Высматривая путь. Том ІІІ

      Первое, что почувствовала Фредерика, это боль и стойкий пряный запах тысячелистника. Боль, обжигавшая ее руку выше локтя, расползалась и по всей спине, поднимаясь к шее и лицу. Запах крови ударил в нос, а ком подступил к горлу. С трудом пошевелив кончиками пальцев, травница ощутила под ними жесткую и холодную ткань. Первое, что пришло в голову — это накидка. Ведьмачья ли? От этого предположения кожа покрылась мурашками, словно от холода.       Попытка открыть глаза успехом не увенчалась, как и поднять руку и проверить, что это шершавое и липкое лежит на ее лице. Боль пронзила плечо; пощипывая и покалывая, спустилась к кончикам пальцев, а шею обожгло так, словно кто-то прислонил к коже раскаленную кочергу. Сделав глубокий вдох, Фредерика попыталась успокоиться и не поддаваться нарастающей внутри панике. Решив дать себе еще один шанс, она облизнула пересохшие губы и постаралась дышать глубоко и размеренно. Принимать собственную беспомощность она не собиралась, поэтому после короткой передышки предприняла еще одну попытку поднять руки и прикоснуться к своему лицу. Вспышка боли сорвала с губ девушки мучительный стон, однако тонкие пальцы все же взметнулись вверх и потянулись к посеревшей ткани, закрывающей добрую половину лица. На ощупь она оказалась влажной, горячей и жесткой. Надавив на явный бугорок, Фредерика мучительно поджала губы. Понять, что к чему, оказалось гораздо проще, чем было на первый взгляд: повязка, сладковато-терпкий запах тысячелистника, который хорошо останавливает кровь и обеззараживает раны, боль, охватывающая всю голову целиком. Предприняв очередную попытку открыть глаза, Дера осознала, что сомнений больше не осталось. Правая половина ее лица не двигалась, была словно инородной и чужой, так же как и глаз и, кажется, часть уха тоже.       В памяти всплывали отрывки воспоминаний. Тех, которые остались у нее от семейного ужина с матерью. Вот графиня замахивается ножом, рассекая спину своей дочери. Следующей ее целью было лицо, а затем и рука. Скользнув пальцами по повязке, девушка добралась до здорового глаза и неуклюже вытерла выступившую слезу, как вдруг знакомый голос заставил затаить дыхание и замереть:       — Госпожа, вы очнулись!       Дера сморгнула еще одну предательски выступившую слезу и попыталась перевернуться на бок. Чьи-то руки тут же подхватили ее, а голос над головой запричитал:       — Рано вам еще так суетиться, госпожа. Обождите, как раны подзатянутся и боль отступит.       Только Фредерика была настойчивее поддерживающих ее рук и охватывающей из-за каждого движения боли. Поразительно ловко для нынешнего состояния она оттолкнулась от своего опекуна и, превозмогая боль, села. Край накидки, который укрывал ее, сполз, обнажив полурасстегнутый дублет с запекшимися пятнами крови и выглядывающую повязку на груди.       — Да что же это такое, госпожа?! — ахнули над ухом Деры. — Вам лежать нужно. Отдыхать и…       — Кто ты? Где я? — едва выдавила из себя девушка, сдерживая болезненный стон.       — Вы что же это, не узнаете меня?       По шуршанию одежды Фредерика поняла, что рядом с ней присели. А едва ощутимый запах собачьей шерсти очень хорошо освежил воспоминания. К тому же голос был на самом деле знаком, но вспомнить, кому он принадлежит, она никак не могла.       — Биргит это, госпожа. Как только все это приключилось, я помогла вам бежать из столицы и добраться на другой берег Ликселя. Мы в гроте укрылись. Тут безопаснее.       В голове Фредерики теперь все окончательно сложилось: злополучный ужин, покушение матери, побег через кухню, повозка, запах псов и сена. И, увы, это оказался не очередной кошмарный сон. Девушка опустила голову и осторожно коснулась лица здоровой рукой. Прошлась пальцами по краю повязки, ощутив, как что-то горячее и липкое оставило след на подушечках пальцев и стекло к губам. Проведя по ним языком, Дера почувствовала металлический привкус.       — Зараза… — на выдохе шепнула она.       — Госпожа, давай я вам помогу, — захлопотала Биргит, потянув руки к Фредерике.       — Как долго я была без сознания?       — Несколько часов, не больше, — убрав в стороны всклокоченные пряди волос, она осторожно взялась за повязку.       Придерживая одной рукой окровавленный край ткани, Биргит ловко забралась второй рукой в сумку, переброшенную через плечо и достала оттуда свежий моток. Дера внимательно следила за ее манипуляциями, надеясь, что все обойдется без излишней кровопотери и нагноения, однако псарница справлялась хорошо. Опустив взгляд на баночку, которая откуда ни возьмись появилась в руках у девушки, Фредерика тяжело вздохнула. Трудно ей было уже не сколько от боли, а сколько оттого, что она оказалась слепа на правый глаз. Более того, она ведь еще даже не знала, как выглядит ее увечье со стороны. Должно быть ужасающе. От этого осознания внутри девушки все похолодело.       Псарница закончила с перевязкой и, осторожно заправив русые пряди Деры за оттопыренное ухо, попыталась ободряюще улыбнуться.       — Выглядите намного лучше, госпожа.       Дера цокнула языком и по привычке хотела закатить глаза, но боль ей помешала. Пришлось сдавленно шипеть. Биргит поджала губы и отвела взгляд. Наступило неприятное молчание, которое никто не решался нарушить. Благо, длилось оно недолго, потому как псарница наконец озвучила мучивший ее вопрос:       — Что будем делать дальше, госпожа?       Фредерика сложила руки на коленях и бездумно уставилась на засохшие пятна крови и грязи на пальцах.       — Отправимся в ведьмачью крепость, — негромко, но вместе с тем решительно проговорила она. — Каэр Морхен. Отыщем помощи там. Ты знаешь, как туда попасть?       Биргит качнула головой.       — Тоже мне, здешняя называется, — раздраженно фыркнула Фредерика.       — Знаю только слухи, — заговорила псарница. — Поговаривают, что она находится далеко на севере Синих гор. Но госпожа, я сомневаюсь, что мы сможем отыскать туда путь. Скорее сгинем в горах. К тому же, вы думаете, нам там помогут?       — Нам все равно некуда идти. А там… я знакома с одним ведьмаком, и если он там, то он нам поможет, — на одном дыхании выговорила Дера. — Так что стоит рискнуть.       Если же Эскель и отправится куда-то зимовать, думалось травнице, то это будет крепость. Стоит только припомнить хотя бы часть его рассказов. Явно перспектива зимовки с собратьями ему гораздо привлекательнее, чем зима в северной столице. Как они отыщут путь в крепость, она не знала. Безусловно, на указатели посреди дороги надеяться не приходилось, но ведьмаки ведь давно облюбовали это место, следовательно, жители прилегающих деревень должны были знать и видеть, куда охотники на чудовищ ездят каждую зиму. Фредерика перевела взгляд единственного здорового глаза на Биргит. Та задумчиво пожевала нижнюю губу, засунула руку в сумку и вытащила сложенный пожелтевший пергамент с надорванными краями. Развернув его, она деловито хмыкнула и пробежалась по нему взглядом.       — Итак, госпожа, нужно наметить хотя бы примерный путь.       — Что это? Карта? — удивленно спросила Дера, на что Биргит усмехнулась.       — Можно и так сказать. Перерисовала ее с настоящей карты купца, которого встретила в Ард Каррайге. Я покупала у него щенят особой офирской породы. Думала, приживутся в нашем климате, но не вышло. Выжила из них только Орса.       — Смотрю, ты готовилась к отбытию из замка, — хмыкнула Фредерика, осторожно придвинувшись поближе, чтобы не причинить себе боль. Ей хотелось рассмотреть кривые линии и покосившейся руны, а с таким увечьем сделать это непросто.       Биргит замерла и со всей присущей себе серьезностью взглянула на госпожу. Вдруг ее словно прорвало:       — Я предупреждала вас, говорила, что графиня что-то задумала. Вы не слушали меня, а я хотела рассказать вам, что как раз перед тем злополучным днем приезжал гонец в Ард Каррайг, одетый в алое и белое. Отец сразу распознал в нем реданца: рыжий и надменный. Прибыл он ранним утром, а уехал — не было еще и полудня. Отец даже не успел его лошадь как следует накормить.       — Должно быть, это человек Радовида, — задумчиво пробормотала Дера.       Биргит кивнула.       — Всем и каждому известно, что графиня на место правителя метит. И небось, были услышаны ее прошения, — псарница замолкла и, немного помедлив, решилась задать волнующий ее с самого отбытия из замка вопрос: — А что вы будете делать, госпожа? Вы ведь самая настоящая наследница, а не графиня. В вас течет королевская кровь северных правителей, — хриплым шепотом добавила она.       — С чего ты это взяла? — хмуро буркнула девушка. — Небось, сплетни какие собирала за моей спиной?       — Что вы, госпожа! — ахнула псарница. — Ничего такого, клянусь. Просто… — смущенно отведя взгляд в сторону, она уложила на колени карту и стыдливо стала перебирать ее потрепанные края в пальцах, — просто всем известно, что неспроста графиня заявилась в Ард Каррайг так неожиданно и тут же уселась на место покойного короля. Вот только выглядит она не как северянка. Все на климат наш жаловалась да девкам из кухни напостой упреки сыпала, мол, в Туссенте даже холопы безрукие готовят вкуснее, чем они. Все фруктов желала. А у нас-то где эти фрукты раздобыть? Зимой о таком и не вспоминают.       — Может быть, она просто любила путешествовать и предавалась воспоминаниям, — вскинула единственную бровь Дера.       — Ага! — вмиг вспыхнула Биргит. — Видали мы таких путешественниц. Рожа у нее нильфгаардская! И вот это ее… де Бейль, — с нарочитой надменностью произнесла девушка. — Нильфка она! Нильфка! Все судачат, что заслана она императором, чтобы без боя королевство отобрать. Ага, хитрая, падла, как лисица!       Дера вздохнула и даже улыбнулась. Возмущения псарницы показались ей очень забавными. Рассказывать ей всю правду о своем происхождении она пока не хотела, пусть и казалось, что Биргит свою лояльность доказала сполна. Время придет — все узнает. А вот придумать план и наметить маршрут — это сейчас гораздо важнее обсуждения королевских тайн и переворотов.       — Что ж, — Фредерика забрала у псарницы карту и задумчиво всмотрелась в кривоватую линию, которая, должно быть, обозначала горный хребет, — если ты говоришь, что Каэр Морхен расположен на севере Каэдвена, значит, путь у нас будет лежать вот так? — она провела кончиком пальца от Ликселя вверх, минуя бесчисленные точки, которые Биргит отметила как деревни или что-то на них очень похожее, едва царапая грязным ногтем пергамент. — Осталось определить, где Север.       — Это просто сделать, госпожа. Как только рассветет, мы и узнаем. Я вам покажу.       — Тогда остается найти большак и двигаться на север до ближайшего поселения. Там можно расспросить местных. Наверняка они что-то да знают. Будем ставить отметки на карте и… — травница вдруг замолчала, а затем серьезно взглянула на Биргит. Та от испуга расширила глаза. — У нас есть деньги?       — Конечно! — спохватилась та. — Вот, я взяла с собой кошель. Тут немного, но…       — Давай сюда, — бесцеремонно выхватив кожаный мешочек из руки псарницы, Дера торопливо развязала его и высыпала монеты на накидку, покрывающую ее ноги.       Биргит ничего не сказала на это, только едва заметно дернула уголками губ и сложила руки на коленях.       — Что ж… каэдвэнские марки, — бурчала себе под нос Фредерика. — Десять… тридцать… пятьдесят… — бубнила она, — сто пятнадцать марок и десяток дукатов. Думаю, на ночлеги и еду нам должно хватить. Жаль, что лошадь за такие деньги не купить. Но, — хмыкнула она, перебирая монеты в пальцах, — думаю,можно и обойтись.       Бигрит коротко кивнула и куда-то засобиралась, а Фредерика, сложив в мешочек деньги, спрятала его за распахнутый ворот дублета и осторожно улеглась на смятую подстилку, неловко устраиваясь поудобнее в попытках избежать новых вспышек боли. Тревожные мысли о предстоящем пути не смогли побороть усталость, потому сон сморил ее внезапно. Достаточно было только расслабиться и прикрыть всего лишь не мгновение глаза, как разум вмиг погрузился в темноту, из которой ее выдернул громкий топот сапог и запах сгоревших поленьев. Нахмурившись, Дера проснулась окончательно.       — Рассвело уже, госпожа. Пора выдвигаться, — негромко заговорила Биргит, продолжая упорно затаптывать все еще тлеющий костер. — Я прикинула по карте, ближайшее село совсем недалеко. Если повезет, то раздобудем там воду и еду. К тому же, нужно как следует обработать ваши раны.       Фредерика ничего не ответила и даже не кивнула. Отыскав взглядом ближайший камень, о который можно опереться, она предприняла попытку встать. Рука внезапно соскользнула, пальцы безуспешно мазнули по липкой и скользкой поверхности камня, а Дера уже приготовилась рухнуть, и обязательно мимо накидки, на которой спала. Биргит подхватила ее неожиданно и очень надежно. Сжав хрупкие на вид пальцы на предплечье травницы, она осторожно потянула ее вверх, помогая выпрямиться.       — Вам нужно пообвыкнуться к своему увечью, госпожа, — без обиняков проговорила девушка.       Травница недовольно скривилась. Она знала, что будет непросто, но не хотела, чтобы ей каждый раз напоминали о ее «несовершенствах».       Закончили со сборами быстро. Биргит поудобнее устроила колчан за плечом и лук, Фредерика закуталась в накидку так, словно пыталась превратиться в ходячий кокон, и осторожно ступая след в след за псарницей, двинулась к выходу из грота.       — И как нам найти север? — с недовольством заворчала Дера. Что тут поделать, сегодня она была не в настроении.       — Сейчас поймем, госпожа.       Выйдя на небольшую прогалину, как раз возле входа в грот, Биргит вскинула взгляд к небу и отыскала по алым лучам восходящее солнце. Повернувшись к нему правой стороной, она немного повертела головой и кивнула вперед, в самую гущу леса:       — Север там.       Фредерика не поняла таких странных действий, но решила, что умениям Биргит можно верить. Вот только путь сквозь чащу, где совсем не было тропы, ей не нравился. Но был ли у них выбор?       Каэдвенский лес встретил их густо растущими елями, припорошенным первым снегом мхом, на котором красиво растянулись завихрения, оставленные недавней метелью, запахом шишек и умиротворяющей тишиной. Молчание леса совсем не пугало Биргит, в отличие от ее госпожи, которая прислушивалась к каждому треску и шороху. Она без устали крутила головой, старалась рассмотреть все, что ее окружало, как можно лучше, однако привыкнуть к тому, что теперь это не так просто осуществить, оказалось тяжело. Подумать только, а раньше она не задумывалась о том, что правый глаз так важен.       — Мы должны двигаться быстрее, госпожа, — вдруг обратилась к Дере псарница. — Если графиня отправила на ваши поиски солдат и псов, то дело плохо.       — Я хорошо приложила эту старую суку, так что она нескоро оклемается, — пробурчала травница.       Биргит удивленно вскинула брови и даже замедлила шаг. Придержав колючую, покрытую снегом ветвь, она пропустила вперед Фредерику и не сдержала улыбки:       — Негоже так выражаться высокородной деве, госпожа.       — Как хочу, так и выражаюсь. На то я и высокородная дева, чтобы самой решать, какие мне стоит подбирать выражения.       — Разве вам позволено выбирать?       — Некоторым позволено, и я стремлюсь быть одной из них, — остановившись у преградивший путь ветки, Дера взглянула на повеселевшую псарницу. — И вот эту тоже приподними. А то уж больно весело тебе, я смотрю.       Та ничего не ответила, но ветку убрала, так и не перестав улыбаться.       Когда за серыми тучами окончательно спряталось взошедшее солнце, метель накрыла каэдвенские земли. Биргит двигалась вперед, прикрывая предплечьем лицо, и неустанно поглядывала за спину, где упорно, но очень медленно брела ее госпожа.       — Еще немного! Скоро выберемся из леса и быстро найдем убежище! — пыталась перекричать она ветер, но ответа Деры так и не услышала.       Та, опустив голову, продолжала путь, не видя ничего, кроме тонущих в наметающем снегу сапог. Поначалу Фредерике казалось, что в метели нет ничего страшного. Пометет-пометет и успокоится. К тому же, это одно из самых красивых явлений, которое может подарить зима. Правда, оценивать его красоту гораздо приятнее, когда сидишь у камина с бокалом вина и, закутавшись в меховую шкуру, почитываешь книги.       Примерно час спустя траница почувствовала, как силы начали покидать ее. Ноги переставлять стало гораздо тяжелее, обветренные губы потеряли чувствительность, а зубы от холода стучали так сильно, что наверняка Эскель смог бы найти их только лишь по этому цокоту. Стараясь не терять темную фигуру Биргит из виду, Дера с трудом разлепила покрывшиеся инеем ресницы и вытолкнула из легких жгучий воздух, который сразу же превратился в облачко пара.       — Когда же этот чертов лес закончится? — едва слышно прошептала она, так некстати вспоминая рассказы ведьмака о «прекрасной природе Каэдвена».       Еще через час пальцы на руках онемели от холода, а накидка промокла до такой степени, что начала покрываться инеем и твердеть прямо на плечах и спине. Коварная сонливость подкралась очень неожиданно и буквально валила с ног. Фредерике начало казаться, что упасть в мох и уснуть в нем до тех пор, пока не закончится вьюга, не такая уж и плохая идея. Ноги запутались, сапоги утонули в очередном наметенном сугробе, и Дера готова была рухнуть прямо здесь, потому как сил бороться уже просто не осталось, но вдруг звонких голос Биргит заставил встрепенуться ее:       — Кто здесь?! — крикнула в белую мглу девушка и со скрипом натянула тетиву лука.       Дера едва могла отличить ствол очередного дерева от тонкой фигуры ее спутницы, поэтому то, как псарница распознала еще кого-то в такой плотной снежной пелене, для нее осталось загадкой.       — А вы кто такие? — послышался хриплый голос.       Биргит коротко взглянула на пошатывающуюся фигуру травницы и, коротко вздохнув, громко ответила:       — Нам кров нужен. Тепло и еда. Вьюгу переждать!       — Ты лук-то опусти! Нечего им в меня тыкать!       — Мы заплатим!       — Опосля разберемся с оплатой! — тут же ответили. — Я из Подлесок! Тут недалеко, три шага!       Оглянувшись еще раз на травницу, Биргит все же убрала лук, ловко спрятала стрелу в колчан и бросилась на помощь к едва стоящей на ногах девушке. Подставив ей свое плечо и облокотив на себя, она осторожно повела ее вперед под возгласы мужика:       — Давай! Тащи ее скорее, пока не отрубилась! Давай!       — Биргит? — прошептала Фредерика в надежде, что она ее услышит. Та и услышала, склонив поближе голову. — А если он нас убьет и заберет все деньги?       — В таком случае постараемся убить его первыми.       — Хороший план, — улыбнулась травница.       Подлески — деревушка скромных размеров. Четыре дома, не больше, однако в каждом окошке горел свет. Хоть и припорошенные снегом низкие крыши выглядели совсем как ненастоящие. Кое-как рассмотрев их единственным глазом сквозь пургу, Фредерика могла сравнить их разве что с землянками дрянной эльфки.       Дверь одной из хат распахнулась, а теплый затхлый воздух тут же коснулся обветренного лица травницы, заставляя ее щуриться. Биргит тоже прикрыла глаза и вытерла предплечьем выступившую испарину, оставляя на холодном потрепанном дублете влажный след. Эльфов Фредерика внутри не обнаружила. Она увидела лишь два кошмарно чумазых лица с огромными глазами.       Биргит помогла ей присесть на край скамьи, которая стояла у входа, и тут же опустила руки, чтобы кончиком пальцев едва касаться рукояти ножа, спрятанного в голенище правого сапога.       Громко топая, чтобы как следует струсить снег с сапог, в хату вошел мужик и закрыл за собой дверь. Та издала истошный визг, а затем негромко щелкнул замок. Биргит тут же напряглась, что не осталось без внимания хозяина. Он насмешливо хмыкнул, стянул с плешивой макушки прохудившуюся шапку и бросил ее к печи, в которой потрескивали дрова.       — Это чтобы тепло не выпускать, — пояснил он и остановился посреди комнаты, уперев руки в бока.       Фредерика устало вздохнула и откинулась на теплую деревянную стену, упираясь в нее затылком. В ушах уже не свистел ветер, а тело мало-помалу начало согреваться, даже самочувствие как-то улучшилось. С нарочитой ленцой она обвела взглядом комнату, стараясь долго не задерживаться на двух обитателях хаты, которые сидели на лавке в другом конце комнаты и таращили свои и без того огромные глаза. Так сразу и не скажешь, какого пола были эти самые обитатели. На первый взгляд вроде бы девочки не больше десяти-двенадцати лет от роду, смущали только неровно стриженные короткие волосы. И если посмотреть на босые ноги и штаны с заплатками — вроде бы и на мальчишек похожи.       Решив, что даже с такими людьми стоит не забывать о вежливости, ведь иного выбора у них с псарницей не было, Дера набрала в грудь воздуха и бесцеремонно избавилась от нависшей тишины:       — Меня зовут Анежка, а это Милка, — она коротко кивнула в сторону Биргит, которая напряглась так, словно только ждала повода, чтобы обнажить нож. — А вы кто будете? Хочется знать, кого благодарить за наше спасение.       Мужик хмыкнул, помолчал немного, осмотрел Фредерику и ее спутницу еще раз и повнимательнее.       — Я Микула, а это Ива и Нада, дочери мои.       — Рада знакомству, — учтиво качнула головой травница. — Чем вы занимаетесь, Микула?       Не то чтобы ее это волновало, однако снять повисшее в воздухе напряжение жуть как хотелось. Вот хотя бы нехитрой беседой.       — Обеспечиваем Подлески едой, — пространно ответил мужик.       Фредерика и Биргит переглянулись, затем одна из девушек нахмурилась, а вторая дернула уголками губ стараясь улыбнуться.       — Как удачно мы зашли, не так ли, Милка?       Биргит ничего не ответила, только покачала головой. Дера взглянула на руку псарницы, замечая рукоять ножа в голенище сапога и то, как ее пальцы осторожно тянутся к ней. Решив, что конфликт сейчас совсем некстати, она улыбнулась и обратилась снова к Микуле в попытке продолжить беседу:       — Должно быть, вы охотник? Думаю, здешние леса богаты на дичь.       — Бывает, охочусь, — кивнул тот. — Не без того.       Травница бегло осмотрела хату, однако ничего похожего на лук или колчан со стрелами не нашла. Стараясь не подавать виду, она сдержанно улыбнулась.       — Наверное, еще грибов и ягод тут полно, — все продолжала она.       Микула пожал плечами и хмыкнул, а девочки на скамье зашевелились. Биргит, только заметив движение, подошла поближе к Фредерике. Та взглянула на псарницу, увидела, что попыток схватить нож она так и не оставила; коротко вздохнула. Разговор совсем не клеился, за стеной бушевала вьюга, тарабаня порывами ветра в закрытую дверь. На мгновение прикрыв глаза, травница поднесла руку к повязке на лице и ощупала ее. Та уже оттаяла и неприятно липла к ране. Нужно было сделать перевязку и отдохнуть, несмотря ни на что. В самом деле, лучше уж несколько часов делить крышу над головой с какими-то забитыми кметами, чем совсем остаться без нее в такую метель.       — А вы кто такие и как оказались в лесу?       — Мы возвращаемся из столицы домой. Сбились с пути, — на манер Микулы ответила Дера.       — Добротно же вы отклонились от большака.       — Подскажете, как на него выйти? — вставила свое слово молчаливая Биргит.       Микула коротко кивнул и наконец, словно опомнившись, взялся за крючки на заплатанном сюртуке. Распахнув его полы, он торопливо стянул его с плеч и по-хозяйски кинул к печи, чтобы тот просыхал. Девочки с лавки перебрались на печь, не издавая и звука, а на лавку возле Деры хозяин хаты поставил тарелку с двумя кусками хлеба и чем-то черным, словно уголек. Травница коротко кивнула в знак благодарности, а Биргит со вздохом завалилась на лавку, ставя у ног лук и колчан. Микула же завозился у печи, гремя горшками.       — Не теряйте бдительности.       — Расслабься, — шепнула Фредерика, искоса взглянув на печь, за которой спрятались девочки. — Нам проблемы ни к чему. К тому же они странные, но вроде безобидные.       — Не соглашусь с вами, — качнула головой девушка. — Вы, госпожа, уж займитесь перевязкой. Как уляжется погода, мы уйдем. К тому же, — она прислушалась, бросив короткий взгляд на маленькое окошко, — кажется, метель утихает.

***

      Снег звучно скрипел под сапогами, а мороз щипал щеки и нос, сильно, до покалывания. Пальцы рук и ног закоченели и уже совсем не чувствовались. Стоило развести костер и обогреться, но времени на это не было. Ведьмак поудобнее перехватил поводья и повел коня вдоль берега. Ликсель уже начал замерзать. Коркой льда покрылась почти вся река у берега, а там, где поглубже, еще рябила от слабого ветерка водная гладь.       Ламберт шел позади и неустанно ворчал, мешая сконцентрироваться. Мало того, что метель накануне замела все следы, так и запах уловить совсем не получалось. Была одна надежда на грот, в котором могло остаться хоть что-то, что натолкнуло бы на дальнейший путь двух беглянок. Бесспорно, был бы тут Киф — отыскать Деру не составило бы труда. От воспоминаний о духе Эскель нахмурился, а Ламберт за его спиной крепко выругался. Устав слушать стук зубов собрата, ведьмак остановился, залез в седельные сумки и выудил оттуда небольшую бутылочку спирта.       — На вот, согрейся. Нет сил терпеть твой бубнеж, — он бросил бутылку Ламберту, однако она пролетела мимо ведьмака и беззвучно встряла в небольшой сугроб.       Тот развел руками и принялся страдать сильнее:       — Ты представляешь, насколько я задубел, что даже бутылку поймать не могу! Ведьмачьи инстинкты тоже могут замерзнуть!       — Зараза… — вздохнул Эскель, едва сдержавшись, чтобы не закатить глаза. Последнее, что он хотел слышать — это жалобы: на погоду, на ситуацию, на жизнь в целом. И спирт был таким хорошим вариантом их прекратить.       — Зараза, зараза… — перекривлял собрата ведьмак и подхватил за горлышко заветную бутылочку. — А хатой рыбака и не пахнет. Вот где нам ее искать?       — Должна быть поблизости, если пойдем вдоль берега, то наверняка…       — Наверняка мы не успеем попасть в крепость до следующей метели, — перебил Эскеля ведьмак и приложился к спирту. Сделал добротный глоток и, даже не скривившись, вытер похрустывающим от мороза рукавом рот. — Холода набирают обороты. Нам надо поторопиться с твоими вот этими любовными делами, иначе старик имеет все шансы зимовать в одиночку.       За спинами ведьмаков что-то хрустнуло. Те тут же обернулись на звук, уставившись в припорошенную снегом гущу леса.       — Если делать вид, что мы его не видим, он отвяжется, — беззаботно пожав плечами, заключил Ламберт и отхлебнул еще горячительного.       — А он все еще плетется за нами? Я думал, он отстал еще на мосту, — нахмурившись, спросил Эскель.       — А то. Не отставая шел от самого Ард Каррайга.       — Упорный малец.       — Да плевать, — фыркнул Ламберт, раздраженно закатив глаза. — Пусть тащится, все равно умрет, даже не дойдя до крепости. Холод и тяжелый путь сделают свое дело.       — Если его увидит Весемир, отхватим мы крепко, — заключил Эскель и, окинув взглядом берег, двинулся дальше. Возможно, ему показалось, но вдали он видел что-то, отдаленно напоминающее сарай.       Ламберт ничего не ответил. Бросив короткий взгляд за плечо, он осмотрел ель, за ветками которой прятался мальчишка и, не лишая себя удовольствия крепко выругаться, двинулся за собратом.       Все-таки зрение Эскеля не подвело, пусть он уже и потерял всякую надежду. Хата рыбака, которую он принял за сарай, была ни много ни мало, а в полверсты от них, прямо на изгибе реки. Остановив Василька, ведьмак оглядел покосившуюся крышу, отсутствующую дверь и дырявую, увязшую во льду лодку, вытащенную на берег. На убежище эта развалюха мало походила, должно быть поэтому Гуди отвез их в грот, а не стал оставлять здесь. Там хоть есть крыша над головой, пусть и каменная, да и ветер не так продувает.       Вспомнив о гроте, Эскель провел взглядом вдоль берега, упираясь им в невысокую гору чуть выше изгиба реки. И гора эта была настолько неприметной за плотной стеной елей, что так сразу и не распознать. Но если присмотреться еще внимательнее, то можно заметить, что меж стволов виднеется черное пятно, похожее на вход.       Медлить ведьмак не стал, поэтому, потянув за поводья, торопливо, насколько мог, повел его вперед. Ламберт, фонтанируя ворчанием и недовольством, двинулся следом. Грот оказался небольшим. Если подумать, то он не вместил бы и медведя, а вот каких-нибудь волков — запросто: вход широкий, а внутри узкий; потолок высокий, но в то же время опасно свисающие наросты камней доверия не внушали. Однако и здесь из признаков пребывания беглянок был только давно погасший костер, от которого осталось лишь черное пятно и полоски сероватой ткани, хаотично лежащие на камнях. Должно быть, ветер или какое-то животное их так растащили. Присев на корточки, Эскель осторожно взял одеревеневший от холода кусок ткани и поднес к лицу. Принюхался. Горький запах тысячелистника с терпким ароматом крови отчетливо ощущался. Судя по виду, тряпица пролежала здесь сутки — не меньше. Нахмурившись, ведьмак смял находку в покрасневших от холода пальцах и замер. Думать о том, что это кровь Фредерики ему не хотелось, однако все указывало именно на то. Хотя надежда, что это ранила себя псарница, была еще крепка.       — И что нашел?       Голос Ламберта вывел Эскеля из раздумий и заставил подняться.       — Да так, — он протянул собрату тряпку. — Это все. Никаких следов.       — Не густо, — хмыкнул тот и пошевелил покрасневшим кончиком носа. — Пахнет кровью. И… тысячелистник?       — Он самый.       — Кто-то тут раны латал себе, как я погляжу, — носком сапога Ламберт потер черный след на камне от костра. — Да, очень мы разминулись. Сутки? А может, и того больше. Так что делать-то будем? Одних тряпок мало, чтобы взять след. К тому же метель нам на руку не сыграла. Можно, конечно, посмотреть, вдруг что осталось… но, брат, этого нам не хватит, чтобы… эй! — он возмущенно взглянул на Эскеля, который, ничего не отвечая, просто обошел его и двинулся к выходу из грота. — Твою же… вот упертый, — фыркнув, ведьмак нехотя поплелся за собратом.       Оказавшись снаружи, Ламберт наткнулся на сгорбившегося ведьмака. Он упорно бродил возле входа, высматривая следы на снегу. Вот только кроме их собственных и тех, которые оставили животные, забредшие в грот, никаких больше не было.       — Что ты делаешь? Знаешь же, что ничего не найдешь, — скрестив на груди руки, Ламберт устроился неподалеку.       Эскель выпрямился и упер руки в бока. К сожалению, младший ведьмак был прав — метель не сыграла им на руку, однако терять так просто надежду нельзя было. Ведь где-то там Дера наверняка ждет помощи и бродит среди деревьев испуганная и неприкаянная.       — Слушай, какие ближайшие селения ты знаешь? — мысль пришла в голову внезапно, моментально ослабив сомнения. — И как далеко?       — Барсучий яр, — без промедления ответил ведьмак. — Но как далеко… дай подумать. Верст шесть-семь, не меньше. И то это если лесом. В чем дело? Думаешь, могли дойти аж туда?       — Так и думаю, — кивнул Эскель. — Если нам повезет, то, может, найдем их там, а если нет, то…       — То двинем в крепость, брат. Холода уже на подступах, — снова начал о своем Ламберт. — Мы и так стараемся до первых заморозков успеть, а тут и без того изрядно задержались.       Соглашаться Эскель не хотел всем сердцем, но противопоставить ничего не мог. А что если они и правда не найдут в Барсучьем яру Деру, что тогда? Отправляться прочесывать весь Каэдвен и все леса? Выискивать следы и вынюхивать все кусты, пока не наступит весна? Он-то мог. Мог отправить Ламберта на зимовку и потратить все силы на поиски. Вот только дождется ли в таком случае его Фредерика? Не сгинет ли одна без защиты в суровом и холодном лесу? Ответ, который вертелся на языке, ведьмаку совсем не нравился.       — Отправляемся в бор, — коротко бросил Эскель, двинувшись в сторону, где их ждали кони.       Ламберт лишь мельком взглянул в лицо собрата, но и того хватило, чтобы увидеть, как все непросто. Таким растерянным и одновременно злым он его, пожалуй, не видел никогда. Эскель услышал, как он вздохнул, как крепко выругался и как резко обогнал его, яростно шагая к своему коню.       — Черти, холера, — не унимался он, дергая за поводья в попытках перебросить их через шею скакуна. — Давай в седло влезай уже, двинемся коротким путем в Каэр Морхен. Тут меньше суток пути. А там, хрен с ним, будем просить помощи у дрянных чародейских потаскух. Наверняка старик Весемир знает, как одну из них призвать. А если нет, то Геральт подсобит. Не зря же он кувыркается с ними столько лет. Уж лучше услугу магичке оказать, чем рыть носом землю, тряпье грязное нюхать и выискивать ветки обломанные. Да и зазнобу твою, моргнуть не успеешь, как отыщем.       Эскель резво и в одно движение взобрался на Василька. Что же, в словах Ламберта была доля правды, да и это уже походило на какой-то план.       — Через Буки и горный хребет? Опасно, если там все замело, но выбор невелик. А что с мальцом делать будем?       — Чертовски прав, брат. Но мы рискнем, — Ламберт пришпорил коня и крикнул: — С мальцом? Ничего. Захочет жить — вернется в столицу.