Придурок

Иногда Итану хочется убить Дамиано. Ну, не прямо-таки убить — прижать где-нибудь куда-нибудь посильнее, зацеловать до нехватки дыхания, до боли вцепиться в его волосы или спину, опаляюще прошептать на ухо фразу: «как же ты бесишь, тварь», что расшифровывается: «как чертовски сильно я тебя люблю». Дамиано умеет бесить, и делает он это даже не специально, хотя, кто его знает? Постоянно засасывает Томаса на сцене, тырит у него сигареты, сыплет двусмысленными фразами, влюблённым притворяется — Итан уверен, что нервы Раджи уже на пределе, потому что его собственные — да. С Викторией та же ситуация. Дамиано портит каждую её встречу с девушкой или парнем, никто даже не догадывается, что у вокалиста благие намерения, что он просто хочет свести Вик с Томасом, который давно в неё влюблён, а разрушение личной жизни Де Анджелис и вызывание у неё ревности по его подсчётам должны помочь. С Торкио всё сложнее, с ним Дамиано заигрывает реже, осознаёт, что парень не поймёт его, но это не мешает Давиду совершенно случайно всегда оказываться в ванной, когда барабанщик моется или справляет нужду. Его оправдания до абсурда смешны, но вокалист никогда не останавливается. Придурок бесячий, липнущий, самый любимый. Улыбается коварно, при этом невинно смотрит, спрашивает: — Ты не против, если я составлю компанию? — быстро раздевается, вваливается в душ, теснит барабанщика, совершенно случайно потираясь об его пах. Дразнит и уходит. А что творится на сцене? Сколько можно стонать в микрофон, ладно один раз перед припевом, но каждые двадцать секунд, сука, это слишком. Итан играть не может, потому что в висках пульсирует не в темп музыке, а штаны становятся чересчур тесными, ему и так все костюмы в обтяжку выбирают, определённо дело рук Виктории. Торкио тяжело вздыхает, обречённо смотрит на спину извивающегося Дамиано. Как же он ненавидит этого парня. Заставить бы Давида отвечать за свои действия, например, помогать Итану справляться с его возбуждением на каждом выступлении. Ещё немного, и Торкио сдохнет от такого количества сексуального напряжения. Дамиано начинает подкатывать и к нему, с одной стороны, барабанщик рад, очень сильно, но с другой, это пиздец, полный, потому что он не знает, как отвечать и есть ли вероятность, что Давид не просто шутит? Итан постоянно краснеет, хоть и пытается держать непринуждённый вид, а ночью Торкио заснуть не может, всё думает, представляет, мечтает, чем бы они занимались в такое время вдвоём с Дамиано. Возможно, барабанщик слишком наивен, но он точно знает, что что-то случиться должно, потому что Давид уже задолбал его окончательно. У всегда уравновешенного Итана уже везде горит, и руки чешутся любить, точнее убить Дамиано. Но, конечно же, грех на душу он брать не собирается, к тому же за всё, что Давид делает, его нужно хорошенько помучить. Вокалист специально нарывается, доводит их всех, каждого. Томас с Викторией уже строят вместе планы, как от него избавиться, зато сближаются, всё-таки Дамиано добился своего. Вик говорит, что согласна убить его собственными руками, Раджи готовит одну из запасных гитар, осталось только загуглить, как избавиться от трупа. Конечно же, всё это шутки, каким бы бесячим не был их вокалист, они любят его всем сердцем, потому что Дамиано потрясающий: добрый, умный, отзывчивый, душевный, чуткий, но немного эксцентричный, эгоистичный придурок, который видит в каждом предложении сексуальный подтекст и сам же его туда закладывает. Это терпимо. Ровно до тех пор пока Итан окончательно не сходит от этого человека с ума. В его голове намного больше планов, чем у Вик с Томасом, как медленно и мучительно убивать Давида, доводить его до оргазма, это ведь тоже в переводе с французского звучит как «маленькая смерть». И Торкио готов ему подарить много этих чёртовых смертей.

***

У Итана хорошая выдержка, но не сегодня. Эта вечеринка взрывает ему мозг. Слишком много народу, счастливые целующиеся пары парней, что особенно подстрекает его к действиям. В голове крутится новая песня и грёбаные стоны Дамиано, как же они задолбали Торкио, ему хочется слышать их ещё больше, сильнее, он мечтает, чтобы они звучали только для него. Итан пьёт для храбрости. Просто чтобы наконец-то сегодня прижать Давида к стене, заставить задыхаться и испачкать его красные кожаные штаны спермой. Кажется, Торкио немного слетает с катушек, но это ожидаемо после всех действий Дамиано. Барабанщику становится плохо и душно из-за всей этой суеты вокруг, он отходит в туалет, чтобы умыться, слегка протрезветь и вернуться к выполнению своих планов, но всё идёт через задницу, а может, наоборот, слишком хорошо, потому что Дамиано, как обычно, появляется сам. Придуривается, шутит как-то слишком пошло и наконец получает от Итана всё, что заслужил. Торкио припирает его к стене, хотя очень хочется сначала мокнуть головой в унитаз, может, мозг придёт в норму или причёска станет лучше. Вокалист пьяно смеётся, а в его глазах пляшут черти. Он, наверное, этого и добивается. Ну, вот, наконец сработало, потому что с Торкио достаточно, он устал от такого поведения, от всего этого. Дамиано может быть нормальным, если захочет, с ним интересно говорить, он понимающий, в принципе, хороший друг, но когда он на виду или просто в последнее время — это какой-то гиперактивный ребёнок или подросток со спермотоксикозом, у которого в голове один секс сидит, а мозгов вообще не осталось. Давид сам виноват и прекрасно это осознаёт, когда его вжимают лицом в холодный кафель стены. По спине бегают мурашки, руки Итана слишком властные, движения резкие, несдержанные, такая грубость заводит не на шутку. И Давид решает подлить масла в огонь: начинает напевать отрывок из недавнего релиза, стонет, будто не понимает, к чему это приведёт. Дамиано слишком самоуверенный, а ещё он полный идиот, потому что рядом с Торкио чувствует свою беспомощность, но всё равно продолжает лезть на рожон. — Заебал уже паясничать, — отчитывает его Итан. Давид тихо про себя усмехается и еле сдерживает улыбку, ему нравится, что Торкио заведён из-за него, а что это — ненависть, любовь, не важно, Дамиано знает, что будет дальше, и уверен: вечер пройдёт просто шикарно. Вокалист ошибается, даже до конца не понимает, что от этого парня ему нужно нечто большее, чем просто жаркий секс. Итан особенный, но на этот счёт Давид порассуждает чуть позже. — Бедному девственничку непонятны мои шутки? — Дамиано берёт контроль в свои руки, разворачивается, ухмыляется. Торкио вновь желает утопить его в унитазе, но делает кое-что получше, хватает за горло, прижимает к стене и впивается в чужие губы. Поцелуй получается каким-то отчаянным и горьким, будто последний перед разлукой. Давид странно медлит, похоже, ждёт чего-то или не готов. Это злит. Лицо Дамиано растерянное, и Итан отстраняется, боясь, что сделал что-то не так. Но в следующий же миг вокалист начинает ржать как ненормальный, и Торкио приходится прошипеть. — Заткнись, — он утыкается губами в щёку Дамиано, руками сжимая его бёдра. Итану очень нравится, когда Давид носит кожаные вещи, особенно кожаные вещи, обтягивающие его потрясающую задницу, хотя на концертах у барабанщика это вызывает затруднение в игре, смотрит он поверх установки, жадно ловя каждое движение Дамиано. И нет, он совсем не помешан на сексе, просто… Просто Давид умеет доводить одним своим видом, а когда в работу подключается язык, тут пиши пропало. — Не будь таким строгим, Итан, я люблю мягкость, — продолжает придуриваться Дамиано, поворачивает голову, тянется к парню, проводя носом по его щеке, выдыхает в самые губы. — Пожалуйста, выеби меня понежнее. Кто так просит?! Итану взвыть хочется от этого невинного тона. Он прекращает себя контролировать, срывает с шеи Дамиано бусы, освобождая себе полный доступ, жемчужины падают на пол с характерным звуком и раскатываются по нему. Поцелуи Итана жёсткие, сильные, приносящие скорее боль, он словно хищник вгрызается в свою жертву зубами, а Дамиано лишь откидывает голову, подставляя шею, и открывает рот в беззвучном стоне. Сейчас вот как раз стоит подавать голос, но он молчит, только изредка шепчет «MAMMAMIA». Торкио умеет поражать, издеваться и изводить его. Давид подчиняется чужим рукам, разворачивающим его обратно к стене, и ощущает тянущее болью возбуждение внизу живота. Итан подбирается к его брюкам, поглаживает пах, теперь его очередь мстить этому человеку. Свои штаны он расстёгивает одной рукой, проводя членом по холодной коже чужой одежды. Торкио не надевает сегодня нижнее бельё, хоть это и приносит ему определённый дискомфорт, зато сейчас он не мучается с его снятием. Дамиано подаёт голос, а Итан наконец догадывается снять с него топ, чтобы прижать горячее тело к холодной плитке для остроты ощущений. Давид больше просто не может бесить этого парня, язык у него не поворачивается, потому что вокалист знает, чем может это ему грозить. Дамиано пытается не думать, как завтра он будет смотреть в глаза своего барабанщика, но сейчас ему слишком хорошо и плевать абсолютно на всё. Туалет открыт, и к ним в любую секунду могут зайти люди, от этого ещё интереснее. Прямо крышу сносит. Итан старается не переживать, просто освобождает Дамиано от брюк, наконец прикасается к его коже своей, вжимается пахом в ягодицы. И Давид не может поверить, что это реально происходит с ним сейчас, что грёбаный Итан Торкио готовится его трахнуть, как-то всё слишком легко. Вокалист сопротивляется, вновь смотрит на парня, пытаясь прочитать его эмоции, но вместо этого целует. На этот раз получается мягко, как-то трепетно, чересчур приятно, нежно, чувственно, как просил Дамиано, ладно, конечно же ему нужно что-то поактивнее, но с Итаном он готов попробовать всё. Давид голый, дрожащий от переизбытка эмоций и контраста ощущений, уже не может дождаться чужих действий. И Торкио будто читает его мысли, сжимает пальцами ягодицы, раздвигая их, тянет в рот одну руку, смачивает слюной пальцы, надеется, что поможет, потому что смазки у него нет. Итан не знает, чем закончится этот вечер. Дамиано на удивление расслаблен, спокойно принимает в себя один палец, издавая глубокий стон и подаваясь назад. Хочется, чтобы после этого секса из головы вылетело собственное имя. Он знает, что Торкио способен на сюрпризы. Чёрт, как же ему итересен этот обычно тихий и спокойный барабанщик. Дамиано чувствует два пальца и пытается сгенерировать какую-то шутку, потому что тишина напрягает. Он не видит Итана, не понимает, что тот сейчас о нём думает, может, продолжает ненавидеть, желает наказать. Давид поворачивает голову, сталкиваясь с двумя тёмными глазами и блестящими вокруг них перламутровыми тенями. Итан шикарен, особенно, когда его пальцы находятся в заднице Дамиано. В таком положении целоваться неудобно. Парень не знает что делать, оглядывается в поисках выхода, и кое-что приходит ему в голову. Он отстраняет Итана, хватает его руку за запястье, заставляет вынуть из себя пальцы, что не нравится самому Давиду, но нужно запереть дверь. Дамиано счастлив, что вечеринка проходит не в клубе, а в обычном доме, и здесь имеется ванна, которая так удачно попадается ему на глаза. По пути от двери к ней он стягивает с себя оставшуюся одежду и смотрит на Итана, кивая ему на выбранное место. Торкио сначала не понимает, чего он хочет, а потом, сообразив, осознаёт, что это очередная придурошная идея этого парня. — Нет, — тянет Итан, он желает трахать Дамиано у стены, крепко прижимая к ней, жёстко вбиваясь, лаская или истязая губами шею, но Давид опять со своими замашками, да как они, блять, влезут в эту ванну? Что вообще за бред? — Да, — с вызовом смотрит на него Дамиано. Он всегда останется на своём, но Торкио всё равно пытается спорить. — Нет, — твёрдо повторяет он. — Тогда я ухожу, — Давид понимает, чем это обернётся. Итан зол, но Итан уступает. — Ладно, залезай, придурок, — Торкио знает, что беспомощен, игра идёт уже не по его правилам. Обидно, но что поделать. Это ведь Дамиано Давид — его личный истязатель. Вокалист с горящими глазами быстро залезает в ванну, принимая самую открытую позу, закидывая ноги на бортики, притягивая ближе к себе, освобождая место для барабанщика, который в это время расправляется со своей оставшейся одеждой. Он ругается, встаёт на колени напротив Дамиано, вновь тянется к нему, резко вводит два пальца на всю длину, заставляя Давида вздрогнуть и слегка стукнуться головой. Итан продолжает свои манипуляции, трахая напряжённое тело пальцами, двумя, затем тремя. Он нащупывает простату и наконец может отомстить. Улыбается коварно, обещая Дамиано пиздец. И тот его получает, вскидывает бёдра, желает больше, сильнее, а Итан просто подушечкой пальца потирает комок нервов внутри. — Умоляю, хватит, — наконец не выдерживает Давид, жалко скуля, хочется больше прямо сейчас, терпения уже не остаётся, так же как и чего-то здравого в голове. Торкио всё ещё стоит продолжить издеваться над ним и отыграться за все те разы. Но он мгновенно об этом забывает, смотря на разморённого Дамиано, чья косметика потекла, ко лбу прилипли потные пряди, а губы искусаны чуть ли не до крови. Итан импульсивно тянется вперёд, покрывая короткими поцелуями его лицо, одновременно вынимая пальцы и приставляя к анусу головку члена. Это необычно, странно, ненормально. Дамиано хватается за его спину, обнимает, прикасается к губам, безмолвно просит продолжать, и Итан входит в его тело, не сказать, что слишком осторожно, но не резко. Давид вздыхает, сжимая парня внутри и постепенно расслабляясь. Торкио опирается о стенки ванны, начиная осторожно двигаться, когда Дамиано даёт положительный сигнал, а точнее ругается: «Двигайся, блять, сейчас сдохну». Вокалист неисправим. Итана задевают такие слова, такие обращения, он желает услышать нечто другое, но это ведь Давид, которого постоянно хочется убить. Торкио начинает вбиваться в его тело, а Дамиано стонет, сжимая его плечи, тяжело дышит прямо в самые его губы. Темп ускоряется, из головы Итана никак не может вылететь эта глупая песня в исполнении Давида, с его чёртовыми стонами. Но сейчас стоны намного лучше, правдивее. Дамиано выгибается, чувствуя подходящую разрядку. А Итан точно начинает с каждым разом попадать по простате, доводя вокалиста просто до бессознательного состояния. — Сука, охуенно, — стонет Давид, откидывая голову и вновь ударяясь об стену. Итан осторожно придерживает его затылок, волнуясь за этого парня, а у того язык после оргазма развязан, и изо рта вылетает что-то типа, — Люблю тебя. Итан не хочет испытывать несбыточную надежду, поэтому игнорирует эти слова, покидая чужое тело и кончая просто в ванну, опускаясь на Давида и на несколько секунд замирая, чувствуя, как быстро колотится в груди чужое сердце. И Торкио с радостью понимает, что из-за него. — Будешь придуриваться, и, я тебе обещаю, ты потом неделю сидеть не сможешь, — шутливо угрожает Итан. Давид усмехается, собираясь делать всё с точностью да наоборот. — Жду не дождусь, — Дамиано улыбается, поднимается, вылезая из ванны, ноги его еле держат, но парню не хочется показывать свою слабость. — Придурок, — ласково тянет Итан, следуя его примеру и смывая за собой следы преступления. Они молча одеваются, и Торкио уходит, зная, что это далеко не конец и этот бесячий Дамиано ещё за всё поплатится, а Давид быстро набирает номер их помощника. — Я придумал клип. Они должны меня убить. Особенно Итан, ему нужно немного выпустить пар, пусть будет пожёстче.