Короли драмы

      София искренне надеялась, что с переездом в город мечты их с Костей отношения выйдут на новый уровень. Надеялась, что они станут вместе планировать свадьбу и что Эрос им в этом поможет. И Юра будет вместе с ними, и на ней будет милое белое платье с кружевными рукавами и открытыми плечами, которое сделает из неё настоящую принцессу.       На днях Софии исполнилось двадцать два года, она владела салонами красоты в Нижнем Новгороде и северной столице России, получала приличные деньги, однажды дала интервью одному маленькому изданию, пишущему про новости моды.       Но к двадцати двум годам она планировала ребёнка, а они с Костей ещё официально даже не были семьёй. А ей так хотелось расписаться и сыграть свадьбу до беременности, а потом бурно провести медовый месяц на каких-нибудь островах, где круглый год тепло. Её подруга в красках описала Мальдивы, да и Эрос лестно высказывался о них — особенно, о тамошнем массаже.       И это её желание не было навязано ни обществом, ни родителями, ни подружками — в Косте спустя четыре года отношений она разглядела замечательного отца, и ей хотелось вместе с ним воспитывать детей. И Костя был не против этой её немного наивной и идеализированной мечты о полноценной семье. Он не был её первым мужчиной, но хотел быть последним. И в голове Софии они стали бы прелестной, полной, благополучной семьёй — именно такой, какой у неё самой раньше никогда не было. И в их семье не было бы места изменам, домашнему насилию и крикам…       Однако жизнь не фабрика по исполнению желаний, и переезд только усугубил их отношения. Им казалось, что они прошли через всё и что ничего теперь не могло сломать их: и долгая совместная жизнь, и тяжёлые периоды костиной учёбы, и смена работы, жилья…. Но они ещё никогда не были так далеко друг от друга, как в Санкт-Петербурге. Каждый видел в себе лидера, дома постоянно никого не было, быт делить не получалось, а разговоры теперь были наполнены только рабочими проблемами. Их собственные проекты стремительно душили их, выжимая всё, чем они так дорожили. У них просто не оставалось сил на отношения.       И в очередной раз, когда Косте пришлось отказать Софии в свидании из-за неотложного обновления, кислород в лёгких кончился, полностью отравив душу. Всё вокруг давило на неё, нигде не отыскать было поддержки. В этой борьбе она оказалась одна…       Но в какой момент их отношения превратились в борьбу?       …Она с прерывистым вздохом отпрянула от него, взмахнула руками и уже хотела пойти на кухню, чтобы успокоиться, но в этот раз решила не убегать от конфликта, а разобраться с ним. Прямо как учил её Костя. Хотя бы попытаться спасти то, что они так долго строили. В последний раз. Это был последний шанс вернуть всё, что они так долго строили.       Напряжение низко повисло над ними, словно туча, и Костя убрал руки от светящейся клавиатуры. Повернулся к ней на крутящемся стуле и снял строгие очки с белой оправой, в которых обычно работал под конец дня, когда глаза сильно уставали. Он молча помассировал веки.       — Я не могу так больше, — София приложила ладонь ко рту, чувствуя, как болезненно защипало глаза.       — Я тоже не могу больше видеть, как ты целыми днями убиваешься, — Костя подошёл к ней и заботливо заправил за ухо выбившуюся из косичек прядку.       — Мы с тобой не разговариваем целыми днями. Просто потому, что заняты, — она отвернулась от него и ушла на кухню. — Меня это раздражает, — Костя последовал за ней и со вздохом облокотился на дверной проём. — Я понимаю, как важна работа, я сама в это всё включена, но всё зашло слишком далеко. И я не знаю, что делать, Кость, — она опустилась на табуретку и обхватила высокий стакан двумя руками, нервно постукивая по нему. — Я уже ничего не знаю. Эта работа…       — Ты ведь понимаешь, что мы оба стремились к этому? — Костя воодушевлённо улыбнулся. — У нас перспективное будущее.       — "У нас"? Ты про компании или про нас двоих? — он ненадолго задумался.       — Ради успеха нужно чем-то жертвовать, ты же понимаешь, — его голос был настойчив, и он пытался перетянуть девушку на свою сторону. — Ничего не даётся просто так. Я думал над этим последнее время…. Я ведь предлагал тебе вчера сходить, но ты выбрала свою встречу с администратором. И теперь, когда я выбрал работу, ты обижаешься. Тебе не кажется, что это нечестно? — София виновато молчала.       — Я скучаю по тому времени, когда я приходила домой, а у нас был ужин, и ты крутился у плиты, — она отвела взгляд в сторону, а её пальцы замерли, обхватив наполовину пустой стакан с водой.       — У меня сейчас нагрузка больше, чем у тебя. И зарплата тоже. Может, тогда мы как-нибудь расставим приоритеты? Столько всего изменилось, понимаешь? Неужели ты этого не видишь? Мы живём сейчас гораздо лучше, чем раньше. По всем показателям. Если тебе нужны эти несчастные свидания, то, пожалуйста, освобождай своё время. Твой любимый тайм-менеджмент.       — А ты даже счастье в процентах высчитать можешь? — эта рациональность Кости-технаря добивала и так растрогавшуюся Софию.       — А что тебе не нравится? — ему казалось, что она не ценила то, чего они добились. — Ты хочешь все и сразу. Но это тянет тебя назад, ты как будто не ценишь то, что я делаю. Отвлекаешь меня постоянно. Ты ведь сама говорила, что нужно стремиться к большему. Ты же у меня такая мечтательная всегда была. «Стремись к звездам, к невозможному»…       — Но не нужно при этом взрывать планету, на которой ты стоишь. Работа нам всё разрушила.       Чувствуя, насколько в тот момент София была уязвима, Костя решил осторожнее подбирать слова. Но он не мог понять, что именно ей не нравилось: они оба хорошо зарабатывали и жили в квартире с ремонтом; иногда спали вместе; обедали в дорогих ресторанах — хоть и поодиночке; у неё воплотилась мечта — её салоны красоты стали популярны и востребованы. И неужели какие-то свидания стоили этого?       — Ты не можешь определиться, чего ты хочешь. Сначала одно — потом другое!       — Мне нужно сделать паузу.       — Зачем? — он вопросительно нахмурился.       — Нам нужно сделать паузу, — медленно, останавливаясь после каждого слова, поправила себя София.       — Какая ещё пауза? Что тебе не нравится? Ты можешь сказать? — Костя стал настойчивее, забывая о хрупкости и чувствительности собеседницы, ведь она в свою очередь забыла о приложенных ими обоими стараниях. — Чего тебе мало? Чем ты недовольна? У нас ведь всё есть, всё, — он вытянул к ней руки и утомлённо вздохнул. — Неужели тебе не хватает внимания? — эти слова заставили девушку вздрогнуть и поднять на него испуганный взгляд.       Но Костя был уже не тем Костей, которого она знала раньше. Ему было до невозможности обидно, что его невеста, ради благополучия которой он мог и целый мир отдать, не ценила того, чего они вместе добились. Ей всегда было чего-то мало. И теперь это ощущалось острее.       Он помнил об их отложенной свадьбе, помнил о планируемом пополнении в семье. И он честно выполнял свой долг, принимал решения, пытался что-то сделать по дому. Да, может быть, романтики и секса в их жизни стало немного меньше, но это было такое незначительное изменение, что прочувствовать его могли только самые ненасытные. Но София прочувствовала — всем сердцем прочувствовала.       — Если ты так хочешь сделать паузу, можешь вернуться к подругам на недельку, с билетами проблем не будет, — опуская голову, холодно предложил Костя. — Может, тогда ты станешь ценить то, что мы с тобой имеем сейчас, — он вышел в прихожую, взял с чёрного стеллажа пачку сигарет и зажигалку.       — Удивительно, что проблемы у нас начались из-за бога любви… — София проводила его трепетным взглядом до балкона, дверь на который он никогда не закрывал до конца.       — Да, у нас же есть Эрос. Может, он объяснит, что тебе не о чем беспокоиться и что ты всё просто драматизируешь. Я ведь уже говорил тебе об этом, — Косте хотелось быть с невестой мягче, но для этого ему нужно было сначала снять стресс и задумчиво закурить у открытого окна, пока его обдувал промозглый зимний ветер.       София обиженно поджала губы — едва не плача, держась из последних сил. Хотелось кричать от боли, которую своими неосторожными словами Костя причинил ей. Они поцарапали её душу, она обильно кровоточила, стремительно заполняя девушку самыми противными эмоциями. А она ведь всего лишь хотела любви. Хотела заполнить пустоту хоть чем-то: подругами, работой, будущим мужем, детьми. Но чем больше этих благ у неё появлялось, тем ненасытнее в ней становилась эта дыра.       Тогда был одиннадцатый час ночи, и Юра с Эросом уже готовились ко сну. И никаких гостей не ждали. И, в отличие от квартиры Кости и Софии, их была наполнена только ненавязчивым смехом и занавесочными, тёплыми, как зимние варежки в мороз, разговорами.       Каждый вечер и утро их сопровождала неспешная повседневность, и они могли тратить на неё аж несколько часов. Особенно, если кто-то из них включал музыку: тогда второй ставил телефон на какую-нибудь полочку напротив зеркала и начинал всё это дело снимать, хихикая за кадром. И нередко отрывки из таких домашних видео попадали в социальные сети к Эросу — и все подписчики разрывались от собственных теорий, гадая, кто же был вместе с ним. Но никто ещё ни разу не упомянул имя Юры — ни настоящее, ни поддельное.       Они любили засиживаться в тесной ванной комнате, где для двоих места было впритык, а потому они всегда ненавязчиво касались друг друга. То Эрос, пробираясь к раковине, попросит подростка подвинуться, одну руку положив на талию, то Юра потянется за полотенцем, выглядывая из-за его плеча и получая короткий поцелуй в шею или в щёку. И от этих ленивых водных процедур в квартире всегда приятно пахло свежестью. А Эрос ещё любил разбавлять воздух в квартире какими-нибудь ароматическими свечами — и в тот день их сопровождал аппетитный запах земляники с карамелью.       — Я бы никогда не подумал, что буду так нравиться себе в домашней одежде. Знаешь, раньше я просто ходил в какой-нибудь растянутой кофте и штанах, а в них, типа, даже в магазин выйти нельзя было. Стыдно, в общем. А тут, — подросток осмотрел свою новую лиловую пижаму в клетку и прокрутился вокруг зеркала. — Мне так всё нравится.       — Ещё бы тебе не нравилось, — Эрос наносил на лицо крем из новенького тюбика, который несколько минут назад опробовал Юра. — Это же я тебе посоветовал.       Оторвавшись от своего отражения, он проследил за тем, как подросток сел на новую стиральную машинку — они поставили её прямо рядом с холодильником, заполняя угол между ванной комнатой и кухней. Он положил ладони себе на колени и похлопал ресницами — да, у него были густые чёрные ресницы, но даже с ними его глаза не выглядели большими.       — Иди уже спать, я сейчас приду.       — А я тебя хочу подождать, — Юра покрутил головой из стороны в сторону и заулыбался, а Эрос продолжил увлажнять лицо.       — Ну, тогда слушай. У вас в России просто ужасный воздух. Я уже говорил? Нам нужно будет в скором времени обязательно съездить на море. Или в какой-нибудь ваш заповедник, где у вас чистый воздух. Не везде же у вас заводы и фабрики. Не знаю пока, как это организовать, но мы с тобой куда-нибудь точно выберемся, — Эрос промокнул кисти мягким чистым полотенцем и поймал на себе взгляд подростка.       Юра с неподдельным интересом наблюдал за своим возлюбленным каждый вечер и удивлялся. Для него подобный уход за лицом и кожей был в новинку, и ему хотелось узнать всё и сразу. Он никогда и не задумывался о подобном и особо не комплексовал из-за редких покраснений на щеках или заметных порах на носу. Часто у него были изъяны на теле и серьёзнее прыщика — синяки и порезы разной степени тяжести. Но когда он стал жить Эросом, у которого, между прочим, была идеальная карамельная кожа без высыпаний и изъянов, он решил сам завести разговор на тему ухода. И всё как-то само закрутилось.       — Ты специально не торопишься или как? — Юра широко зевнул.       Улыбнувшись, Эрос выглянул из-за дверного проёма и поцеловал сначала его нос, затем — румяные щеки. По-хозяйски положил руки ему на талию и снял со стиральной машинки, ненадолго прижал к себе и перешёл к мягким губам. И не передать словами, как Эросу нравились его губы. Он заметил это ещё во время их первого разговора в больнице: круглые, не широкие, всегда как будто немного обиженные и одновременно с этим испуганные, приоткрытые. Бог отмечал в подростке каждую симпатичную ему деталь: эти губы, худая грудная клетка, которую было легко обнимать, удивительно мягкие и удивительно непослушные волосы, маленькие стопы, всегда закрытые носочками. Но губы — он упивался ими. И иногда ему становилось просто невыносимо — он понимал, что с этих прелестных губ ещё не скоро он сорвёт сладостный стон, нетерпеливо шепчущий его имя. И он, сам того не замечая, искал способы приблизить этот момент.       И тогда они продолжали целоваться, а Юра, уже знатно утомившийся за день, лишь лениво улыбался ему и позволял делать всё, что угодно. Ему просто нравилось ощущать исходящее от него тепло. И их пальцы неспешно переплелись.       — Кто это? — когда к ним вдруг постучались, Юра вздрогнул. — Мы кого-то ждём? Это не те типы, которые тебе угрожали? — казалось, в тот момент он был готов даже вызвать полицию.       — Сейчас и разберёмся, — отпустив подростка, Эрос подошёл к двери и прислонился к глазку. — Солнце, не бойся, это Софа.       «И очень чем-то расстроенная», — хотел было добавить он, но сдержался и, дёрнув дверь на себя, повернул замок против часовой стрелки. В квартиру проник сырой запах улицы и снега, и Эрос кивком подозвал девушку внутрь — ему не хотелось выпускать их с Юрой тепло и уют в тёмную парадную.       — Я вам не очень помешала? — она уловила аромат земляники и какую-то ненавязчивую мелодию. — Заранее извиняюсь, но у вас тут не свиданка? — не собираясь снимать куртку, она снизу вверх посмотрела на Эроса, а потом перевела снисходительный взгляд на брата, стоящего позади и незаметно обхватившего его ладонь.       — Нет, я уже скоро спать, — тихо объяснился Юра.       — А у тебя что-то явно случилось, да? Мне сейчас стоит очень сильно беспокоиться и срываться с места или обойтись обычным, средней силы беспокойством и сочувствием? — Эрос осторожно прощупывал её состояние, по мокрым дорожкам на щеках догадываясь, что какое-то событие сильно ранило её нежную душу.       — Мне нужно поговорить с тобой как с богом любви. Непредвзято и… честно, — София смущалась смотреть на Юру и рассказывать ему обо всём. — Братишка, это взрослый разговор.       — Так… — нахмурившись, Эрос посмотрел сначала на подростка, а потом на его сестру. — Это надолго?       — А что случилось? — Юра подошёл поближе.       — Тебе не стоит это знать.       — Почему? — он обиженно посмотрел на сестру.       — Я не хочу, чтобы ты вмешивался в наши с Костей отношения, — строго ответила София, но, заметив испуг на лице младшего брата, поспешила извиниться. — Я не могу обо всём с тобой говорить. Это моя личная жизнь, понимаешь?       — Ты мне не доверяешь?       — Софе сейчас нужен верный совет, — Эрос положил руки им на плечи, вставая между. — И ей не хочется, чтобы ты, солнце, переживал за их отношения. Ты и так много переживаешь.       Юра не мог смириться с тем, что сестра скрывала от него что-то важное, а от Эроса, с которым была знакома всего несколько месяцев, ждала совета. И он обиженно опустил голову.       — Я сейчас к тебе выйду. Дай нам минуту, — попросил Эрос и, проводив Софию утомлённым взглядом, посмотрел на подростка. — Это серьёзно.       — Но я тоже хочу помочь ей. Софа ведь всегда помогала мне. Я не хочу оставаться в стороне, — в ответ Эрос взял его за руку, отвел к кровати и сел рядом. — Будешь читать мне нотации? — он как-то виновато посмотрел на него исподлобья.       — У неё что-то критическое. Я понимаю, что тебе обидно, но… это не тот случай. Ей нужно непредвзятое мнение. Да и она старше тебя, ты ещё много не понимаешь в отношениях, — Эрос поцеловал костяшки его пальцев. — Давай, забирайся под одеяло. И ложись…. — Юра заполз на кровать и, наполовину спрятавшись под тёплым одеялом, молча взглянул на него. — Да-да, я не забыл, — он подарил ему порывистый поцелуй и погладил по волосам. — Я скоро вернусь, не переживай.       Юра тихо кивнул и проводил уставшим взглядом Эроса: тот накинул бежевое пальто, ботинки и, подмигнув подростку, вышел в парадную. А Юра так и не узнал, о чём именно они говорили, к каким выводам пришли и что за прогноз бог любви выдал отношениям Софии и Кости. Ему лишь хотелось надеяться, что всё образумится и встанет на свои места: его сестра будет любима и счастлива, как и он с Эросом.

***

      Остановившись, Ян по привычке взглянул на экран умных часов — было утро.       Юра воодушевленным шагом прошёл в раздевалку спортивного зала и стал выбирать, какие им с другом занять шкафчики, чтобы никому не мешать и не напороться на проблемы. На несколько секунд Синякин пропал из поля зрения студента, и тот даже растерялся, стал подозрительно осматриваться — куда мог деться этот безобидный паренек? Но когда Юра помахал ему из-за угла, подозвал к себе и дружелюбно улыбнулся, вся тревога улетучилась, а на сердце стало тепло. «Вот же он, рядом, этот сорванец».       Как же всё-таки Яну Шорохову нравилась улыбка Юры — такая сдержанная, но при этом совершенно искренняя, невероятно приятная, словно их времяпровождение доставляло ему большое удовольствие. И если бы не эта располагающая к себе улыбка, Ян, наверное, и не обратил бы на него внимание, а вся его деятельность — главным образом дизайн — не вызвала бы в нём столько интереса.       Раньше они редко пересекались в офисе, а их сферы деятельности никак не переплетались между собой. В их проекте, на самом деле, было достаточно молодых людей, которые или работали полностью удалённо, или выполняли не таких уж глобальные задачи, или нанимались только на время и для решения определённых вопросов. Только Ян, Юра, Виктория и Костя были постоянными лицами в команде вплоть до его выпуска и после.       Тогда Ян знал только о существовании некого Юки — их молодого дизайнера, который, между прочим, встречался с Эросом. А тот Юки, который на самом деле являлся Юрой, знал, что у них в компании было ещё несколько толковых программистов студентов. На этом их знакомство до некоторой поры заканчивалось.       — Доброе утро, банда! — ворвался тогда в офис Ян и засмеялся прямо на пороге, но обращённый в его сторону взгляд карих глаз мигом успокоил его. — А где Костян? То есть, Константин? И остальные? — он нарочно покашлял, снял куртку и лишь немного отошёл от двери, боясь подходить слишком близко. — Я ведь не ошибся офисом?       — Нет, тут «ЭроСеть» сидит, ты не ошибся. Костя с… Владом, вроде, его так зовут (он был непонятным для Синякина аналитиком). Они скоро приедут. Он мне написал. Они в пробке стоят. А я ведь говорил, что лучше было ехать на метро. А Юля (так звали девушку, ответственную за ещё один неизвестный Юре аспект в IT) на маникюре сидит, она обещала подойти попозже, — подросток со вздохом отложил графический планшет, убрал коленки со стула и выпрямился. — А я тут дизайном, типа, занимаюсь. Меня Юки зовут, — он протянул ему руку в знак знакомства и искренне улыбнулся.       Именно с этого всё и началось тогда в середине сентября. С этой милой улыбки.       Спустя буквально пару дней общения Ян увлек его рассказами о спортивном зале, куда у него был абонемент уже который месяц, о тренере, профессионале своего дела, о забавных ситуациях, происходящих на тренировках. И Юра, наслушавшись его вдоволь, решил тоже приобрести абонемент. Вначале Эрос всем сердцем поддержал его инициативу — ему самому хотелось когда-нибудь записать подростка в зал, может, в свободное время даже ходить вместе с ним. Но когда он узнал про участие в этом решении Яна, его злости не было предела. Впрочем, бог не смог ему отказать — он привёл слишком много аргументов в пользу спорта, который до поры до времени вообще ненавидел.       И с тех пор они вместе ходили туда неизменно три раза в неделю, с одиннадцати до часу дня — позднее уже взрослые возвращались с работы, на некоторые тренажеры организовывалась очередь, несмотря на вентиляцию, становилось потно и душно. Да и в раздевалке двум молодым парням в яркой одежде — а у одного из них были ещё ярко покрашены волосы — иногда было некомфортно. Уж слишком много осуждающих взглядов от суровых, серьёзных мужчин, которые больше напоминали груду мышц, нежели человека.       — Ты хвостик заделывать будешь? Ха-ха, прикольно, — усмехнулся Ян, когда Юра снял с запястья резинку и подошёл к зеркалу. — Стричься не хочешь?       — Эрос говорит, что мне идёт такая длина. Да и не длинно-то очень, только чуть-чуть до мочек ушей не доходит. Типа, мне самому нравится. А хвостик… да охрененно же.       Он завязал на голове небольшой хвост, больше похожий на пальмочку, а потом улыбнулся отражению друга, что невольно следил за каждым его движением и улыбался, сидя на скамейке.       — А какой у тебя натуральный цвет волос? — Ян стал не спеша переодеваться, начиная со штанов и носков, а Юра за капюшон сразу стянул с себя толстовку.       — Ну, думаю, не сложно догадаться, что чёрный, нет? Это же очевидно, — Юра стал быстро выворачивать рукава толстовки.       — А я у тебя лично хотел спросить.       — Странный ты.       Юра спокойно стоял в раздевалке без верхней одежды, особо не стесняясь своего тела и не думая о проходящих мимо взрослых спортсменах. Здесь ему нечего было стесняться. К тому же, Эрос каждый день, утром и вечером, говорил ему комплименты. Он не позволял подростку даже думать о том, что с ним могло быть что-то «не так» и что другие выглядели симпатичнее. «Конечно, есть более талантливые и крутые люди, чем я. Я-то от этого хуже не становлюсь, верно?» — повторял он каждый раз, когда начинал кому-то завидовать. А спортивный зал и навязанные этой индустрией стандарты каждую тренировку заставляли его прогонять эти слова по несколько раз. Как и голоса гимназистов, что каждый учебный день называли его слабаком. Они до сих пор ему мерещились, когда он проходил мимо компании шумных подростков.       Иногда ему хотелось громко заявить о себе, вернуться в родной город и крикнуть своим бывшим одноклассникам: «Смотрите, блять, чего я добился! А ваша жадность и злость никуда вас не привела. Теперь посмотрите на того мальчика, над которым вы издевались каждую перемену. Ну, посмотрите же! Вот он — я!» Но каждый раз, представляя встречу с ними и с родителями, он вздрагивал и понимал, что даже в глаза им посмотреть не сможет. Отголоски прошлого всё ещё ранили его и не давали открыться. Но Юра стал больше внимания обращать на негативные мысли — и вовремя пресекать их. Это помогало вернуться к реальности.       Между друзьями образовалась неловкая пауза, и взгляд Синякина резко переметнулся на Яна — тот не отрывал от него глаз. И, поняв, что попался с поличным, он отвернулся и резко натянул на себя спортивные футбольные шорты. Потом выпрямился и встал рядом, чтобы положить в соседний ящичек свою сумку с брелоками. И нарочно задел рукой плечо подростка, снова ненавязчиво привлекая его внимание и заставляя повернуться к нему.       — А ты немного подкачался, — он улыбнулся и похлопал его по плечу, трогая мышцы.       — Не зря я тут столько потел. Но я попрошу тренера в среду не повышать нагрузку и обратить больше внимания, типа, на кардио, — Юра взял из сумки большую тёмную футболку с рукавами до локтей и скрыл под ней свой чуть подкаченный торс и плечи. — Мне уже и так все нравится, только поддерживать нужно. Не больше — не меньше, — он снова улыбнулся.       — А как Эрос твой на это отреагировал? — Юра будто специально не замечал ноток зависти в голосе друга.       — Ну, он противоречив в этом плане, как мне кажется. Но ему всё пока нравится. А что?       — Да так, просто спросил… — последующую минуту они снова переодевались молча.       И Юра невольно вспомнил, как перед походом в зал у них с Эросом завязался неприятный диалог. Тогда он как раз складывал спортивную одежду в сумку и метался из одного угла квартиры в другой, чтобы ничего не забыть и потом не возвращаться. А бог, попутно отвечая на вопросы в социальных сетях и лежа на кровати в окружении подушек, не упустил момента подколоть его по этому поводу: «А для кого ты так собираешься? Для кепки?»       Эрос не так уж часто говорил с Юрой о его новом друге, но если начинал, то разговор обязательно скатывался в расстановку условий и небольшую ссору. И ревность он всегда прикрывал заботой и обыкновенным беспокойством, а Синякин охотно ему верил — Эрос же делал для него только лучшее. Чем эта ситуация отличалась от других? Только если невероятной настойчивостью, с которой бог утверждал, что «этот Ян что-то недоговаривает».       — Тебе не нравится, что я провожу с ним много времени, да? Это ведь всего шесть часов в неделю. А в неделе…. — он не смог налету сосчитать, сколько всего часов было в семи рабочих днях. — А с тобой я живу, вот. Что такое? Почему тебя это так раздражает?       — Потому что я уверен, что он влюблён в тебя, — без капли сомнения отвечал Эрос. — Думаешь, я не могу это увидеть?       — Но я-то в него не влюблён. Я считаю его другом, — от нелепости ситуации Юра усмехнулся, но это задело его собеседника. — Мне спросить у него об этом напрямую? Ты этого хочешь?       — Что тебе скажет его ответ, а? Мне аж стало интересно. Ты перестанешь с ним общаться? Нет, конечно же. Он же твой друг. Поправочка: друг, который запал на тебя. А ты его френдзонишь, потому что у тебя есть я. И правильно делаешь. Я лучше кого бы то ни было.       — Я посмотрю, как всё сложится… вдруг, это просто твои опасения?       — Ты думаешь, я вру?       — Нет, но я не хочу просто так вычеркивать его из своей жизни. Мне нравится с ним… дружить. Тусить вместе. Мы даже ходили в кино на днях.       — В кино? Ты говорил, вы просто гуляете. За пределами твоих «шести часов в неделю».       — А потом мы пошли в кино. И что? Фильм был дурацкий, но мы классно провели время. Он мне про универ рассказывал. Блять, ну, Эрос… — с разочарованным вздохом оправдывался Юра. — Он мой первый друг за… последние три года. Я же не могу всё время с тобой проводить.       — Ты можешь завести себе других друзей, в чём проблема? Ты забыл, что мы уже на днях выпускаем обновление с поиском друзей? Вот, протестируешь как раз, — Эрос, наконец, отложил телефон. — Но друзья это совсем противоестественно. Так, к слову.       — А если они тебе тоже не понравятся? Или тебе снова покажется, что кто-то из них на меня запал? Это же несправедливо.       — Я не знаю ничего насчёт других. Я сейчас говорю конкретно о Яне Шороховом, с которым ты ходишь в зал и гулять. Может, он общается с тобой только из-за туманной перспективы когда-нибудь начать встречаться? Вот же наивный, думал отбить тебя у меня. Ты думаешь, это редкость? Вот спроси у него об этом напрямую…. — Юре было неприятно выбирать между ними двумя, но выбор всегда был очевиден.       — Если я спрошу у него про это, ты успокоишься? Может, у него вообще есть девушка…       — Гейский вайб, солнце. Думаешь, я этого не вижу? А ты сам не замечаешь?       — Да какая разница? Мне только с лесбиянками, что ли, можно будет общаться, по-твоему? Я не понимаю…. В общем, если я спрошу у него про это, я смогу и дальше с ним общаться? — Юра наклонился к нему. — Понимаешь, мне нравится с ним проводить время. И я уверен, что он дружит со мной не только из-за того, что это может быть ему выгодно. Когда-нибудь. Он хороший друг, понимаешь?       — Я его не знаю так хорошо, как ты, поэтому ничего не отвечу. Но я как бог любви уверен в том, что он к тебе, к такому симпатичному, доброму и просто прелестному парню что-то испытывает, — Юра закатил глаза, немного смущаясь от внезапного комплимента и поцелуя в щеку. — Меня не обманешь. Я это нутром чувствую.       Тогда они с любовью поцеловались на прощание, а Эрос взял с Юры обещание, что он обязательно заведёт с Яном соответствующий разговор на тренировке. Иначе богу придётся сделать это за него и в более грубой, настойчивой форме.       И Юра, сидя в раздевалке и завязывая кроссовки, уже набрался сил спросить у друга об этом напрямую, но решил не торопить события и самому разглядеть те искорки, которые заметил Эрос. Ему не хотелось ставить крест на своём друге, не убедившись в его намерениях самостоятельно. На словах ведь можно было много чего сказать. А с друзьями у него всю жизнь были проблемы.       Болтая о планах на предстоящую тренировку, они зашли в зал и встали на соседние беговые дорожки для разминки. В тот день они занимались самостоятельно. И хоть Юра и выглядел непринуждённо, продолжал смеяться с шуток Яна и активно поддерживать разговор, он внимательно, даже подозрительно следил за каждым его взглядом, двусмысленным словом или вопросом. И стал отмечать все его прикосновения, которых, на удивление, оказалось достаточно. И многие из них были не обязательны, даже излишни. Рука у него на плече, когда они проходили по коридору, соединившиеся на лавочке коленки, и снова его рука, ненавязчиво придерживающая его за поясницу, не давая слишком сильно выгибаться. Он несколько раз потрепал его по волосам, много раз подавал инвентарь, делал комплименты. И всё так обычно, так буднично!       Неужели Эрос был прав? Или Юра только преувеличил их хорошие дружеские отношения, попав под влияние ревнивого бога? Но единственный, кто из друзей по-настоящему попал под влияние бога любви, был Ян. И Юра, сняв, наконец, розовые очки, увидел всё это собственными глазами, но не подал виду и продолжил заниматься.       «Такого быть не может. Я не хочу, чтобы это было правдой…. — отговаривал себя Юра. — Это всё слишком противоречиво».       — Я что-то уже вымотался. Пойду воды попить, — он кивнул в сторону фонтанчиков, которые в зале не пользовались особой популярностью.       Юра специально оставил бутылку в раздевалке, чтобы провести самый рискованный тест и развеять все сомнения или, наоборот, подтвердить их. И он искренне надеялся, что Ян этот тест не пройдёт, а потом, когда они вместе уставшие выйдут из зала, он спокойно ответит, что у него есть замечательная девушка и что он считает Юру клёвым другом. Он до последнего верил в лучшее.       — Я тоже, — Ян вытер пот со лба и нагнал друга.       Рядом с низким аккуратным подростком он казался высоченным — ростом прямо как Костя, однако поведение его не соответствовало ни тому возрасту, который ему давали, ни настоящим двадцати годам.       — У тебя же бутылка.       — Хочу умыться, — Ян снова вытер лоб и громко выдохнул. — Так жарко сегодня.       — По погоде так не скажешь, — он указал на широкие окна, рядом с которыми стояли беговые дорожки и кардио-тренажеры, а прямо за ними беспощадно мела метель, создавая нулевую видимость.       — Типа того, — Ян остановился рядом с Юрой, давая ему попить первым, и, протяжно выдыхая, поставил руки на пояс.       Убрав с лица выпавшие из хвостика прядки, он включил фонтанчик с питьевой водой и наклонился к нему. И наклонился специально лицом к Яну, чтобы видеть его в тот момент. И Юра чувствовал себя тогда ужаснейшим человеком — человеком, который не доверял своему ни в чём не повинному другу, пытался проверить его. Но ведь если бы Ян ничего к нему не испытывал, это бы никак его не смутило, верно?       Тогда почему потом, словно его кто-то резко подтолкнул вперёд, Ян наклонился к фонтанчику следом за Юрой и, зажмурившись, поцеловал его? Что за сила заставила его сделать это?       Но Ян ничуть не жалел о содеянном: из-за этого внезапного, страстного порыва чувств он просто не смог упустить возможность поцеловать столь желанные губы. Он же столько времени об этом мечтал, столько ночей бодрствовал, думая, когда и как произойдёт их первый поцелуй! И ему было всё равно на то, что за Синякиным стоял настоящий бог любви, соревноваться с которым в любовных делах было глупо. Он всё равно искренне надеялся, что Юра выберет его. Неизвестно когда, но когда-нибудь точно. Они будут вместе, не смотря ни на что. Этот милый мальчик заслуживал лучшего.       — Ян? — Юра выпрямился и вытер с подбородка холодные капельки, однако некоторые из них успели скатиться вниз по шее. — Ты чего?       — Не знаю, почему сейчас, но…. — Ян не отрывал своих ясных зелёных глаз от лица подростка. — Тебе не кажется, что мы идеально подходим друг другу? Я ещё с нашей первой встречи это почувствовал, типа, ты… и твоя улыбка… я не могу описать это словами, — он нервно усмехнулся, вспоминая их самую первую встречу.       И он, такой высокий спортивный парень, выглядел совершенно неловко перед подростком. И, осознавая это, он нервно стиснул зубы.       — Мы друзья, нет? — Юра разочарованно свёл брови.       — Я не хочу быть тебе просто другом. Пожалуйста…       Юре не хотелось верить в то, что это происходило на самом деле.       Юра до последнего надеялся, что Ян чувствовал к нему не больше, чем он сам. Но уже тогда, когда начал внимательнее наблюдать за ним, он понял обратное.       Ян вёл себя, как обычно, — этот поход в зал ничем не отличался от десятков других: те же ненавязчивые шутки, те же лёгкие прикосновения, тот же заинтересованный взгляд. Но Юра заметил подтекст в этом только теперь…. Получается, они оба были в этом виноваты? Юра с удовольствием продолжал их общение, ничего не подозревая, а Ян и рад был, что такое положение дел никого не смущало.       — Но это невозможно. У меня…       — Твой этот божок просто задурманил тебе голову. Ты не обязан быть с ним. Он тебя использует, — Ян стал говорить настойчивее и требовательнее, хоть и вид у него был расстроенный и грустный. — Он тебе явно что-то недоговаривает. Я ведь вижу, как он с тобой общается.       — Нет. Это не так. Ты его не знаешь.       — Да он манипулирует тобой.       — Что? — Юра нервно рассмеялся. — Вообще не в нём дело. Забей на него. Мы с тобой, вроде, не о нём сейчас.       — Неужели я хуже, чем он? Тебе же так хорошо со мной. Ты сам говорил. Я так старался понравиться тебе…       — Я не могу вас сравнивать. Просто я не испытываю к тебе ничего такого, — взгляд Юры тревожно бегал из стороны в сторону. — Я ведь считал тебя другом. Настоящим другом. А ты… пытался подстроиться под меня? Не думал, что ты выдавал себя за другого человека всё это время лишь бы… понравиться мне? — Юра не растерялся и попытался говорить уверенным тоном. — Ты мне врал? — Ян проигнорировал этот вопрос.       — Ну и будь со своим богом. Он ведь бог любви, да? Он ведь в отношениях лучше всего разбирается, да? А другим даже… шанса не дано.       — О чём ты вообще говоришь? Неужели мы не можем и дальше быть друзьями? У нас же столько общего. Может, не будем заканчивать всё вот так? Не хочу заканчивать всё вот так, — он как-то растерянно пожал плечами.       — А как по-другому, если ты не… отвечаешь взаимностью? Тебе ведь всего этого не надо? Я не хочу быть во френдзоне, я не идиот. Это самое ужасное, что можно было придумать. Лучше бы я ничего не чувствовал.       — Не нужно так… Отстой просто. Чувства ведь не…       — Я разочаровался в тебе. Я думал, ты не такой глупый.       — Что?       Ян в последний раз взглянул на Юру — и так обиженно, будто это подросток был во всем виноват, будто он сам влюбил Яна в себя. Потом резко развернулся и, забрав из зала свои вещи, пошёл к раздевалкам. И он до самого конца тешил себя надеждой, что Синякин остановит его, взяв за запястье, попросит прощения и поцелует — с той же нежностью, с которой он каждый раз целовался с Эросом при прощании. Но Юра даже не посмотрел ему вслед.       Его самого охватило невероятное разочарование. Обманутый, едва ли не использованный и попросту обвиненный — он чувствовал себя прескверно. А сколько ещё он бы мог общаться с Яном, если бы Эрос не настоял на своём? Сколько ещё он обманывался бы и был бы рад этому? Неужели он настолько не разбирался в людях? И почему чувство вины так терзало его, если другого правильного решения не было?       Чтобы не пересекаться с Яном в раздевалке, Юра решил ещё полчаса потренироваться. Правда, все его мысли были заняты далеко не упражнениями и не давали ему сосредоточиться на правильности их выполнения, — и он быстро перешёл на беговую дорожку.       — Я ведь в этом даже не виноват, — шептал он себе под нос, задумчиво настраивая скорость тренажера. — Но, блять, почему я виню себя в этом? Я ведь ничего не сделал. Отстой.       «Ну, да, всего лишь разбил ему сердце», — продолжил навязчивый голос в голове, а тяжесть в груди уже через несколько минут бега стала совсем невыносимой. И это было не из-за сбившегося дыхания или его неподготовленности. Необъятное чувство вины буквально душило его — хотелось извиниться, встретиться, объясниться. Сделать всё возможное, лишь бы как-то переложить с себя ответственность. Но вряд ли Ян даже ответит ему. А что делать с тем, что он работал в их компании?       Юра быстро остановил беговую дорожку и поднял голову, понимая, что его выходка могла стоить безопасности всего приложения. Он не знал, на что был способен Ян в порыве обиды и злости, особенно, если даже на словах он недолюбливал бога любви.       Взявшись за телефон, Юра набрал Эроса и побежал к раздевалкам, откуда уже давно должен был уйти его бывший лучший друг.       — Я в заднице.       — Интересное начало разговора, — буднично ответил Эрос, хоть и уловил тревогу в голосе собеседника.       — Я серьёзно.       — Я понял, а что случилось-то?       — В общем… Ян, он… на меня обиделся. Это ещё мягко сказано. И ушёл. И не самым приятным образом высказался о тебе, — Юра прибавил шаг у раздевалок, обходя в узком коридоре нескольких румяных девушек в летних спортивных костюмах.       — К чему ты ведёшь? — насторожился бог.       — Может, он попробует сделать что-то с приложением? Он же программист. Он не может взломать базы данных? Он отвечает, как бы, за безопасность там, всякое такое.       — Нет, базы данных никто не может взломать. Потому что они, во-первых, хранятся на серверах не больше двадцати четырех часов и сами удаляются, а во-вторых, никто не имеет к ним ключи доступа. Их просто не создали, как я понял. Мне Костян об этом рассказывал, когда мы ещё с первыми хейтерами столкнулись. Это буквально цитата. Думаешь, я сам что-то в этом понимаю?       — Значит, нам не о чем беспокоиться? — он зашёл в раздевалку и с облегчением выдохнул, хотя его голос всё равно был беспокойный. — Точно не о чем?       — Если Костян сказал, значит, так оно и есть. Никаких поводов для паники. Но… ты сам-то как, солнце? — Эрос будто почувствовал, что в Юре в тот момент бурлили самые разные эмоции.       — Я не знаю, — он сел рядом со своим шкафчиком, облокотился на него и, опустив голову, заметил, что ни обуви, ни замочка Яна уже не было. — Это всё так странно. Мне никогда не везло в дружбе. И тут не в людях дело… во мне, — он откинул голову назад и снял резинку с волос. — Я, блять, такой тупой, раз ничего не замечаю…. И, Эрос, приезжай, пожалуйста. Мне так хреново.       — Я уже собираюсь, солнце.       — Хорошо, тогда…       — До встречи.       — Да, спасибо.       Довольно быстро Юра сходил в душ, смыл с себя усталость и мысли о неприятном инциденте, собрал вещи и вышел к лифтам. Правда, на них он никогда не ездил, всегда предпочитая пожарную лестницу, которая находилась буквально в метре от них.       На втором этаже он остановился и взглянул на своё отражение в стеклянной двери: пыльно-белая шапка едва держалась у него на волосах, синего цвета клетчатый шарф был неаккуратно замотан вокруг серой куртки, а из-под неё небрежно торчал капюшон толстовки. У него даже шнурки ботинок были слегка развязаны. Следовало бы всё это поправить и привести себя в порядок, но Юре слишком сильно хотелось вернуться домой.       Эрос прислал номер машины, на которой он должен был к нему подъехать, и Юра вышел из небольшого торгового центра прямо с телефоном в руках. Пальцы сразу же покраснели от жесткого ветра, а снег осел на ресничках. С запада нещадно дул ветер, засыпая аккуратные дорожки, а глаза слезились. Но такси подъехало вовремя, и Юра быстро укрылся от непогоды, не успевая продрогнуть полностью.       — Выглядишь неважно.       — Действительно, почему же? — он снял шапку и расслабил натяжение шарфа, поворачиваясь к окну. — Давай… дома поговорим, — ему просто хотелось немного погрустить.       «Зачем тогда было мне звонить?» — мысленно возмутился Эрос, но быстро умерил свой пыл и положил ладонь ему на колено, лёгонько поглаживая. Юра от неожиданности вздрогнул и, так и не обернувшись, обхватил его руку своей, давая пальцам нежно соприкоснуться.       Эрос не стал доставать его вопросами и оставил в тишине. Но он как будто чувствовал, как Юре хотелось прижаться к нему, положить голову на колени, закрыть глаза и расслабиться, но из-за незнакомого таксиста он не решался сделать первый шаг. Он всегда был таким застенчивым в такси, хотя на улице и в магазинах не смущался и целоваться с Эросом, и обнимать его, и ходить за руки. Но в такси, в замкнутом пространстве, в котором их жизнь зависела от одного незнакомого водителя, он даже прикасаться к возлюбленному боялся. Вдруг, чего-то не понравится?       «Надо это исправить», — подумал Эрос и, потянувшись к подростку, положил голову ему на плечо. Юра тут же повернулся и получил поверхностный, игривый поцелуй в щёку. Карие глаза будто говорили богу: «Мы в такси, ты чего? Нас сейчас на дорогу вышвырнут!», но беззаботный взгляд Эроса игнорировал эти предрассудки: «Да какая разница этому мужику до нас?»       — Только не в моей машине своими делами занимайтесь, голубки, — сквозь зубы процедил водитель, только Юра успел о нём подумать.       — Я отменю поездку и сообщу об этом инциденте в службу поддержки. И у меня почти миллион подписчиков — они с удовольствием услышат эту историю. Как и все СМИ, — совершенно спокойно, но чрезвычайно уверенно начал Эрос.       — Блогер, что ли, какой-то? Развелись тут.       — Ага, блогер. И я вам накину пятьдесят процентов чаевых, если вы просто включите музыку погромче и вернете своё внимание к дороге, — поймав их взгляды в зеркале заднего вида, водитель тихо вздохнул и покорно прибавил громкости у радио.       — Проблем мне ещё не хватало, — пробубнил он тогда себе под нос.       Эрос с обаятельной, победной улыбкой вернулся на место, погладил себя по коленкам, как бы предлагая Юре лечь на них, и не прошло и нескольких секунд, как подросток, страшившийся лишний раз посмотреть на таксиста, сделал это, подложив шапку под голову. Это было во много раз удобнее, чем прислониться к холодному окну щекой, а от приятных поглаживаний Эроса он едва не заснул прямо в салоне. Но от тревожных и грустных мыслей это его не избавило.       — Как ты думаешь… мне теперь не стоит появляться на ваших собраниях? Ну, чтобы никаких неприятных ситуаций не случилось, — когда они вернулись домой, Юру не покинуло прежнее поникшее выражение.       — Как будто в этом есть твоя вина, — Эрос сзади помог ему стянуть куртку, как делал всякий раз, когда они одновременно приходили домой. — Что он вообще тебе ответил? Мне стоит вмешиваться?       — Нет-нет, не надо. Ты только не ругайся, но… я решил сначала его проверить. А потом уже спрашивать напрямую.       — Мне это уже не нравится. Чем вы там вообще занимались? — его игривый взгляд скользнул по отдаляющемуся к ванной комнате Синякину.       — Я немного понаблюдал за ним, а потом… ну, случайно получилось так, что он меня поцеловал, — крикнул он, моя руки под горячей водой. — И потом мы немного поговорили, — Юра отошёл к стене, пропуская к раковине Эроса и ловя его заинтересованный взгляд в зеркале.       — И что дальше?       — А как ты думаешь? — расстроился тот. — Он мне всё высказал и ушёл. Не захотел быть во френдзоне. И я остался виноватым, — Юра недовольно надул губки. — Снова. И я только сейчас понял, что он мне всё это время мог врать. Может, и про интересы тоже…. Он же просто хотел мне понравиться. А я, блять, поверил. И почему мне так сложно заводить друзей? — он в задумчивости вышел в комнату.       — Нет, как раз таки заводить друзей тебе легко. А находить — сложнее.       — Ты меня не успокоил. Совсем, — сжав губы, Юра поймал победный взгляд Эроса, от которого на душе стало только тоскливее. — А ты и радуешься, что у меня теперь нет друзей. Снова. Не буду больше даже пытаться завести… нет, найти друзей ещё раз, — Юра не мог контролировать прилив злости. — И снова я один, блять! — он вдруг задумался над тем, что мог нечаянно задеть чувства бога, и сразу поспешил извиниться. — Нет, конечно, у меня есть ты. Но ведь друзья — это другое…       Юра снова не знал, куда ему деть руки и что вообще делать с собой и испытываемыми эмоциями, поэтому с прерывистым вздохом сел на край низкой кровати, обхватил коленки и поднял плечи.       — Что со мной не так? Почему я не умею дружить? — он опустился до шёпота и проследил за тем, как Эрос осторожно наклонился к нему. — Спасибо, что ты есть у меня, — взгляд Юры стал застенчивее. — Но я так хочу, чтобы меня воспринимали в первую очередь как человека, а не как парня. Может, это только из-за того, что я просто симпатичный, а в душе — никто?       — Не говори своему богу, что у тебя плохая душа. Я ведь всё вижу.       — Но я уже во второй раз на одни и те же грабли наступаю. Мы ведь изначально с тобой тоже были друзьями, — он развёл руки в стороны и нервно посмеялся. — И вот во что всё вылилось.       — А в гимназии… у тебя совсем не было друзей?       — Я для всех был не другом, а какой-то девчонкой, — он виновато опустил голову. — У нас же не все натуралы были. Это прям чувствовалось. Могут к стенке прижать, за руку схватить. Как ты там говорил? Гейский вайб? Вот — оно. И всё это так обидно. Неужели я такой не интересный как личность, раз со мной все хотят дружить только с перспективой… потом встречаться? Чувствую себя девчонкой!       — Мне кажется, что тебе просто не встретился нужный человек. Может, ты не там искал? Может, тебе и не нужны друзья? — Эрос сел рядом с ним и обнял за плечо, но Юра одним лишь взглядом попросился на ручки и по итогу сел к нему на колени, поправляя разноцветные носочки.       — Мне так обидно! Я просто не понимаю, почему у всех есть друзья, а у меня с друзьями никогда ничего хорошего не получалось, — сократив расстояние между их телами, Юра смог легче открыться ему в разговоре. — Вот, смотри: со мной не хотят общаться натуралы, потому что я как гей им противен, а с геями есть шанс напороться на эту…. — Юра начал махать руками, пытаясь подобрать слова. — На эту драму с френдзоной. А с девчонками я даже пытаться знакомиться не хочу, это вообще для меня что-то непонятное! Я в шоке от Софы иногда, — его голос, став чуть громче, сразу задрожал. — Какой-то замкнутый круг одиночества! Нет-нет, я не буду из-за этого плакать.       — Может, так тебе станет легче? Это ведь раньше всегда помогало, — Юра закрыл лицо ладонями и тихо всхлипнул, поддавшись порыву.       — Это какой-то отстой, — его плечи прерывисто вздымались и опускались.       — Давай, поплачь, потом должно стать легче, — Эрос стал неспешно поглаживать его. — Ты, правда, думаешь, что тебе так нужны друзья? Раз они в прошлом причинили тебе столько боли, может, тогда не стоит?       — Это просто пунктик, который я хочу выполнить. Я хочу себе друга, который бы думал обо мне только как о друге, — у него дрожала нижняя губа.       — Мне кажется, что у тебя уже достаточно негативного опыта с друзьями, чтобы ещё раз пробовать.       — Ты прямо настаиваешь на том, что я плохо разбираюсь в людях.       — Нет. Я настаиваю на том, что люди, в большинстве своём, да ещё и в столь юном возрасте, не понимают последствий своих действий. И я не хочу, чтобы такие люди разбили тебя ещё раз.       — Но ему двадцать.       — А ведёт он себя как пятнадцатилетний, тебе так не кажется? — он вытер слёзы рукавом толстовки и задумался.       — Значит, мне вообще не стоит заводить друзей?       — Видишь, ты сам до этого додумался, солнце.