Высматривая путь. Том ІІІ

      Зимний лес очень неприветлив, и Горек знал это чуть ли не с тех пор как появился на свет. Рожденный в семье охотника, он сопровождал отца даже тогда, когда едва мог ходить. С жадностью впитывая навыки и во всем повторяя за отцом, ему казалось, что за свои двенадцать лет он выучил лес и весь его жизненный цикл. Впрочем, правда была в том, что стоя сейчас в нескольких верстах от моста через Ликсель, он понял, как ошибался. Отец всегда говорил ему, что учиться нужно на чужих ошибках, но Горек урок не усвоил. И вот теперь, дрожа от холода так, что зуб на зуб не попадал, он честно признался себе, что сплоховал. Пуститься вдогонку за ведьмаками была едва ли не самая глупая идея, которая посетила его за последнее время. Глупее было разве что угодить в лапы ведьмы, но тогда от него в принципе мало что зависело. Он хотел спасти Юстину, а потом все как-то быстро закрутилось. Переступив с ноги на ногу, Горек скрестил на груди руки и напыжился, словно озябший зверек. Даже несмотря на то, что ему пришлось повзрослеть едва ли он научился ходить, по сути своей он все равно был мальчишкой: неопытным и порывистым. Отчего и страдал.       Он оказался на распутье, не только в прямом смысле, потому как находился на развилке. Вместе с тем, перед ним все равно стоял выбор: двинуться дальше в лес или перестать заниматься непонятно чем и вернуться домой в Ард Каррайг. Горек с трудом распрощался с теплым воздухом, который вылетел из его рта облачком пара и еще раз осмотрелся. Словно искал какие-то подсказки, которых нигде не было.       Только кто ищет — всегда находит. Топот копыт взбодрил похлеще любого холода. Резво нырнув за ближайший куст, расцарапав себе при этом все лицо, мальчишка присел и пригнулся. Вмиг стало жарко, и ветер перестал ощущаться. Он знал правила Ард Каррайга по отношению к слоняющимся за городом детей и то, как поступает с ними патруль, а это был именно он, Горек был уверен. Попадать в приют к мерзкой старухе — Кривой Лепе, пока случайным образом не выяснится, что он сын охотника Бора, в его планы не входило.       Лошади громко ржали, сминали копытами хрустящий снег и махали гривами. В нос мальчишки ударил запах навоза, терпкого лошадиного пота, а еще чего-то ядреного, похожего на отцовскую хреновуху. То, что это не патруль, он догадался почти сразу, как только рассмотрел сквозь колючие ветки меховые шапки и черные одежды без привычных желтых накидок. Мечи всадников позвякивали в ножнах, они непрерывно перебрасывались редкими, но с крепкими оборотами, фразами и ехали настолько медленно, что Гореку показалось будто они и вовсе стояли на месте.       — … слыш, Вуль, этот черт — Брячик, кажется, из Хагге приехал? — донесся до него один из голосов.       — Прямиком из «Золотого висельника», — с весельем ответили.       — Ага, и так быстро, что еще после бабы не остыл.       По лесу разнесся гогот, а птицы с ближайших веток, нарочито громко хлопнув крыльями, слетели с веток. Лошадь запыхтела, чем заслужила пару «ласковых» фраз.       — Вспомни его слипшуюся бороду. Брячик — тот еще пройдоха.       И снова этот громкий, надрывный смех заставляющий Горека поежиться. Он схватился пальцами за ветки и аккуратно развел их чуть в стороны, чтобы рассмотреть всадников получше. Его взгляд бродил по округлым и осунувшимся, гладковыбритым и бородатым лицам. Для него они были все разные и одеты были в разное, но кое-что их все-таки объединяло: залихвасткость и надменность.       — За те деньжища, что платит местная правительница, я бы и с бабой на хере прискакал, — всадник громко сплюнул под копыта своему скакуну и шмыгнул носом.       В голове мальчишки пронеслось лишь одно слово — наемники. Будучи вдали от большака, они двигались по тропе ведущей в столицу. Только для чего? Кажется, раньше Бен Глеана им было достаточно. Нахмурившись, он поджал губы и вытер кулаком выступившую влагу под носом. Бросаться под копыта он не хотел, как и не хотел выдавать своего присутствия. Нужно было окольными путями вернуться в город и убедиться, что сестра и отец в безопасности. Старый Бор ненавидел продажных и бесчестных воинов, и, наверняка, при любой удобной возможности сделает все, чтобы они об этом узнали.       — Черт… — шикнул Горек и дождавшись, когда топот копыт и голоса совсем утонут в шуме леса, выскочил как ошпаренный из кустов и бросился обратно в город.       Мечту о покорении ведьмачьего ремесла, видимо, пока придется отложить.

***

      Последнюю неделю Фредерика помнит с трудом. Все было как в тумане: ежедневные перевязки Кейры; прикосновения Эскеля и его рассказы о чем-то, чего она не могла понять, пусть и пыталась изо всех сил; приход Биргит, короткий и молчаливый, словно девушка хотела убедиться, что госпожа все еще жива; сон — липкий и беспокойный. И, казалось, что нет этому беспамятству конца и края, но на девятый день Дера открыла глаз и села на кровати, внезапно осознав, что чувствует себя пусть и не прекрасно, но достаточно неплохо.       Эскель рядом пошевелился и тоже сел, сонно мазнув рукой по одеялу. Скорее инстинктивно, потому что глаза открыть у него получилось не с первого раза. Он провел ладонью по лицу раз-другой, но согнать сонливость так и не получилось. Фредерика ощупала повязку на лице, под которой нарастал раздражающий зуд и взглянула на ведьмака. Растрепанными волосами, с перекошенной ото сна рубахой и отчаянным желанием проснуться он вызвал у нее улыбку.       — Что случилось? Почему ты вскочила? — спросил он и громко зевнул не в силах сдержаться.       — Не знаю, просто стало лучше, — хрипло шепнула девушка и тут же прочистила горло, прокашлявшись. Неделя молчания давала о себе знать.       Тяжелая рука небрежно легла ей на лоб и едва не стянула с лица повязку. И Фредерика не злилась, даже не хмурилась. Она только положила свои руки поверх его — широкой и сухой, стянув ту вниз. От Эскеля пахло костром, немного выпитым накануне алкоголем и совсем чуть-чуть мясом. Сделав глубокий вдох, девушка попыталась расслабиться, но вышло это плохо. Радость от внезапного улучшения самочувствия быстро улетучилась. Дера могла бы растянуть губы в блаженной улыбке и с облегчением выдохнуть, ведь она наконец-то в безопасности и рядом с тем, кого любит, но даже это у нее вышло отвратительно. Вместе с проявляющимся рассудком, внутри нарастала тревога и, казалось, что еще чуть-чуть и она полностью завладеет ей. Лоб покроется испариной, дыхание станет сбивчивым и тяжелым, а зубы застучат так сильно, как не стучали бы от каэдвенского мороза. Ей прекрасно знакомо это чувство, благодаря услужливым стараниям матушки. И, возможно, проведя она чуть больше времени подле нее, то научилась бы еще извлекать какое-никакое удовольствие от своего положения: извращенное, неправильное, но это было хоть что-то, что помогло бы ей удержаться на плаву. Вот только планы у графини были другие. От мысли о ней, Дера невольно заскрипела зубами, вызывая у Эскеля недоумевающий взгляд.       Он осторожно коснулся ее плеча. Под широкой ладонью оно вздрогнуло, а Фредерика вмиг опомнилась, вынырнув из своего личного чистилища.       — Я позову Кейру, — негромко заговорил ведьмак. — Пусть посмотрит на тебя.       Девушка слабо кивнула и ссутулилась, безвольно опустив руки на одеяло. Эскель окинул ее обеспокоенным взглядом, но ничего не стал спрашивать. Матрас слабо качнулся, ножки кровати жалобно скрипнули по полу, а к горлу девушки подкатил ком. Здоровый глаз защипало, а тот, что был скрыт под повязкой, неприятно заныл. Дверь тихо закрылась, и Фредерика разрыдалась. Слезы катились по ее щекам, мочили повязку, вызывали боль, но остановить их она не могла. Казалось, что они не закончатся никогда, точно так же как и пустота, которая разрасталась в груди. Она знала, что никакие признания в любви, объятья и слова не смогут заполнить ее. А что сможет — она еще такого чудодейственного средства не обнаружила. Кажется, в тот вечер Берзе лишила ее не только глаза, а и части души. Стержень, который она так старательно укрепляла и взращивала внутри себя, дал трещину, и починить его не представлялось возможным. Уж точно не сейчас, не в таком состоянии.       Дера громко всхлипнула и дрожащими ладонями принялась тереть лицо. До красноты и жжения. А когда дверь в комнату распахнулась, и торопливые шаги чародейки нарушили давящую тишину, Фредерика в безмолвном страхе, внезапно взяла себя в руки.       Чародейка перебрасывалась короткими фразами с ведьмаком и, кажется, даже спрашивала что-то у Деры, но та не отвечала. Только слабо кивала, порой невпопад, и опрометчиво думала, что этого достаточно.       — Ей нужно помыться, — Кейра снова заговорила с Эскелем. — Заберу ее в купель. А когда вернемся, нужно сменить повязку и накормить.       — Можно приготовить похлебку и рагу. Ламберт и Геральт уже вернулись с охоты.       Кейра нервно повела плечами и демонстративно отвернулась, с неподдельным интересом рассматривая сидящую на кровати девушку.       — Что с ней? — наконец спросил Эскель не в силах больше терпеть. — Это лечится?       — Лечится, — кивнула чародейка. — Наверное.       — Что значит «наверное»? Либо лечится, либо нет. Ты уж определись.       — Я тебе не Мелитэле, черт побери, — рявкнула она в ответ. — И не исцеляю всех страждущих и душевнобольных.       — У Деры помутился рассудок? — с ужасом спросил ведьмак.       — Что? Нет. Нет, конечно. Это я так, к слову, — стушевалась Кейра, затем задумчиво хмыкнула, скрестив под грудью руки. — Но кое-что все-таки есть. Меланхолия, подавленность, душевные страдания на грани истерии, что видно по ее тремору, полному отсутствию контроля эмоций и нежеланию вести диалог. Это не физический недуг, который можно исцелить отварами да примочками. Тут нужно что-то другое, но что, я не представляю.       — Может быть смена обстановки? — предложил Эскель первое, что пришло в голову.       — Боги, этого еще не хватало. Сменила уже. На этом остановимся. Тут могут помочь, скажем, медитации… и, не знаю, магические практики. В любом случае до наступления тепла, мы должны поставить ее на ноги.       — Чтобы она выполнила все твои прихоти? — хмыкнул ведьмак, сложив на груди руки на манер чародейки.       — Опять ты за свое…?       — Еще ничего не решено, — продолжал он назидательно. — И ты это знаешь. Мы об этом условились. А пока Дера в таком состоянии, то ожидать от нее ничего не нужно. Как только она восстановится, мы ее выслушаем, и все вместе примем решение.       — Только лучше бы нам управиться до наступления тепла.       — Кейра…       — Знаю я, знаю, — демонстративно закатила глаза чародейка. — А теперь, если тебе надоели пререкания, мы отправимся в купель. Дера, поднимайся.       — Может быть я с вами? — стараясь выглядеть непринужденно спросил Эскель. — Поброжу, воздухом подышу, пока вы там…       — Исключено, — твердо отрезала чародейка. — Дера!       Девушка слабо кивнула и неуклюже скинула с себя одеяло, а вместе с ним простынь. Неловко покачнулась, когда ее ступни коснулись холодного пола, но тем не менее сделала шаг. Затем еще один и еще, пока не оказалась в плену цепких пальцев чародейки. Та подхватила ее под руку и притянула поближе к себе. Ведьмак сделал шаг к ним, а Фредерика ощутила, как ее плеча коснулась теплая грудь. Она коротко взглянула на Эскеля, безмолвно разжала сухие губы в попытке что-то сказать, но не успела. Портал с характерным жужжанием открылся посреди комнаты, заставив оружие на стойках задребезжать. Потом ее поглотила темнота, оставив за спиной ведьмака в его мрачной, но по-своему уютной, комнате. И множественные вопросы, на которые Фредерике отвечать совсем не хотелось.       Темнота сжимала ее со всех сторон, словно проталкивала в узкое пространство. Вибрировала и гудела. Затем резко наступила тишина. В этот раз Деру не вырвало, и желудок совсем не скрутило, скорее переход ощущался как сильный дискомфорт, не более. Под ступнями смялась мягкая, влажная трава и девушка, наконец, вытолкнула из груди горячий воздух принесенный ею с Каэр Морхена.       Привычная полутьма окутывала ее, птицы нежно щебетали какой-то незамысловатый мотив, а легкий, неизвестно откуда взявшийся ветерок доносил запах лаванды. Рука чародейки невесомо соскользнула с предплечья Деры, и та глубоко вдохнула цветочно-травяной аромат. Так для нее пахла Кейра — горной лавандой.       — Пойдем, дорогая, отдохнем от этих мужланов с их мрачной дырой и отмоем тебя. И посплетничаем, — прощебетала чародейка и поманила Деру следом.       Та не сопротивлялась и осторожно ступила на каменную лестницу. Позади нее осталась березовая роща, а вдалеке, там в конце лестницы ее ждала купель и розовые кусты с сочными распустившимися бутонами. Они всегда были в цвету, словно лето здесь никогда не заканчивалось.       Преодолеть ступени получилось с трудом, но Кейра, словно специально, отказывалась помочь. Она лишь изредка бросала взгляды из-за плеча на пыхтящую и кряхтящую Фредерику и удовлетворенно кивала, видя, что та справляется. Не заметив, как лестница закончилась, девушка ступила на свежую, зеленую траву и едва успела отшатнуться от прыгнувшего под ноги маленького белого кролика. Кажется, она уже стала забывать, насколько это место уютное и расслабляющее. Кролик скрылся за кустом, пошуршав листьями, а ее пальцев коснулись чужие. Теплые и мягкие, они осторожно обвили ладонь девушки.       — Ну же, идем.       Кейра бережно, но вместе с тем настойчиво влекла ее за собой и делала вид, будто бы ничего не происходит. Дера вдруг осознала, что ее это злит. Она не хотела обсуждать все, что случилось в Ард Каррайге, но и игнорировать не могла. Появилось нестерпимое желание все высказать, чтобы Кейра поняла ее чувства, но вдруг чародейка стала неимоверно услужлива. Даже слишком. К примеру, с рубахой Фредерика могла бы справиться и сама. С повязками тоже. А спуститься по скользким ступеням в купель и подавно, учитывая, сколько их она уже преодолела. В голове уже начинали созревать претензии, которые хотелось высказать чародейке, но когда тела коснулась теплая вода, окутывая его и мягко щекоча кожу, все воображаемые претензии вмиг потеряли всякий смысл. Фредерика с облегчением вздохнула, забыв даже о своих увечьях. Если не вездесущие руки Кейры, которые решили озаботиться еще и ранами.       Чародейка тихо усмехнулась, рассматривая изрезанное плечо. Водила кончиками пальцев по неровным розовым краям, которые неплохо стянулись и слабо нажала на бугристый, гладкий участок свежей кожи.       — Хорошо заживает. Воспаления нет, — вполголоса сказала она и потянулась к массивному деревянному борту.       В ее руке тут же блеснула металлическая баночка. Щедро зачерпнув содержимое, Кейра поднесла это к губам, обдав своим дыханием. Фредерика искоса наблюдала за ней, не решаясь даже шевелиться. Впрочем, сил на то все равно не было. Едва слышно нашептывая, чародейка щедро мазнула по неровному шраму целебным средством. Она втирала его в кожу и продолжала шептать свои невообразимые заклинания. А когда боль окончательно отступила, Фредерика взглянул на свое плечо стараясь рассмотреть его единственным глазом.       — Теперь перевязки тебе ни к чему, — как бы между прочим ответила чародейка на ее немой вопрос и зачерпнула еще средства, практически опустошая банку.       — Что это за заклинание? Ты не говорила, что можешь залечить раны магией.       — Залечить — это громко сказано, — с улыбкой ответила та. — Скорее, могу закрепить эффект и поспособствовать естественному заживлению. Могу придать благопристойный вид увечьям, если они не имеют магической природы, — она подняла голову и столкнулась с Фредерикой взглядами. — Нет, дорогая, восстановить твой глаз мне не по силам.       — Да, ты говорила, — тихо вздохнула в ответ девушка. — Что ж, пусть будет напоминанием о том, как мне не повезло с семьей.       — Ты не одинока в своем горе.       Кейра приблизилась вплотную, едва ли не забравшись Фредерике на колени, и, с осторожностью заведя растрепанную прядь за оттопыренное ухо девушки, снова зашептала над мазью. Такая близость смутила травницу, и она инстинктивно придвинулась ближе к борту. Прижалась к нему раненной спиной и стиснула зубы от внезапной вспышки боли. Чародейка заметила скованность девушки, но виду не подала, продолжая бережно втирать средство в кривой росчерк шрама на искалеченном лице. От ее поглаживаний по всей голове травницы начало расползаться тепло. Вначале в щеки, затем лоб и спустилось к сухим губам. Чародейка внимательно рассматривала смущенное лицо Фредерики, время от времени едва заметно дергая уголками губ. Будто бы видела то, что ей нравилось. Когда она закончила, то руку от лица травницы убирать не спешила, как и не спешила отстраняться. Вместо этого она по-свойски с возмутительно безобидным видом перебросила ногу через бедра девушки и уселась сверху. Та затаила дыхание и, раскинув руки в стороны, беспомощно заскользила пальцами по бортам купели. Схватиться за них было непросто, они как назло оказались слишком широкими.       — Все только начинается, Дера, — внезапно заговорила она полушепотом.       — Что? — та непонимающе хлопнула ресницами и нахмурила брови, с удивлением осознав, что теперь это не причиняет ей боли.       — Твое исцеление. Телесные увечья залечить легко, просто требуется время. Но с душевными все гораздо сложнее.       Фредерика потупила взгляд, даже не обратив внимание на то, с каким интересом чародейка рассматривает ее побелевший глаз и оглаживает края тонкого шрама.       — Расскажи мне, что ты чувствуешь, — шептала Кейра, не сводя глаз с девушки.       — Страх, — без колебаний ответила Дера. — Тревогу, сожаления, злость. Я не чувствую, что могу контролировать себя. Все так… так странно.       — А из хорошего?       — Ничего.       — Я смогу помочь тебе. Научу контролировать и обуздать эти чувства. Нужно только немного времени. А теперь давай посмотрим на твою спину.       Улыбнувшись, Кейра сползла с колен девушки и осторожно развернула ее к себе спиной. Усевшись на согнутые ноги, Фредерика постаралась устроиться как можно удобнее и у нее это почти получилось. Если бы не тихий всплеск воды за спиной и осторожное касание к влажной спине, вызывающий стаю мурашек по телу. А когда грудь девушки уперлась в горячий, деревянный борт, дыхание отчего-то сперло. Чародейка осторожно убрала длинные пряди и якобы невзначай мазнула пальцами по тонкой девичьей талии.       — Но сначала, тебе нужно расслабиться, — продолжала она, размазывая по коже Деры свое средство. — Медитация, прогулки на свежем воздухе в приятной компании, секс.       На последнем слове рука Кейры замерла, а травница затаила дыхание. Связь такого предложения с ее исцелением она улавливала смутно. Во время близости с Эскелем, она, конечно же, чувствовала себя прекрасно. Все плохие мысли вытеснились необъяснимым счастьем, уютом и чем-то еще, что ставило все на свои места. Но как это может помочь ей сейчас, ей представлялось смутно.       Дера невольно коснулась своего шрама на щеке и поджала губы. В глубине души она знала, что Эскель примет ее любой. А вдруг нет? Она так и не поговорила с ним об этом. Этот вопрос иглой вонзился в сознание, вызывая неподдельную боль. Он ведь мужчина, и, должно быть, ему будет неприятно целовать обезображенное лицо. Травница не заметила, как ее губы задрожали, а к горлу подкатил ком. Неимоверно захотелось разрыдаться. Прямо здесь, в купели. Почему-то она решила, что он ей слишком много должен. Должен тащиться с ней на край света, преследуя ее глупую мечту. Должен оберегать ее, просто потому что она беспомощна. Должен любить, просто потому, что она подарила ему немного женской ласки? И еще много всяких «должен».       С губ сорвался громкий всхлип. Дера точно знала и могла назвать с десяток причин, почему полюбила его. Он был добрый, надежный, ласковый, внимательный и такой заботливый и понимающий. Он без труда мог заменить ей всех. Много знал, мог поддержать любую беседу, умел делиться опытом, и если даже поучал, то делал это так мягко и совсем не обидно. Он был ей как отец, как брат, как любовник. И вот как в такого не влюбиться? Ну и что, что он старше ее в два раза. Кого это вообще волнует? Тело у него красиво, а резвости хватало, чтобы доставить удовольствие в постели. Иногда казалось, что ему сложно за ней угнаться. Он смотрел старомодно на мир, но в таком случае она постарается жить медленнее.       За всем этим многообразием достоинств, его увечье терялось и казалось сущим пустяком. Вот только за что любить ее саму? Что она может ему дать, чтобы он посмотрел на ее увечье как на пустяк? Ответа на этот вопрос не нашлось. Вмиг на душе стало безумно гадко. Было ли у них будущее? Смотря с какой стороны на это посмотреть. Стань она королевой — вряд ли. Останься она в крепости — вполне возможно. Отправься в Лан Эксетер — нет.       — Черт, — тихо захныкала Дера, сжав пальцы до боли в кулак.       Но и тут ведь можно что-то придумать! И значат ли еще что-то те клятвы, которыми они обменялись? Ведь это было до всего этого. Тогда, когда она была другой: веселой, богатой, наивной и красивой. Всхлип сдержать не удалось, а по щеке потекла предательская слезы.       Вместе с тем вездесущие руки чародейки снова оказались на ее теле. Они поглаживали острые плечи, скользили по выгнутой спине, касались спутанных волос и лишь мгновениями, едва ощутимо, вскользь проходились по талии и бедрам.       — Скажи мне, за что Эскель меня полюбил? — хрипло от подступившего плача спросила Дера.       — Кто знает, — пожала плечами чародейка. — Подозреваю, что он был обделен женским вниманием, поэтому когда красивая и молодая девушка проявила к нему интерес, то, конечно же, устоять было трудно.       — Была красивая… — шепнула травница, проглотив очередной всхлип.       Кейра быстро смекнула, что к чему, и сложить одно к другому оказалось сущей безделицей. Закусив губу, она подползла к Фредерике поближе и нежно провела ладонью по ее шраму под лопаткой.       — Ты прекрасна, дорогая, — вкрадчиво проговорила она, добавив едва слышно: — Для меня.       — А для него?       — Я не могу ответить за него, как бы мне не хотелось, — уклончиво ответила чародейка. — Сейчас, когда мы одни и все твои горести остались там, по другую сторону портала, я хочу чтобы ты расслабилась. Здесь тебе ничего не угрожает. Никто не упрекнет тебя, не обидит, не причинит боли, — ее рука соскользнула вниз, зачерпнула немного ароматной лавандовой воды и осторожно полила спину. — Отдохни телом и душой. Тебе это необходимо.       Кожа под стекающими каплями покрылась мурашками. Девушка вымученно вздохнула и попыталась успокоиться. Ответ ее не устроил, но Кейра была права — она не может ответить на такой серьезный вопрос за ведьмака. Решив, что как только вернется, постарается набраться смелости и вызовет его на разговор, Фредерика попыталась расслабиться, как и просила чародейка.       За всеми тревожными мыслями о будущем, Фредерика не заметила как ненавязчиво рука Кейры спустились в воду к ее бедрам. Они поглаживали ее осторожно и плавно, практически невесомо, а округлая, упругая грудь было уже давно прижата к ее спине. И от нее расползается такое невероятное тепло, словно от едва отступившей лихорадки. Юркие пальцы чародейки внезапно скользнули по животу девушки, спустились вниз и очертили контур мягкой поросли между плотно сжатых ног. Фредерика протестующе дернулась и заскребла неровными ногтями по борту купели, но шепот Кейры заставил затаить дыхание:       — Ну что такое? — она касалась губами заалевшего уха. — Расслабься, я не причиню тебе боли, — она решила рискнуть многим и попытаться добиться желаемого так, как умела лучше всего.       — Что ты делаешь? — Дера дернулась еще раз, но уже слабее. И это ее неимоверно испугало. — Хватит.       — Успокойся и сделай глубокий вдох. Ничего страшного не происходит, просто я хочу помочь тебе расслабиться. Когда ты дашь волю эмоциям и выпустишь все то, что в тебе накопилось, тебе станет гораздо легче, — шептала она, уже откровенно покрывая горячее ухо поцелуями.       Деру прошибла дрожь. Она не понимала, то ли это от испуга, то ли от предвкушения, то ли от неправильности происходящего.       — Мы сидим в купели и ты… ведешь себя постыдно. Как это должно помочь мне?       — Есть много способов тебе помочь. Один из них — это физическая разрядка.       — Я не согласна. Это нечестно и неправильно. Я не предам Эскеля, — тараторила девушка, и напрочь забывая о недавнем увечье, зажмурилась. — Я вернусь в крепость и тогда…       — А ты уверена, что будет это твое «тогда»? — Кейра знала что вела нечестную игру, но выбора у нее не было. — Ты уверена, что он захочет тебя так же как и прежде?       Дера замолчала, так и не открыв глаз. Думать о таком ей совсем не хотелось.       — Он там, сидит в своей мрачной развалюхе и строит хитрые планы, как запереть тебя там навсегда, а я здесь, с тобой и с готовностью протягиваю тебе руку помощи. Нельзя так просто отказываться от такой щедрости, — ее губы скользнули по здоровой щеке девушки, на что та тряхнула головой.       — Это измена, — твердо сказала она.       — Я не мужчина, дорогая. Ты не привязана ко мне, не испытываешь любви и трепета. Так с чего же ты решила, что это измена? — настойчивая рука чародейки скользнула вверх, провела ладонью под увесистой грудью и попеременно огладила сначала одну, затем вторую. — А если тело откликается на ласку, то всему виной твоя искалеченная душа. Сейчас мы немного ее подлечим. Отпусти все мысли, подумай о том кого любишь и отдайся моменту.       Ее вкрадчивый, бархатный шепот вызывал дрожь в теле, заставлял дышать часто и сбивчиво. Дере это казалось неправильным. Ведь только в объятьях ведьмака она должна испытывать такое. Только в близости с ним ее грудь должна вздыматься, а сердце клокотать, подпрыгивая аж до горла.       — Как он трогал тебя? — внезапно спросила Кейра и ее рука плавно, очерчивая каждый изгиб, скользнула вниз. Раздвинула ставшие вмиг податливые бедра и прижала ладонь к горячему девичьему лону. — Так?       Пальцы у чародейки были тонкие и гибкие. Она точно знала, что делает и как, чтобы с губ дрожащей и все еще напряженной девушки сорвался первый стон: глубокий и утробный. Дера с ужасом осознала, что это уже случалось с ней.       — Нежнее, — сдавленно прошептала она. — Он делал это нежнее.       Кейра задорно усмехнулась и запечатлела на ее плече короткий поцелуй. Тут же ее рука задвигалась плавнее, с осторожностью и нежностью. Память, как настоящая предательница, так услужливо подкинула воспоминания о той ночи, самой первой, которую они провели в пресловутой Пацыкивке. Тогда она стала его до последнего вздоха и стона, до последнего волоса и до самый кончиков пальцев. Первым и последним мужчиной которого она так неистово желала.       — Расслабься, — прошептала чародейка, и Деру словно прошибло молнией.       Вот она сидит в деревянной, потертой бадье, скромных размеров. Упирается затылком в твердое плечо, чувствует терпкий запах кожи, флер свежеприготовленной еды на рубахе и ощущает как там, внизу, ее ласкают его руки. Грубые мозолистые пальцы дарят ни с чем не сравнимое наслаждение, и она стонет. Так же как и сейчас: надрывно и отчаянно. Хватает его за руку, направляет и почти кричит:       — Боги… не останавливайся, прошу тебя…       Кейра улыбается, ускоряя темп, а девушка в ее руках, содрогаясь всем телом, выгибается. Мелкие спазмы пробегают вверх до самых волос и вниз, доходя до кончиков пальцев. Она ловит губами воздух, раздирает многострадальный борт купели и вымученно вскрикивает, обронив с губ заветное имя, обмякая.       Прикоснувшись губами к влажному затылку, чародейка осторожно шепчет.       — Я здесь, дорогая. И я буду рядом всегда, какой бы ты ни была. Для меня ты всегда будешь самым прекрасным созданием. Я с радостью направлю тебя, помогу и уберегу от того, от чего ведьмак не смог уберечь. Мне совершенно не нужно тебя запирать. Я хочу дать тебе возможность быть свободной и счастливой.       Фредерика тяжело дышит, сглатывая выступившие слезы, а Кейра продолжает шептать. Она знает, как это работает, и знает, что нужно сказать именно в этот момент, чтобы слова въелись в такое уязвимое сейчас сознание.       — Я могу помочь тебе найти свое предназначение. Помогу возглавить целое королевство и отомстить той, кто так изувечил тебя. Если ты захочешь, конечно.       Сделав короткую паузу, она не спешила отстраняться от девушки. Нужно еще мгновение и несколько глубоких вздохов, чтобы продолжить.       — Я приму любое твое решение и обязательно буду с тобой, рядом. Даже там, где ведьмаку не место. Он — скиталец, бродяга. Он стар, его ремесло опасно. Он не сможет быть с тобой всегда. Пора тебе принять эту правду и смириться с ней. Я же, могу изменить свою жизнь для тебя. Пустишься ты в бегство или взойдешь на трон, я всегда буду подле тебя, моя госпожа.       Плечи Фредерики вздрогнули, а глаза, наконец, распахнулись. Шепот Кейры казался ей каким-то нереальным, но тем не менее проникал в самую душу. Оставалось только принять его и подчиниться. Но хотела ли она этого? Вопрос возник в голове так же неожиданно как и обеспокоенный взгляд Эскеля, которым он провожал ее в портал. Он знал. Знал, возможно даже больше, чем она сама. Поэтому смотрел на нее так, поэтому и рвался с ними.       — Мне нужно его увидеть. Только после разговора с ним я смогу принять решение, — наконец ответила она, ненавязчиво, но твердо отталкивая от себя чародейку.       Кейра в недовольстве сжала губы, но тут же одернула себя, сделав понимающий вид, словно ничего не произошло. Ведь, если что-то идет не так — виду лучше не подавать.       — Как пожелаешь, — она качнула головой. — Но подумай о моих словах, дорогая. Ведь ты знаешь, все это я делаю исключительно ради твоего блага.       Она изящно соскочила с последней ступени и с тихим всплеском нырнула. Фредерика коротко кивнула уже колыхающейся воде, рассматривая расходящиеся круги по ее поверхности. Это место странно действовало на нее, одурманивало, подталкивало к необдуманным поступкам, один из которых она сегодня совершила. И от этого на душе стало еще гаже. Она должна увидеть Эскеля, все рассказать ему и потребовать дать ответ на вопрос, который так мучил ее.       Плеснув в лицо водой, Фредерика неторопливо и осторожно поднялась и выбралась из купели. Потянулась за подготовленной чистой рубахой и поспешила скрыть под ней свое нагое тело. Прыгающие вокруг кролики уже не казались ей столь милыми, а розовые кусты будто и вовсе утратили всю яркость и дурманящий аромат. Потерев лицо, она попыталась согнать наваждение, и у нее это почти получилось.       Кейра вылезла следом практически бесшумно. Надела чистую рубаху, перебросила через руку свое платье и, на мгновение задержав взгляд на девушке, провела по воздуху рукой. Перед травницей вмиг распахнул свою черноту открывшийся портал. Она бросила короткий взгляд из-за плеча на чародейку, пошатнулась едва не столкнувшись с невесть откуда появившейся на пути березой и торопливо нырнула в портал, стараясь оказаться как можно быстрее в уютной и мрачной комнате ведьмака.