Давление

— Что ты будешь делать, если он однажды решит убить тебя? — Паймон посмотрела на путешественницу, невольно сжав кулачки. Утреннее солнышко пригревало и без того обмороженные земли. Холод неприятно пробегал по коже, заставляя сжаться, попивая горячий шоколад за пару с феечкой. Девушка внимательно смотрит на компаньона, переваривая сказанное. Другого вопроса и не ожидала. Да, Чайльд мог бы ее убить. По-правде говоря, это очевидный исход событий. И если быть честной с собой, даже вполне реальный. — Он не сможет, — сухо отвечает Люмин, подтягивая ноги к себе, удобно устраиваясь на диванчике. — Почему ты так думаешь? Потому что это Чайльд. Он не может навредить своей семье, которую ставит всегда выше себя. И Люмин давно была её частью. Переступив через себя, он обязательно защитит её. Даже если однажды будет из-за этого убит. — Мы же знаем, что я никогда ему не проиграю, — блондинка прибодряюще улыбается Паймон, на что та хихикает, соглашаясь. Пусть сейчас ей будет спокойнее.

***

— Аякс, — Люмин спокойно выдыхает свежий морозный воздух, который запускало открытое окно. Не то, чтобы им было душно. — Ты ведь здесь не для того, чтобы навести порядки в дипломатии? Тяжело было подойти к правде. С самого первого дня она знала, что тут он не просто так. Но верить не хотелось, лишь наслаждаться. И именно поэтому их пару недель прошли так... Печально? Слишком пусто. Они оба понимали это. И от этого атмосфера между ними была слишком натянута. Тарталья задерживает взгляд на янтарных девичьих глазах. Легкая неуверенность и какой-то непонятный страх на его лице пропадает и натягивается кривая ухмылка. Люмин её прекрасно знает. Наблюдая за ним столько лет, она совершенно была уверена в одном - он хочет соврать. При этом даже не скрывая этого. — Ты напряглась, — звучало на удивление хладнокровно. Не соврет, если скажет, что ожидала совсем других слов. Люмин почувствовала укол вины. Они оба спокойно читали эмоции друг друга. Первое время только пользуясь этим... А затем это стало чем-то большим. Только вот они продолжали называть друг друга друзьями. Не потому, что действительно так считали. А потому, что так было проще. Люмин даже пыталась полностью обмануть себя, считая, что это будет чем-то успокаивающим её душу. Ведь в конце-концов он фатуи, чья смерть может произойти в любое удобное для этого время, а Люмин здесь лишь для того, чтобы найти брата. Их чувства - их бремя. И сколько бы они не пытались их искоренить - это невозможно. Оставалось лишь сдаться, не пытаясь этому противоречить. В конце-концов, у них осталось совсем мало времени. Люмин проходит босиком по деревянному полу, приближаясь к столу Тартальи. Предвестник с издевкой смотрит на девушку. Даже сейчас она тряслась, боялась делать шаги, неуверенно, но всё же направляясь к Чайльду. Сама, видимо, не понимала, что переступает через себя и свою гордость. Мозолистые ладони Предвестника спокойно притягивают к себе девушку, усаживая на колени. Пальцы проходят по спине, отчерчивая изгибы позвоночника. Люмин неуверенно, но прирывисто выдыхает в чужую шею, стискивая пальцами ткани одежд на плечах Аякса. — Люмин, посмотри на меня. И она послушно подняла голову, зависая на пару секунд и вглядываясь в голубые глаза, пока ладони Предвестника поглаживали ее по голове, спускаясь к скулам и подбородку, аккуратно приподнимая. Теперь их глаза на одном уровне, а дыхание было ощутимо на чужих губах. — Я не слежу за активностью бездны, как это делаешь ты, — тихо произносит Тарталья. — Но и дипломатические дела сейчас не на мне. Она поежилась, ощутив, как его руки затряслись. Все же, к этому и вело её время на Тэйвате. Вот и исходы ее поиска брата и пережитые бедствия. Путешественницу хотят убить. Никто иной, как сама Царица. А послала она для этого Чайльда. Ирония судьбы? Пожалуй, с учётом всего, она никогда не была благосклонной к Люмин. Становилось горько. — Уже завтра я должен прислать отчет Царице, — голос Тартальи звучал грустно. Но он натянул мягкую улыбку, поглаживая девушку. Думать больше не хотелось. Раз уж времени больше нет, то она готова сделать свое расставание более горьким для себя же. Мягкие девичьи губы накрывают мужские. Она готова была зарыдать. Завыть от боли и осознания. Стягивало даже в горле, неприятным комком, не давая дышать. Она тянет руки, запуская пальцы в рыжие волосы. Тарталья на это лишь фыркает, углубляя поцелуй. Мокрый, страстный и... Грустный. Прощальный.