***
Бакуго, откровенно говоря, заёбан. Его заебали тренировки сегодня, когда он использовал причуду буквально на максимуме, его заебала готовка карри, его заебал класс Б, который не прошёл того пиздеца, что был уготован классу А, но более всего Кацуки Бакуго заебал Деку. «Он проснулся только утром и сразу же приступил к ёбанным тренировкам, чёртов болван. Ни Кошки, ни Айзава даже не стали его отговаривать, лишь подбадривали. Я думал, что он снова потеряет контроль над своим стремительно эволюционирующим квирком. Разве он не понимает, что после вчерашнего случая ему нужен отдых? Ради чего он так фанатично бросился тренироваться? Неужели те события оказались настолько травмирующими? Неужели он сломался и стал похож на меня в своей одержимости взять большую силу? Ещё и это пиздюк, Кота, чтоб его, который вроде и агрессивен к Изуку, но вроде и восхищается им в какой-то степени. И вот сейчас они ушли куда-то вдвоём. Блять. Может, мне тоже пойти за ними?» — он смотрит куда-то в сторону, куда они вдвоём ушли. Ему беспокойно и какое-то чувство очень навязчиво долбит о чём-то нехорошем, что вот-вот произойдёт. Но он не может пойти за ними. Если между ними будет разговор, то он должен состояться. «Ведь это же Деку, который пытается всех спасать, чёрт возьми. Посмотрим, что будет,» — Бакуго успокаивает лишь то, что он первый, в случае чего, увидит применение причуды Изуку. «А если у него внезапно начнётся течка? Блять, Кота вряд ли знает, что такое течка у омег и вряд ли сможет помочь ему, — и беспокойство снова набирает силу, как и очень лёгкая паранойя. Кацуки всё же отправляет в рот очередную порцию карри. — С другой стороны, Кота растёт в команде трёх бет и одного омеги. И если подумать, то должен знать, что надо делать. Чёрт, я не знаю, что делать. Довериться ему? Довериться настоящему? Не знаю, блять. Шото пока ничего не предпринимает в сторону Изуку. Ему как будто бы всё равно. Я ничего не понимаю, сука. И я устал от этого, чёрт возьми». За своими мыслями Бакуго почти пропускает окончание ужина. Но он замечает, что Двумордый заканчивает есть и идёт в здание, где оборудованы спальные места для класса. И Кацуки, разумеется, быстро доедает остатки своего ужина, чтобы проследовать за Тодороки, который настолько уже заебал бету своим бездействием, что тот чувствует что-то, очень похожее на то, что он ощущал к Изуку до их отношений. И это пиздец как тревожит бету. «Надеюсь, это несерьёзно».***
Изуку не понимает, что с ним происходит. Ему кажется, что всё летит в ёбанную пизду, что мир, раньше выстроенный очень чётко в его голове, теперь сгорает в ревущем пламени ядерного пожара. «Воспоминания о тех днях сжирают меня. Смерть мамы и моя смерть смешались в безумный коктейль ночных кошмаров, преследующих меня. Я не могу ни дня не думать о том, что произошло. Я потерял практически всё, я предан наставником, я словно бы остался один наедине с кошмарами и зловещей тенью Старателя», — Изуку идёт по тернистой дорожке к тому месту, куда ушёл Кота несколькими минутами ранее. Ужин мальчика юноша периодически подогревает своей причудой на минимальной температуре, чтобы не уничтожить тарелку и, собственно, саму еду. Обычно такие мелочи не доставляют ему неудобств, но сейчас…сейчас ему тяжело контролировать нужную температуру, ведь в голове так много не самых лучших мыслей. «Я в попытке стать героем уже совершил так много ошибок. Я не смог спасти Эри и маму, не смог спасти себя. Какой же я герой? Все мои попытки быть им обречены на провал. Кота и то больше герой, ведь он пытался потушить мою разбушевавшуюся из-за эволюции причуду, он сидел около меня, пока я был без сознания, приносил еду, думая, что я вот-вот очнусь. Да, он агрессивен, как Каччан. Да, он не слишком верит в героев, но при этом он сам герой, — наконец, Изуку, продираясь сквозь кусты и мелкие деревья, выходит на слабую такую тропинку, ведущую наверх, на скалу с небольшой вроде бы пещерой, которую омега заметил, когда тренировался в использовании Овердрайва. — Я не могу получить полную уверенность в своём квирке. Не могу доверять своей силе, и не понимаю, что с ней делать. Может быть, мне не суждено стать героем? Может, я должен стать кем-то другим? Или я должен умереть окончательно, чтобы переродиться в того, кто будет способен стать героем? Но я ведь хочу всех спасти.» Изуку поднимается по такой себе тропинке, видимо, натоптанной или самим Котой или же Кошками. «Что же мне сказать ему? Благодарность? Похвалить за его самоотверженность? Мандалай сказала, что его родители погибли во время битвы со злодеем. Их смерть очень ударила по Коте, ведь они были для него всем миром, которого он в один момент лишился. А весь мир аплодировал их смерти, ведь смерть в бою для героя — очень почётная смерть. Он ненавидит героев, ненавидит этот уклад в мире. Но, тем не менее, он восхищается мной. Восхищается с тех пор, как увидел то самое первое видео, когда я пытался спасти Каччана. Разве я достоин его восхищения? Он ещё ребёнок и не понимает, что я сделал, через что мне пришлось пройти. Я убил злодея во время нападения на Юэй. Я помогал якудза. И я при этом пытаюсь всё ещё стать героем? Может, мне нужно было отказаться от Юэй и связать свою жизнь с Каем? Может, всё было бы иначе?» — омега поздно замечает, как он поднялся на этот странный скальный массив с внезапной ровной площадкой. Он видит Коту, одиноко сидящего у входа в пещеру и смотрящего куда-то вдаль. Он выглядит вроде бы умиротворённым, быть может, слегка задумчивым. Но юноша чувствует, что на душе у мальчика неспокойно. — Ты, наверное, проголодался? Вот, поешь. Это карри, — говорит Изуку, держа в руках тарелку. Он не спешит подходить к мальчику, ведь очень не хочет напугать его. — Ты?! — Кота моментально вскакивает с насиженного места и на его лице появляется гримаса гнева. — Как ты узнал об этом месте?! — А…Прости, я шёл за тобой. Ты ведь ничего не ел сегодня и я подумал… — Отстань! Мне ничего не нужно от тебя! Я же сказал, что не хочу с вами тусоваться! — кепка с рожками едва не слетает с головы Коты при сильном ветре, но мальчик даже не обращает на это внимания. — Вали вон из моего убежища! — Твоего «убежища»? — только успевает спросить Изуку. — Ты тащишься от своей дурацкой причуды? Да меня блевать тянет! — Кота, кажется, вот-вот сорвёт голос от гневного крика. — Неужели вас так тянет похвастаться своей тупой силой? Неужели вы, герои, так любите свою силу, что при любой удобной ситуации стремитесь её показать?! Это выглядит так ущербно! — Твои родители… Они были командой «Морские коньки» с водными причудами, верно? — Изуку только после своего вопроса понимает, что он сказал что-то неправильное. — Тебе это Мандалай сказала?! — и ребёнок, кажется, едва не впадает в истерику. Он сжимает кулаки и от него веет прямо-таки ледяной яростью. — А… Нет, я слышал об этом когда-то и мне показалось, что это как-то связано с тобой, ну…- Изуку пытается подобрать слова, чтобы как-то исправиться. — Это было ужасно. Я помню тот случай и… — Заткнись, — твёрдым голосом отвечает Кота. — Клянусь, все на свете свихнулись. Это так тупо, люди называют друг друга злодеями, героями или кем-то. И этого им достаточно, чтобы убивать друг друга! Все они используют «причуды» и заканчивают свою жизнь таким образом. Идиоты! «Он не просто ненавидит героев. Он ненавидит причуды. Он испытывает испепеляющую ненависть к супергеройскому обществу в целом», — омега понимает, что события с его родителями очень сильно травмировали Коту, что эта боль настолько глубоко укоренилась в мальчике. — Что?! Чего от меня хочешь?! Если нечего сказать, тогда отвали от меня! — и юноша замечает две крохотные слезинки, сбежавшие по щекам мальчика. — Я хочу сказать… — Изуку волнуется, слова застревают в глотке, он боится сделать ещё хуже, боится ошибиться. Руки слегка трясутся с дурацкой тарелкой с карри. — Когда мне стало плохо и моя причуда вышла из-под контроля, ты первым бросился мне помогать, пока другие стояли в шоке, не зная, что делать. Ты использовал свой квирк, хотя он у тебя пока развит не очень хорошо. Да, ты не любишь геройское общество, но ты первым пошёл спасать меня, потому что тобой двигало это желание. Я понимаю, почему ты ненавидишь героев, — Мидория замолкает на пару секунд, чтобы убедиться, что не стало хуже, но не заметив негативной реакции мальчика, продолжает, слегка опустив голову. — Это чертовски несправедливо и неправильно, когда из-за геройства погибают родители такого маленького мальчика, как ты. Это до ужаса неправильно. Неправильно, что их смерти аплодируют, совсем не зная, что где-то в Японии остался без семьи их сын, для кого родители были всем миром. Я…я тоже потерял родителей. Ты точно видел видео со мной. Ты видел, что моя мама погибла буквально у меня на глазах. До неё было всего несколько миллиметров, я мог её спасти, но у меня не получилось. А ещё я не смог спасти маленькую девочку твоего возраста. Она была мне…сестрой. — И что ты… — Я тогда был на Спортивном Фестивале Юэй, ты видел. Когда я узнал, что происходит, я не думал. Моё тело двигалось само. Я моментально полетел спасать маму и Эри. Я не хотел признания, показа своей причуды. Это было непреодолимое чувство. Я мог бы остаться, продолжить соревнования. Но я пытался спасти маму и сестру. Это было сродни разряду молнии. Я не думал, просто делал то, что должен был делать. Может, это было неправильно. Может, мне стоило довериться героям. Но я пытался сделать всё, что я мог сделать ради спасения двух дорогих мне людей, — юноша не замечает, что он сам начинает плакать, что слёзы льются градом по его щекам. Он лишь шмыгает носом и продолжает. — К сожалению, другие не понимают, что быть героем — это ставить на кон всё ради защиты других. Твои родители тоже поставили на кон всё, чтобы защитить не только других, но и тебя, Кота. Мне тоже больно от того, что люди аплодировали. Будто бы это шоу, которое делают для их увеселения. Мне больно от того, что павших героев так быстро забывают, что забывают об их семьях, принимая их смерть как нечто само собой разумеющееся и нечто правильное. Так не должно быть. Моя мама тоже была, по сути, героем, защищая Эри. И её тоже все быстро забыли. Я разделяю с тобой твою боль, хоть я и не знал твоих родителей. — Заткнись! Надоел ты уже! — внезапно кричит мальчик, плача. Изуку кажется, что он борется со своими противоречивыми чувствами. «Снова ошибся». — Уйди! — П-прости, — омега чувствует, что что-то обрывается внутри него. — Я не хотел надоедать своими бессвязными словами. Я оставлю карри тут, — и поставив тарелку на землю, Изуку отворачивается, спеша покинуть убежище Коты. «Я сделал всё только хуже. Но, может, я правильно всё сказал? — Изуку спешно вытирает слёзы руками и футболкой. — Я не знаю. Ему нужны другие слова. Не то, что я сказал, чёрт. Я выплёскивал свою боль, я сам ещё не пережил утрату мамы и Эри, — руки у юноши всё ещё трясутся, ноги едва ли не ватные от переживаний. — Мама, чтобы ты сказала Коте? Какие слова бы подобрала, чтобы утешить мальчика, потерявшего свой мир? Мама, мне так не хватает тебя. Прошу, не исчезай из моих воспоминаний.»***
Следующий день начинается с почти что привычных тренировок по развитию причуды. Изуку помнит, что сегодня будут ещё и командные состязания, а потому к готовке позднего обеда он приступает одним из первых, чтобы потом иметь несколько минут в запасе на отдых и переваривание пищи, ведь, как известно, в Юэй всякие командные соревнования не так просты, как может показаться на первый взгляд. К своему стыду, омега понимает, что мысли о Коте и вчерашнем разговоре ещё с утра отошли на второй, если не на третий план. «Чёрт, я даже не подошёл к нему сегодня, — юноша, неся в руках большую охапку дров, недавно порубленных Киришимой, разумеется, без футболки, и показывающим свои мышцы слегка смущающемуся в ожидании необходимого топлива для открытых печек Изуку, наконец, снова возвращается к разговору с Котой. — А он выглядел очень мрачным и невыспавшимся. Значит, я всё-таки всё неправильно сделал, блять». Омега встаёт на одно колено перед печкой и по очереди засовывает дрова внутрь неё, при этом ещё добавляя немного бумаги между ними из металлического ящика рядом с печкой. Где-то на заднем плане Киришима снова приступает к рубке дров с помощью своей причуды. Изуку, почувствовав как уши краснеют, слегка поворачивает голову, чтобы снова увидеть Эйджиро, но тут мимо него проходит Шото, неся в руках кастрюлю с порубленными продуктами на первую печку, уже горящую, чтобы, наконец, поставить на огонь готовиться картошку с мясом. — Не успел со мной расстаться, уже на Киришиму поглядываешь? — брезгливо произносит Тодороки, подойдя к первой печке и поставив кастрюлю. — Отъебись, — коротко огрызается Изуку, резко впихивая осколок бревна поглубже, что едва не выбивает какой-то случайный кирпич из кладки. — Тебя это уже не касается. — Разве? — в тоне Тодороки звучит усмешка. — Ты без объяснения причин просто порвал со мной. Просто сказал «Мы расстаёмся» и всё. Ты даже не объяснил причин. — А для расставания нужны причины? — Изуку злится, он берёт предпоследнее бревно, чтобы положить в печку, но рука останавливается, ведь ему так хочется кинуть эту деревяшку прямо в лицо Двумордому. — Я внезапно понял, что не хочу с тобой отношений. Такая причина тебя устроит? — Пиздёж, — мотает головой Шото и при этом слегка давит ментально на Изуку. — Я хочу от тебя правды, а не хуйни, ведь я тебя любил. — Ты уверен, что тебе так нужна правда? — вот сейчас омегу от точно броска бревном удерживает только нежелание подвести Айзаву-сенсея. — Может, ты примешь то, что я сказал и отъебёшься от меня, Шото? Иначе твой ожог получит симметричное дополнение, клянусь. — Тебя исключат, — припечатывает альфа и продолжает давить ментально на омегу, чувствуя, что тот вот-вот скажет настоящую правду. — А мне нужна правда, блять. — Ты…- Изуку проглатывает слова, тяжело выдыхая, рука с ёбанным бревном трясётся от такого давления, ведь ментальное поле юноши ещё не пришло в норму после всех потрясений. Это давление похоже на то, будто бы человека связывают по рукам и ногам толстой проволокой, затем постепенно обвязывая ей всё тело, что она мешает не просто реакции, а дыханию, в конце концов, она затягивается настолько туго, что человек теряет сознание. — Я…я же сказал тебе отъебаться от меня, мудак. — Изу, я принёс ещё дровишек, — Киришима появляется очень вовремя, неся в руках какую-то уж огромную охапищу дров и будто бы случайно задевая плечом сосредоточенного Шото, впрочем, тут же теряющего контроль над ситуацией. Практически одномоментно давление падает и Мидория буквально ощущает, как оковы спадают с него, как становится легче дышать и думать. — Прости, что увлёкся их колкой, всё-таки это помогает развить мою причуду. Тебе помочь с ними? — А? — Изуку быстро допихивает оставшиеся дрова во вторую печку и с помощью квирка поджигает их. — Нет, спасибо, Кири, — парень очень сильно смущается, видя полуголого одноклассника так близко, что он буквально может уткнуться всем своим веснушчатым лицом в его мощные, упругие бубесы. Он едва перебарывает желание полапать не только их, но и пресс Эйджиро, такой же рельефный, мощный и… Изуку быстро хватает всю ту охапищу дров, пусть держать её неудобно и она почти перекрывает ему обзор, и спешно уходит к третьей печке, благодаря всех и вся, что ему попалась возможность свалить подальше от самого мужественного альфы. — Тц…- Эйджиро недовольно цокает, недовольный тем, что объект его мужественной любви так быстро свалил. — Ты же в курсе, Тодобро, что это совсем не по-мужски давить на омегу и требовать ответа? — парень моментально меняется в лице, когда поворачивается к Половинчатому. — Тебе, кажется, Изуку уже сказал, что не хочет иметь с тобой никаких отношений. Неужели так сложно понять это? — Настолько втюрился в него, что теперь защищаешь как преданная псинка? — усмехается Шото, но делает один шаг назад, когда замечает, что Киришима активировал свою вторую причуду. — Не лезь в наши с ним отношения, Красноволосый. Тебя они не касаются. — Ошибаешься, — Киришима сверлит взглядом собеседника, испытывая при этом очень сильное желание всё-таки нанести пока предупреждающий удар. — Ещё как касаются, чувак. Я его люблю и сделаю всё, чтобы такие, как ты даже на метр к нему не подходили. Ты понял? — Эйджиро укрепляет своё лицо, из-за чего оно приобретает агрессивно-жутковатый вид. — Придурок, — видимо, для Тодороки оказывается достаточно демонстрации силы, и он спешит уйти подальше от агрессивного Киришимы. «Однако, мне самому интересно, что такое между ними случилось, — альфа, приобретя уже нормальный вид, поворачивается снова в сторону Изуку, который тут же отводит взгляд в своём помидорном смущении и едва снова не выбивает кирпич из кладки, слишком резко засунув бревно. — Но, думаю, когда придёт время, он сам мне расскажет, если захочет». Обед проходит более чем нормально. Кота даже присоединяется к общей трапезе, но Изуку всё равно видит, что мальчик старается держаться подальше от студентов и, учитывая весь бэкграунд, омега даже не пытается как-то повлиять на решения мальчика, прекрасно понимая, что тому нужно больше времени на возможное смягчение отношения к героям. Когда же тарелки помыты после очень сытного обеда, наступает время обещанного Кошками испытания на храбрость. Правда, радость на считанные мгновения омрачается тем, что Айзава-сенсей в присущей ему манере забирает с собой на дополнительные занятия Денки, Мину, Ханту, Рикидо и Эйджиро, ведь они, по его словам, недостаточно старались на сегодняшней тренировке. Изуку очень жаль ребят, ведь, если судить по словам Диких Кошек, то само испытание достаточно интересно: победит тот класс, который сможет напугать своих соперников до целой горы в штанах. Увы, на распределении пар Изуку не везёт, ведь он должен будет пойти один. «Но, с другой стороны, со мной не будет Тодороки, а это уже плюс, который, правда, меркнет перед огромным минусом того, что со мной не будет Киришима», — юноша кисло улыбается, смотря на распределённые пары участников. А ещё он переживает, что Кацуки, оказавшийся в паре с Шото, скорее попытается взорвать того, чем пугать кого-либо. Злость и ненависть прямо читаются во взгляде альфы, иногда смотрящего на партнёра. Когда объявляют начало испытания, первые группы успешно уходят в лес, чтобы где-то внутри него столкнуться с группами класса Б. На поляне перед лесом остаются пары Маширао с Минетой, Ииды с Кодой, а также сам Изуку и герои Тигр, Мандалай и Пикси-Боб. Рэгдолл же находится где-то в лесу, скорее всего, на точке старта класса Б. Кажется, что всё идёт более или менее спокойно и своим чередом. Однако, что-то не то. Изуку не понимает до конца, что за тревожное чувство нарастает где-то внутри, он даже оглядывается, пытаясь понять, к кому оно обращено. Но беглый осмотр ничего не даёт, а это неприятное чувство моментально изменяется в подобие колокольного набата. Омега поднимает взгляд на небо и замечает некую очень важную деталь. И не только он. — Что за вонь? — Пикси-Боб смешно морщится, но юноше практически сразу становится не до смеха — он тоже ощущает этот ужасный запах. — Пахнет гарью. — Чёрный дым, — голос Мандалай обретает тревожные нотки, которые ещё сильнее подстёгивают то неприятное чувство у Изуку. Он, как и все, тоже видит этот треклятый чёрный дым, явно не сулящий ничего хорошего. — Маленькая домашняя кошечка встала на моём пути, — незнакомый голос обостряет тревогу омеги в разы, а затем происходит то, чего не только Изуку, но и все присутствующие не ожидали — большой металлический брус вылетает из леса, точно попадая в голову Пикси-Боб, разбивая ей висок, из которого тут же выплёскивается кровь. Девушка даже не успела среагировать и она от такого сильно удара просто сваливается на землю, разбив ещё свои очки. А из леса выходят двое: ящер-мутант в одежде, очень напоминающей Изуку броню Пятна, у которого за спиной две рукояти, возможно, от мечей, а также женоподобный мужчина в достаточно повседневной одежде и с тем самым металлическим брусом в руках. «Злодеи. Но как они оказались здесь?» — едва успевает подумать Мидория, как Мандалай и Тигр выходят вперёд, защищая студентов. — Пикси-Боб! — кричит Изуку, желая использовать свой Овердрайв, чтобы подобрать девушку, но в этот момент мужчина опускает брус на голову Пикси-Боб, будто бы предостерегая от неправильных действий. Тигр загораживает собой проход для омеги, он кажется чертовски спокойным, несокрушимой глыбой. — О нет…- произносит встревоженно Мандалай, на её лице едва ли не проступают кровеносные сосуды от напряжения, которое царит в душе девушки. Юноша смотрит на неё и в одно мгновение, как разряд молнии, его пронзает одна мысль. И тревога за этого мальчика взлетает просто до запредельных высот. «Кота!»