***
В доме стоял гул с самого утра. ГИ опять ходил за младшим РИ, пытаясь поговорить. Пруссия со старшим РИ наблюдали, чтобы, если что, спасти ГИ от смерти. А то никто не знает, что сделает выведенный из себя РИ-младший. Русский упёрто не смотрел на немца и показывал, что не имеет желания не то чтобы говорить — видеть ГИ. Это разбивало младшему сердце. — РИ, прошу тебя! Дай мне сказать! — Я ничего не хочу слышать от Вас! Хватит ходить за мной! — фыркнув, русский наконец посмотрел на Германца. — Не заставляйте повторять меня дважды, ГИ. — Нет, прошу тебя, РИшенька, — немец тяжело вздохнул, смотря прямо в любимые золотые глаза, — дай мне сказать тебе правду. — Ха! Какая правда?! Вы — не более, чем наглый лжец! Я… Да мне просто противно от того, что я был влюблен в Вас! А Вы просто водили меня за нос! — старший надменно фыркнул и зашагал прочь. ГИ застыл на месте. «Был влюблен». Значит… РИ действительно больше не любит его? И никогда более не удастся все вернуть? Нет же… Черт, ну почему он не рассказал правду с самого начала! Хотя, действительно, почему же? Да РИ бы ещё тогда послал его куда подальше.1913 год.
Германская империя сидел на конце стола рядом со своим кузеном — Австро-Венгрией. Тот что-то рассказывал, но немец явно не слушал брата. Все его внимание было приковано к другой части стола. Российская империя с улыбкой беседовал о чём-то со Второй Французской империей. И по лицу русского было видно, что ему нравился их диалог. А вот ФИ явно нравился сам РИ. А россиянин либо не видел этого, либо игнорировал, либо прекрасно знал и принимал. И от последнего кололо в груди. А если эти двое тайно вместе? А если РИ действительно любит этого француза? А если… А если… Можно было бесконечно купаться в догадках и предположениях. Но спросить прямо не получится. Нет, серьёзно, как вы вообще это видите? «Эй, РИ, к меня тут вопрос. Ты случайно не встречаешься или спишь со ВФИ? Да я просто влюблен в тебя и хочу знать» — так, что ли?! Отношения РИ и ГИ, как стран, давно испорчены. Ну, как, давно. В 1888 году. Спасибо властям, чёрт возьми. А ведь они могли стать прекрасной парой! Правда, как думал ГИ, так считал только он сам. Германская империя был по уши влюблен. Нет, он любил РИ. Всем своим черным сердцем. Любил этого, ангелоподобного, русского. Казалось, что жить без него не мог. Российская империя был нужен ему как воздух, как смысл всей жизни. Да и, как бы ГИ не любил своих сыновей, РИ, кажется, он всё-таки любил сильнее. Прекрасного, превосходного, не похожего на других. Кажущимся таким хрупким, но таким сильным на деле. Никто и никогда бы не смог сравниться с РИ. И германец хотел, чтобы Российская империя был его. Хотел оставлять следы от своих зубов, поцелуев, засосов на его молочной шее. Хотел, чтобы его руки безнаказанно могли трогать тело РИ. Спать с ним, слушая,***
Через какое-то время действительно расползлись слухи о том, что Российская империя и Вторая Французская империя встречаются. И ГИ просто сорвался. Нет, не на детей, на тех немец никогда не поднимал руку, а голос — лишь иногда только если те сильно провинились. ГИ просто кричал на каждую служанку, что попадалась ему на вид. Придирался так же почти ко всему что двигалось и нет. Было ясно — Германская империя в ярости. Его, его РИ, кто-то трогает целует. От этого сердце Германца разрывалось, хотелось просто забиться где-то и напиться. Но он не позволял себе. Тогдашние власти решили воспользоваться этой ситуацией. «В случае выигрыша — РИ твой. Делай с ним, что душа пожелает». Кажется просто превосходно. Но… При всём своём собственническом чувстве, на первом месте к ГИ все равно было счастье самого РИ, из-за чего он долго думал. Но, спустя пару месяцев, все же дал согласие. Нет, германец никогда бы не посмел прикоснуться к РИ без дозволения русского на это. Никогда и ни за что. Но… ГИ будет счастлив, если РИ просто будет где-то рядом. И за одно только это мог положить к ногам русского весь мир.***
РИ часто и много влюблялся. В Пруссию, в ФИ (первого), в Великобританию, и ещё в много-много кого. Но те чувства, вероятно, были лишь симпатией. Все те люди быстро надоедали (хоть РИ и не встречался с ними), становились неинтересными в любовном плане. Так что, когда РИ почувствовал, что ему нравится ГИ, то отнёсся к этому совершенно спокойно. Думал, нет, был уверен, что эти чувства не продлятся больше нескольких месяцев. Но, чёрт возьми, как же он ошибался! С каждой новой встречей с немцем чувства все росли, в груди полыхало, дыхание сбивалось. Было тепло, уютно, приятно. Хотелось прижаться и обнять, никогда не уходить более. И эти чувства длились более нескольких лет. О чувствах ВФИ русский прекрасно знал. Это было заметно, да и француз постоянно пытался как бы невзначай дотронуться. Но РИ это не нравилось. Он желал, чтобы вместо ФИ там был ГИ. Но думал, что это невозможно. Но в один момент РИ услышал то, что не должен был. Совершенно случайно послушал, как ГИ жалуется своему двоюродному брату на то, что «Этот чёртов ВФИ постоянно лезет к РИ. Так ещё и пошли слухи о том, что они встречаются. РИ, мой прекрасный ангел, с этим французом! Ты понимаешь?! Я должен встречаться с РИ, а не этот!». В груди у русского полыхало пламя. ГИ… Любит его, да! В нём загорелось желание прямо сейчас войти в ту комнату, где были австриец и немец, и так же рассказать германцу о своих чувствах, но РИ, неожиданно, захотел, чтобы именно немец сделал первый шаг. Прошло некоторое время, а от немца все ещё не весточки. РИ посчитал его слишком стеснительным, и теперь упёрто умилялся с этого. Как же сильно любовь меняет людей… И вот. Девятнадцатое июля РИ с улыбкой смотрит на письмо в своих руках. Скорее всего он немного переборщил, написав о своих чувствах, по совету Санкт-Петербурга, в стихах, но сейчас было уже поздно отступать. С улыбкой выдохнув и кивнув, русский хотел уже встать из-за своего стола, как в его кабинет ворвался Николай. В глазах императора был некий страх и волнение. РИ, с разочарованным видом от того, что прямо сейчас письмо отправить не получиться, положил конверт обратно на стол. — Что случилось? Опять революция? Поморщившись от того, что это «что-то» произошло в самый ненужный момент, империя поглядел на человека. — Германская империя объявил нам войну! — вскрикнул Николай. И без того бледное лицо РИ побледнело. ГИ… Никогда не любил его? Он просто не так понял сказанные им слова тогда? Старший рухнул на стол. В груди что-то закололо. Сердце было… Разбито. Черт, впервые так сильно полюбил кого-то, а оказывается, что этот человек ненавидит его! Не смотря на боль, что разрывала изнутри, РИ сел ровно и с холодом в золотых глазах посмотрел на императора. — Значит, будем воевать.