Ведьмак школы Бикон

Заря озарила чуждый небосвод. Защебетали птицы, ночная мгла отступала, а в капельках росы воссияло рассветное солнышко. Ничто не нарушало покой девственной природы, и лишь только одинокий всадник прокладывал путь вдоль кромки леса. — Шевелись, Плотва! Геральт устало накренился в седле верной лошади. Вникать и осмысливать произошедшее не хотелось. Как? Почему? Ответов на эти вопросы не существовало. И хотя и раньше с ним случались похожие казусы, когда Плотва отыскивала его после длительных походов или сама прибредала в Каэр Морхен… Но постигать причины и способы её переноса в другой мир не хотелось, если он намеревался сохранить рассудок. Главное, что транспорт имелся, и то хлеб. А с остальным он справится, как-нибудь. Не впервой. Избранная дорога казалась ничем не хуже прочих. Погружаться в чащу незнакомого леса не улыбалось. Неизвестно, сколько ночных тварей подобных недавней таится в глуши. Попутно ведьмак старался сохранять бдительность — кошачьим взором пытливо оценивая чужбину. Похожая, но чем-то неуловимо отличающаяся флора, знакомый шелест листьев, чистый, но все же немного иной воздух… Предполагалось, что в этом мире есть люди. Арка портала намекала на знакомство Цири с оной. Геральт был уверен, что на верную смерть дочь его бы уж точно не отправила. А значит какое-никакое общество здесь имелось, чудища прилагались (в чем он уже успел убедиться), а значит работенка для ведьмака отыщется. Мужчина улыбнулся посетившей мысли. Кто о чем, а ведьмак о своем ремесле. Ни одна из гулянок в Каэр Морхене не обходилась без жалоб на ненужность ведьмаков, уменьшение количества монстров, воспоминаний о старых добрых деньках. Что ж… если тварей подобных ночной много, то ему ещё удастся себя проявить. Геральт продолжал путешествие, и сам себе удивлялся. Насколько же его взбодрил переход! Сам факт осознания того, что он в другом мире, вокруг столько нового, чуждого и загадочного. Мир, возможно, таит в себе море невиданных опасностей и неизвестных ранее вызовов! Взять хотя бы ту же природу ночного чудища. Каким образом столь массивное и могучее существо развеялось по ветру, не оставив и следа? Чья-то злая магия? Кстати о магии… Размышленья Геральта были внезапно прерваны возникновением ладного деревянного домишки у кромки леса. Добротный одноэтажный дом, колодец поблизости, вокруг широкий двор, окруженный высоким частоколом. Здание явно возводилось с мыслью о вероятной предстоящей обороне. Плотные стены, узкие окна-бойницы, неглубокий ров с кольями перед частоколом. И всюду следы запустенья. Западная стена частокола повалена извне. Выбита дверь — кто-то большой и опасный ворвался внутрь. Подъехав ближе и спешившись, Геральт отчетливо разглядел следы когтей на потемневшей древесине. Те самые ночные охотники? Похоже на то. Впрочем, даже используя ведьмачье чутье не удалось обнаружить ничего более. Битва здесь завершилась многие годы назад. Геральт бесшумно скользнул внутрь. Небольшой прямой коридор, две большие комнаты по левую и правую руку. Впереди, у самой стены — ступеньки вниз. Явно ведущие в подвал или, скорее, в убежище. Массивнейшая крепкая дверь, обитая металлическими листами. И белоснежный, обглоданный скелет у порога лежал и тянулся к заветному схрону. Человек просто не успел добежать. По всей видимости монстры снесли или перепрыгнули частокол, снесли дверь с петель и выпотрошили хозяина. Причем все произошло настолько стремительно, что он успел лишь перепугаться, выглянуть в окно и броситься в убежище. — Не успел… — пробормотал Геральт, не перешагивая через скелет, а обходя стороной. Оставаясь настороже, ведьмак прошел по ступеням и приблизился ко входу в подвал. Потянул тяжелую дверь на себя. Заскрипели ржавые петли. Хозяин был лесорубом. Огромная подземная комната была завалена различного рода инструментами для работы по дереву. Пилы, топоры, рубанки… другая половина содержала мешки с чем-то, напоминавшим рацион для длительного выживания. У дальней стены — кровать с кучей вещей и одеял. Каминное углубление тут же в стене и сразу следом — тонкий ручеек с питьевой водой, змеящийся с потолка куда-то в слив. Учитывая глубину комнаты, её каменные стены и общую фортификацию, складывалось впечатление, что это убежище было первичным, а дом возводился уже после, когда безопасность схрона не вызывала сомнений. Видимо, хозяин воспринимал утверждение «мой дом — моя крепость» довольно-таки серьезно. Что, впрочем, не помогло спастись. Так или иначе, но Геральт намеревался воспользоваться гостеприимством. Если за столько времени на этот дом никто не посягнул, то быть может его одолжить? Ведьмачье чутье четко подсказывало, что долгие годы здесь не ступала нога человека. Чудище же, чем бы оно ни было, также покинуло эти места давным-давно. Белый волк ощутил прилив сил и хорошего настроения. Первое, что дом явно пригоден к восстановлению и проживанию. Второе — пусть ведьмачье чутье не обнаружило следов человека, но ещё на улице, около забора, была замечена давным-давно заросшая, заброшенная тропа. Где тропа, там есть путь, по которому, следовательно, странствуют путники. Да и сомнительно, что подобный дом реально возвести в одиночку, без посторонней помощи. Инструменты, мебель, большой запас пищи… Поблизости были люди. * Первым делом после осмотра дома и прилегающих территорий Геральт отдал дань уважения хозяину дома. Отыскав среди богатого инструментария лопату, он выкопал небольшую могилку неподалеку от ограды, куда и сгрузил бережно завернутые в холщевину останки. — Покойся с миром, хозяин, — негромко произнес Геральт. Отвесил уважительный поклон, постоял минуту, и молча вернулся в дом. Заниматься подобным было нетипично для ведьмака, однако, поразмыслив он осознал — ему необходима какая-то база в новом мире. И давно заброшенный домик около человеческого поселения поблизости оказался невероятной удачей. Геральту предстояло освоится на новом месте и, возможно завтра, отправиться на поиски людей. День так и прошел в заботах. Ведьмак, оставив мечи в зоне видимости, латал домишко. Драил полы, стирал метровый слой пыли, чистил колодец. Работы тут не на один денек, очевидно, но и шансы того, что на домишко никто не позарится довольно-таки высоки. Следующим утром собранный и сконцентрированный ведьмак взирал с холма на открывавшийся внизу город. В полнейшем изумлении и безмолвии. Все-таки одно дело слушать рассказы Цири о летающих железных машинах, о повозках без лошадей и домах до самого неба и совсем другое — узреть это воочию. Впрочем, именно «небоскребов» не наблюдалось, но вот огни города — непохожего ни на один в котором ранее бывал Геральт, заставляли застыть в изумлении. Большой город, окруженный невысокой стеной. Россыпь высоких каменных многоэтажных домов вдоль главной дороги — и домов поменьше в удалённых районах. Улицы на первый взгляд чистые, запаха нечистот из города не доносится, что радует. Одна из причин почему ведьмаки терпеть не могли города — слишком там бывало невыносимо. — Ну что, Плотва, подожди здесь, — сказал Геральт, привязывая лошадь ко пню. Заботливо похлопал по холке. — Пойдем взглянем на здешних людей. Хотя что-то мне подсказывает, что они такие же, как и везде. В любом мире. В одном из множества рассказов об иных мирах, а ведьмаки любили послушать, дочь упоминала, что высокоразвитые общества часто запрещали открытое ношение оружия. Это означало проблемы для Белого Волка умудрись он оказаться на одной из таких улиц с мечами наперевес. С другой стороны — входить в неизвестный город совсем безоружным не улыбалось. Мало того, что мир иной, совершенно незнакомый, так ещё не иметь возможности за себя постоять? Геральт взвесил все за и против и решил нести котомку с мечами в руке. Таким образом он будет больше смахивать на человека, транспортирующего мечи, а не воина. Сказано — сделано. И вот — наконец — новый город нового мира! Приблизившись, Геральт повел носом. Дерьмом не пахло, однако воздух свежим было не назвать — нечистый, с некоей гарью. Белые стены — неестественно ровные, вроде и каменные, но какие-то цельные, словно литые. Хотя, чему тут удивляться? Взор нечеловеческих глаз ещё с холма сумел уловить передвижения небезызвестных железных повозок. Двигающихся слишком быстро. У ворот караулило несколько солдат, в причудливой форме, ничуть не напоминавшей доспех. Защиты от стали подобная одежка не давала. Впрочем, отсутствием вооружения Геральт не обольщался, ими вполне могли быть те продолговатые изогнуты штуки на поясе. Сделав морду кирпичом, он двинулся прямиком к воротам. К его удивлению, стражники и ухом не повели. Некоторые продолжали переговариваться, другие все также плевали в потолок. На него лишь бросили косой взгляд, мимоходом. Чуть задержались на глазах и все. Пронесло? Неожиданный расклад, но ведьмак привередничать не собирался. Постепенно ускоряясь, Геральт почти было миновал последнего служивого, когда услышал предупреждающий взглас. Не пронесло? Мясник из Блавикена поднял взор на говорившего и, чуть не сбившись с шага, уяснил сразу две вещи. Первое — здесь жили странные люди. Громадные кроличьи уши говорившего как бы на это намекали. И Геральту стоило титанических усилий скрыть малейшую реакцию на увиденное — для всех остальных улыбающихся ребят это было в порядке вещей. Дальше, из плохих новостей — язык он не понимал от слова совсем. «Huntsman?» — произнес кролечеловек, или человек-кроль, кивнув на связку с оружием. Весь опыт подсказывал, что дружелюбно. На всякий случай Геральт просто кивнул. Кроль-стражник сделал замысловатое движение руки к голове, выпрямившись по струнке. Похоже на воинское приветствие, или что-то в этом роде. В любом случае — движенья казалось полусерьезным, прочие стражники чему-то там хохотнули и… все. Проход был свободен. И Геральт совершил свой первый шаг в город нового мира. Следующие несколько дней мелькнули незаметно — в усердной работе по восстановлению дома и знакомстве с новым миром. Не сказать, что был достигнут какой-то особенный прогресс. Геральт беспрепятственно входил и выходил из города, или скорее, городка. Осторожно исследовал улицы, переходил через ровные, как стекло, дороги в местах, отмеченных белыми полосами. Рассматривал улочки, вывески, людей и людозверей, огни города и железные повозки. Незнание языка было серьезной проблемой. Ведьмак понятия не имел, что означали надписи на огромных плакатах, развешенных вдоль дорог, или вывески магазинов. В остальное время он восстанавливал дом — во всю использовав доступный, оставшийся после почившего лесника инструментарий. Для ночевки подошел комфортный подвал-крепость, а питался тем, что запасла ему ещё Цири — свою сумку, тогда, она заранее готовила ему в путь. Немало порадовал также приличный запас продовольствия в подвале — бывший хозяин будто ожидал неприятностей и был тем ещё параноиком. Неуловимо передвигаясь по окрестным лесам, Геральт изучал окрестности города, оценивал флору и фауну, во многом похожую на его родной мир, но и радикально отличавшуюся в некоторых мелочах. Уже сейчас можно было уверенно заявить — в этом мире не происходило Сопряжения Сфер. Ни единого намека на какую бы то ни было магическую тварь или же волшебную зверушку. Ни гулей, ни утопцев, ни русалок в реках — окружающий мир был беден на экзотику. С другой стороны — с этим миром явно случилось нечто похуже. В одну из прогулок по городу, на стене одного из высоких зданий близко к центральной площади внезапно появилось изображение той самой ночной твари. К огромным полотнищам, похожим на плоские магоскопы Геральт успел привыкнуть. Человеческий голос зачитывал что-то на своем языке, а очередность картинок показывала пошаговую инструкцию к действию для человека, столкнувшегося с опасностью. Инструкция, скорее в карикатурном, детском стиле, научала, как сбежать, как прятаться, не бояться, или куда бить, обводя красным контуром уязвимые точки на теле страшилища. Единственное, что понял Геральт, и это уже было неплохо — Гримм. Этим словом невидимый говорун явственно подчеркнул название тварей. И люди — множество людей жили и передвигались лишь в пределах городка. Границы поселения покидал редко кто, и иномирец ни разу не заметил одиночек. Необычные улочки, необычные люди. Некоторые со звериными чертами — на них периодически косились прохожие. Как, впрочем, и на самого Геральта. На удивление ведьмака в целом на его внешность реагировали положительно. Точнее — равнодушно, и это не могло не радовать. Если в родном мире подчас можно было нарваться на подвыпивших поборников чистоты человечества, то здесь если кто и поджимал неодобрительно губы, глядя на него, то сказать ничего не осмеливался. Люди повсеместно казались какими-то более… беспечными, что ли? Доброжелательными. Большинство — безоружны, одеты налегке, живут по-простому, постоянно куда-то спешат, носятся в своих железных «машинах». Интересно, что бы сказали по этому поводу Лютик или Золтан? У первого, небось, тотчас началось слюноотделение на вольно разодетую женскую половину населения. Последний же с высунутым языком принялся бы изучать как тут все устроено. Одежды — отдельная история. Геральт заранее сделал зарубку ничему не удивляться — другой мир — чужие законы. В целом людей было много больше, они одевались причудливо, цветасто. Девушки — гораздо более вычурно или откровенно. Но самое главное — все, без исключения горожане просто лучились здоровьем. Имели здоровый цвет лица, были чисты, опрятно одеты, сыты и ухожены. «Интересно, какие проблемы у здешних людей?», — хмыкнул про себя Геральт, отстраненно взирая на оживленную суету муравейника сытых и ни в чем не нуждающихся человеков. Ведьмак предполагал, что быть может он ещё не натолкнулся на квартал бедняков, однако в его родном мире в городах бедняки повсеместно занимали большую часть города. Странствовать прекрасно, но языковой барьер продолжал быть непреодолимой преградой. И если прогулки по городу, явно доброжелательному, были интересны и развлекательны, а ночевки в постепенно ремонтируемом доме лесоруба — комфортны, то вскоре остро встанет проблема нехватки пищи. Да и жрать похожие друг на друга мясные или рыбные запасы из погреба — осточертело. Белый Волк уже подумывал было отправиться со своими проблемами к здешним стражникам-полицейским. Быть может, у них найдется способ помочь ему, так как надеяться на внезапное откровение свыше не приходилось. Да и вряд ли найдутся специальные словари для межмирового общения. Правда опыт общенья с представителями закона накоплен был скорее негативный, что не особо способствовало охотке ведьмака самому идти на поклон к служивым. Так бы и блуждал Геральт по незнакомому городку чужого, незнакомого мира, если бы не одна судьбоносная встреча, не только решившая большую часть его проблем, но и вместо них породившая новые. Как же без этого? * Жон Арк был мечтателем. Он признавал это. Но что плохого в том, чтобы мечтать, если твои мечты благородны, и все чего ты хочешь — быть героем. Настоящим героем, что самоотверженно и бескорыстно становиться грудью на защиту человечества от извечных врагов — Гримм. Плохо, когда твои мечты разбиваются на тысячу осколков. Ещё горше — когда виновником краха всех надежд становятся твои собственные родители. И больнее всего, когда ты даже не можешь ни одним тебе известным способом обойти решение их воли. Его отец, сильный и известный охотник Николас Арк, которого он безусловно любил, был непреклонен: — Работа охотника, Жон, это не геройство! Это грязная, тяжелая и неблагодарная участь. Ты постоянно рискуешь жизнью сражаясь с осточертевшими, бесконечными тварями — а вокруг горькие стоны и слёзы тех, кто лишился жилья и близких, лишь горе и смерть. Сожаления о тех, кого не сумел спасти и постоянный страх однажды не вернуться к родным. И хуже всего, что твои близкие тоже постоянно боятся того, что однажды ты просто не вернешься! Нет, Жон. Я не желаю тебе такой участи, прости. И не хочу бояться ещё и за тебя, сынок. Мы все тебя любим, и хотим, чтобы ты прожил спокойную, счастливую жизнь. — Пап, но ведь кто-то же должен делать эту работу! — выпалил отчаянно Жон. — Да, пускай ты прав, это опасно и страшно, но по-другому никак. Кто-то должен быть там, на передовой, и должен быть охотником. И я готов взять эту ношу для себя, чтобы кто-то другой прожил счастливую и достойную жизнь! Николас Арк судорожно сглотнул. Но не дрогнул. — Прости Жон. Я считаю, что семья Арков положила достаточно жизней на алтарь защиты человечества. Как ни благородны твои мотивы — мы с матерью решения не изменим. Мы не благословим тебя идти по этой стезе… — Ни-ик! — раздался строгий женский голос из глубины дома. — Это ты не разрешаешь ему! Я всегда считала, что Жон имеет право жить так, как ему хо… — ДЖУНИПЕР! — взревел Николас. — Ты совсем не помогаешь! Мать демонстративно хмыкнула, а отец снова повернулся к нему. — Поверь, сынок, однажды ты поймешь, мы тебя очень любим и желаем тебе лишь добра — Но пап!!! — Я все сказал. А теперь, спустя две недели после памятного разговора, двенадцатилетний подросток с отчаяньем стискивал свой приговор. Жон горестно сгорбился на громадном плоском камне, у самых ворот Анселя, под палящими лучами полуденного солнца. В пальцах была зажата, яростно скомкана бумажка с предельно вежливым ответом от кого-то из приемной комиссии Сигнала — школы с боевым уклоном для будущих охотников. В которой сообщалось, что без разрешения родителей они не могут одобрить его документов. И даже превосходных оценок по урокам физической подготовки было недостаточно. Конец. Это точно конец. Без школы с боевым уклоном, его ни за что не возьмут ни в одну из элитных академий охотников. Ни Атлас, ни Хейвен, ни уж тем более Бикон с легендарным директором Озпином — уж под его то носом ни одна мышь не проскользнет! Тренироваться самому — не выход. Можно поддерживать отличную физическую форму. Жон добросовестно выкладывался на уроках физры и, даже уповая на тайный прием в Сигнал, уже пару месяцев занимался самостоятельно — бегал по утрам и проводил дополнительные комплексы упражнений. Как выяснилось — все зря. Без опытных учителей не поставить правильных навыков. Не научится сражаться. А ни один охотник в Анселе не станет обучать Жона в обход Николаса. Последнего — знали абсолютно все, как сильнейшего и наиболее уважаемого охотника их городка. И также все были осведомлены о его позиции. Смухлевать не удастся. Жона накрыло отчаяние. Он горестно выдохнул. Скомкав, швырнул бумажку в ближайшую урну. Глаза защипало. Что толку теперь-то? Тренироваться, мечтать быть охотником — рыцарем с семейным мечом и щитом на защите рода человеческого? И в возрасте двенадцати лет, получив письмо-отказ из Сигнала, ему предстояло познать, что не каждая мечта имеет шанс осуществиться. — Хоть кто-нибудь, — прошептал отчаянно Жон, зарывшись лицом в ладони. — Если меня хоть кто-то слышит! Я буду хорошим, и буду стараться изо всех сил! Я буду слушать родителей и выброшу тот журнал, что лежит у меня под кроватью. И не буду смотреть на такие вещи в будущем! Буду слушать маму и папу! Ну… во всем, кроме этого. Буду делиться с сестрами поровну… если сам не буду хотеть кушать. Хоть что-нибудь, помогите… Подросток обвел окрестности тусклым взглядом. — Да уж, — горько посмеялся он про себя. — И на что я только надеюсь? На то, что какой-то неизвестный мастер-охотник из дальних краев внезапно появится из ниоткуда и скажет: «будь моим учеником»? Волей случая, его взор зацепился на оказавшемся неподалеку мужчине. Неестественно бледный фавн, с кошачьим взором и белыми волосами. Высокого роста, широкоплечий, лицо пересекает шрам. Какая-то особая аура и не типичность кричали, что прибыл в Ансель издалека. Видимо он стоял здесь, уже некоторое время, осматривая окрестности, и увидев, что Жон сфокусировал на нем внимание — двинулся дальше. Хищная походка Охотника, из сумки выглядывает эфес меча, одет довольно причудливо, шрамы… А самое главное, что для Жона, знавшего большинство охотников Анселя по редким визитам к отцу, этот охотник-фавн был совершенно незнаком! — Спасибо! — возведя очи к небу Жон прошептал благодарность и бросился вслед. — Эй, мистер! Подождите! Геральта внезапно бросившийся за ним паренек совершенно не обеспокоил. Признаться, даже в чем-то обрадовал. Для ведьмака было странно, что за последние несколько дней изучения города к нему не пристал ни один прохожий, ни один пьянчуга не возжелал избавиться от «мутанта» и никто не пробовал ограбить. Как-то слишком ванильно бы получалось, а где много меда сразу стелят, там потом вылезает огроменная куча дерьма. Опыт. Поразмыслив, ведьмак пришел к выводу: если и начинать контакты с кем-то из нового мира — то с молодежью. Они зачастую более открыты, легковерны и проще заводят новые знакомства. Мальчуган что-то спросил на своем языке, поравнявшись с ведьмаком, стараясь за ним угнаться. Мужчина остановился, смерил того взглядом, вздохнул и произнес: — Ну что, друг мой первый, иномирец. Я тебя не понимаю, но… надеюсь, мы что-нибудь придумаем, верно? Брови мальчугана удивленно поползли вверх. Что-то он слишком бурно отреагировал на, предположительно, иностранца. Геральт бросил ещё пару пробных фраз, ещё на всякий случай и на эльфийском. С тем же эффектом. Сам Жон в этот момент был крайне удивлен. Нет, они в школе изучили что в древности существовали, разные языки, но сейчас что в Вейле, что в Мистрале или Атласе — все говорили на одном языке! Из какого же захолустья этот охотник, что не понимает всеобщую речь?! Мальчик поспешил сообщить, что не понимает ничего выше сказанного, на что незнакомец просто пожал плечами и снова заговорил на своей тарабарщине. Из потока незнакомой речи трудно было выцепить что-то осмысленное: «… пше-пше, пшепше, пше… пше-пшепшепше…» — единственное, что цепляло слух. Но вместе с этим, глубоко внутри чувство неисполнимого ликования наполняло Жона. Значит, этот охотник — с походкой хищника и двумя (а почему с двумя?) мечами — точно не из наших мест, даже близко! Это означает, что он не знает никого из Анселя, и уж наверняка — его отца! Лукавая ухмылка сама собой выползла наружу. Мальчуган, смело посмотрел прямо в желтые кошачьи глаза. И твердо указал себе на грудь. — Жон! Мужчина понимающе кивнул, указал на себя и сообщил: — Геральт. — Приятно познакомиться! — ответил теперь уж точно будущий охотник, протягивая руку вперед. Фавн, немного поколебавшись протянул свою и совершилось первое рукопожатие. После сего знаменательного события, Жон указал пальцем на свой язык, затем пошевелил пальцами у рта, символизируя речь — и указал на Геральта. Тот кивнул, понимая безошибочно, что имелось в виду. Следом Жон указал на спаренные мечи, дождался вопросительно поднятой брови, затем на мужчину, на себя и демонстративно встал в подобие боевой стойки, взмахивая невидимым оружием. Затем, снова указав на себя, жестами обозначил речь, и на Геральта, и снова — на мечи, усиленно демонстрируя тренировки. Напрягая извилины, жестикулируя, он как мог продемонстрировал чужеземцу, что хочет учить того языку в обмен на тренировки. Тот смерил его нечитаемым взором. Затем, как Жону показалось, устало кивнул, с глубоким вздохом и отправился дальше. Сердце Жона рухнуло вниз. Пройдя несколько шагов, неизвестный охотник обернулся, посмотрел на него серьезно, кивнул и махнул приглашающе рукой, предлагая следовать за собой! — Да-а!!! — вскричал Жон радостно, вприпрыжку следуя за своим новым учителем. За своим наставником. За своим будущим мастером! За тем, кто выкует из него величайшего охотника, которого только видел мир! * — Не-ет… — прохрипел Жон омертвевшими губами. Ему беспощадно хотелось пить, его мышцы пылали, конечности тряслись, а сухожилия, казалось, держались на волоске. Уже две недели, как он подписался на этот ад. Он сам, своими руками совершил сделку с дьяволом и сейчас проходил девятый круг преисподней. — Ещё раз! — произнес Геральт, поднимая деревянный меч и приглашая Жона сделать тоже самое. Две недели прошло с роковой встречи у ворот Анселя. Две недели с того злополучного дня, когда он решил, что последовать за незнакомцем-охотником — отличная идея. Четырнадцать дней его тело истязалось немыслимыми пытками. Хотел ли он сдаться? Ну уж нет! Для всех остальных — родителей и семи сестер — Жон зависал с друзьями. Для школьных друзей — он решил обособиться и забить на них болт. Если бы подросток мог, он был бросил школу вообще — ведь то, чем владел ведьмак (так себя обозвал Геральт) выходило за понимание всего разумного. Магия. Этот охотник владел сраной магией! И Жон был готов на все, чтобы заполучить эти знания. * Геральт устало вздохнул, проводив Жона к воротам и наблюдая, как мальчуган, еле передвигая конечности поплелся к себе домой. Ведьмаку же предстояло грызть гранит науки. Учить язык другого мира — та ещё работенка. Впрочем, ведьмак отчетливо понимал и радовался, насколько сильно ему повезло. Встретить мальчугана, который жаждал овладеть его навыками и бою на мечах. Парень был усерден, гораздо трудолюбивее занозы Цири в свое время. А стоило видеть этот потрясенный взгляд, когда Геральт продемонстрировал один из Знаков! В тот миг ведьмак понял, что купил пацана с потрохами. Магия для этого мира была диковинкой, как выяснилось. Осталась в глубоком прошлом, доносясь лишь отголосками старых легенд и сказаний. Жизнь постепенно обретала понятные и осмысленные очертания. Передавать ведьмачье ремесло добродушному мальчугану получая знание языка другого мира Геральт считал равноценным и справедливым обменом. Это было воистину чудесным стечением обстоятельств, где мужчина обретал последователя или даже первого друга в новом мире, без риска привлечь внимание сильных мира сего, или попасть в застенки стражи. Ведьмак уже понял, как засветился бы, попытайся он излить душу местной полиции. Один всеобщий язык на все континенты? Да ляпни он хоть что-то, тотчас бы всполошил здешних, как пить дать! Малец же обучал его восхитительно. Притащив на следующий после знакомства день кучу бумаги и учебников, он заодно использовал невероятный предмет, напоминающий миниатюрный магоскоп. Там находилась специальная, учебная последовательность изображений, предназначенных скорее для детей, озвучивалась медленно и понятно. Геральт быстро изучил алфавит и основные конструкции. Благо — язык казался несложным и уж точно проще эльфийского. Переоценить чудо-инструмент, именуемый «свитком» было невозможно. Как бы иначе Геральт мог настолько быстро и эффективно постичь основные понятия — с картинками, звуком, пошагово и доступно. Словарей для перевода межмировой речи не существовало, и это означало, что задача предстояла крайне непростая. Поэтому Геральт усердно занимался изучением языка мира «Ремнант», попутно вбивая в новообретенного ученика азы ведьмачьего ремесла. Тот стонал, ныл, причитал, кряхтел, жаловался, иногда визжал, как баба — но терпел и приходил опять. И ведьмак, когда-то зарекшийся брать учеников — в свете обстоятельств нового мира — изменил решение. И потихоньку пыхтел сам, старательно выводя каракули на бумаге. Мальчуган тоже учил его добросовестно, обстоятельно и терпеливо. И Белый Волк собирался отплатить ему добром на добро. * Признаться, Жон изрядно перетрухнул, когда незнакомец повел его за ворота Анселя. Обычные жители старались не покидать дарующих ощущение безопасности стен, и мальчик впервые выходил за город без сопровождения отца. Все предупреждения про «не ходи за незнакомцами» были забыты, или, если говорить откровенно, отвергнуты. Это был риск, но ради того, чтобы стать охотником, чтобы быть героем, Жон отважился рискнуть. Тинэйджер испытал приступ детского злорадства, думая о родителях, мол «так вам и надо!» в случае, если с ним случиться что-то плохое. Они же не хотели, чтобы он становился охотником, поэтому, ему пришлось! Конечно, это напоминало «назло маме уши отморожу», но Жон в глубине души считал себя исключительно взрослым и достойным жить так, как он сам для себя хотел. Ему представлялось, будто случись что, и он, лежа на больничной койке, горько рассказывает бледным, помертвевшим родителям: «ну я так хотел стать охотником… а вы мне не разрешали… и отец отказался меня тренировать… поэтому я пошел за тем, кто согласился!» Мама с папой плачут, грустно вздыхают, просят у него прощения и отец соглашается его тренировать. Мысли о том, что он может пойти за незнакомцем и исчезнуть подросток старательно отгонял. Впрочем, впоследствии Геральт показал себя достойным доверия человеком. Оказывается, он обосновался на расстоянии примерно часа пешей ходьбы от Анселя, в приличном деревянном доме со двором обнесенным частоколом. Казалось, кто в здравом уме предпочтет жить за пределами городских стен? Видимо, этот охотник мог себе позволить такую вольность, что в очередной раз свидетельствовало о его силе! Этому двору предстояло стать тренировочной площадкой и местом для мытарств Жона Арка будущего величайшего охотника Ремнанта! У беловолосого охотника даже имелась своя лошадь, которая следовала за ним куда бы он не направился. Звали её «Plotva», она была очень покладистой и доброй, а также любила подкрадываться неожиданно. Жон ещё помнил, как чужак вздрогнул, увидев её за воротами Анселя, когда они впервые покидали город. Путь к пристанищу охотника оказался относительно безопасным, а гримма они встретили лишь единожды — на второй неделе обучения. Ещё свежа была память, как беловолосый неожиданно обнажил оружие, ускорился и мгновенно искрошил чудище в капусту. Жон даже испугаться не успел, как страшная тварь — беовульф, взревела, и развеялась пылью по ветру. Даже отец, когда Жон подглядывал за его тренировками, не двигался столь молниеносно! Мальчик вспоминал свое изумление навыками Геральта, как у него отвалилась челюсть и потекли слюнки. Когда тот занял безупречную боевую стойку, ощетинившись, словно безжалостный хищник. Жону даже на миг показалось, будто гримм дрогнул! Столь сильна была излучаемая охотником уверенность и сила! Молниеносные сближение — рев зверя. Воин использовал движенье гримма против него самого, буквально распарывая того клинком! А затем, ускользая, провел ещё несколько атак, настолько быстро, настолько безупречно, что волосы становились дыбом! Ни отец, ни охотники, записи боев которых Жон мог увидеть на свитке не двигались так быстро, столь эффективно. Столь смертоносно. Тотчас включилась фантазия, как повзрослевший юноша спустя несколько лет вызывает старшего Арка на публичный спарринг и с легкостью побеждает, ошарашивая всех родных, сестер и знакомых своими навыками! Чувство, что он таки добьётся своего, вопреки всем запретам — пьянило. Быстро сказка сказывается, но не быстро дело делается. Так и повелось. Утром обязательная самостоятельная пробежка, затем школа, а после — безжалостные тренировки, совмещенные с преподаваньем языка. Ужасающие, нечеловеческие тренировки, которые выпивали все соки, заставляя жаждущего стать охотником подростка превратиться в хнычущее, жалующееся на все существо. И это было ещё до того рокового дня, как довольный Геральт, спустя несколько недель работы, соорудил рядышком со двором дьявольское нечто, адский конструкт погибели, гордо именуемый им «Мучильней».