Поцелуй меня, обними меня.

Больно. Больно. Больно. Больно. Как же больно в настоящий момент осознать свою ничтожность. Это первый раз, когда он чувствует себя таким беспомощным, разбитым, уничтоженным. Он ничего не может: ни помочь, ни облегчить боль. Он смотрит. Всё, что он может — это смотреть, вплетаясь окровавленными пальцами в мягкие золотисто-русые волосы, пачкая их в тёплой крови и прижимая к себе холодное, дрожащее тело мальчишки с добрыми янтарными глазами, что даже на грани смерти ластился как котёнок, нуждающийся в тепле и не боясь закрыть глаза навсегда. Почему-то стоит мертвая тишина, даже не слышно капель дождя, которые разбиваются о руины разрушенного здания. Хочется кричать от злости, от боли, от сложившейся ситуации, которая словно испытывала его на выносливость, разрушая изнутри и разделяя его жизнь на «до» и «после». — Кайден… Его имя растворяется вместе с дождем и тёплой улыбкой на разбитых, покрытых кровью устах мальчишки. Кайден чувствует, как его скул касаются, а тёплая кровь мажет по ним, и дрожащие пальцы просто поглаживают, успокаивающе, как колыбель, хоть и довольно глупое сравнение для сложившейся сейчас ситуации, но это реальность. Злость ушла куда-то далеко, а боль осталась там, где ей самое место, маленькой больной точкой, где-то в груди, заедая его. Это кажется сном. Но самое смешное, что это реальность. — … Брейк не слышит. Дождь усиливался, заглушая собой все возможные звуки, а голос ослабленного после пыток мальчишки и подавно. Кайден наклоняется ближе, закрывая мальчишку собой от капель дождя. Ему кажется, что ещё чуть-чуть и мир рухнет, насмехаясь над ним, что поверил, что для него, запятнавшего руки в крови, есть светлый уголок в этом прогнившем мире. Как глупо с его стороны. Верить, что у него есть место, которое он может называть домом, как же это глупо. — Прости… — голос дрожит. — Я не успел, я не успел, Джи У… Прости… Дрожащая рука вплетается в густые волосы, цветом вороньего крыла, поглаживая нежно. Эти янтарные глаза полны веры и мягкая улыбка, что не знала жестокости этого мира, была перечёркнута ужасным порезом, задев при этом левый глаз и уголок бледных искусаных губ. Раны от пыток были ужасны. Мальчишка напоминал сломанную куклу. Кайден знал, что за ним охотятся, он знал, что когда-нибудь за ним придут и уничтожат всё, что было дорого. Рука, что была спрятана в его волосах, перестала дрожать и как в медленной съёмке упала на бетон. Он притягивает к себе холодное тело, утыкается носом в кожу шеи, пытается прочувствовать пульс скорбящей сонной артерии. Его сердце не бьётся — хрипит, стонет, терзается внутри клетки из-под костей скрюченных ребер. С тёмно-синих глаз падали слёзы, смешиваясь с каплями дождя, и пропадали в шее мальчишки с затихшим пульсом. Ему страшно, страшно. Он дрожит. Всё, что нужно было сделать — быть рядом, защитить одного единственного человека в его жизни, а он и этого не смог. Пульса всё не было. Вот она, реальность. — Прошу, не умирай, ты мне нужен… Чудо не произошло — это не сказка, где жили долго и счастливо, это реальность, что убьет даже невиновного. Прижав тело плотнее, чтобы голова мальчишки была спрятана в изгибе своей шеи, он обнял его, прижимая драгоценного человека так, что можно было ощутить контраст холодного тела с собственным тёплым. Брейк прижался к макушке, пытаясь поймать запах дома, который укутывал Джи У, но его не было: запах пропал. Холодные тёмно-синие глаза остекленели, смотря в даль тёмных руин, и десятки пробуждённых, что с злорадством глядели на представшую перед ними картину, готовясь убить его — Кайдена Брейка. Кайден Брейк сейчас напоминал затравленного и загнанного в угол хищника. Ему нечего больше терять, так пусть мир сотрясётся вместе с его гневом, и следующее, что он помнил, это запах крови и холодное тело на его руках. Яркая вспышка его способностей на максимуме обрушилась с небес на землю, верша кару.