Глава девятая.
Она оказалась такой чертовкой, что теперь нравилась ему еще больше!
Надежды в ней не осталось вовсе, когда горячие руки этого мерзавца добрались до полуобнажённой груди Виктории. Все вмиг потеряло смысл - исчезло, растворилось в мутном, запутанном взгляде голубых глаз. Смирившись с этим, замирает на месте, не пытаясь больше дотянуться пальчиками до двери. Зачем?... — Ну что, сладенькая моя, развлечемся? — Шепчет он ей в шею. От его мерзости в горле блондинки скапливается рвотный комок, который она с неохотой проглатывает. — Со мной развлечься не хочешь? — Стальным голосом скрежет Дамиано. Виктория перепугалась ещё больше, пока не открыла глаза и не увидела перед собой того, кого хотела видеть сейчас больше всего на свете. — Руки убрал от неё быстро. — Дамиано? А ты как тут оказался? Виктория поскользнулась, а я хотел… — Значит так, если хочешь сейчас уйти живым, то ты тут же отпускаешь её, встаёшь на колени и вымаливаешь прощение, затем собираешь свои тряпки и приваливаешь отсюда нахрен, чтобы больше я тебя никогда в своей жизни не видел. И если ты хоть ещё одно слово мне сейчас скажешь, я разукрашу твоё лицо так, что ты до конца своих дней будешь бояться в зеркало смотреть. Все уяснил или повторить? Преподаватель молча встал, кинул на подростков полный ненависти взгляд и молча ушёл наверх, в свою комнату. Виктория прикрылась остатками платья и сев на колени, крепко вцепилась в ноги Дамиано, шепча бесконечные благодарности. Она просто не могла поверить всему тому, что с ней сейчас творилось. Не верила тому, что он всё-таки смог услышать её, прийти и спасти. Не верилось и в то, что тот, кого она так крепко любила всем своим сердцем оказался конченым подонком. Ей не хотелось ничего, кроме того, чтобы просто разрыдаться. Так громко и сильно, чтобы наружу вместе с ручьём слез вытекла вся боль, весь страх, все мучения и пережитый ужас. Виктория больше не хотела любить, не хотела верить ни одному мужчине, не хотела даже находиться рядом с ними. Она за сегодняшний день настолько успела в них разочароваться, что ей была противна любая мысль на счёт отношений с ними. — Вик, не нужно плакать. Мы накажем этого ублюдка, я тебе обещаю. — За мыслями она не заметила, как он уже поднял её с колен и крепко прижимал к себе её обмякшее тело. — Я… больше… не хочу… — с огромным трудом выговаривала блондинка, утирая ладонями горячие, тяжёлые слёзы. Голова гудела так, что невозможно было открыть глаз или издать хоть какой-то звук. — Пожалуйста, успокойся. Хочешь, я переночую с тобой? Тебе будет не так страшно. — Виктория посмотрела на него с таким испугом и отвращением, что Дамиано сам перепугался. — Хорошо-хорошо, я буду спать на полу. Полуулыбка сверкнула на её заплаканном лице, и Дамиано улыбнулся ещё шире, гордясь собой. Если бы ему не приспичило срочно вернуться домой, могло бы произойти непоправимое. Он бы уже не стоял здесь и не обнимал бы Викторию, молясь всем богам на свете за то, что дали ему этот малюсенький, но такой нужный шанс спасти её. У блондинки явно был сильно любящий её ангел-хранитель. Пока сердце Виктории билось сильнее, чем у загнанного кролика, Дамиано аккуратно взял её на руки, чтобы не испугать и не сделать больно, и понёс наверх, в её холодную спальню. Нужно было увидеть его удивлённое лицо, когда она буквально в метре от своей комнаты попросила брюнета отнести её в его спальню. Тем не менее он согласился. Блондинка сидела на большой, мягкой кровати, прижимая к голой груди одеяло. Здесь было спокойно и тихо, пахло свежестью постельное белье, тихо горели свечи, грея холодные стены своим огнём и рядом сидел Дамиано, уронив лицо в ладони. Виктория рассматривала его широкую спину, обтянутую белой хлопковой рубашкой, местами мокрую от пота и все ещё благодарила его. Она ошибалась, когда считала его мизогинистом, нарциссом и ни к чему не приспособленным, кроме того, чтобы огрызаться, оскорблять и сводить девушек с ума (в плохом смысле). Виктория действительно была ему дорога, иначе он просто прошёл бы мимо неё. Растопленная у неё на душе боль отозвалась водопадом слез на лице. Она беззвучно рыдала в который раз, утирая лицо пропитавшимися слёзной водой ладонями. — Вик, — нежно попросил Дамиано, давя пальцами в собственные глаза, — пожалуйста, перестань. Я понимаю, что ты испытала, через что прошла. Я понимаю твою боль, слёзы и разочарование, но пожалуйста. — Иногда его голос почти незаметно дрожал, он тяжело вздыхал и делал длинные паузы, крепко сжимая кулаки пока не побелели костяшки. — Я клянусь тебе, что отомщу ему. Отомщу так сильно, что он будет бояться сам себя трогать и никогда больше в жизни своей поганой из дома не выйдет. Ещё в церкви работает, ублюдок… — разворачивается к Виктории, двигаясь к ней ближе, — что мне для тебя сделать? Что, скажи, я сделаю все. Хочешь я ему руки отрежу или язык? Хочешь застрелю? Прошу, успокойся, я не могу на это смотреть, Вик. Видя то, с какой внимательностью девушка впитывала его слова, однако не переставала рыдать, решил действовать по-другому. Взял её лицо в свои ладони за подбородок, принялся целовать каждую слезинку, впитывая их сухими губами. Блондинка просто застыла, опустив глаза. Ей было хорошо и уютно рядом с ним. Жар его тела обволакивал её, согревал и успокаивал. Дамиано делал все осторожно, еле касаясь её лица, чтобы вдруг не спугнуть её или не сделать ещё хуже. Хотя, куда уж хуже? Брюнет был готов ко всему: она ударит его, начнёт обзывать или вообще убежит. Но то, что случилось на самом деле удивило его больше всего. Когда губы Дамиано опрометчиво попали на её, Виктория схватила его за шиворот и притянув к себе поближе, крепко впилась в него с поцелуем. От неё совершенно неожиданно повеяло таким жаром, что Дамиано захотелось снять с себя рубашку, и его руки по инерции потянулись к воротнику. Блондинка опустила руки, позволив ему остаться без рубашки. Губы медленно и плавно скользили, доставляя обоим такое сказочное наслаждение, которого оба не испытывали никогда прежде. Скользнувший по ее нижней губе язык Дамиано добавил в поцелуй ещё больше страсти, желания и удовольствия. Стекающие слюни заставляли хотеть большего - и они позволяли себе это. Блондинка открывала рот все шире, желая впустить в себя как можно больше страсти, огня и его губ. В маленьком пространстве между их губами тонули нежные девичьи стоны, сводящие брюнета с ума. Девушке так понравилось водить вспотевшими руками по его спине, торсу, нащупывать подушечками пальцев каждую мышцу. Чем глубже и дольше был поцелуй, тем сложнее было оторваться их губам. Дамиано подумал, что Виктория клонит к сексу, поэтому подвинулся ещё ближе, прижимая блондинку к изголовью кровати и обнимая её талию поверх одеяла. Руки медленно пробирались под одеяло, а расстояние между двумя подростками сокращалось очень быстро. — Дамиано, подожди. — Она остановилась, восстанавливая сбившееся дыхание. Брюнет едва слышно клацнул языком, разглядывая взволнованное лицо Виктории с густо красными щеками. Она была так близко и в тоже время далеко. Ее сладкие губы затуманили ему разум, поэтому он не сразу понял, что что-то не так. — Я понимаю, что сама втягиваю тебя в это. Но сегодня у нас ничего не выйдет. Сегодня я не готова морально, думаю, ты понимаешь меня. Поэтому нам надо остановиться сейчас. — Я понимаю. Просто… ладно, хорошо, окей... я буду ждать, когда ты будешь готова. Только дай знать, ладно? — Спасибо. Я думаю, мне нужно время, чтобы прийти в себя после всего случившегося. Он молча кивнул, утирая уголки губ одеревеневшими пальцами. Внутри всё безумно горело от мучительного желания ещё хотя бы разочек дотронуться до её бархатной кожи, коснуться нежных губ и почувствовать то, чего не было никогда. В её руках, с её губами Дамиано становился совсем другим. Тем, кого никогда прежде в себе не узнавал. Да, у него был секс и ни раз, но то, что творила с ним Виктория было неописуемо ни с одним удовольствием, испытанным раньше. Встаёт с кровати, вешает мятую рубашку на спинку стула и стаскивает штаны. Его тело ещё не остыло, он делал все медленно и осторожно, словно специально соблазняя девушку. Блондинка молча кусает губу, разглядывая его тело. Оно было таким будоражащим и возбуждающим. Напряглась каждая её мышца, стало вновь невыносимо жарко… и мокро. Виктория отвернулась, чтобы не испытывать себя больше, но глаза, словно в издевку, желали разглядывать его тело вновь и вновь. Желание всегда сильнее, больше и напористее, поэтому она не стала ему сопротивляться. Дамиано заметив это, шаловливо улыбнулся и облизал губу. Обстановка накалялась ровно с той же скоростью, с которой сокращалось между ними расстояние... вновь. Блондинка жмурилась, отворачивалась, делала вид, что не обращает на него внимание. В общем делала все, чтобы не выдать себя. Это выглядело так глупо, наивно, смешно и по-детски, что Дамиано почти вслух смеялся. Ему было очень интересно наблюдать за такой ее реакцией: видеть как краснеют щеки, и губа почти рвётся от укусов, как её тело находится в безумном напряжении, и как блондинка ёрзает на простыне от каждого его движения. Дамиано останавливается неприлично рядом, наклоняется к её шее и горячо дышит. — Я могу лечь с тобой в одну постель? — От возбуждения и жара его голос охрип, доводя Викторию почти до исступления. — Я больше… не могу… сдерживаться, — еле слышно выговорила она, поднимая виноватые глаза на его довольное лицо. — Ну и не нужно. — Смеётся он. Осторожно кладёт ее на постель. По сравнению с его телом, простыня была настолько холодной, что Виктория от неожиданности прогнулась в спине, подставляя голую грудь его губам. Ему нравилось то, что теперь он мог держать ситуацию и контроль полностью в своих руках. Отодвигает одеяло, позволяя себе любоваться её красивым, обнаженным телом. Желание увеличивалось с какой-то геометрической прогрессией, хотя ему хотелось медлить, изводя её. Впервые в постели он хотел быть медленным и нежным. Наклоняется, целуя каждую клеточку её кожи, впитывая потрясающий её запах. Из чего сделана Виктория? Кто её создал, если не сам господь Бог? Она казалась ему такой божественной, непостижимой и недостойной, что он замер на месте, все ещё разглядывая обнаженную блондинку перед собой. Её кожа словно парафиновая – гладкая, идеальная и, кажется, от его прикосновений руками и губами, скоро начнёт таять. Хватает его за шею и тянет к себе, впиваясь с поцелуем. Улыбается, прижимая его к себе крепче. Она не была такой нежной, не умела ценить такие мгновения и вообще не хотела медлить или сдерживаться. Поцелуи очень скоро сменились на рваные укусы, его пальцы быстрее и жестче исследовали белоснежную кожу голубоглазой, оставляя отметины. Она не стесняясь, стонала ему в скулу, когда Дамиано целовал и облизывал кожу на шее, спускаясь с груди. Обнимала его за талию, прижимала к себе ещё крепче, отталкивала и просила - бесконечно просила трахнуть её. Брюнету все это безумно нравилось. Нравилось то, какой она раскрывалась: страстной, горячей и смелой, хотя таковой в обычной жизни не являлась. Рука парня скользит по внутреннему её бедру, вызывая в теле тысячу приятных мурашек. Входит в неё горячим, пульсирующим от возбуждения членом, выдыхая с глухим стоном от наслаждения. Виктория не была девственницей - теперь он в этом убедился совершенно точно, чувствуя как это легко и приятно далось обоим. Их губы уже исцелованы, искусаны - кровоточат, щипят и просят, - снова просят их целовать. Буквально через минуту входят в один такт, в одну скорость, двигаясь бёдрами на встречу друг другу. Постель вмиг стала такой горячей и мокрой, что было невыносимо жарко, а еще эти бесконечные поцелуи и горячее дыхание подливали масла в огонь. Виктория быстро перешла на громкие стоны, вызывая в голове Дамиано бурю безумных эмоций, с которыми он не справлялся и рычал ей на ушко. Шуршание постельного белья, смачные поцелуи, стоны и рычание настолько гармонично звучали, что оба получали безумное удовольствие, вот-вот сойдя с ума. Первой сдалась блондинка - её оргазм был очень мощным: всё тело содрогалось от приятных судорог, из губ вылился оглушительный, нежный стон, который услышал каждый в этом доме, даже тот, кто спал и теперь проснулся. Кусая её за губы, кончил и Дамиано, спустив струю на простынь. Виктория уронила в сперму ладонь и пропитав ею пальчики, сладко слизала, разглядывая запыхавшегося парня. Она оказалась такой чертовкой, что теперь нравилась ему еще больше! — Я давно хотел тебе сказать... я тебя люблю. С самого первого дня когда мы только встретились в той гостиной. В которой ты мне наплела всякого вранья, стоя в каком-то задрипанном платье и трясущимися от страха коленями. Когда мы играли на фортепиано в две руки, а потом ты потянулась ко мне, я понял, что это оно и было: именно в тот момент я понял как сильно влип, насколько это будет сложно и, возможно, я мог бы с этим тупо не справиться. — У меня это не случилось, конечно, так быстро и сразу, как у тебя, но тем не менее я тоже тебя люблю. Вернее полюбила... сегодня. Когда увидела в твоих глазах больше, чем просто карий оттенок с ноткой нахальства и нарциссизма. То, что сейчас было - ни дань благодарности за спасение моей жизни и, возможно, невинности, о которой ты, может быть, успел подумать. Это то, что я так давно хотела. — Я знал, что твоей невинности ничего не угрожает: как что-то может угрожать тому, чего нет на самом деле. Да, что ты так на меня смотришь? Я давно понял, что ты ни черта не девственница. Девственницы так не опытны, они не умеют двигать пальчиками и языком так. — Как "так"? — Улыбается она, накручивая локон волос на пальчик. Дамиано страстно улыбнулся, пододвигаясь к Виктории. Чуть спустившись, впивается в её губы с горячим поцелуем и глубоким проникновением языка. Одновременно с этим его рука снова спускается вниз по внутренней стороне её бедра, подбираясь к самому заветному. Она еле дышала, чувствуя как за его рукой по телу бегут мурашки и разрастается острыми шипами возбуждение. Одним движением вводит в неё два пальца, быстро водя ими взад-вперед. "Убедительно", - подумала Виктория.