно молодо. Все прибывшие одеты в ханьфу бледно-зелёного цвета, а на лицах их маски, как и положено адептам ордена Шигван Цай. Они не выглядят суровыми войнами, но, в то же время, и рассеянными не кажутся. Что-то среднее и в положительном ключе — это зарождает в Чонгуке исключительно положительное отношение к данному ордену, поскольку, он никогда не контактировал с его адептами. Откровенно говоря: он вообще ни с какими адептами не контактировал или же просто этого не помнил, ибо большую часть жизни провёл в пределах владений своего отца, а после, и дяди. По сути, он не был ограничен в передвижениях: ему было позволено выходить из поместья и просто гулять по городу. Но в другие ордена его никогда не брали вместе с отцом и матерью, а самостоятельно путешествовать запрещали по причине юного возраста. После смерти отца и матери, и после того, как заболел Юнги, он сам не изъявлял желания покидать родные стены, так что он не особо жалуется, ведь и дома всё устраивает.       Гости же тем временем подходят к Яозу и кланяются, в то время, как он повторяет их действия, как и Чонгук, что стоит подле родственника.       — Рады приветствовать почтенного главу ордена Шигван Цай и его приближённых в землях гостеприимного ордена Баичен Гао, — Яозу расплывается в льстивой улыбке, — Моё имя Гао Яозу, но думаю, вам это известно, — смеётся.       — Большое спасибо за радушный приём, — молодой человек, стоящий впереди остальных, судя по его тону слегка улыбается, — Но я не глава ордена.       Улыбка с лица Яозу мгновенно пропадает, оставляя после себя растерянность и долю стыда, что он сразу не был оповещён о том, что прибудет не глава.       — Моё имя Цай Джинхэ, — гость снова слегка склоняет голову, — Я — приближённый к главе ордена и его верный друг. Он вверил мне честь заменить его на сегодняшней встрече. Приношу свои извинения за то, что вы не были предупреждены. Господин Сэютэй буквально накануне поездки почувствовал себя не самым лучшим образом и было принято решение, что я заменю его.       Несколько секунд Яозу просто стоит и переваривает информацию, после чего отмирает, неуверенно кланяясь снова.       — Прошу простить меня за поспешные выводы, господин Джинхэ, — виновато улыбается, — Но и вы поймите меня правильно, почтенного главу ордена мало кто видел, и я, увы, не вхожу в это число.       — Всё в порядке, Сэютэй действительно не часто выходит в свет, — Джинхэ тихо усмехается, — Не хочу показаться человеком с дурным тоном, но я хотел бы сразу перейти к делу и спросить, уверены ли вы в вашем решении, о котором было нам сообщено?       — Да, — голос Яозу звучит твёрдо.       Чонгук же, стоящий рядом, просто молча наблюдает за беседой. Его словно и не замечают, обсуждая что-то действительно важное. А у самого юноши предчувствие какое-то плохое. Ещё направляясь сюда он краем глаза увидел, что на пруду, во дворе, несколько лотосов завяли. Ему сразу это показалось странным, а сейчас они почему-то всплывают в голове. Не к добру явно.       — Свадьбе быть, как и породнению орденов, — Джинхэ поворачивает голову едва в сторону, смотря на Чонгука.       — Прекрасно, — улыбка на лице Яозу становится шире.       — Я так понимаю, это Юнксу?       Пять пар глаз устремляются на юношу, который сразу теряется и смущается, немного склоняя голову.       — Да, мой любимый племянник, — мужчина натянуто улыбается и касается плеча парня.       — Как он отреагировал на новости о своей предстоящей свадьбе?       — Честно говоря, я ему ещё...       — Какой... Свадьбе? — на Чонгука как будто ушат ледяной воды вылили.       Глаза его распахиваются, а сердце начинает биться всё чаще. Паника начинает накрывать, хотя ему ещё ничего толком не озвучили. Но и того, что он сейчас услышал, вполне хватает для того, чтобы начать едва ли не трястись.       Он прекрасно знает, что браки по расчёту это не в новинку ни для кого. Главы ордена часто отдают своих детей в мужья и жёны к кому-либо из другого ордена. Причины могут быть разные: как корыстные, то есть для повышения авторитета ордена и его "спасения", так и банальное, но искреннее желание обеспечить своему чаду лучшую жизнь, если в стенах родного дома это осуществить не представляется возможным. Если опасения Чонгука подтвердятся, то он сомневается, что дядя желает ему лучшего будущего.       — Юнксу, — Яозу помещает ладони ему на плечи и с силой сжимает, выражая так свой гнев, — Ты не понимаешь, что значит для всех эта свадьба. Это шанс для обоих орденов на лучшее будущее. Мы породнимся, станем ближе. Да и при том, ты станешь мужем почтенному главе ордена. Это большая честь.       С каждым его словом руки сжимают плечи Чонгука ещё сильнее, а сам юноша просто теряет связь с миром, всё больше проваливаясь в какую-то прострацию. Ему сейчас всё равно, какое значение эта свадьба имеет, и чьим мужем он станет, он просто не может осознать сам факт того, что она состоится, что у него появится муж, что он покинет родное поместье. И что он не сможет видится с Юнги.       Именно в этот момент он чувствует себя лотосом. Он должен цвести, но завял и оживить его вряд ли уже получится.