Я могу попробовать подцепить тебя на латыни

      — И в чем же дело?       Эггзи поднимает глаза на мгновение, пока они оперативно пакуются в форму. Рокс на пару шагов впереди: шапочка на гладко прилизанных волосах, в каждой руке по резиновой перчатке, халат застегнут на все доступные заклепки. Им до нее — как до Луны пешком, и это было бы немного обидно, если бы так не было всегда.       Эггзи всерьез убежден, что дело в комплекции: Рокс мелкая, ей проще. А многочисленные тренировки на время — совершенно ни при чем.       — Мы не поладили, — скучающе говорит он, натягивая маску. — В смысле, вечер был хорош, и этот парень был чертовски горяч... — Они проходят в предоперационную, механически моют руки. За стеклом суетятся медсестры, но процесс пахнет рутиной, и это так обыденно, что даже нет волнения. — У него фантастические губы, и, если честно, думаю, следы от его зубов не сойдут у меня с лопаток еще несколько дней...       Чарли — их третий лишний на ближайшую вечность — косится поверх очков широко распахнутыми глазами. О, он тот еще сноб и жутко вредная задница, но конкретно сегодня Эггзи чувствует в себе силы его потерпеть. Чарли создан из королевской осанки, самомнения сотого уровня и надменной усмешки, но руки у него (это признает вся больница) золотые. Сейчас это самое главное.       Потому что шаг влево, шаг вправо — и милая невеста, лежащая под наркозом на столе, останется без ноги. Вряд ли это соответствует ее представлениям об идеальном дне свадьбы.       — Не думаете, что сейчас немного не время? — деланно вежливо уточняет Чарли, когда они заступают.       Он воспитан настолько, что сводит зубы.       Рокс расслабленно отмахивается кончиками пальцев. И тут же просит скальпель. Переключение между человеком и врачом ровно в миллисекунду.       — Я просто хочу услышать конец истории, — говорит она, склоняясь над пациенткой. — Будь добр, Эггзи, скажи короче.       Эггзи тяжко вздыхает. Не то чтобы он горел желанием рассказать о неудавшемся свидании в красках, но он правда считает, что это куда лучше, чем отсутствие личной жизни в принципе, и готов доказывать свою позицию с пеной у рта. Ведь это делает его менее раздражительным — в отличии от того же Чарли, который в свободное от операций время ведет себя как редкостная сука.       Конечно, для него это нормальный режим, но Эггзи живет в отделении не первый год и научился читать окружающих по крошечным оттенкам настроения. Так вот: в последний месяц Чарли стал еще более невыносим. Хотя, казалось бы, куда же еще.       — Ему не нравится "Анатомия страсти", — громким шепотом произносит Эггзи.       Его голос полон горечи, и он действительно глубоко переживает утрату: тот парень наверняка был бы хорош и в сексе, но Эггзи не смог убедить себя лечь с ним после подобного святотатства. И это очень и очень грустно, ведь он давно не добирался до крайних баз, и, по всем подсчетам, он только на словах круче окружающих... А на деле...       Последнее, чего он ждет как реакцию, это смех. Самый настоящий легкий и непринужденный смех, который Роксана даже не старается скрыть, бросая быстрый взгляд на приборы.       — Эй, это не смешно.       — Конечно, нет, — внезапно усмехается Чарли, его волшебные руки порхают над раной, и он точен и скуп на движения, работает на результат. — Это удивительно. Я был искренне убежден, что ты все еще в том возрасте, когда смотрят "Мой маленький пони".       И.       Вот оно.       То, за что Эггзи девяносто процентов времени его ненавидит, а остальные десять презирает. Каким бы Чарли ни был профессионалом, он еще и редкостная скотина в жизни, и он перестает ею быть, только когда спит зубами к стенке.       Не то чтобы Эггзи проверял. Не то чтобы Эггзи хотел проверить. Они — вообще-то! — борются за одну должность!       И прямо сейчас Чарли наносит ему свой коронный словесный в челюсть, а это, чего нельзя стерпеть.       — Всяко лучше, чем сходить с ума по Аль Пачино в "Собачьем полдне". Серьезно, кто вообще может выбрать такую кинокартину как образец сексуальности?       Когда Чарли бросает на него испепеляющий взгляд, Эггзи всей душой запрещает себе показывать фак окровавленной правой. Это было бы немного неэтично по отношению к пациентке... Хотя, погодите-ка, она же в отключке.

***

      — Ты такой ребенок.       После тяжелой смены чисто случайно оказываются в узенькой раздевалке одни в одно и то же время. Между ними лишь пространство из шкафчиков, чьих-то забытых вещей и большого плаката с лицом старшего по смене и подписью "Если у вас какие-то проблемы — шепните мне на ушко".       Тут абсолютно негде спрятаться. Хотя вряд ли они намерены.       — От сноба слышу.       Чарли стягивает форму через голову (боже, она даже не помялась, хотя им пришлось оказывать помощь в застрявшем лифте, и Эггзи своими глазами видел, как какая-то мадам вцепилась Чарли в воротник). Остается только в мягких штанах и давнишних шрамах — Эггзи туманно вспоминает, что у него что-то вроде военного прошлого, — и, признаться, это красиво. То, как тонкие белесые нити перечерчивают литые кубики пресса. То, как соединяют в созвездия родинки. То, как вьются около блядской дорожки. Чарли — нарцисс, но в такие моменты Эггзи почти готов разделить его самолюбование.       — Подбери слюни, инфантильная кроха, — у Чарли тонкая, змеиная улыбка, очки непропорциональной тушкой висят на носу.       Он не модель, и Эггзи сложно описать, почему при одном только взгляде все внутри скручивает спазмом. Он искренне надеется, что так чувствуется отвращение, хотя и давно уже знает, что это совсем не оно.       Он просто не хочет усложнять их и без того непростые отношения. Да и потом — те, кто готов зубами драться за место нового хирурга, вряд ли могут спать друг с другом, да? Это было бы слегка нечестно. Хотя Эггзи и не против зубами не только драться, но и, допустим, посчитать позвонки Чарли... оставить след на внутренней стороне бедра.       Интересно, какова на вкус его кожа.       — Ну вот, — Чарли сипло вздыхает, как капризный хозяин сломавшейся игрушки, — кажется, ты окончательно завис. Какая жалость.       И есть что-то такое в его словах, что-то незримое, но многообещающее в его интонации и дерганных жестах, что заставляет Эггзи набрать побольше воздуха и ляпнуть, абсолютно не подумав:       — Можно тебя трахнуть?       Глаза Чарли стекленеют. Становятся какого-то неземного голубого оттенка, какой не встречается у обычных людей. Но это-то и неудивительно, ведь Чарли не обычный человек. Ведь Чарли — носатая гадина с клыками в жадном рту, и сейчас он просто возьмет и въебет Эггзи за его нелепые приста...       — А почему это меня? — говорит он медленно. По спине Эггзи тренированным табуном пробегают мурашки. — Может, я сам хочу натянуть твою прекрасную задницу и заставить кричать от наслаждения.       И.       Ох.       Кажется, у него в глазах немного темнеет, и земля решает, что самое время уйти из-под ног. Ч-ч-че там было про его задницу?..       Чарли все еще здесь, стоит у своего шкафчика в позе античной статуи, и Эггзи запоздало думает: ну пиздец. Они делают то, чего не должны были сделать примерно никогда — у с л о ж н я ю т. Просто берут и... Блять. Эггзи сложно дышать, пока он делает шаг, второй, третий, утыкается носом в ложбинку за косточкой ключицы.       Чарли пахнет лавандой и мятой, и кто бы сомневался, что этот сноб не предпочтет что-то более предсказуемое.       — Блять, — озвучивает самую твердую из своих мыслей Эггзи и поднимает лицо. Чарли смотрит сверху вниз, кошмар как заводит. — А че мы стоим? Почему мы еще?..       Чарли гортанно смеется — пиздец, Эггзи чувствует его смех под рукой — и наклоняет скуластую морду, впивается пальцами в бока, грабастает за халат. И целует, хотя, казалось бы, они договаривались только на секс. Или еще не договаривались? Но... о-у-у. О.У.       Если это так — лениво, и мягко, и играючи, и настолько глубоко, что аж до самых гланд — Эггзи не против.

***

      — Я тебе никогда не забуду, как ты упал в обморок во время первой операции.       Чарли улыбается, когда они месяц спустя впервые опаздывают на работу из-за своих ночных приключений, и, черт, черт, черт, Эггзи не должен чувствовать себя так, будто научился летать. Это совсем несерьезно.       — Мужик, это была моя п е р в а я операция, — бубнит он, открывая входную дверь и всерьез подумывая, а можно ли начать переодеваться прямо в коридоре. Потому что если старший по смене поймает их тут и в таком виде, они точно окажутся в черном списке. — Типо, самая первая.       Чарли фыркает, набирая шаг, по стеночке проскальзывая мимо поста медсестер. Лукаво подмигивающую им Рокс, непонятно что забывшую среди карт, они оба успешно игнорируют.       — Это был аппендицит, м у ж и к, — и, ладно, возможно, Эггзи немного стыдно.       Было бы, если бы он действительно думал об этом. Но перед глазами — спина Чарли, низко посаженные джинсы и фиолетовое пятнышко засоса у копчика. Вчерашнего засоса, который Эггзи сделал своими собственными губами.       Это начисто вышибает остальные мысли из его головы.       — Ох, к черту, — говорит Эггзи, пытаясь молниеносно натянуть форму уже в раздевалке.       Чарли бурчит что-то про неработающие будильники и холодные ляжки, которые приходится греть, но Эггзи почти не слышит его за шумом крови в ушах. Потому что это его ляжки. И именно их Чарли грел всю ночь, обернувшись вокруг его тела большим прожорливым змеем.       Ох.       Черт.       Сегодняшняя смена обещает быть долгой, и они, конечно, все еще соперники, но он правда думает, может ли поцеловать Чарли перед началом рабочего дня, пока застегивает халат и вешает бейдж. И это явно с и г н а л, но вот о чем он — Эггзи никак не может понять.       Он обещает себе обмозговать это еще раз. После бумажного стаканчика кофе из их паршивого автомата.       — Выходим по одному, — приказывает Чарли от дверей, и нет ничего удивительного в том, что он собрался быстрее. — Я первый. Ты через две минуты.       Эггзи запрыгивает в ботинок и деланно дует губы.       — Почему это ты первый? Я тоже оделся, — он подходит ближе, почти не боясь оказаться обнаруженным.       И Чарли — редкостная сволочь — пользуется этим. Притягивает его ближе, мимоходом касаясь ласково (ох блять) виска, линии челюсти. Оставляя легкий поцелуй на губах.       — Тебе нужно время подумать над своим поведением, — низко хихикает он, когда Эггзи слепо тянется за добавкой, — хоббит. Хотя я и не думаю, что это поможет.       — Ты про починку будильника?       — Я про то, что не стоит спать в шортах и мерзнуть.       И это снова коронный словесный, который буквально сбивает с ног. И Эггзи упал бы, если бы не держался губами за искусанный теплый рот Чарли.