Планета мертвого песка

Спок неловко распрямился и открыл глаза. В глазах вулканца медленно проявлялось осмысленное выражение. Маккой, давно уже с отчаянием смотрящий на него, встрепенулся и с надеждой уставился на первого помощника. Спок поймал отчаянный, умоляющий взгляд доктора, и медленно, устало покачал головой. Убрал руку от лица неподвижно лежащего на диагностической кровати капитана и поднялся на ноги. - Я сожалею, доктор, боюсь, методика принудительного выхода из транса здесь бессильна. Капитан слишком далеко. Я не готов рисковать полным слиянием ради того, чтобы заставить его проснуться. Для этого мне придется сломать мысленный заслон в его сознании, а подобное вмешательство способно причинить ему не меньший вред, чем нынешняя искусственная кома. Доктор молча смотрел на собеседника, пытаясь осмыслить, осознать, что то, что казалось волшебным ключиком, выходом – в очередной раз оказалось пустышкой. - Далеко?.. – наконец хрипло пробормотал он, с трудом выталкивая из себя слова. - Я сожалею, - безучастным тоном повторил вулканец. Сожалеет… Да кому нужны его сожаления?! Это было ошибкой. Последней каплей, которой не хватало Маккою, чтобы сорваться. Все это время… Когда он ждал этого зеленокрового ублюдка, вместо того чтобы отправиться с десантом вниз и разобрать эту проклятую планету по камешку в поисках спасения для Джима! Когда он трясся над двумя почти бездыханными тушками, не зная, вернет ли Спок Джима или сам останется там же. Когда… А теперь он просто говорит, что он – сожалеет. - Сожалеете? – взбешенно прошипел он, подскакивая к вулканцу и хватая его за плечи. Тот едва заметно вздрогнул, почти оглушенный бьющими через край чужими противоречивыми эмоциями, и с трудом удержался, чтобы не оттолкнуть человека. Если бы Леонард в тот момент дал себе труд приглядеться к «равнодушному» лицу старшего помощника, он бы серьезно задумался над мифом, что вулканцы не испытывают эмоций. Увы, он был сейчас не в том состоянии. А спустя секунду прежняя каменная маска вернулась на свое место, скрыв то, что никогда не будет озвучено. А Маккой продолжал бушевать: – Черт бы тебя побрал, Спок, это же Джим! Это не какая-то там подопытная мышка или каменная носорожка с лапками – это наш капитан! Неужели тебе все равно?! Он задохнулся собственными словами и, выпустив свою жертву, без сил опустился в кресло. Спок молча стоял над ним – то ли разглядывая человека, то ли думая о чем-то своем – не понять. - Доктор, - тихо заговорил он наконец, дождавшись, когда измученный медик окончательно успокоится и обретет способность слушать. – Поверьте мне, я не меньше вашего хочу спасти капитана. Однако сейчас не лучшее время, чтобы пытаться вызвать у меня эмоциональную реакцию. Сейчас только разум может помочь найти способ спасти капитана, и я надеюсь, что вы мне поможете в этих поисках – вместо того, чтобы мешать. Обещаю вам, доктор – если не будет другого выхода, я предприму полное слияние наших разумов, чем бы это не грозило ему… И мне. Только если не будет другого выхода – не раньше. В лазарете наступила напряженная тишина, нарушаемая только тихим жужжанием включенного в режиме ожидания аппарата жизнеобеспечения. - Я… - виновато пробормотал наконец Маккой, - Боже, Спок, прости… Не знаю, что на меня нашло. Я слишком боюсь за Джима. Я даже не представляю, как вывести его из этой комы. Знаешь, я иногда завидую тебе, тебе с твоей вулканской… А, ладно. Забудь. Спок на секунду прикрыл глаза. - В извинениях нет нужды. И, доктор… Чисто технически, состояние капитана нельзя назвать комой. Его мозг работает, более того, мозговая активность намного выше нормы, и по своей структуре больше всего напоминает состояние, называемое землянами «фазой быстрого сна». Однако это и не сон – он не реагирует на внешние раздражители, и, как я уже говорил, мне не удалось пробиться к его сознанию. - Сон… Естественно, это не сон, Спок, я бы это тебе мог и так сказать! Это что-то совершенно неизвестное земной науке, - Маккой опять вспыхнул и раздраженно взмахнул руками, заставив первого помощника отступить на полшага, и закончил упавшим голосом, - Я не знаю, чем помочь Джиму, Спок. По медицинским показателям, он совершенно здоров. Просто он… Не реагирует ни на какие раздражители и не желает просыпаться. - Не желает просыпаться? – Спок вскинул бровь, выражая свое недоумение, - Вы хотите сказать, что предполагаете сознательное сопротивление капитана Кирка нашим попыткам привести его в сознание? - О, Пресвятая Дева! Спок, это была метафора! Ме-та-фо-ра! Вы когда-нибудь прекратите придираться к словам? Шли бы лучше, поискали способ разбудить капитана! И не мешали мне работать! - К вашему сведению, доктор, именно этим я… Договорить ему не дали. - Вот и занимайтесь «именно этим» где-нибудь в другом месте! Давайте-давайте, выметайтесь отсюда! Что, у вас нет дел на мостике? Или еще где-то?! Идите, треплите нервы своему научному отделу! Раздраженный Маккой мотнул головой в каком-то неопределенном направлении, сложив руки на груди и стараясь не смотреть вулканцу в глаза. Все-таки, ему было стыдно. Спок укоризненно вздохнул, собираясь что-то ответить – и… Промолчал. Коротко кивнул, признавая логичность требований доктора, и повернулся к двери. - Вы правы, доктор, нам лучше не терять времени. Если я получу какие-то новые данные, я сразу свяжусь с вами. Вас я, в свою очередь, прошу сообщать мне о любых изменениях в состоянии капитана. - Не учи ученого, - буркнул доктор. - Давай, Спок, выясни хоть что-нибудь об этом чертовом поле! Пока еще не поздно. Вулканец согласно кивнул и, не прощаясь, вышел из лазарета. А начальник медслужбы, оставшись один, вернулся в свой кабинет и в который уже раз за день бессильно рухнул на кресло, с тоской глядя на показатели медицинского обследования. Все было идеально, никаких отклонений, никаких ран, враждебных микроорганизмов или лишних веществ в крови. Нет следов радиационного облучения, так же, как и каких-либо свидетельств повреждений мозга. И, несмотря на это, здоровый молодой мужчина вот уже два часа лежит, практически не подавая признаков жизни, не реагируя ни на какие внешние раздражители, и жизненные показатели свидетельствуют о состоянии, близком к каталепсии. Леонард Маккой раздраженно стукнул ладонью по кнопке, выключая терминал, так и не сумев ни сосредоточиться, ни отдохнуть, и пошел обратно в лазарет. Иррациональный страх, что Джиму станет хуже, пока его не будет рядом, не поддавался никакому объяснению – так на то он и иррациональный… В диагностическом отделении, естественно, ничего не изменилось. Так же колебались на нижней отметке данные дыхания, так же, медленно, неохотно, мигал огонек на панели, отмечая каждый удар еще живого сердца. Леонард задержался взглядом на панели состояния, привычно считывая физиологические показатели, и беспомощно покачал головой. Ничего… Никаких причин, которые могли бы объяснить состояния Кирка. Ни-че-го. Он с тоской перевел взгляд на спокойное лицо друга, освещаемое недобрым красноватым отблеском реанимационных ламп. Споку он бы никогда в этом не признался, но перед собой не было никакого смысла кривить душой – ему было страшно. Что, если они ничего не смогут сделать? Что, если способа вывести Джима из этого состояния просто не существует, и он не спит – а умирает? Медицина не всесильна – начальник медицинской службы одного из крупнейших звездолетов Федерации знал это лучше, чем кто-либо другой… А ведь так хорошо все начиналось! Кто бы мог подумать еще сегодня утром, что очередное простое и почти скучное задание может обернуться трагедией?! - Черт бы тебя побрал, Джим… - беспомощно прошептал он, - Почему тебе обязательно нужно быть героем?!.