Высматривая путь. Том ІІІ

      Сумерки не покидали столицу даже на подступах рассвета. И все бы ничего, если бы не снегопад, который внезапно накрыл город. Снег срывался с неба огромными хлопьями, устилая покрывшиеся коркой льда улицы. В тех местах, где коптили морозный воздух факелы, он быстро таял, превращаясь в лужицы, и ведьмак предположил, что если не распогодится, то к полудню они, должно быть, превратятся в лед. Хорошо бы было чем-то эти места присыпать, чтобы прохожие ноги не переломали.       Подняв ворот куртки, Эскель стряхнул с темной макушки снежные комья, чтобы не мокли волосы, и потоптался на месте, осматривая округу. Где носит этого Ламберта, он и не представлял. Договорились же, что выдвинутся на рассвете. Если так, то мог бы и поспать, ведь пришлось всю ночь потратить на изготовление эликсиров впрок. Чертыхнувшись, ведьмак еще раз осмотрелся, но собрата так и не обнаружил.       Поднявшийся ветерок пробирал до костей, рассветное солнце потихоньку пробивалось сквозь облака, на голове уже почти образовался сугроб, а Ламберта все не было. Признаться, Эскель уже начинал ловить себя на мысли, что готов отправиться в одиночку, если бы голоса за спиной не привлекли его внимание. Обернувшись, он снова стряхнул с себя снег и насупился. Младший ведьмак, разодетый в шерстяную накидку и в компании дрянного духа, неторопливо шел к нему, попивая горячительное из горла темной бутылки.       — Уже заправляешься? — хмыкнул ведьмак.       — А как иначе? В нашем ремесле без вот этого… — ответил Ламберт, отсалютовав бутылкой, — не проживешь. Да и мы в такую задницу лезем, как тут не напиться?       — Пошли уже. Я все яйца себе отморозил.       — Так ты ж не мерзляк.       Эскель тяжело вздохнул и двинулся в сторону моста, который вел через Ликсель.       — Он всегда такой был? — пропищал Киф, кутаясь в капюшон накидки Ламберта. — Занудный и ворчливый.       — Сколько его знаю, — хмыкнул ведьмак и поспешил нагнать собрата.       Как окончательно рассвело, мороз начал ощущаться особенно сильно. Снег все сыпал мелкой крупой, оседая на елях, редких кустарниках и приятно похрустывал под сапогами. Ламберт прикладывался к бутылке, Киф свернулся калачом в его капюшоне и, кажется, задремал, а Эскель отчаянно пытался вспомнить путь до треклятого алтаря. Ориентиров было немного: сломанная еловая ветка, под которой было дупло; камень покрытый мхом справа, а еще несколько можжевеловых кустов. Хотя в лесу этих кустов до черта, как и веток, как и камней. Сделав глубокий вдох, ведьмак остановился и прикрыл на мгновение глаза. Нужно было собраться и отбросить все неуместное волнение. В самом деле, следопыт он или кто? Чуткий нос тут же уловил едва ощутимый запах, который показался ведьмаку очень знакомым. Открыв глаза, и не прекращая принюхиваться, он присел на корточки и разгреб ладонью снег. Там, среди мха, лежал небольшой кусочек ткани.       — Хм, пахнет металлом и похлебкой. Ребятенок кузнеца? — хмыкнул Ламберт, склонившись над собратом.       — То-то и оно, — Эскель сжал в ладони тряпицу и осмотрелся.       — Значит, мы на верном пути, — встрял в разговор Киф, переползая на плечо ведьмака.       — Я думаю, мы почти рядом. Гляди туда, брат, — Ламберт выпрямился и кивнул куда-то в сторону.       Эскель сощурился, присматриваясь. Между кустов виднелась каменная верхушка алтаря. И почему он сразу его не заметил? Хотя, если посмотреть с другого угла… Ведьмак выпрямился и сделал шаг в сторону. Алтарь тут же исчез из виду, прячась в терновом кусту.       — Чертовщина, — хмыкнул Эскель. — Ладно, пойдем. Поглядим, как нам его открыть.       — Кого это открыть? — переполошился Киф и даже сполз с ведьмака, падая в заснеженный мох. Копытца захолодило, отчего дух тут же ими затряс.       — Портал, — ответил Ламберт, пряча в сумке бутылку.       Киф запыхтел и рванул вперед, обгоняя ведьмаков. Под их удивленные взгляды он ловко обогнул несколько кустов и нырнул под терновый. Эскель бросился вдогонку, схватившись за рукоять серебряного меча. И без того от этого места мурашки по коже табунами бегали, так еще и треклятый дух решил выделываться. Чертыхнувшись, он одним выверенным движением вытащил меч и размашисто рубанул по веткам. Клинок заточен был на славу, потому терновник вмиг полысел, а алтарь стал виден особенно хорошо. Ровно так же, как и стоящий перед ним Киф, который вскинул свою маленькую головешку.       — Что за черт? — спросил уже Ламберт, едва нагнав напарников.       — Киф? — Эскель перехватил поудобнее меч и напряженно осмотрел висящие на красных нитях пряди волос. Удивительное дело, ветра почти не было, а они бодро выплясывали в воздухе. — Что-то тут не то, — заключил он и обернулся на собрата.       — Это стихийный портал, — пропищал дух. — Я чувствую это. Манефа умела открывать порталы, но они у нее были другие. Не было вот этих… ощущений. Вы чувствуете? — он взглянул на ведьмаков, на что те мотнули головами. — Хотя… что бы вы там чувствовали…       — Стихийный портал, говоришь? — хмыкнул Эскель, опустив меч. — Выходит, она их выискивает и по ним прыгает?       — Это непросто, — вставил свое слово Ламберт, обхватив себя руками. — Порталы, они-то связывают одно место с другим, и все. А чтобы перемещаться по всему Континенту… это ж надо… ну… — он на мгновение замолчал, пытаясь сформулировать мысль, но удавалось ему это плохо.       — Напился уже так, что и сказать ничего дельного не можешь? — усмехнулся Эскель.       — Да пошел ты!       — Должно быть, она заполучила какой-то артефакт, — предположил Киф, перебивая пререкания ведьмаков. — Иначе никак. Искать стихийный портал это же… ну… как иголку в стоге сена. Поди еще угадай, где он откроется и как надолго. У ворожея нашего из Пацыкивки такой был, но это же тайна была. Он никогда им не пользовался, но Манефа кому-то из наших говорила, что эта штукенция как-то на порталы реагирует и путь указывает к ним… как… как карта или что-то вроде того. Даже украсть ее хотела, чтобы отыскать один такой и к Матери попасть. Еще наших все стращала, но никто не согласился у этого злыдня красть. Вот уж упорная баба… Ее пнули под зад, а она обратно.       — Манефа? — удивленно вскинул брови Ламберт. — Это еще кто?       — Долгая история. Расскажу как-нибудь за кружечкой, — отмахнулся Эскель. — Слушай, Киф, стихийный это портал или нет и что там за побрякушки у Крысоловки — нам не важно. Вопрос в том, сможем ли мы его открыть?       — А сейчас и поглядим, — дух подошел поближе к алтарю, раскинул ручонки в стороны и навалился на него всем тельцем. Попыхтел чуток, словно поднять пытался, а затем проворчал: — Да, откроем. В этой каменюке магия еще осталась. Думаю, если мы чем-то ее подпитаем, то…       — Знак сгодится? — спросил Ламберт.       — А кто его знает… Надо попробовать. Только не разнесите его к чертям, а то проблем не оберемся!       — Тогда в сторону, — Эскель подхватил Кифа и зашел за спину собрата.       Младший ведьмак нахмурился и, вытянув руку, демонстративно размял пальцы. Помедлил немного, потер ладони, пытаясь согреть окоченевшие пальцы, а затем сложил знак Аард. Снег взметнулся, рассыпаясь множеством беленьких точек, а камень тихонько хрустнул и загудел. Дух в руках ведьмака заворочался, но Эскель прижал его к себе покрепче.       — Зараза! — воскликнул Ламберт. — Ты погляди, брат, портал! Он открылся!       — Быстро! — спохватился первым Эскель и ринулся туда, где поблескивало и потрескивало ярко-желтое марево.       — Твою ж… — рыкнул ведьмак и поторопился следом, прикрывая предплечьем глаза.       После того как он выпал прямо на улицу Ард Каррайга, веры в порталы не было. Готовясь к самому худшему, он затаил дыхание и прыгнул вперед. Под ногами тотчас оказалась твердая земля, а голос Эскеля заставил убрать от лица руку и открыть глаза. Что ж, теперь он понял, о какой разнице говорил Киф. По ощущениям это перемещение было простым и каким-то… приятным, что ли? Тот портал который открыла для него Кейра, безусловно, привел куда нужно, но стабильности в нем было гораздо меньше. Оттого его там кидало и переворачивало так, что он уже попрощаться с жизнью успел несколько раз, пока не оказался на месте.       — Сюда, — шикнул Эскель и скрылся за небольшим сухим кустом. А когда собрат оказался рядом, то осторожно выглянул из-за кривых веток, осматриваясь.       Место, в котором они находились, было очень необычным, но вместе с тем до боли знакомым. Словно он уже бывал здесь когда-то. Дымка, тянущаяся над землей, мешала обзору и вызывала тревогу, потому как разглядеть, что скрывается в ней, было непросто даже ведьмаку. Осмотрев редкие, но высокие деревья, Эскель нахмурился, замечая, как между стволом мелькнули невысокие тени.       — Думаешь, нас заметили? — шепнул Ламберт.       — Будем надеяться, что нет, — ответил ведьмак.       — Тогда надо действовать быстро, пока эта скотина не прознала, что мы тут, — вмешался Киф, выпутавшись из рук Эскеля и пристроившись рядом с ним.       — Мелочь дело говорит, — буркнул Ламберт, потянувшись к сумке в надежде хлебнуть немного спирта перед тем, как предстоит отправиться в самое логово, но Эскель вовремя остановил его руку.       — Не сейчас, — шикнул он, крепче стискивая в ладони рукоять меча. — Пошли, подберемся поближе и затаимся.       Младший ведьмак негромко, но витиевато выругался, однако медлить не стал и последовал за собратом.       Передвигаться старались бесшумно и держаться зарослей, если можно было таковыми назвать кучкующиеся то тут, то там иссушенные кусты и деревца. Дымка все плыла над землей, а сапоги тонули во влажном мху, отчего ноги начинали понемногу подмерзать. Эскель без устали принюхивался и прислушивался к любому шороху. То, что стелился туман, было им на руку. Еще такой густой, что спрятаться в нем было несложно. Тишь была тоже на руку, что можно было и за сотню шагов услышать, как взлетает с ветки ворон или как скребется по коре дерева лесной грызун.       Хата, стоящая посреди леса, появилась из тумана неожиданно, пусть ведьмаки слышали уже давно, как кто-то возится во мху, чем-то трещит и негромко переговаривается. Под ногами стали появляться прогнившие доски, которые складывались в кривую дорожку. Они тонули во мху и проку от них было немного, да еще и скрипели так, что будь здоров. Решив обойти их стороной, ведьмаки добрались до ближайших деревьев и скрылись за высушенными стволами.       — Странное место, — шепнул Ламберт, прижавшись к коре плечом. Эскель услышал, как его куртка заскрипела, и нахмурился, шикнув. — Вокруг такая сырость, а деревья сухие как после многолетней засухи.       — Это место очень похоже на мой родной мир, — тихонько запищал Киф, устроившись у ног ведьмаков.       Эскель взглянул на духа. Тот подрагивал и царапал ручонками ствол, а значит, нервничал. Или был напуган? Невольно хмыкнув, ведьмак решил, что при случае обязательно расспросит Кифа, откуда тот прибыл и почему не вспоминает о доме с трепетом. Сейчас же его больше волновали невысокие силуэты, которые мельтешили у хаты. План созрел сам собой. Шикнув собрату, Эскель подозвал его к себе и зашептал:       — Я пойду туда один. Заберу столько, сколько смогу, а ты прикрывай меня отсюда. В одиночку у меня больше шансов остаться незамеченным. Кифа оставь при себе, чтобы…       — Я с тобой! — воскликнул дух и вцепился в сапог ведьмака.       Ламберт тяжело вздохнул, а Эскель лишь хмуро взглянул на взволнованного Кифа.       — Я с тобой, — настойчиво повторил тот.       — Было бы неплохо, если бы ты присмотрел за Ламбертом.       — Это кто еще за кем присматривать должен.       — Я хочу с тобой, — не унимался Киф, вызвав у младшего ведьмака смешок, а у Эскеля недовольный взгляд.       — Да какого черта? Тут сиди, сказано же. Там ты все равно ничем не поможешь, — шепнул он.       — Вот же ж… — фыркнул дух и демонстративно подошел поближе к Ламберту.       Эскель кивнул и даже немного расслабился. Хорошо, что удалось избежать этих неуместных споров. Покрепче перехватив меч, он, почувствовал, как неприятно прилипли кожаные перчатки к ладони и пальцам. Кажется, последний раз его ладони так потели, когда он участвовал в испытаниях. Вот только это забытое чувство не настраивало на решительный лад, вызывая одно лишь беспокойство.       Ведьмак двинулся вперед, оставив за спиной собрата. Стараясь совсем не шуметь и почти не высовываться, перебежками он добрался до хаты. Прижавшись к деревянной стене, он выглянул из-за угла и осмотрелся. Силуэты, которые до этого были скрыты серой плотной дымкой, обрели четкие очертания, и теперь без труда можно было угадать в них детей. Насчитав приблизительно с десяток, Эскель присел на одно колено и постарался рассмотреть, что же еще скрывает туман. Медальон слабо подрагивал за пазухой, но едва ли это можно было считать знаком. Ведь с тех пор, как тот начал трястись у алтаря, то так и не утих. Сомневаясь в природном происхождении тумана, ведьмак пригнулся и решительно выбрался из-за угла, двинувшись к одинокому силуэту неподалеку. Поблизости, кроме детей, никого не было, да и предчувствия молчали, а значит, пока все идет неплохо, следовало действовать быстро.       — Кто здесь? — шепнул мальчишка, который складывал сухой хворост в пучок.       — Помощь, — прошептал Эскель в ответ и вынырнул из тумана, оказавшись лицом к лицу к мальчику одетому в разодранную рубаху и закатанные до колен почерневшие от грязи штаны.       Он внимательно осмотрел невозмутимо выглядящего ведьмака и нахмурился, качнув головой, словно пытался отогнать от себя кого-то невидимого.       — Привидится же, — на выдохе пробормотал он и присел на корточки, продолжая работу.       — Тебе не видится, — Эскель подошел поближе и положил руку на плечо мальчонки.       Тот вздрогнул настолько сильно и резко, что ведьмак невольно отшатнулся и даже сделал шаг назад.       — Пресвятая Мелитэле, — захрипел он, взглянув округлившимися от удивления глазами на Эскеля. — Не мерещится? — даже потер кулаком глаза, так, на всякий случай.       Ведьмак же исчезать не собирался. Более того, решительно схватив мальчишку за плечо, он потянул его на себя и зашептал совсем рядом с его лицом.       — У тебя еще будет время удивляться. Сейчас необходимо, чтобы ты нашел всех, кто бродит неподалеку, и привел к вон тому дереву. Видишь? — Эскель взглянул из-за плеча туда, где скрывался Ламберт.       — А если ты — видение, которое ведьма наслала? — хлестнув по ведьмачьей руке, мальчишка сбросил ее со своего плеча и отступил. — Проверяет меня, падла!       — Никакое я не видение, говорю же, — хмуро проворчал Эскель.       Времени катастрофически не хватало, и по-хорошему нужно было хватать всех, до кого дотянутся руки и бежать, а не заверять этого излишне предусмотрительного юнца в том, что он — настоящий ведьмак.       — Чем докажешь?       — Твою ж… — рыкнул ведьмак и, схватив мальца за рубаху на груди, потянул его на себя. А когда у того ноги оторвались от земли, а одежда опасно затрещала, Эскель готов был поклясться что видит, как задрожали от страха его бледные губы. — У меня нет времени на эту ерунду! Тащи к дереву всех, кто бродит по округе, если хотите отсюда выбраться. Иначе второго шанса у вас не будет.       Мальчишка громко сглотнул подошедший к горлу ком и неуверенно кивнул.       — Если вы обманете, господин, то вам с этим жить, — прошептал он, на что Эскель вздохнул и разжал пальцы.       — Я своей жизнью рискую, — ответил ведьмак. — И не только своей. У тебя есть несколько минут, пока Крысоловка ничего не заподозрила.       — А может уже заподозрила, — проворчал мальчик, поставив руки в бока. — Это место подчиняется ей. Мы уже столько раз пытались сбежать, и…       Договорить ему не дали, потому как неподалеку послышались негромкие хлюпающие шаги, а затем из тумана выступил невысокий силуэт. Эскель схватил мальчишку под грудь и утащил за собой, скрывшись за углом дома. Прижавшись к стене, он затаил дыхание и покрепче прижал к себе мальчика. Он чувствовал необычный запах, который лишь отдаленно напоминал аромат прелой травы. Шаги становились громче и ведьмак уже пытался прикинуть как бы ему поудачней рубануть мечом так, чтобы суметь сбежать и не задеть мальчишку, как тонкий голосок заставил Эскеля замереть и с трудом вытолкнуть из груди воздух.       — Горек, где ты? Горек…       — Это Юстина! Юся! — затрепыхался мальчонка, пытаясь выкрутиться из крепкой ведьмачьей хватки. — Юська!       — Не вопи, — шикнул на него Эскель и вынырнул из-за угла, столкнувшись с девчонкой лоб в лоб.       Та ойкнула и отшатнулась, неловко переступив с ноги на ногу.       — Юська! — все не унимался Горек. — Этот господин спасет нас!       — Г-господин? — нерешительно пробормотала та, потерев ушибленный лоб.       Она вскинула глаза на Эскеля, останавливаясь взглядом на поблескивающем ведьмачьем медальоне.       — Батюшки… — ахнула он, прижав руки к груди. — Ведьмак! Это же ведьмак, Горек!       — Мутант? — выпутавшись из рук Эскеля, мальчишка поднял голову и хмуро взглянул на него. Хмыкнул, хрюкнул, как настоящий мужик, и сплюнул куда-то в сторону. — Ай, и черт с ним! Мутант и мутант. Главное, чтобы выбраться помог.       — Вас, что же, родня наша прислала? — спросила Юстина, взглянув на ведьмака с такой надеждой и вместе с тем неверием, что Эскель непроизвольно вскинул брови и неловко переступил с ноги на ногу.       — Не до разговоров нам сейчас, — наконец ответил он. — Соберите всех, кого можете, и отправляемся немедленно.       — Тогда… — девочка сжала почерневшие пальцы в кулаки и теперь уже решительно взглянула на ведьмака. — Тогда нужно забрать и Анежку!       — Тише ты… — шикнул Горек и потянулся к лицу Юстины, чтобы закрыть ей рот, но та увернулась от его рук и нахмурилась. — Ведьма услышит, и тогда нам всем не поздоровится. Да и далась тебе эта доходяга? Обуза и только. Пусть тут остается, а если что пойдет на так, то, может, хоть ведьму проклятую отвлечет.       — А я не с тобой разговариваю, злыдень. Только о себе и печешься, — надрывно прошептала она. — Мастер, Анежку нужно забрать! Она не обуза, мастер, — все не унималась Юстина, несмотря на ворчание Горека. — Она ослабла сильно, да. Не ходит почти, но это не потому что она больна! Она просто дольше всех тут находится. Если мы ее не заберем, то ведьма съест ее!       — Зараза… — вздохнул Эскель, прислонившись к деревянной стене хаты.       Носиться с немощными ему не хотелось. Тем более в такой ситуации, но если получится спасти как можно больше детей, то можно и рискнуть. К тому же, если уж взялся за дело, то нужно выполнить как следует. Ламберт, безусловно, не согласился бы на такое, но он не Ламберт, а значит, детишкам повезло.       — Где ваша Анежка? — наконец спросил Эскель, прислушиваясь к странному хлюпанью за соседним углом.       — В хате она, лежит уже который день и не встает. Но я ее выведу, мастер!       — Вот дурында! — не выдержал Горек, выкрикнув. — Как ты ее вывести собралась, если ведьма почти всегда в хате сидит?!       — Не твое дело! — тем же тоном ответила Юстина. — Надо будет, на собственном горбу потащу! Только…       Ведьмак не сразу заметил, как сгустился вокруг них туман, а нос уловил едва уловимый, но все же малоприятный запах серы. Медальон на груди молчал в отличие от инстинктов, которые побуждали бежать и как можно скорее. Редко ему доводилось испытывать нечто подобное, а значит, ведьма, должно быть, где-то рядом. Горек внезапно умолк и прижался к стене на манер ведьмака, а Юстина тут же схватила его за запястье, дрожащим голосом прошептав:       — Пошли. Пошли быстрее! Горек, быстрее!       Мальчишка с трудом, но опомнился и тут же схватил девочку за руку. Та дернула его на себя и утащила за угол, не сказав Эскелю ни слова. Вот только ничего говорить и не нужно, лучше просто уйти и затаиться. Так и сделал. Пригнувшись, ведьмак гуськом побежал за кусты, ловко скрываясь за кривыми ветками, где притаился Ламберт в крайне дурном настроении. Словом, как и Киф, который распластался на мху и, приложив к нему морду, что-то слушал. Лезвие меча с тихим свистом рассекло воздух, а заточенное острие остановилось аккурат у шеи ведьмака, заставив того вскинуть руки и замереть.       — Киф, а ну-ка погляди, Эскель это или снова марево, — хмуро проворчал младший ведьмак, не убирая оружие.       — Конечно это я, дурень. Что ты… — сдавленно рыкнул в ответ Эскель, пытаясь уйти от острия в сторону, но собрат ловко пресек его движения, развернув меч так, что острый край прижался к нижней челюсти.       — Стоять.       Эскель заметил, как недобро блеснули в полутьме янтарные глаза и как расширился в них темный зрачок. Ламберт готов был убить его одним движением, и от этого осознания ему стало не по себе. Что за чертовщина тут творится, предположений не было.       — Да вроде Эскель, — принюхиваясь и ползая вокруг сидящего на корточках ведьмака проворчал Киф. — Запаха нет, но и тот злыдень не пах. Нападать не спешит, но и тот таращился на нас долго, прежде чем наброситься. Может, спросить что-то у него? Что-то ваше, ведьмачье, тайное.       Ламберт нахмурил густые брови, отчего шрамы, пересекающие его лоб, бровь и щеку, некрасиво перекосило.       — Тайное, говоришь… — перчатка на рукояти его меча опасно захрустела, а Эскель невольно вскинул подбородок, вытянув шею. — Сколько раз я пытался сбежать из Каэр Морхена?       — Тринадцать раз, — без промедления ответил ведьмак. — Десяток до получения мутаций и три раза после.       — Верно, падла, — сощурившись, проворчал Ламберт, и меч в его руке дрогнул. Эскель знал, что он это сделал специально. Запугивал? Нет, скорее, издевался. — Еще одно. Кого Эскель прятал под кроватью в общей спальне целый год от старика Весемира?       — Кошку, — и снова он ответил быстро и четко. — Я нашел ее на Мучильне, когда мне было… много лет.       — Сколько лет?       — Много, — хмуро ответил ведьмак.       — Так сколько, говоришь? Я не расслышал.       — Сорок один, — едва слышно проворчал Эскель.       — И что я сказал тебе тогда?       Ведьмак вздохнул и исподлобья взглянул в глаза Ламберта, замечая в них нескрываемую насмешку.       — Что лучше бы я девку припрятал. И Геральт с тобой согласился.       — Во-о-от, — ухмыльнулся младший ведьмак. — Не с теми ты бабами возился, ой, не с теми. Видать, привычку эту так и не растерял.       — Да пошел ты! — гаркнул Эскель, врезав по руке собрата. Меч ушел в сторону, не оставив и следа на лице.       — И как Дера на тебя поглядела? — изумленно спросил Киф. — Сорок лет отроду, а он кошечку под кроватью прятал от старших.       — Хватит трындеть. Лучше расскажите, что случилось?       — Да что тут рассказывать? — спрятав меч в ножны и вздохнув, ответил Ламберт. — Иллюзию видели. Думал, что это туманник развлекаться удумал, а оказалось, просто марево.       — Я так понял, что иллюзией был я?       — Да, — кивнул Киф. — Поди разберись еще, что это было. Может, ведьмины проделки, а может, и само место запугать пытается.       — Думается мне, что ведьма нас обнаружила, вот и насылает всякое, — предположил Ламберт. — Сама что-то не выходит. Боится, может?       — Такая не боится, такая присматривается. Думаю, что дело тут в самом месте. Опасное оно и нужно выбираться как можно скорее.       — А что дети?       — Видел их. Сказал, чтобы собрались все тут.       — И много их? — спросил уже Киф.       — Силуэтов видел с десяток, может, и того больше. Но думаю, что всех забрать не сможем.       — Так, может, сходим за ними?       — Исключено, — качнул головой Эскель и прислушался к необычному хлюпанью, которое слышал еще у хаты.       Положив руку на рукоять меча, он напружинился и завертел головой, стараясь уловить, откуда исходит этот отвратительный звук. Словно кто-то неторопливо ходил рядом, прячась в тумане. Ламберт, судя по его встревоженному лицу, тоже почувствовал неладное и схватился за меч. Затаив дыхание, Эскель осмотрелся еще раз, но кроме густой пелены, которая заволокла все вокруг от земли до верхушек деревьев, ничего не было видно. Повернувшись к собрату, он тут же поймал его взгляд и прижал указательный палец к губам, мол, следует молчать. Тот незамедлительно кивнул, а Киф снова припал к земле. Прижал головешку ко мху и замер, снова прислушиваясь. Эскель, не отводя взгляда от Ламберта, качнул головой. Больше обсуждать свои планы нельзя, пусть они уже и растрепали тут достаточно. Инстинкты его не обманывали и кто-то точно ходил рядом, слушал, наблюдал, или того хуже — загонял в ловушку.       Мысленно обругав себя за непредусмотрительность, Эскель запустил руку в наплечную сумку и вытащил оттуда свою потрепанную книжку для записей с куском уголька в тряпице, который лежал внутри на последней странице. Если нельзя говорить, значит, придется писать. Ловко развернув его, ведьмак торопливо заводил по желтым листам углем, а затем протянул книгу Ламберту. Тот быстро пробежался взглядом по корявеньким символам и принялся писать ответ.       На третьем круге Эскель начал улавливать суть плана, который придумали эти двое, пока ждали его. Судя по всему, возможность того, что ведьма ринется за ними, они не исключали и, более того, готовились к ней. Но, что удивило ведьмака больше всего, так это неизвестно откуда взявшаяся жертвенность его товарища. Возможно, за ней скрывалось что-то еще, а не одни лишь благие намерения, но то, что он собрался держать ведьму до тех пор, пока в портале не скроется последний ребятенок, воистину поражало. Киф удивил не меньше. Оказалось, этот пакостливый дух умел не только подшучивать да в сумке отсыпаться, но и знал, как привлечь внимание тех, кто привык прятаться от людских глаз. Каким образом он собрался это делать — Эскель не знал, но подозревал, что приятного в этом знании может быть немного.       За спиной хрустнуло дерево, заставив ведьмаков вскочить, напружиниться и обнажить мечи. Бегло осмотрев округу, они расслабляться не спешили, а лишь обменялись короткими взглядами. Теперь сомнений не осталось — ведьма знала о них и была близко. Наверное, было слишком самонадеянно полагать, что удастся все провернуть незаметно.       — Брат, справа! — крикнул Ламберт.       Эскель тут же обернулся, краем глаза уловив тонкий и высокий силуэт, который проплыл между деревьями и скрылся в тумане. Странный звук, похожий на старческое недовольное ворчание, только очень приглушенное, ведьмачий слух уловил сразу. Медальон на груди задрожал как заведенный, а в тумане так некстати начали появляться приближающиеся силуэты детей.       — Зараза, — рыкнул Эскель.       — Твою мать, — вторил собрату Ламберт. — Хватай их и беги.       — Господин… — неуверенно звала Юстина. — Господин…       — Чего встал? — младший ведьмак достал закупоренный эликсир мутного зеленоватого цвета и опрокинул в себя. Отбросив пустую склянку в сторону, он, едва сдержав рвотный позыв, вытер предплечьем рот. — Эскель!       Ведьмак знал, что это был Гром, а еще знал, что собрат даже с его помощью вряд ли выстоит против такого существа, как ведьма. Дети все приближались, а решительность куда-то исчезла. Бросать брата Эскель не хотел, но и помочь ему не мог, как и ставить под удар детей.       — Да твою мать! Эскель!       — Господин, — настойчивее позвала Юстина, после чего ведьмак сорвался с места, бросив многозначительный взгляд на Ламберта.       Детей было немного. Около восьми человек, но и того было достаточно, а девчонка Юстина в самом деле тащила на спине кого-то очень исхудавшего. Однако справлялась она хорошо и шла чуть ли не впереди всех. Спрятав в ножнах меч и оказавшись рядом с ней, Эскель сразу же подхватил ее «ношу» и изумился тому, что девочка, как оказалось, почти ничего не весит. Да даже его оружие и то было тяжелее. Она лежала у него в руках совсем не шевелясь, словно неживая. А еще он чувствовал ее взгляд, но отчего-то боялся смотреть в ответ. Что нужно было сделать с ребенком, чтобы он оказался в таком состоянии, он и представить себе не мог, да и не хотел.       Двигаться приходилось не очень быстро, чтобы остальные поспевали за ним. Постоянно оглядываясь, Эскель хотел только одного — поскорее отправить детей через портал и вернуться за Ламбертом и Кифом. Однако лучше было смотреть вперед, ведь ориентиров было немного, а в таком плотном тумане заблудиться проще простого даже такому, как он. Дети за спиной сопели очень громко, а некоторые без устали причитали, и это изрядно нервировало. Хотя бы потому, что он изо всех сил пытался улавливать звуки битвы или еще что-то, что могло бы дать ему надежду на то, что Ламберт жив и сражается.       Портал был все также открыт и поблескивал желтоватым свечением настолько ярко, что без труда различался даже в тумане. Остановившись у него, Эскель передал Юстине девочку и взглянул на перепуганных и взволнованных детей.       — Идите туда, прямо через портал. Он выведет вас на поляну в лесу. Как окажетесь там, спрячьтесь за ближайшими деревьями и ждите, пока я не появлюсь. Ясно?       Юстина закивала, а Горек, который до этого возмущался и бормотал себе под нос больше всех, внезапно собрался и принялся хватать других за рубахи и толкать в сторону портала.       — Чего встали?! А ну пошли, пошли! Времени нет! Или вам гостить у ведьмы понравилось?       Дети засуетились, а Эскель улыбнулся, затем положил широкую ладонь на макушку едва дышащей девочки, которую держала на спине Юстина.       — Следи за ней. Она очень слаба и переход на ту сторону может ей навредить.       — Поняла, господин, — кивнула Юстина. — Я позабочусь о ней. Да поможет нам Мелитэле. Вы, главное, вернитесь!       Эскель кивнул и, дождавшись, пока Горек, затолкав последних в темное марево, прыгнет туда сам, зачем-то закрыв при этом ладонями глаза, двинулся в ту сторону, откуда едва уловимо доносилось попискивание Кифа. Однако добежать не успел, потому как из-за куста на него выпрыгнул Ламберт в перекошенной куртке и с таким взволнованным лицом, какого он еще никогда у него не видел. Схватив собрата за грудки одной рукой, он с небывалой силой толкнул его в направлении портала и не отпускал до тех пор, пока они не окунулись в темноту. Эскель не понял, что произошло и где пакостливый дух, но когда они оказались на опушке, его что было сил толкнули на траву, а Ламберт в запале откинул в сторону меч и, вытянув руку, сложил Аард.       Громыхнуло настолько хорошо, что обломки алтаря разлетелись в стороны, заставив ветки ближайших деревьев и кустов потрескивать и ломаться. Приподнявшись на локтях, Эскель понял, что все еще держит в руке меч. Кое-как встав на ноги, он спрятал оружие в ножны, отряхнул куртку, штаны и только потом взглянул на Ламберта, который все еще стоял к нему спиной. Из-за спины не было видно его выражения лица, но Эскель заметил, как упорно он рассматривает то, что осталось от алтаря. Внезапно осознание накрыло ведьмака с головой. Вскинув голову, он внимательно вгляделся в темное, едва виднеющееся из-за плотно сомкнутых крон небо.       — Какого черта? — проворчал он.       — По всему выходит, что мы провели там весь день, брат, — ответил Ламберт, поднимая с земли меч.       — По ощущениям прошел час, не больше.       — Разве что по ощущениям, — хмыкнул он.       — А где Киф?       — Киф? — взглянув на собрата из-за плеча, переспросил Ламберт.       Эскель больше вопросов не задавал. По взгляду он и так все понял. Странно только, что в душе от этого стало настолько гадко, что если бы на его пути оказался еще один алтарь, он бы с большим удовольствием разворотил его и без всяких знаков.

***

      Фредерика не знала, куда себя деть от волнения. Сегодня не пришла Йолана, чтобы подготовить ее к ужину с матерью, после прогулки по городу Биргит успокоилась, но тоже не попадалась на глаза, а еще от Эскеля уже вторые сутки не было никаких вестей. Солнце клонилось к горизонту, подсвечивая редкие облака алым светом, и от их вида легче совсем не становилось. Стук в дверь заставил вздрогнуть и одернуть края дублета, который она нашла совсем недавно в шкафу. Раз Йолана не потрудилась явиться к ней, значит, и в платье нет надобности, решила травница.       — Госпожа, — дверь не открылась, но по голосу Дера узнала господина Фучика. — Графиня ожидает вас. Вы готовы?       — А где моя прислужница?       — Выполняет поручение графини, — незамедлительно ответил Фучик. — Госпожа, повторю свой вопрос: вы готовы?       — Да, готова, — получилось неуверенно и голос дрогнул, но Фредерика старалась.       Помедлив совсем немного, она взялась за дверную ручку, внезапно остановившись взглядом на браслете из красной нити, который дала ей Кейра, а затем вспомнила о мешочке, который принес Эскель. Решение было спонтанным и, может, даже неуместным, но отчаянно захотелось взять его с собой. К тому же, когда она держит его в руке, то чувствует себя не такой уязвимой. Возможно, обманчиво, но другого у нее ничего не осталось. Схватив с края тумбы шелковый мешочек, Дера покрепче сжала его в руке и потянула на себя дверь.       У порога в самом деле стоял Петр Фучик и, выпятив округлый живот, смотрел на травницу оценивающе и вместе с тем с некоторым сожалением. Причин таких взглядов Фредерика не поняла. Решив, что всему виной ее внешний вид, она закрыла за собой дверь и кивнула. Прислужник тут же повел ее длинным коридором в сторону обеденного зала на первом этаже замка. Путь Дера помнила и сама, однако из-за внезапно разыгравшегося волнения вполне могла позволить себе заблудиться и пойти не в ту сторону на какой-нибудь развилке.       Всю дорогу Фучик молчал, да и Фредерика не спешила заводить беседу. Впрочем, говорить им было не о чем. Сминая в ладони мешочек, она пыталась понять причины своего состояния. Ведь ей удалось смириться, найти равновесие, а еще даже забыться в объятьях ведьмака. А что теперь? Теперь ее трясет, словно осиновый лист, ладони вспотели настолько, что мешочек от Кейры вот-вот выпадет, а в горле пересохло. Вместе с тем мыслей в голове было бесчисленное множество, и одна тревожнее другой. Сделав глубокий вздох, Фредерика постаралась взять себя в руки. Все дело в том, что необоснованная встревоженность Биргит и Йоланы выбила ее из колеи, а еще всему виной чертов Эскель, которого уже которые сутки носит невесть где.       На то, чтобы убедить себя окончательно, Дере потребовалось много времени, но все-таки до того момента, когда она оказалась в обеденном зале, ей удалось хоть немного вернуть себе серьезное выражение лица и уверенный настрой.       — Здравствуй, дорогая, — донесся до травницы надменный тон графини. — Вижу, платьем ты решила пренебречь.       Дера не сразу решилась поднять взгляд и посмотреть на матушку, которая наверняка сидела во главе стола примерно в десяти метрах от нее. Однако снова пришлось взять себя в руки, да и мешочек в ладони помог. Вскинув голову, травница кротко улыбнулась и учтиво поклонилась.       — Приветствую, матушка, — негромко проговорила она. — Йолана не соизволила мне помочь с подготовкой, поэтому я…       — Йолана была занята другими, более важными делами, — не дала закончить дочери графиня, сдернув со стола расшитую салфетку и уложив ее к себе на колени. — Подготовка ужина — дело хлопотное. К тому же, я надеялась, что хоть с этим ты справишься сама.       — С крючками и лентами не так-то просто справиться, — с трудом держа в узде свое волнение, Фредерика на негнущихся ногах спустилась по ступенькам и двинулась к столу под внимательный взгляд Берзе.       Устроившись на краю массивного деревянного стула с мягкой подушечкой, травница сложила на коленях руки и взглянула на стол. Что ж, ее и мать разделяло по меньшей мере с десяток метров, как она и предполагала. Другого ожидать и не приходилось, ведь графиня всегда ревностно охраняла свое личное пространство.       — Я хотела бы поговорить с тобой, дорогая. О твоем ближайшем будущем, — заговорила Берзе, махнув рукой стоящей неподалеку девушке с графином в руках.       Фредерика слабо кивнула и стянула со стола салфетку, сминая ее в дрожащих пальцах. Начало разговора и его тема тут же всколыхнули все волнение, которое она с таким трудом обуздала.       — Вчера мне пришло письмо от твоего дражайшего родственника, — графиня сделала паузу, пригубив вина и едва сдержав улыбку, заметив, как вздрогнула Дера и вскинула голову. — О нет, милая, не от отца. Я тебя умоляю, этот трусливый павлин наверняка уже свел счеты с жизнью. Военное время пагубно влияет на его, так бы сказать, творческую натуру.       — Не говори так… — едва шевеля губами прошептала травница. — Он жив.       Графиня нахмурила тонкие брови и скривилась, отставив кубок с вином в сторону, но пальцы с него так и не убрала.       — Меня мало волнует его жалкая жизнь. Сейчас тема разговора у нас иная. Письмо прислал мне наш любезнейший король Радовид.       — Радовид? — удивленно вскинула брови Дера.       — Радовид, — повторила Берзе и заскребла ногтями по рельефному боку кубка. — Исходя из этого письма, я бы хотела сделать тебе предложение. Весьма заманчивое и щедрое, смею заметить.       К столу заторопились прислужницы, выставляя на него серебряные блюда, наполненные мясом, овощами, хлебом и еще какой-то неизвестной, но невероятно ароматной выпечкой. В кубок Дере плеснули немного вина, но пить его она не собиралась. Вместо этого она выжидающе взглянула на графиню.       — Поскольку, — продолжала Берзе, — нет нужды в том, чтобы ты все время пребывала в Каэдвене, я могу помочь тебе вернуться к прежней жизни. Обеспечу тебя необходимой суммой и помогу безопасно добраться, скажем, в Оксенфурт? Или ты хотела в другое место? Может быть, Ковир и Повисс? Или же тебе по душе теплый климат? Тогда гвардейцы доставят тебя в Туссент к твоей бабушке. Она, конечно, нордлингов не сильно жалует, но в тебе все же есть и моя кровь.       Фредерика дернула плечами и тихонько вздохнула. Отправиться в Оксенфурт? Туда, откуда все началось? И, может быть, даже открыть свой магазинчик или же снова вернуться к Отто. Матушка оказалась права, это предложение очень заманчиво. А Ковир и Повисс? Разве не туда она хотела добраться? Молодые дворяне, вино, паштет и вечерние променады. Подальше от интриг, войны и ведьмака. Мысли об Эскеле вызывали мелкую дрожь, и кожа невольно покрылась мурашками. Разве может она бросить его? Бросить и уйти в ту жизнь, о которой так мечтала. Тем более сейчас, когда он спасает несчастных детей. Детей, которые оказались в таком положении из-за графини.       Сделав глубокий вдох, Фредерика взглянула на графиню.       — Я остаюсь, — коротко, но настолько решительно, насколько это получилось, сказала она.       Захотелось зажмуриться, словно в ожидании удара или какого-нибудь хлесткого словца от матери, однако та лишь вздохнула и грюкнула ножкой кубка по столу.       — Милая, боюсь, ты не поняла. Я даю тебе деньги и свободу.       — Я остаюсь, — повторила Дера, вдруг осознав, что это не так уж и страшно.       Берзе на мгновение прикрыла глаза, и Фредерика прекрасно поняла что это означает. Затаив дыхание, она смотрела в непроницаемое лицо матери и пыталась хотя бы приблизительно предугадать, что она скажет. Однако в голову, как назло, лезли только самые худшие мысли.       — Что ж, — наконец заговорила графиня, демонстративно отложив салфетку на край стола.       Она небрежно махнула рукой, блеснув золотыми перстнями на пальцах, и прислуга, которая стояла у стен, вмиг развернулась и направилась прочь из обеденного зала. Дера положила руки на стол и обернулась, только теперь заметив, что стражи у дверей нет, как и в арке тоже было пусто. Кажется, там постоянно кто-то стоял в тени. Она точно это помнит. Что же произошло теперь?       — Не вижу смысла скрывать от тебя детали. Как тебе известно, в этом захолустье я оказалась не ради того, чтобы насладиться свежим лесным воздухом и впечатлиться красотой гор. Хранительница Каэдвена… — Берзе с нескрываемым удовольствием смаковала каждую букву этого вычурного титула, — так пресловуто звучит, но какое содержание. Сомневаюсь, что ты можешь это себе представить. Однако суть в том, что последний из рода Единорога погиб при весьма странных обстоятельствах, а эта земля стала в некотором роде ничейной. Почти как Велен, только голи поменьше.       — И ты решила, что достойна возглавить это королевство? — не сдержавшись, Фредерика тихонько фыркнула. — Туссентка во главе северного королевства. Вот уж нелепица… — совсем тихо добавила она.       — Это политика, дорогая. И я хотела бы сказать, что кровь здесь уже никого не волнует. Что ж, наверное, все-таки никого, кроме Радовида.       — К чему ты клонишь? — нахмурилась Дера, сжав пальца в кулаки.       — Нашего досточтимого короля в такое непростое и очень шаткое время вдруг начала волновать кровь. Поскольку Каэдвен временно находится под юрисдикцией Редании, то и главу королевства должен утвердить король.       Фредерика дернула уголками губ. Так вот что было в том письме. Выходит, графиня запросила дозволение короля, а он ей отказал. От этой мысли на душе почему-то стало тревожно и вместе с тем очень легко. Неужели нашелся тот, кто способен вставить палки в колеса самой графине Берзе де Бейль? Заметив невозмутимый взгляд матушки, Дера сразу же поумерила пыл и нахмурилась. Недооценивать целеустремленность графини нельзя было. Тем более сейчас, когда ей практически не оставили выбора.       — И… — подрагивающим голосом начала травница, — и что сказал Радовид?       — Если дословно, то «за неимением иных кровных наследников его величества, могут быть рассмотрены сторонние кандидаты на престол», — твердо ответила Берзе и откинулась на спинку стула, вернув руку на кубок с остатками вина. — А кровных родственников у него немного. Вернее, их совсем нет, кроме одного человека.       — Меня… — округлив глаза, заключила Фредерика, едва шевеля губами.       Выходит, если сейчас она решит вопрос с матушкой, то вполне на законных основаниях может возглавить целое королевство? От этой мысли в голове помутилось, а в груди что-то защемило так сильно, что сложно было сделать вдох. Беззвучно хватая губами воздух, травница пыталась что-то сказать, но мысли растворялись, как бы упорно она ни пыталась собрать их в кучу.       — Посему, — все продолжала графиня, — я рекомендую тебе скрыться с глаз нашего досточтимого короля, а мой писарь составит красноречивое письмо для него о том, что туман войны забрал у него всех у кого имеется хоть капля королевской крови.       — А что если… — неуверенно шептала Дера. — А что если…       — Прошу, громче, милая. Я тебя едва слышу, — небрежно бросила Берзе, скривившись.       Дера сделала глубокий вдох и для уверенности даже негромко стукнула кулаками о стол. Сейчас у нее появился шанс и нельзя отступать. Если матушка будет благоразумна, она ведь обязательно ее поймет, ведь так? В конце концов, она может сыграть роль советницы или еще кого-нибудь… К тому же, Эскель на ее стороне, а еще безумная Биргит, а еще прислужница Йолана. Армией это не назовешь, но за неимением большего — сгодится.       — Я остаюсь в Каэдвене и… и я возглавлю это королевство, — на одном дыхании выпалили травница, чувствуя, как от такого заявления взмокла спина, а пальцы на руках похолодели.       — Что? — вскинула тонкие брови Берзе.       — Я… я сказала, что остаюсь и возглавлю это королевство!       Графиня негромко рассмеялась, словно всеми силами старалась показать всю нелепость такого заявления. Дера краем глаза заметила, как ее рука переместилась ближе к столовым приборам. Особенно ее испугало то, в какой близости от барабанящих по столу пальцев оказался нож.       — Сдается мне, что твой рассудок помутился, милая. Ну или ты что-то не так поняла или не расслышала. Может быть, ты забыла, как я решаю внезапно возникающие проблемы?       — Это угроза?       — Констатирую факт, не более.       — Мама… — всхлип вырвался сам собой, а плечи вздрогнули. Дера не хотела плакать, тем более сейчас, когда нужно было показать всю свою решительность, но эмоции захлестнули настолько сильно, что у нее просто не осталось выбора. — Мама, почему ты всегда так поступаешь? Почему ты никогда не пытаешься услышать меня и понять?       — Боги, все! — Берзе вскинула руку вверх в попытке заставить свою дочь замолчать. — Прекрати эти неуместные душеизлияния.       — Мама! — воскликнула Фредерика, резко вскочив со стула, который громко проскрипел ножками о каменный пол. — Ты не пощадила чужих детей, так пощади хотя бы своего единственного ребенка! Почему мы не можем жить вместе? Вот прямо здесь, в этом замке. Почему тебя волнует власть, а не я? Почему тебя волнуют твои амбиции, но не я?!       — Ах вот оно что… — графиня нахмурилась и неторопливо встала из-за стола. — Какой нетипичный нам попался ведьмак. Мне казалось, что представители его ремесла умеют держать язык за зубами.       — Да причем тут Эскель?! — кричала травница, вытирая дрожащими руками катившиеся по щекам слезы. — Я просто хочу жить с тобой и ничего не делить. Я просто хочу, чтобы у меня была мать, потому что больше у меня никого не осталось… и… и я одна во всем этом чертовом мире! И мне страшно! Как ты не понимаешь?!       — Отправляйся в Оксенфурт, — коротко ответила Берзе, спрятав руки в складках своего длинного платья. — Либо в Ковир и Повисс. Вот только сдается мне, если хочешь что-нибудь спрятать, то лучше сделать это под носом.       — Мама! Я хочу остаться здесь! С тобой и… и я не хочу никуда ехать! Я не хочу бежать и прятаться! Я хочу жить здесь с тобой! — кричала Дера, вытирая красное лицо, размазывая по нему соленые слезы и чувствуя, как щиплет от этого кожу и глаза.       Графиня коротко вздохнула и, обойдя длинный обеденный стол, оказалась рядом с дочерью. Протянув к ней руку, она с трудом устояла на ногах, ощутив, как резво бросилась к ней Фредерика, выбив из груди весь воздух. Она плакала и бессвязно бормотала, утыкаясь лицом в ее плечо, чувствуя, как рука матери осторожно касается ее спины и распущенных волос.       — Милая, ну все, успокойся, — елейно зашептала Берзе. — Прекрати лить слезы.       — Мама, мы ведь можем как-то… я не знаю, как-то решить это все, не разделяясь. Я верю, что мы сможем договориться и что-то с этим сделать. Нам ведь не обязательно расставаться, ведь так? Я всю жизнь боялась тебя… всю жизнь ждала хотя бы одного единственного доброго слова… но сейчас, когда во всем мире остались только мы с тобой, я… ужасно боюсь тебя потерять. Я осознала это только сейчас, мама! Только сейчас я поняла, как боюсь остаться одна во всем мире… — бормотала травница, всхлипывая все тише и тише.       — О, Фредерика, конечно, мы сможем все решить, не разделяясь. Я тоже в это верю, — прошептала совсем рядом с ухом графиня.       От ее шепота Дера вздрогнула, чувствуя, как кровь застыла в жилах. Рука матери с силой прижала ее к себе и от этого тепла, которое шло от ее груди, травница невольно запаниковала. Все случилось настолько быстро, что Фредерика так и не поняла, что вообще произошло. Она с силой оттолкнулась от матери, чувствуя, как что-то холодное проскользнуло по спине над лопаткой, оставляя за собой острое жжение и боль. Окровавленное острие ножа блеснуло в теплом свете свечей и оказалось в опасной близости к лицу. Оттолкнувшись от графини, Дера с трудом смогла отклониться в сторону, однако это мало помогло. Нож прошелся по лицу, оставляя за собой алый след, а в следующее мгновение острая боль пронзила глазницу, охватила собой всю правую половину лица и, кажется, даже всей головы.       Фредерика пошатнулась, слыша в ушах только звон и яростные крики матери. Кажется, она ее проклинала, а может быть, говорила и еще что-то похуже. С ужасом осознав, что она практически ничего не видит, Дера с трудом добралась до стола и попыталась схватить хоть что-то, чтобы отбиться от обезумевшей матери. Под руку попался кубок, который она тут же пустила в ход. Графиня была неповоротлива и руководствовалась одной лишь злобой и желанием убить, поэтому даже в таком состоянии травница смогла уйти от еще одного удара ножом, ощутив, как запекло ее плечо, а затем что было сил замахнулась кубком. Вино расплескалось по скатерти и полу, разлетаясь ворохом бордовых брызг. Удар пришелся в висок графине, ровно так же, как и второй, который девушка решила нанести немедля. Берзе пошатнулась и выронила нож, а Фредерика, путаясь в ногах и закрывая дрожащей ладонью окровавленную часть лица, поторопилась к выходу.       Дернув за ручку двери, она со страхом осознала, что та заперта. Больше пробовать травница не стала, как и постаралась не поднимать лишний шум, чтобы не сбежалась вся стража. Тогда она точно не отделается парой царапин. Мысль о том, что остаток своих дней она рискует провести в темнице, обухом ударила по голове, заставив собраться силами и предпринять еще одну попытку к бегству, пока Берзе не пришла в себя. Бросившись к двери, за которой находились кухня и комнаты для прислуги, Дера навалилась на нее всем телом, но и та оказалась заперта.       — Прошу… откройте, прошу… — шептала она, прижавшись губами в грубой древесине. — Прошу…       Щелчок в замочной скважине помог травнице воспрянуть духом и испытать необычайный прилив надежды. Девушка, которая разливала вино, приоткрыла дверь и испуганно взглянула в окровавленное лицо Фредерики.       — П-проходите… — заикаясь, пробормотала служанка.       Травница с трудом протиснулась в оставленную для нее щель и, прислонившись плечом к стене, на которой висели множественные полки, заставленные посудой, наконец-то сумела выдохнуть. Кровь лилась по ее лицу. Затекала в рот, скапливалась на подбородке и капала на ворот дублета и рубахи. Моргать было больно, поэтому вытерев кулаком уцелевший глаз, Дера подняла голову и осмотрела помещение. Прислужницы стояли у стен и испуганно смотрели на нее, не решаясь ничего сказать. Дверь за спиной закрылась, щелкнул замок и заскрежетал засов. Выходит она была в относительной безопасности.       — Как… как мне выбраться… выбраться из замка? — заплетающимся языком спросила травница, однако девушки молчали.       — За пристройкой есть дорожка к псарням. Там находятся ворота, — послышалось за спиной. — Ворота для вывоза всякого за пределы замка. Ищите Биргит и ее отца. Они… они наверняка что-нибудь смогут придумать.       С трудом проглотив скопившуюся во рту кровавую слюну, Дера кивнула и, покачиваясь, двинулась вперед через коридор, ведущий на кухню. От запахов еды начинало мутить, однако останавливаться нельзя было. Она не знала, повезет ли ей выбраться живой, да и повезет ли вообще выбраться. Как и не знала, правильно ли ей указали путь, но, миновав кухню, в которой было невероятно жарко и удушливо воняло подгоревшей поджаркой, Фредерика, едва не зацепив лицом развешенные связки лука, навалилась на низкую дверь всем своим весом и вышла, наконец, на улицу.       Солнце уже почти скрылось за горизонтом, а вокруг стояла полутьма. Это, безусловно, было ей на руку, потому, двигаясь осторожно и так, чтобы не привлечь лишнего внимания, травница шла прямо по узкой тропке, придерживаясь рукой за замшелые каменные стены. Судя по всему, эту дорожку использовала прислуга для того, чтобы вынести отходы, а также те, кто поставляли в замок продукты, потому что стражи тут не было и близко, но запах псов ощущался особенно хорошо.       Голос Биргит, Фредерика разобрала не сразу. Ощутила только, как ее хватают за плечи и зашипела от боли, когда псарница неосторожно мазнула ладонью по ее спине. Сил практически не осталось даже на то, чтобы просто говорить. Проворчав что-то неразборчивое, Дера навалилась на подставленное плечо и поняла, что еще немного, и она потеряет сознание.       — …как ее вывозить?! Отец! Тебя же казнят!       — …что мне станется? Я…       — …тебя убьют! Нас убьют… боги!.. что мы делаем?!       — …в телегу грузи давай! Возьми лук и колчан, быстро!       Дера почувствовала, как ее подхватили, словно она не весила ничего, и уложили на что-то колючее. Судя по всему, это было сено. Хрипло дыша, она перевернулась на бок и закрыла болевшую часть лица ладонью.       — …залезай! — донесся громкий голос Гуди.       Телега покачнулась, а затем на голову травницы полетели дурно пахнущие тряпки и сено. Все вокруг заполонили аммиачная вонь и запах псов. Фредерика с трудом сдержалась, когда ее желудок скрутило судорогой. Кашель тоже с трудом, но сдержать удалось. Телега покачнулась снова и заскрипела. Внезапно травница почувствовала, как рядом что-то шевелится, а затем к ее спине прижалось что-то теплое.       — Мы вас спасем, госпожа, — зашептали совсем рядом и от этого шепота на душе легче совсем не стало.       Исходящее за спиной тепло согрело Фредерику, а через мгновение ее сознание поплыло в такт покачивающейся телеге.