Высматривая путь. Том II

      Разум — штука весьма забавная. Подумать только, сейчас, когда опасность может подстерегать на каждом шагу, он вместо того, чтобы подбрасывать что-то дельное, наоборот только усугублял положение. Например, заставлял задуматься о том, где бы ведьмак желал быть похороненным. И можно ли завещать Дере свои мечи, чтобы вернула их в крепость Каэр Морхен?       Эскель вспомнил рассказ Койона до конца и некий момент в нем его сильно смутил. Ведьмак из Школы Грифона сражался с уже ослабевшей маткой. Ведь тогда, когда он оказался в том злополучном лесу, две королевы делили между собой территорию, делая это настолько яростно и беспощадно, что многие животные в страхе покинули лес. И та самая, что одержала победу была им и убита. Ослабленная, раненная и без значительной части своего одурманенного феромонами роя. Тут же дела обстояли несколько иначе. Как минимум Эскелю посчастливилось обнаружить совершенно здоровую и полную энтузиазма и сил, которые готова потратить на размножение и убийства, особь. Подумать только, какой он везучий.       Феромоны, зараза, были повсюду, и чем глубже он заходил в чащу, тем невыносимее становился запах, а слизи на деревьях и траве становилось все больше. Не то чтобы Эскель был знатоком насекомовидных чудищ, или на худой конец — энтомологом, но тех знаний, что у него были, до сегодняшнего дня хватало с лихвой. Да и надо признать, что не так уж и часто ему попадались заказы на главоглазов. А если быть точным, то последний такой был ровно два года назад в конце лета. Тогда нелегкая занесла его в топи Ийсгит, что близ Яруги на Западе от Соддена. Но тамошнее чудище было всего лишь небольшим самцом, который устроил себе в пределах болот прекрасные охотничьи угодья. Так что управился ведьмак с ним быстро.       Неожиданно чуткий слух уловил нечто похожее на скрежетание, а тошнотворный запах настолько сильно ударил в нос, что ком тошноты не заставил себя ждать и подступил к горлу. Закрыв предплечьем всю нижнюю половину лица, он сделал несколько осторожных шагов и поспешно скрылся в растущем неподалеку терновом кусте.       — Добротно же они тут обосновались, — шепнул Эскель сам себе, всматриваясь в прогалину, что растелилась аккурат посреди чащи.       Но ведь место в действительности было что надо. Вокруг плотной стеной стояли деревья, у которых на добрых два-три метра от основания не было ветвей, и кустарники. А сама прогалина смыкалась со всех сторон и имела только один единственный просвет. Очень уединенно, ничего не скажешь. Переведя взгляд пониже, ведьмак нахмурился, всматриваясь. Вся смятая трава была усеяна обломанными ветками и многочисленными ярко-красными яйцами размером с человеческого ребенка, не меньше. А чуть поодаль, спрятавшись в тени от солнечных лучей, совершенно обездвижено сидела та самая королева. Ох, и с поразительной же точностью описал ее Койон. Как ни говори, а именно такую Эскель себе и представлял, исходя из рассказа товарища. Она и вправду на своих сородичей была похожа лишь отдаленно. Ну, может быть, на трутня разве что. Быстро осмотрев округу, он пришел к выводу, что королева сейчас находится в одиночестве. Но на то, что так будет всегда, надеяться не мог. Исходя из этого, мысленно уже начал готовить себя к прибытию «подкрепления».       Без преувеличения, это был колоссальных размеров инсектоид, не меньше четырех локтей в обхвате, с четырьмя огромными лапами, полностью покрытыми прочнейшим хитином, и имеющий невероятных размеров пятнистое, шипастое брюхо, что чутка отдавало желтизной. На вид это самое брюхо было самым незащищенным местом, учитывая, что карапакс его никак не покрывал. Но если пораскинуть мозгами, и предположить, что именно оно отвечает за воспроизведение потомства, то вся эта незащищенность может быть весьма обманчивой. Боги, да даже стволы многолетних деревьев казались просто веточками, вставленными в землю. Ее конечности, как и жвала на малюсенькой в сравнении с остальным телом голове, поблескивали от выделяемого яда. Хорошо, что Эскель знал, что эта тварь может выделять отраву не только в вязкой форме, а еще и как газ. И ведь как чувствовал, что может пригодиться, раз наварил целых пять склянок Иволги. Нет, в ее качестве он не сомневался. Только лишь в дозировке исходя из размеров бестии.       Особых идей, как извести это чудище, пока не было. В принципе, пока что он думал только о том, что не плохо было бы проверить свой порог интоксикации и принять еще дозу «Иволги», а до кучи «Гром» и «Ласточку», чтобы не помереть прямо в разгаре боя. Ну, поблюет потом часок-другой, зато жив останется. Потому решил так и поступить.       Пились эликсиры достаточно легко. Он опрокидывал их в себя один за другим, как стопки с сивухой, и предусмотрительно прятал флаконы в сумке. А когда вены на открытых предплечьях приобрели нездоровый серовато-синий оттенок, кожа лица на ощупь стала рыхлой, а цветовосприятие малость исказилось, отклоняясь к серо-оранжевому, Эскель понял, что больше злоупотреблять ведьмачьими снадобьями нельзя. Обычно больше двух, а в особо крайнем случае — трех, за раз он не принимал, оттого забоялся, что побочные симптомы его потом добьют. Ведь после боя организм всегда ослаблен и истощен. Но тут все мысли были о выживании и только, а значит кое-чем можно пренебречь. Например, печенью, которая все равно восстановится.       Откатив рукава рубахи и заправив их в перчатки, ведьмак застегнул под самое горло куртку и тихо извлек из ножен серебряный меч. На всякий случай нужно было сделать так, чтоб контакт кожи с ядом был минимальный. Хватит и того, что придется вдыхать его в газообразной форме. Золотистого цвета масло, до того красиво поблескивало на лезвии, что в любое другое время можно было залюбоваться им. Гордость за свои навыки в алхимии приятно откликнулась в душе. Подумать только, и это изготовил ведьмак, который всей душой ненавидит возиться с ингредиентами и высчитывать дозировки.       Оценив, что нанесено средство как полагается — без просветов, Эскель тихо привстал, сжал и разжал пальцы, ужаснулся тому как посинели его ногти и поудобнее перехватив меч, вышел из-за куста, направляясь прямиком к королеве, что любовно охраняла кладку.       Сложив пальцы, он сразу же применил Игни, вызвав внушительной мощи огненную волну, и поджег все яйца, что находились в зоне досягаемости знака. Чудовище издало ужасающий стрекот, а массивные остроконечные лапы медленно перенесли вес ее тела вперед.       — Будет атаковать, — шепнул ведьмак и сделал короткий вдох и выдох.       При любых обстоятельствах нужно контролировать дыхание. Хорошо же ему проел плешь этой аксиомой старик Весемир. Но проел-то проел, а ведь действовало. Не раз уже убеждался на деле. Королева сделала шаг, и огромное брюхо опасно покачнулось. Эскель напружинился, перехватил удобным шпажным хватом меч, вынося указательный палец за перекрестье, и приготовился бить первым. Ну или уклониться — тут уж как пойдет.       А пошло оно сразу не очень хорошо. Королева согнула свои суставчатые лапы, опустила пузо к земле и выпустила практически невидимое облако ядовитого газа. Ведьмак сделал короткий вдох, скорее интуитивно задержал дыхание, нервно сглотнул, а через мгновение понял, что «Иволга» его не подвела. Не то чтобы ему дышалось уж шибко свободно, но от той сумасшедшей концентрации отравы в воздухе он помирать, по всей видимости, не собирался.       И пока мужчина прислушивался к своим ощущениям, чудище атаковало первым. Жвалами оно работало как самыми настоящими мечами, не меньше. Потому пришлось усердно махать оружием и стараться отклонять все удары. Его определенно брали на измор, и он чувствовал это. Как минимум по плотности атак, которые все не заканчивались. Но он ждал удобного момента, как всегда. И решил, наперво, испробовать знаки. Начал, конечно же, с Игни. И если башка с ногами были абсолютно защищены, то нужно было проверить на прочность желтоватое шипастое брюхо.       Резко отклонив голову в сторону, он крутнулся на месте, подмечая как капли яда, что остались после атаки, шлейфом зависли в воздухе, пролетев в опасной близости от лица. Ему показалось, что время замедлило свой ход, и он даже сумел разглядеть, как в них играли пробивающиеся солнечные лучи. Судя по всему, «Гром» уже начал действовать, улучшая реакцию и физические характеристики организма. Последовал еще один удар, но ведьмак и от него ушел — взяв чуть левее. А когда понял, что пора, то выставил перед собой руку и брызнул потоком пламени прямо в место чуть выше правой передней лапы. Огонь опалил ее, достал до брюха и оставил на нем небольшой почерневший след. Но судя по тому, что чудище никак не отреагировало и даже не загорелось — атаковать огнем большого смысла не было.       Мозг, судорожно соображая, перебирал варианты умерщвления королевы главоглазов. Может быть, зайти справа и попробовать подрезать по сочленению туловища и ног? Перекатившись по земле, Эскель ушел от объемной, ядовитой капли, что словно снаряд летела в него. Чудовище замешкалось, неповоротливо потопталось на месте, пытаясь, только известным ему одному способом, отыскать свою добычу в лице гарцующего по округе ведьмака.       Сам же ведьмак, тем временем, вскочил на ноги и, сделав кувырок чуть левее и прямо, оказался ровно у брюха. Быстро окинул взглядом толстые лапы, попытался выискать уязвимое место, но пары̀ яда, что распространились во все стороны отравляя воздух, заставили отпрыгнуть подальше и отступить.       Отойдя на приемлемое для защиты, и в тоже время нападения, расстояние Эскель призадумался. Отчего-то вспомнился бой с кощеем полтора года назад. Тогда Весемир говорил что-то о том, что инсектоиды имеют примитивную нервную систему и слабо реагируют на урон. Но зато громкие звуки могут их дезориентировать и вызвать боль. И если тогда им приходилось отвлекать кощея стуком, криками и звоном, то здесь можно попробовать взорвать пару бомб. Урона они не нанесут, но пошумят добротно.       Не выпуская из виду своего противника, он засунул руку в сумку, что была переброшена через плечо и теперь болталась за спиной, наощупь отыскивая там «Самум». За столько лет он уже научился отличать бомбы друг от друга не глядя: «Самум» был перемотан веревкой, «Лунная пыль» находилась в круглой, гладкой баночке, для «Картечи» использовались холщовые мешочки, а двимеритовые бомбы Эскель обычно не носил. Не считал их особо полезными, но Ламберту об этом не говорил. И даже когда тот пытался всучить ему их целый ящик — не отказался. А то разобидится еще и перестанет штамповать их в невероятных количествах. А самому возиться с двимеритовой стружкой — та еще морока. Ведь должны же они когда-нибудь пригодиться. Не для увеселения же придумали рецепт.       В целом, план вырисовывался весьма условный, но уж лучше такой, чем никакого. Бросить бомбу, оглушить, зайти сзади, воткнуть меч в основание брюха и одним резким движением рассечь его. И все бы ничего, если бы не два нюанса. Во-первых, чтобы сделать хороший разрез, придется вложить немало силы. Нет, дури у Эскеля было хоть отбавляй, но тут лишь бы рука не дрогнула в подходящий момент. И, во-вторых, не факт, что это ранение будет фатальным. Потому что гарантий никаких нет, что тактика умерщвления обычного главоглаза подействует и на их королеву. А вдруг это только разозлит монстра и тот броситься атаковать куда яростнее?       В общем, определенно и точно, у него появился достаточно немаленький шанс быть убитым, но в любом случае, нужно было что-то предпринять. Посему, он торопливо поджег фитиль и одним точным движением бросил бомбу, целясь прямо чудищу в башку.       Рвануло хорошо. Да настолько, что даже самого ведьмака малость оглушило. Благо, что он предусмотрительно зажмурился и отвернулся, чтобы еще и не ослепило. Иначе бой на этом мог бы скоропостижно закончиться.       Монстр пошатнулся на всех ногах сразу. Сделал шаг назад, покачнулся еще раз и замер. Тогда Эскель разбежался, ловко упал, проскользнув мимо брюха и оказался за спиной чудовища, но чуть левее от центра. А как вскочил на ноги и занес для удара меч, то его окатило волной ядовитого облака. Да настолько концентрированного, что даже волосы слиплись, а одежда покрылась тонкой пленкой испарений. Но Иволга с трудом справлялась и с таким концентратом.       Ведьмак закашлялся, схватил ртом воздух и прижал к груди кулак. Ощущения были те еще: будто в горло и носоглотку насыпали песка, и все это опустилось вниз к желудку, а тот, будто в отместку, отозвался жгучей болью. Потеряв концентрацию, Эскель согнулся пополам, попытался восстановить дыхание, но получалось только беззвучно хватать ртом воздух.       Удар острой, хитиновой клешней не заставил себя ждать. Кто бы мог подумать, что главоглазы лягаются почти как кони? Как он успел скрестить кисти и применить Гелиотроп, сам не понял. Магия, конечно, смягчила удар, но в глазах все равно потемнело, а в тот момент, когда его тело встретилось с толстым деревянным стволом, в груди почувствовался странный хруст, вышибив воздух из легких с надрывным стоном. Не нужно быть медиком, чтобы понять — ребро сломано. А может и не одно.       Тонкий жгутик молниеносно вылетел из разинутой пасти монстра и метнулся в сторону Эскеля. Тот успел применить Квен. Сил особо не хватило, потому щит оказался разбит. Но сильная сторона сего была в том, что у него появился шанс увернуться. Которым он сразу же и воспользовался. А когда оказался на достаточном расстоянии, то бросил еще одну бомбу. Та угодила в голову королевы, взорвалась и, вроде бы, даже дезориентировала ее. Стараясь не обращать внимания на острую боль в груди, желудке, легких и боках, ведьмак сделал подкат, ловко поднырнул сзади, вскочил и что было сил воткнул меч в незащищенный малюсенький участок в основании брюха. Он его заприметил еще в тот раз, но просто не успел ударить.       Монстр издал душераздирающий звук, покачнулся и снова выпустил волну яда. Да такого ядреного, что Эскель только благодаря чуду, ну и Иволге конечно, не утратил зрение. Острие вошло на удивление легко, потому, приняв решение его провернуть и вздернуть вверх. Он приложил все имеющиеся силы и с отчаянным криком рванул так, что лезвие меча по чему-то заскрежетало, немного увязло, но, благодаря силе рук хозяина, разрубило плотную кожу и мгновенно оголило все внутренности чудища. Ядовитая кровь, слизь и нелицеприятные ошметки невесть чего окатили Эскеля с ног до головы. Но он лишь рыкнул, взмахнул мечом и вонзил его в тоже место, но теперь разрезая под углом. Нужно было добить так, чтобы уже не встала.       Королева издала последний свой звук, ее лапы разъехались, и она ухнула прямо на свою же кладку, сметая конвульсивными подергиваниями лап остатки яиц. Содрогалась она недолго. Но несмотря на это Эскель все равно решил не смотреть на ее предсмертные муки. Потому сделал несколько шагов назад, из последних сил применил несколько раз Игни, чтобы быть уверенным, что новых главоглазов в ближайшее время не появится. А как поуспокоился, то его накренило в бок. Вовремя же у него вышло подпереть плечом древесный ствол, иначе ухнул бы лицом прямо в останки чудища. Все его лицо, волосы, одежда и меч были в ядовитой слизи, что безвозмездно оставила ему эта треклятая королева. Интоксикация была настолько сильная, что он уже начал терять слух и зрение. В ушах шумело, перед глазами плыло, из носа, по обыкновению, хлынула кровь, а из-за сильного тремора в руках он не смог удержать меч, который тут же выскользнул из его ладони в траву.       Нужно было что-то предпринять и как можно скорее, пока он не помер прямо вот так посреди пролеска, весь изгаженный ядовитым дерьмом инсектоида. Он понимал, что, если бы не «Ласточка», принятая накануне, давно бы уже выбивал себе теплое местечко на том свете, где-нибудь у ног Мелитэле. Ну хоть на сиськи бы ее посмотрел, а то столько разговоров о них.       Но был еще и «Белый мед». Да, еще один эликсир, но по крайней мере он поможет снять часть отравления и адсорбирует все то, с чем организму не удастся справиться самому. Осталось дело за малым: добраться до него в сумке, выпить и обождать часок, пока начнет действовать. Но перво-наперво, лучше вызвать рвоту, а потом только выпить эликсир. Чтобы уж наверняка.       Что ведьмак и сделал. Снял липкую перчатку, наклонился пониже, пошире открыл рот и надавив одной рукой на живот в районе солнечного сплетения, пальцы второй засунул в рот, да поглубже. Рвотный рефлекс не заставил себя долго ждать. И теперь, когда он, громко булькая, изливал на траву нелицеприятного цвета и запаха содержимое своего желудка, то наконец вспомнил, почему старался не брать заказов на инсектоидов. Тем более таких, мать его, ядовитых.

***

      Дера тем временем сидела в своем углу и пыталась вытереть грязное лицо едва-едва влажной тряпкой. Подумать только, за два дня эта стерва даже не предложила ей воды. Но, хорошо, что Эскель занес все необходимое. Даже ее мех с водой, пусть и осталось там почти на дне. Правда тратить драгоценную жидкость на умывания было тем еще кощунством, но об этом травница не подумала, решив, что чистые щеки важнее.       Коротко выдохнув Фредерика перевела взгляд на входную дверь. Нет, она уже не грустила, не плакала и не жалела себя, а просто ждала своего ведьмака, как и обещала. Молясь только об одном: чтобы вернулся живой и здоровый. Но сколько бы ей не приходилось гипнотизировать эту чертову дверь, на пороге ее зазноба так и не появилась. Но если начистоту, то и сама эльфка после того разговора с командиром к ней больше не лезла. Пусть и злющая ходила, как бестия. Дере даже начало казаться, что она начала понимать ругательства на Старшей речи гораздо лучше, чем что-то приличное и злободневное. Тихо прыснув со смеху, она представила, как будет удивлять Эскеля своими речевыми оборотами по типу: «a d’yaebleaeparse» или «bloedefoiledh’oine». А, вот еще было занимательное — «cuachaeparse». Обычно так называли ее саму. Ну, не считая «breoga», конечно же. Стало интересно, знает ли сам ведьмак какие-то эльфские ругательства.       Переведя взгляд на Мэйв, что сидела за столом и сонно терла грязными пальцами лицо, Фредерика нахмурилась. Подумать только, ведь сейчас ей было почти жаль эту стервозную старуху. Но, благо она вовремя отогнала от себя все эти неуместные порывы.       Эльфка же, весь день напролет или уже ночь, ибо понять в этой темени что и как было практически невозможно, занималась тем, что корпела над лекарством для Гроностая. Сугубо по ее скромному мнению, эльф был очень халатен к своему ослабленному телу и наивно надеялся, что закаленный годами дух его спасет. И как бы она не пыталась вразумить этого упрямца, чтобы он не перся со всем чертовым отрядом калек и отчаявшихся в эти проклятые Синие горы, ничего у нее не вышло. Он был, воистину, непоколебим. И эта упёртость эльфку злила даже сильнее, чем мерзкая человеческая девка. К тому же, на почве всей этой нервотрепки жутко захотелось выпустить пар. И Богиня свидетель, мерзкая dh’oine оказалась тут весьма к месту.       — Долго ты собираешься таращиться на меня и хихикать, аbreoga? — голос Мэйв жутко хрипел, отражая всю скопившуюся усталость.       — Я не таращусь и не хихикаю, — зачем-то снова соврала Дера.       — Опять лжешь? — цокнула языком эльфка.       Фредерика промолчала. Вместо этого уставилась на свои руки и принялась с особым усердием рассматривать поломанные ногти и грязные пальцы.       — И на кой черт ты сдалась этому мутанту, — вздохнула эльфка будто разговаривая сама с собой.       — У нас уговор, — заворчала в ответ девушка и снова открыла свою потрепанную сумку.       Да, сейчас она нервничала. И всякий раз, когда так происходило, жизненно необходимо было чем-то занять руки. Перебрать вещи, пусть и в десятый раз, тоже сгодится.       — Уговор, говоришь? — Мэйв, не скрывая ехидства, хмыкнула. — Да даже за все деньги мира никто в здравом уме не наденет на шею такой хомут. Подумать только, ты же совершенно не приспособлена ни к чему.       — Я много чего умею. И я — не хомут, — она снова принялась оправдываться, хоть и обещала себе впредь игнорировать любые выпады в свою сторону.       — Например подхватывать инфекции? Или может быть падать на каждом шагу? Заниматься запрещенными для людей магическими искусствами? Ах да… самое важное забыла — быть невероятно раздражающей обузой. Любопытно, ты хоть зад без своего мутанта подтереть в состоянии?       Дера сдавленно выдохнула и прикрыла глаза. И пусть ее ногти уже во всю раздирали кожаную поверхность сумки, ей нужно было сдерживать свой гнев и не поддаваться ему ни при каких обстоятельствах. Раньше, когда происходили неурядицы во взаимоотношениях с преподавателями, она просто отходила в сторону, закрывала глаза, представляла, что находится одна среди леса или, на худой конец, поля, считала до десяти, делала несколько глубоких вдохов и только потом была полностью готова продолжать диалог. Сейчас эта схема почему-то не срабатывала. Ярость клекотала и жгла в груди до такой степени, что казалось, будто на ее фоне у Фредерики началась изжога.       — Молчишь, breoga? — хмыкнула эльфка. — Потому, что знаешь, что я права. Я даже уверена в том, что за весь ваш путь ты ни разу не помогла этому горемыке. Не подсобила с конем, не заработала лишнюю монету, не раздобыла еды.       Мэйв исподлобья бросила внимательный взгляд на замершую девушку и победоносно улыбнулась. Да, она была знакома с подобными девицами ранее. Такие все изнеженные дамы, что находятся в постоянной беде. Подумать только, почему им всегда так везло сесть на плечи какому-нибудь сердобольному мужику и помыкать им как вздумается?       Эти ушлые дамочки всегда находили способ пристроить свой зад, это уж вне всяких сомнений. Даже среди эльфок подобные индивидуумы встречались. И Мэйв не знала, кто раздражает ее больше: девы, которым по мановению Богини все дается за просто так — умения, союзники, любовь и друзья, а также деньги, или такие как эта девка, что сидит перед ней, которые обустраивают свое благополучие сами, пусть и весьма специфическим, для ее понимая, способом. Иные скажут: «ох, что-то забрали, а что-то дали»; или вот еще: «но ведь у них такая непростая судьба». Да в a d’yaebleaeparse она видала всех этих с «непростой судьбой». Ее-то за всю долгую и совсем не радужную жизнь эта самая судьба вечно гладила против шерсти. И единственное, за что она ей была благодарна ей — это за то, что подарила ей любовь, единственного союзника и друга — Гроностая.       Тонкие пальцы сами собой сжались в кулаки, а те уже с чувством опустились на деревянную поверхность стола, заставляя все склянки перевернуться и разлить содержимое. Эльфка громко взвыла и вскочив с табуретки, схватила что-то со стола и в запале бросила это в сторону Деры. Благо, что не попала.       — Да будьте вы все прокляты! — закричала она на Всеобщем и в следующее мгновение смела все, что осталось, на пол.       Сегодня она, во чтобы то ни стало, пойдет прямиком к этому несносному эльфу и всеми правдами, и неправдами донесет до его задурманенной эфемерным долгом головы то, что жизнь его важна не только для него самого. И что всех этих калек-перебежчиков вряд ли можно назвать семьей.       Травница тихо всхлипнула и всем телом вжалась в деревянную стену. Мысленно она неустанно шептала молитвы Мелитэле и всем известным ей богам. Ведь если бы она сидела на пару дюймов правее, то наверняка бы уже валялась с разбитой головой, если не хуже. Все ее тело подрагивало так, будто его разбили конвульсии, а кожа покрылась мурашками. Теперь уверенности в том, что она сможет дожить до возвращения Эскеля — не было.