Ведьмак школы Бикон

      Гримм. Таинственна и непознанна их природа, нераскрыта их суть. Появление и предназначение. Геральт много размышлял об этих вещах, больше склоняясь к общепринятой позиции, но не отвергая и другие слухи. Версии, где существа, больно уж похожие на создания темной магии, не были случайностью. Теории об их возможной контролируемости и злом умысле, виновником Рока всего человечества.       И настал час, когда ведьмаку пришлось узреть теории во плоти. Притаившись за каменистым уступом, он настороженно наблюдал за скрытой со всех сторон каменистой ложбинкой. Миниатюрной долинкой среди скальных уступов, спрятавшейся от постороннего взора.       Там, в покрытой россыпью валунов глубине, ровными рядами, как по ранжиру, почивали в какой-то странной полудреме несколько десятков гримм. Больно уж нетипичное поведение для неразумных исчадий недр, не так ли?       Твари бодрствовали, сонно водили головами из стороны в сторону, но не смещались ни на метр. Словно им был отдан приказ оставаться на месте. Лениво поглядывая по сторонам, порыкивая друг на дружку, переминаясь с лапы на лапу они продолжали высижывать свои позиции. Два неровных ряда, по десятку гримм в каждом. Урсы и беовульфы средней комплекции, а в изголовье, чуть поодаль, распластал могучие крылья невермор.       Геральт чертыхнулся и спрятался за уступ. Прислонившись спиной к скале, он споро и вдумчиво провел ревизию своих запасов. Все приготовления были выполнены ещё с вечера, сейчас — последняя предбоевая оценка.       Занятый привычной рутиной ведьмак прикидывал свои шансы. Тварей, безусловно, немало. Но и его подготовка на уровне. Бомбы, взрывчатка с серебром, болты… испытующе посмотрев на арбалет, мужчина отложил его, но затем, поразмыслив, снова взял оружие в руки.       Ещё одна мыслишка касательно гримм не давала ему покоя с недавних пор. В то самое утро, когда Жон вырвал его из медитации звонком и спровоцировал борбатаска неподалеку… Того самого гримм, который, находясь относительно рядом, никак не отреагировал на условно беззащитную жертву. Пока ведьмак медитировал — монстр не атаковал.       Казалось, чего проще? Учуяв живое существо неподалеку — атакуй. Но нет, кабаноподобный гримм почему-то совершенно игнорировал вторженца. До тех самых пор, пока сам Геральт не вышел из медитации, опознал угрозу и среагировал соответственно.       А это наталкивало на довольно занимательную теорию. Если гриммы не реагировали на людей, которые не излучали эмоции, можно ли было их одурачить таким образом? Ввести в заблуждение используя механику их инстинктов?       Мысль захватила Геральта, и он принялся об этом усиленно размышлять, покручивая болт между пальцами. Остановил взгляд на посеребренном наконечнике.       Насколько сильно гриммы полагаются на свое восприятие негатива? Ведь их нервная система, их строение и органы не могут быть чрезмерно сложны, так ведь? Если их порожденное темной магией тело развеивается бесследно после фатального ранения, и скрепы, придающие ему энергию и направление, исчезают… не значит ли это, что они гораздо более ущербны и примитивны в сравнении с теми же животными? Их органы зрения и обоняния, их чувства и нервные окончания просто не могут быть столь же развиты, как и у живых существ.       Насколько слепы и беспомощны станут гримм, если лишить их направляющего огня негативных эмоций?       Все, полученные за долгую жизнь представления Геральта о магии просто кричали: намного. Любой магический конструкт, гомункул или голем, даже сложный и энергонасыщенный не может руководствоваться более, чем несколькими основными установками. Программами, если говорить языком Ремнанта. И когда негатив, как основной маяк, растает, когда основная задача — найти и растерзать источник эмоций, аннулируется, то что останется?       — Ну что же, давайте посмотрим на что вы годитесь, — пробормотал себе под нос Геральт, в очередной раз оценивая обстановку.       И первое, что приходило на ум — Боевая Медитация. Или некий её аналог. Ведь по сути, все что требовалось ведьмаку, так это оставаясь на грани транса взять под контроль мысли с эмоциями и продолжать действовать.       Легче сказать, чем сделать, безусловно.       Геральт не был новичком в медитации. Отличный инструмент очистки разума, успокоения и регенерации прочно вошел в его жизнь. А теперь, получается, возникла новая задачка, которая, признаться, захватила его внимание и породила непривычный энтузиазм. Нечасто ему приходилось заниматься разработкой принципиально новых способов ведения боя — так-то он предпочитал использовать веками отточенные, выверенные и надежные средства.       Не откладывая дело в долгий ящик, ведьмак решил приступить к экспериментам. Глубоко вздохнув, и расстелив циновку из котомки, он умостился на ней поудобнее. Вдох-выдох. Привычный поток энергии, освобождающая пустота разума, спокойствие. Размеренное, будто по метроному, дыхание.       Плавно погрузившись в транс и удерживая себя на грани, ведьмак плавно открыл глаза. Не отпуская состояние и продолжая дышать, он пошевелил одной конечностью, затем другой. Взял в правую руку меч и контролируя каждый вдох-выдох, совершил первый шаг.       Пока все хорошо.       Обойдя уступ, за которым скрывался, Геральт ступил на змеящуюся среди камней тропинку, довольно круто спускающуюся к низу ложбины. На неровной поверхности сохранять концентрацию стало сложнее, однако многолетний опыт ночёвок с назойливым Лютиком, особенно нетрезвым, пригодился. Кто бы мог подумать? Речи Лютика об исключительности его компании и воспевания женских прелестей — пригодились. Тренировки терпения всегда пригождаются.       Помянув добрым словом, и отправив мысленное приветствие оставшемуся в ином мире другу, Геральт невольно ощутил укол печали в сердце. А следом, моментально последовало невразумительно ворчащее рычание.       Холера, вот он и отвлекся!       Моментально опустившись, где стоял, ведьмак снова глубоко втянул воздух, прогоняя малейшую мыслишку, малейший оттенок эмоций. Совершая это, он не прекращал обозревать окрестности, при этом абстрагируясь, насколько возможно. В первую очередь пришлось сразиться с чувством досады из-за допущенной оплошности. Ведь как можно пытаться совладать хоть с чем-то, если не способен справиться с собственными мыслями? Вдох-выдох.       Ближайший беовульф, проявивший было признаки агрессии, успокоился вновь. Заворчал что-то невразумительное, уткнул морду в лапы и снова вошел в состояние безучастной апатии. Несмотря на внутреннюю оплошность, физическое тело ведьмака не издало ни звука. Сотня метров — более чем достаточное расстояние чтобы спугнуть дичь или всполошить хищника. И, тем не менее, вереница гримм среди россыпи камней на дне ущелья оставалась безучастной.       Сто метров, пятьдесят, двадцать. Ведьмак приближался неспешно, крадучись, от валуна к валуну, от укрытия к укрытию.       И все ещё ни одна тварь не отреагировала на угрозу.       Что же это получается?       Наконец, он замер за высоким, в человеческий рост, валуном. Последней преградой, отделявшей от чудовищ.       Сосредоточившись до предела, он заблаговременно применил Квен и, обойдя камень, шагнул к первому гримму с тыла.       Чего дальше медлить?       Молниеносно ускорившись, буквально за мгновение ока переходя из плавного, стелющегося движенья в скоростной режим, Геральт бросился на первого врага. Ноги, только что мягко ступавшие, крадучись, замелькали стремительным перебором. Рывок, толчок, замах!       Голова первого Беовульфа, только лишь обернувшегося, покатилась по земле, истаивая тонким черным дымом. А ближайшие твари повернули голову на звук, угрожающе рыча. И бросились на ведьмака.       Мгновеньем позже, перекатившись вправо и сшибая Аардом летящую в него тушу, Геральт осознал две вещи. Первая — гримм его все же слышали и видели. Вторая — они действительно были уязвимы.       И несмотря на грозный вид и очевидное численное преимущество, ведьмак, оказавшийся в куче мала, не упустил контроля над битвой.       Он уклонялся и уходил в перекаты. Разил нещадно уязвимые места и сноровисто уходил от мешающих друг другу, толпящихся тел. Гриммы кидались на него, невидимого в эмоциональном спектре, будто пьяные. С запозданием реагировали на звук, бросались наперерез друг другу, бывало, останавливались на месте, пытались разглядеть обидчика, подслеповато щурясь.       Их органы чувств действительно были угнетены! В этом плане им давали фору даже обычные хищные звери. Конечно, даже теряясь в пространстве они представляли собой нешуточную угрозу, особенно для гражданских. Острые как лезвия когтищи свистели в опасной близости от лица, а огромные туши рисковали придавить зазевавшуюся жертву. Но в бою насмерть с опытнейшим профессионалом даже малейшая неуклюжесть могла обречь на гибель. Здесь было многим больше!       Геральт проворно сновал от одной твари к другой. Разил беспощадно, уходил в сторону и снова рубил. Серебряный клинок свистел, рассекая воздух, отделяя конечности от тел и головы от плеч. Наблюдай за сей битвой случайный обыватель, он бы уже давно потерял нить сражения, не поспевая следить за вихрем стали и смерти.       Пара урс набросилась одновременно, с двух сторон. Ведьмак рванул вперед, пронзая клинком горло беовульфа напротив, отмечая краем глаза, что оставшиеся позади гримм столкнулись друг с дружкой. Он успел прикончить ещё одну тварь, прежде чем обернулся к снуло водящей мордами парочке, завершая начатое двумя беспощадными взмахами.       Ещё дважды Геральт применял Аард, оказавшись в окружении и лишь единожды обновил пошатнувшийся Квен. Со всем остальным справились его навыки, скорость и серебряный клинок. Последних тварей он буквально искромсал на части, ускорившись необузданным вихрем.       Последний гримм пал. Геральт замер, остывая. Несмотря на силу и размеры, в чем-то эти твари сейчас даже уступали тем гулям, которые оставили его лежать на Веленских просторах. При учете использования Боевой медитации, конечно. Для обычного человека и даже посредственного охотника подобная битва окончилась бы неминуемой гибелью.       Впервые за долгое время Белый Волк был искренне и всецело доволен. Нечасто догадку удается проверить на практике, причем настолько успешно. Ведьмак удовлетворенно прикинул, что он уже мог бы предложить этому миру. Мало того, что серебро оказалось настолько эффективно против исчадий тьмы, так ещё и отключение эмоций позволяло здорово дезориентировать тварей. Для практикующих, конечно, поправка. Если ценный металл мог быть внедрен в самые разнообразные варианты вооружения, то настолько качественно контролировать свои мысли и эмоции, да ещё и с первого раза, мог себе позволить только практиковавшийся не первое десятилетие охотник на тварей. Закаливший себя не в одной сотне сражений, да ещё и знакомый с магией не понаслышке. Ведьмачье чутье тоже требовало немалых ментальных усилий.       Геральт прикинул в уме вероятность распространения навыка. Теоретически, его мог освоить любой человек, даже не охотник. Однако реальность всегда вносит свои коррективы. Одно дело, спустя месяцы, войти в медитативное состояние у себя в комнате на подушечке, и совсем другое — не дрогнуть, оказавшись лицом к лицу с ужасающей смертоносной тварью. Без практики тут никак, а где её добыть гражданскому лицу? Сложно сказать. Но будь его воля — все охотники медитировали бы поголовно, без исключений. Ведьмакам, безусловно, сей навык оказывался необходим для овладения знаками, элементарной магии и алхимии. В Ремнанте с этим хуже, ведьмак нигде не натыкался на упоминания медитации как обязательной части подготовки охотников. И если даже в Неверленде собратья ведьмаки частенько пренебрегали очисткой разума, чаще полагаясь на добрую сталь, то что уж ожидать от аборигенов?       Но в свете открывшихся фактов подобный навык для борцов с чудовищами становился ключевым. И Жону, уже занимавшемуся медитацией ради освоения в будущем Знаков придется удвоить усилия на этом поприще.       Геральт поморщился, представив заранее нытье и причитания ученика. Этот мир слишком уж щадил своих чад, убаюкивал. И пусть бы это было просто следствием развития цивилизации, но нет. При наличии угрозы гримм все это казалось несусветнейшим фарсом.       Убийца чудовищ по старой привычке стряхнул с клинка невидимую кровь. Его искренне забавляла гигиеничность существ гримм. Все, что могло бы испачкать клинок — испарялось дымом по ветру.       Ведьмак поднял взор на последнего оставшегося врага. Невермор. Птицеподобная тварь, засевшая в гнездовище напротив. Находясь в отдалении от основной массы гримм, она даже не шелохнулась. Спрятав морду в крыльях, она продолжала находится в некоем подобии анабиоза. Звуки битвы, видимо, её совсем не смутили. А должны были.       Ведь Геральт не отпустил концентрацию ни на минуту. И сейчас, бесстрастно взирая на ждущую своего часа тварь он все больше склонялся неприятной, зловещей мысли. О таинственном кукловоде. О возможности контроля гримм. А значит и об очередных заговорах и тайнах, будь они неладны! Больно уж поведение этой курицы сейчас противоречило всему, что человечество сообщало об извечном враге на просторах Сети. Весь его уже скоро двухлетний опыт Ремнанта сейчас опровергался на глазах.       — Ну же, — сплюнул на землю ведьмак, начиная неспешно сближаться. Ускоряясь с каждым шагом. — Цыпа-цыпа-цыпа…       Белый Волк позволил контролю ослабнуть. Разум ощутил блаженное расслабление, эмоции воскресли в груди, а налитые красным светом глазища гримм распахнулись. Ошарашенная внезапностью тварь издала яростный клёкот, порываясь растерзать источник ненавистных эмоций. И неистово дернулась вперед.       Серебряное лезвие вонзилось в горло, сразу под клювом, влетая в уязвимую точку встречным ударом. Клинок прошел сквозь нёбо, пронзая мозг и выходя по ту сторону черепа.       Б-Бах! — жесткий удар, но к счастью Квен защитил от последствий предсмертной агонии. Геральту пришлось, временно отпуская меч, уйти перекатом, наблюдая уже издали как беснующийся в агонии Невермор постепенно начал истаивать подобно собратьям. Красные, налитые бешенством прорези не отпускали его ни на секунду. Пока не погасли навсегда.       Он же, тем временем, устало присел на один из булыжников, в изобилии разбросанных по округе. Прислонившись спиной, он расслабленно откинулся, позволяя адреналину и накалу битвы постепенно стихать. Вытирая трудовой пот со лба, он ощущал легкое головокружение от столь непривычного надругательства над разумом.       Для окружающего мира же ничего не изменилось. Солнце, перевалившее за полдень, продолжало свой ход. Прислушавшись, можно было услышать щебетание птиц за ущельем, из леса. Природа словно не замечала подобных мелочей: гриммы, шум, битвы. Что ей до этого? Ведьмак нырнул рукой за пазуху, доставая флягу с водой. Как же хорошо, иногда, вот так посидеть, после битвы, именно на отходняке. Послушать тишину, расслабиться, созерцая благодарную природу очищенную от враждебных монстров.       Высохшие тонкие уста припали к фляге, поглощая воду животворящую глоток за глотком. По мере того как голова его все запрокидывалась, кошачий взгляд его поднимался все выше, по ближайшему обломку скалы, по стене ущелья к его краю, к мирно пасущейся над обрывом Плотве.       — Бхвффф!.. — Геральт забрызгал водой ботинки, штаны и окружающие камни. — Кха-а! — прокашлялся он. Протерев рукой глаза, он снова возвел очи ввысь и воззрился на лошадь. Лошадь смотрела в ответ. Оседланная, на краю ущелья среди скал, куда, по идее, невозможно добраться своим ходом.       — Так-с, это уже надо решить раз и навсегда! — прорычал ведьмак, подрываясь с места и направляясь к брошенной неподалёку сумке. Вернувшись туда, откуда он начинал свои упражнения с гримм он не колеблясь вытащил свиток и набрал номер, не отрывая взора от гостьи.       — Жон?       — Д-да?! Геральт, это ты? Здравствуй, учитель!       Впрочем, учителю было не до реверансов. Ведьмак перешел сразу к главному:       — Ты сегодня выводил Плотву?       — Эм, — замялся собеседник на другом конце линии. — Н-нет?       — Нет? Или да? Отвечай прямо!       — Нет, прости Геральт, я сегодня ещё не успел. Но вчера почистил её и закрыл на конюшне на ночь, как обычно, как ты и велел!       — Вчера говоришь?.. — ведьмак медленно опустил свиток. Оттуда ещё доносилось неразборчивое: « — Геральт, Геральт! Учитель, вы ещё тут?.. Алло!..» — но он уже его не слышал. Он переваривал беспощадную реальность. Ту самую, где его спутницей была бесконечно телепортирующаяся лошадь.       — Но какое же, какое же этому должно быть объяснение?! — его не столько шокировала, сколько обескураживала нелепость ситуации: некая аномалия мироздания проявлялась настолько бессмысленно, невообразимо абсурдным образом! Лошадь, что ещё недавно появилась в Дредстоуне, хотя должна была быть на лесопилке у Анселя, теперь высилась на скальном выступе словно Акелла перед стаей волков. Сейчас как никогда ему хотелось столкнуться с каким-то условным старцем-магом этого мира, если такой существовал, что разложил бы ему все по полочкам. Впрочем, та же Йеннифер наверняка бы покрутила пальцем у виска, до тех пор, пока своими очами не увидела…       Плотва, тем временем, видимо не найдя ничего интересного в привычном скучном хозяине, флегматично пощипывала травку.       Геральт же, поводив головой из стороны в сторону, встряхнулся, поднялся, и побрел за своим клинком, серебрящимся вдали на месте павшего невермора.       — Ну, хоть не пешком обратно, — вздохнул он. Как говорится, не можешь чего-то понять, прими за данность, а все сомненья лучше отпустить. У всего в мире должно быть объяснение, просто конкретно на это ещё предстояло наткнуться. Если могли существовать гримм и волшебство, аура и её причуды… Если вампир Регис смог регенерировать из состояния клетки, то почему его не может преследовать переносящаяся сквозь пространственно-временной и межмировой континуум лошадь? Вполне себе нормальное явление, ничего особенного. Так ведь?       Ведьмак нагнулся за мечом, мозолистая ладонь сомкнулась на рукояти и в этот момент произошло сразу несколько вещей.       Раздались лошадиное ржание и пронзительный женский крик. Ведьмак успевает заметить свои ошарашенные кошачьи глаза в отражении клинка. Шарообразные сферы выглядели довольно забавно, Йениффэр бы уссалась со смеху.       Затем раздался грохот катящихся по ущелью камней, четкий звук паденья и протяжный стон. Стремительно обернувшись, Геральт увидел Плотву, которая, свесив морду с обрыва с любопытством уставилась на что-то внизу. Там, среди камней, пробурив альтернативную тропинку по крутому склону, распласталось неподвижное женское тело. Фигура замерла неподвижно, явно по причине соприкосновения с земной твердью. И, судя по начавшей расползаться под головой луже крови — дела её были плохи. Определенно — без сознания, а вполне возможно, что ещё хуже. Медлить было нельзя — девице требовалась помощь.       Плотва снова громко заржала, переминаясь над обрывом. Из-под её копыт вылетел небольшой камушек и покатился угрожающе вниз, подпрыгивая об стену ущелья со все нарастающим интервалом, ускоряясь.       Бац, бац, бам, ба-ам, БА-АМ… — незнакомка попыталась вяло защититься рукой… — Шмяк!       Чертыхнувшись, Геральт поспешил на помощь свалившейся из ниоткуда гостье.              *       Синдер Фолл целеустремленно направлялась туда, куда ей предназначено самой судьбой. К величию. Впрочем, видимо на дороге возникло несколько преград, однако смутят они лишь слабых, не так ли?       Ноги на высоких каблуках судорожно цеплялись за кочки на почве, вынуждая девушку, приподняв подол платья, высоко задирать колени при шаге. Каждый из которых оставлял небольшой кратер в податливом грунте, и каждый её вздох был преисполнен ярости. Не слышно ей было ни ветра, ни шороха листьев, ни пения птиц, а только один и тот же пустой и мертвый звук насмешливого хохота под набат её собственных сбегающих каблуков.       Преодолев расстояние в несколько необжитых гектаров, она приблизилась к тайнику со своими пожитками. Сумка, инструменты и материалы которым не нужно никому показываться на глаза.       Вытащив из прикрытой листьями ямки удобный походной рюкзак, Синдер выудила на свет удобную, походную одежду. Момент триумфа пока откладывался, а это означало переодевание в тактическую одежду деревенской простушки, которая использовалась для укрытия. Смерив злющим взором одеяние, она принялась быстро облачаться.       «Ничего это не изменит!» — мысленно пропыхтела Синдер, подпрыгивая на одной ноге. Ступня в шароварину протискивалась со скрипом, а касаться грязной земли не хотелось. — «Гримм обязаны ждать меня там, где я им приказала. Даже если они каким-то образом разбрелись по округе, мне ничего не стоит собрать их вновь, это будет стоить лишь одного дня максимум!»       Если же предполагать наихудший и невероятный вариант… Тот самый, где несмотря на все её старания, в Дредстоун все же приперся нежданный-негаданный охотник со стороны.       Посредственность наверняка падет перед тем числом гримм, что она заготовила. Если он их уничтожит, что же… от Салем поступила четкая инструкция — ни при каких условиях не рисковать собой. И Синдер, конечно же, не обманывалась. Здесь не было ни капли личной заботы об её благополучии — лишь взвешенная расстановка приоритетов и оценка ресурсов. Она была, бесспорно, не более, чем инструментом. Но инструментом уникальным, ценным, на который уже истрачено много времени и ресурсов.       И сложить голову вступив в бесполезную битву с заведомо сильным противником — верх глупости. Победители играют на своих условиях, по своим правилам! И если в списке её задач когда-то появится устранение полноценного Охотника — она выполнит это задание с блеском. Но так как выгодно ей и только ей! Бедняжка даже не поймет, откуда пришла смерть.       Сейчас же ей предстояло вновь сыграть роль деревенской простушки. Той самой, которая последнее время незамеченная шныряла вокруг, сгущая тучи над поселком. Предстояло сыграть финальный аккорд в затянувшейся партии. И либо поставить шах и мат невеждам, либо вынуждено отступить, признав неприятное поражение.       Впрочем, сейчас Синдер прибегнет к последнему лишь в крайнем случае. Расправа над Дредстоуном стала для нее предметом личной вендетты.       Добралась к лощине девушка запыхавшись. Последние несколько минут дались ей непросто — бег по пересеченной местности, даже без каблуков — дело утомительное. Но больно уж соблазнительной была мысль о том, что если с гриммами все в порядке — покончить со всем сегодня, ещё до заката солнца.       Приблизившись к каменистым уступам, венчавшим край ложбины, Синдер осознала тот факт, что вариант с Охотником вполне возможен. На него явственно намекала полностью экипированная и оседланная лошадь, слоняющаяся неподалеку. Довольно архаичный транспорт, стоило признать.       Бесшумно подобравшись к краю, Фолл плавно перетекла в упор лежа, заглядывая в отверстие между камнями.       Ни следа гримм. Ни одной паршивой твари, которых она, тренируясь, вылавливала и готовила к часу икс. Последовательница Салем сконцентрировалась и активировала сигиль в тщетной попытке нащупать хоть какую-то связь. Пусто. Никого. Вообще ноль! П-проклятье!..       Погодите-ка… А вот и виновник!       Синдер сузила в ярости взор, узрев через щелку устало бредущего охотника. Довольно странного, стоит отметить. Бледная кожа, то ли седые, то ли белые волосы, высокий рост и хищная грация движений. Быстро пробежавшись по памяти, девушка не вспомнила никого с похожим описанием. Хотя когда-то по указке Салем целенаправленно штудировала базы выпускников, чтобы быть в курсе обо всех сильных Охотниках.       Этот был явным чужаком. И вышел из тяжелого боя без единой видимой царапины. Что говорило о многом.       Дело в том, что ранения для Охотников не были редкостью, даже несмотря на Ауру. Последняя была средством скорее активной защиты, вынуждая тебя направляя энергию души и концентрироваться на том участке тела, который требовалось защитить в моменте. Это означало, что бойца вполне могли ранить сильным ударом со спины, когда он всецело фокусировался на фронте. Тот же снайпер мог бы беспроблемно поразить захваченного врасплох. И лишь единицам удалось бы, ринувшись в самую гущу гримм, остаться невредимыми совершенно.       А это означало, что скорее всего данный конкретный экземпляр был вне её лиги.       Пока что.       Фолл угрюмо выдохнула, отодвигаясь от края обрыва. Тонкая, изящная кисть потянулась за свитком, чтобы сделать несколько фото. Вот и ещё одно удручающее доказательство власти силы. Будь она достаточно сильна — ей ничего бы не стоило расправиться с досадной помехой в виде охотника и следовать дальше за своими целями! Будь она достаточно сильна… ей бы даже Салем была бы не нужна! Однако сии мысли стоит оставить до поры… Госпоже точно стоит знать об ещё одном сильном игроке, способном в одиночку расправиться с десятками гримм. А там уже отдать приказ об устранении, игнорировании или попытке вербовки — не ей решать.       Рука застыла на полпути.       Лошадь, которая буквально две минуты назад беззаботно паслась неподалеку, оказалась в дюйме от её лица! Синдер понятия не имела каким образом паршивое непарнокопытное сумело подобраться столь неслышно впритык, так ещё и уставившись ей прямо в душу немигающим взором.       Лицо обдало теплым дыханием. Девушка на инстинктах отползла немного назад– попасть под копыта не улыбалось.       — Брысь! Кыш, фу! — прошипела она, отворачиваясь. Почему-то встречаться взглядом с этими мутными, обтянутыми поволокой глазами совершенно не хотелось. Лошадь не стала возражать, пройдя чуть дальше к самому краю и уставилась на что-то внизу.       Фолл вновь прильнула к смотровой позиции, делая время от времени снимки. Незнакомец вел себя странно. Вначале развалившись вольготно с желанием отдохнуть от сражения, он тотчас переменился в лице, едва завидев собственное животное. И принялся судорожно звонить кому-то по свитку.       Синдер это крайне не понравилось. Оглянувшись, она увидела, что лошадь смотрела на хозяина, в упор, а тот на неё. Со стороны могло показаться, что между ними происходит некая таинственная магическая связь. Ибо как иначе объяснить тот факт, что встретившись с ней взором мужчина тотчас начал вести себя неадекватно?       Могла ли лошадь выдать её каким-то немыслимым образом?!       Маловероятно. Ни о чем подобном девушка даже не слышала, хотя и не исключала возможности магии или некоего причудливого проявления.       Тем временем, охотник, явно закончив телепатировать лошади свои намеренья подорвался и направился куда-то в сторону, на противоположный край поляны. Там, на выступе, среди обломков камней серебрилось что-то. Синдер не удержалась, и прильнула к самому краю, силясь разглядеть что же там было. Какой-то предмет. Устройство? Чемодан? Оружие незнакомца?       Судьба любит преподносить людям уроки. Некоторые для назидания, другие для вразумления. Сегодня у Синдер было много пищи для размышлений. И на десерт был подан финальный урок:       Не поворачивайся спиной к незнакомым лошадям.       Погрузившаяся в наблюдение и раздумья Синдер успела лишь крякнуть, когда под лопатки ей впилось твердющее, добротно подкованное копыто. И нежненько пнуло.       Пронзительно завизжав, она катилась кубарем вниз по крутому склону, собирая спиной все кочки, а лицом — почки. В стремительной круговерти она лишь сжалась инстинктивно, усиливая Ауру вокруг жизненно важных зон.       И все равно касание с поверхностью было сокрушительным. Её голова, даже защищенная Аурой, жахнулась так сильно, что звезды запрыгали перед глазами. Она хрипло выдохнула, не в силах сказать ни слова. Взгляд бездумно блуждал в вышине. Смеркалось.       Синдер бездумно подняла руку и поводила себе перед лицом. П-почему их было три? Затылком она начала ощущать теплую, вязкую влагу.       И почему-то из дальней дали, с края обрывал за ней наблюдали целых три довольных лошадиных морды. Девушка напружинила руку, тщетно пытаясь стереть ненавистный оскал. Животина пытливо склонила голову набок. С любопытством пощупала копытом ненадежный краешек выступа.       — Н-нет… — сумела лишь прохрипеть Синдер.       Элегантное движение копытцем, и навстречу ей полетел булыжник. Затуманенный взор бессильно взирал на безжалостно набирающий обороты снаряд. Из последних сил она попыталась поднять свои три ватные руки, но ожидаемо провалилась. Сотрясенный падением мозг не справился с поставленной задачей.       Последним, что отпечаталось в памяти Синдер был силуэт лошади, беззаботно вернувшейся к мирному пощипыванию травки.       И взор её поглотила тьма…