***
«Никогда у нас не будет всего, что хотим Никогда мы всю планету не облетим…» Навязчивые слова и еле слышные биты долетали из динамиков телефона до тонкого, уже натренированного на скучных уроках слуха Эдика, заглушая все посторонние звуки, включая вещание учителя, тихих перешёптываний одноклассников и скрежета ручек о бумагу. Однако, ощущения навязчивых тычков в бок они сдержать никак не могли. — Эдик! Эдик! Парень оторвал от экрана растерянный взгляд, сначала повернув голову в сторону Наташи, что так активно пихала его локтём и звала, а затем проследив за её движениями головы куда-то вперёд, увидел учительницу химии, которая смотрела на него, чуть подняв одну бровь: — Тагиров, скажи, пожалуйста, о чём я сейчас говорила? — Э-э-э… — Эдик со слабой надеждой зыркнул в тетрадь с начатым конспектом, потом на Наташу, потом на уставившихся одноклассников, а затем поспешил незаметно получше прикрыть телефон пеналом, дабы не распрощаться на сегодня с ним вообще. — Ладно уж, знаю, что ты меня не слушаешь, — вздохнула женщина и указала пальцем на его парту, — Ещё одно замечание и отберу. — Понял. Когда она отвернулась, Эдик неловко поджал губы: день сегодня явно ещё менее удачный, чем обычно, раз его заметили. — Может перестанешь уже в телефоне сидеть? Хотя бы на уроке, боже, — укоризненное замечание Наташки заставило фыркнуть. — Уж кто бы говорил. — Ну знаешь, я не так много там залипаю, плюс, как-то умудряюсь делать конспекты и задания, — девушка вновь согнулась над тетрадкой, даже не посмотрев на друга, — Ещё раз вытаскивать тебя из жопы на самостоятельной работе я не собираюсь. Эдик еле удержался от ещё одной усмешки. Он знал, что подруга никогда в беде его не оставит, только грозится, чтобы поумнел хоть немного. И он её понимал. Всё-таки вот так нагло сидеть у неё на шее совсем не хотелось, однако, по каким-то невероятным стечениям обстоятельств ей вечно приходилось спасать его от всяких напастей. То списать домашку, то денег занять, чтобы купить в столовой бутерброд с колбасой, то зонтик одолжить, потому что у парня самого «голова дырявая» и он его забыл, то ещё что-нибудь. Да они даже познакомились, потому что Наташа как всегда оказалась в нужном месте в нужное время. Было дело в шестом классе, и Эдика почему-то сильно невзлюбили трое немного по-хулигански выглядящих, по соображениям самого мальчика, одноклассников. Они пришли как раз в том году и были единственными новенькими вместе с Наташей. Итак, чтобы доказать свою «крутость» и неприязнь к окружающим они нагло заняли место Эдика за третьей партой и перешёптывались как ни в чём не бывало, а, заметив мальчика в дверном проёме, бросили на него настолько снисходительные взгляды, что тому стало обидно ещё до того, как заговорить с ними. — Эм, вообще-то это моё место, — выпалил Эдик, подойдя. — В смысле «твоё»? — спросил один из мальчиков, чуть наклонившись в его сторону, — Тут что твоё имя написано? А может ты его купил? Другие два пацана прыснули в кулаки, почти не сдерживая смех. — Потому что я тут сижу. И в прошлом году сидел, когда вас здесь ещё даже не ждали. Ребята нахмурились: им явно не понравилось услышанное. — Слышь, ты чё нарываешься? — спросил тот же мальчишка на повышенных тонах, — Давно по морде не получал? — Тагиров! Все четверо обернулись: за их сценой наблюдала невысокая девчушка в школьном сарафане и фиолетовыми, под цвет колготок, заколками, еле держащими падающую на глаза чёлку. Руки были упёрты в бока и ведь её вид выражал крайнюю решительность. — Тебя ведь так зовут? — спросила она, подойдя ближе и хватая его за локоть, — Пойдём! Никто не хочет со мной садиться, а твоё место всё равно заняли, поэтому ты идёшь со мной, ясно? Не хочу сидеть одна! Эту фразу Эдик запомнил надолго: Наташка определённо умела производить впечатление, особенно первое, врываясь в твою жизнь словно яркая комета, взрываясь и оставаясь искрами в воспоминаниях. Парень искренне восхищался этим качеством лучшей подруги. Девушка была властной, любящей, чтоб всё было по её правилам, а Эдик нередко попадался под её обаяние и умение поворачивать всё в свою сторону. Именно поэтому, как можно было догадаться, все их одноклассники, которые когда-то в далёком шестом классе не захотели сидеть со странной девочкой с громким голосом и в фиолетовых колготках, очень скоро пожалели об этом. Хотя бы, потому что Наташа затем стала отличницей и старостой класса. И даже этим своим статусом умудрялась помогать Эдику, за счёт чего учителя всё ещё видели в нём хоть какой-то потенциал. А парень совсем-совсем не хотел этим пользоваться, ведь тут же чувствовал вину перед подругой. Так было каждый раз, как она его выручала. Сама девушка на это лишь фыркала, да кулаком грозила, а затем улыбалась по-доброму и всё твердила, что Эдик тогда место не рядом с ней занял, а у неё в сердце, нагло, но при этом неосознанно забравшись туда. Такие слова грели парню душу и помогали снова и снова осознавать то, как дорога ему стала Наташа за эти четыре года, что они были знакомы. «Надо будет почитать побольше учебник дома, а то этим же самым учебником по голове и прилетит» — подумал Эдик, бросив мягкий взгляд на закрывающую милое лицо длинную чёлку.***
Долгожданный звонок возвестил об обеде и окончании скуки. Ученики в момент подорвались с мест, ещё на минуту до немного режущего слух звона собрав все вещи с парт и небрежно кинув в рюкзак, и кинулись к выходам из классов, духота которых вот-вот и сомкнула бы руки на их тонких шеях. Эдик с Наташкой не отставали, спускаясь в общей хаотичной толпе по лестнице на первый этаж. Вдруг раздался громкий хлопок, усиливающийся эхом лестничной площадки, и несколько девочек из пятого класса взвизгнули, а все спускающиеся резко дёрнулись и завертели головами, чтобы уловить источник пугающего звука. Затем послышался не сдерживаемый гогот с верхних этажей и немедленный нагоняй от учителя: похоже какие-то шутники вновь лопнули упаковку от каких-нибудь чипсов, а никто к таким выходкам так и не привык. — Ебланы, — закатила глаза Наташа и спрыгнула с последней ступеньки, — Чёрт, наверное, надо было с другой лестницы спуститься. Её зоркий взгляд был устремлён в конец коридора, где у входа в столовую толпились люди. Очередь была не маленькая, а им же, чтобы добраться до неё необходимо было пройти ещё десяток метров. Пользуясь случаем, Эдик остановился на пару секунд возле длинного зеркала в пол, поправил лёгким движением руки светло-розовые пряди, за которые многие учителя не упускали возможности упрекнуть, но которые ему самому очень нравились. Никогда не забудет тот день, когда пришёл домой с небольшим тюбиком краски, купленном в ближайшем продуктовом, а вечером, пока ни дедушки, ни брата не было дома умудрился покрасить не только свою голову, нос, щёки, шею и ладони, но также край раковины, цветастую штору в нескольких местах и конечно сверкающую на тот момент белизной ванную, на которой теперь можно было узреть едва различимые чуть розоватые пятна. Конечно, тогда он попытался всё максимально быстро и незаметно убрать, однако, его старания не увенчались успехом, ведь «тайна всегда становится явным», как говорил дед, объясняя мальчишке об отвратительности вранья. Так, Эдик и получил свой сотый по счёту подзатыльник, заплаканные глаза и вечер, превратившийся в уборку ванной. Впрочем, что было не так уж и плохо, ведь ему помог брат, обычно реагирующий на подобные выходки мягкой улыбкой и поучительным сказанным вполголоса советом. — Ну чего красуешься, хочешь, чтобы все места заняли?! — Наташа резко дёрнула его за капюшон жёлтой толстовки и потащила вперёд. — Прости, прости. Уже у самого входа было не протолкнуться, и надежда сесть в приятное, не забитое людьми место угасала с каждой секундой. Из приоткрытой двери в кухонное помещение, что существовало отдельно, тянулись особенно яркие ароматы нарезанного хлеба, только что приготовленной гречки и сваренной для супа свёклы. Эдик принюхался. Он был из тех немногих, кому нравилась школьная еда и кто приходил сюда не для того, чтобы сетовать на не самое разнообразное меню. Возле буфета была просто невообразимая толкучка, что уж говорить о прилавке, на который ставились подносы с едой. Школьники громко переговаривались, кричали, что-то требовали, и от такого шума и гама невольно хотелось заткнуть уши, однако, руки должны были быть свободными, чтобы вовремя схватить свою порцию. Эдик проделал это, едва не сбив с ног какого-то мелкого пацана, и в спешке извинился, отправляясь искать свободные места для них с Наташей. На этот раз удача ему улыбнулась: два незанятых стула, блестя кожаной обивкой в холодном освещении светодиодных ламп, никем не замеченные стояли возле самого дальнего окна. Не теряя ни секунды, парень отправился туда и, поставив свой поднос на стол, махнул подоспевшей подруге. — Успели, — с облегчением сказала она, а потом вдруг обратилась к сидевшей рядом темноволосой девушке, — О, Ань, привет! — Приветик, — ухмыльнулась девушка: оказывается, это была их одноклассница, которую Эдик случайно не заметил, — Сегодня обедаем вместе. — Ага! — Наташа кажется собиралась сказать что-то ещё, но её реплику заглушил звонкий голос с другой стороны стола. Напротив них сидели два парня и девушка, кажется из класса одиннадцатого. Один из парней, с крашеными белыми волосами, вещал какую-то историю так громко, что кажется заглушал весь этот шум, стоявший в столовой. — Ну я значит дальше спускаюсь по лестнице, а тут дед на меня как выскочит с выпученными глазами! Вы бы видели его лицо, вот серьёзно, оно было словно в раздевалке опять трубу прорвало! Так я подумал, — он немного сощурился, — Однако, когда зашёл — ничего не было, наоборот, раздевалка была подозрительно чистой, даже ни одной забытой вещи или рисунков на вешалках! Ну я плюнул, думаю: стоял, замазывал наши произведения искусства, а потом, наверное, посмотрел на время и испугался любимый сериал пропустить, вот и помчался в свою каморку. — Как-то опасно для жизни было просто плюнуть на эту ситуацию, — усмехнулся другой парень с пучком длинных тёмных волос и выпадающей из общей картины прядью. — О чём это ты? — Сам же назвал нашу раздевалку «чистой», — он поднял руку и показал кавычки пальцами, — Зная это, я бы точно заподозрил, что тут что-то не так. Беловолосый на это только фыркнул. Невольно слушая рассказ и параллельно ковыряясь в рассыпчатой гречке ложкой, Эдик задумался об истории парня. Спросить бы подробности, да неудобно как-то. И со старшими он не особо общался. Нет, он их не боялся и не был каким-то изгоем или вроде того. В отличии от младшей школы теперь, по крайней мере, его ровесники с ним считались и даже выражали хоть какое-то уважение. При чём заслуга тут была вовсе не в положении Наташи, хоть это не могло не сыграть своей роли. Почти все ученики их школы знали Эдика, как заводного и весёлого парня, готового помочь, чем сможет, и даже поделиться едой, пусть у самого будет не так много, а это… большая редкость в школьных кругах. Дело было в том, что Эдик кажется вспомнил эту белобрысую макушку, скорее всего Наташа упоминала о ней, пересказывая очередную историю Марии — своей хорошей подруги из 11 «Б». Та также была старостой класса и училась в физмат профиле. С Наташей они часто виделись на переменах, а чуть позже почти всегда начали вместе уходить домой. Эдику было немного грустно от этого, ведь раньше Наташа уделяла ему гораздо больше своего внимания, однако, в то же время, был искренне рад за подругу и тому, что у неё появился ещё один близкий человек. Всё-таки почему-то в общении с девушками у Наташи часто возникали проблемы. Итак, по рассказам Марии, эта троица, что сидела теперь напротив них были теми ещё знаменитостями. Ну насчёт девушки Эдик был не уверен и даже не помнил её имени. А вот двух других было сложно не запомнить хотя бы из-за их причёсок. Беловолосого кажется звали Сашей. Ну точно. Учителя неоднократно упоминали о неком Годунове из физмат профиля одиннадцатого класса, который был прям таки вундеркиндом, настоящим гением науки, однако, чересчур уж непоседливым и мечтательным настолько, что сорвать урок ему не составляло никакого труда. Имя другого парня Эдик помнил хуже, но мог с уверенностью сказать, что там было тоже что-то на «С». Так вот, этот парень от своего друга не отставал ни на шаг, однако, преуспел уже в физике и неоднократно побеждал на всероссийских этапах школьных олимпиад. И вот эти два человека были друзьями. Что ж, совсем неудивительно… Своего рода элита школы. Хотя, видя, как непринуждённо они беседуют о прорванной трубе и аномалии идеально чистой раздевалки, Эдик почувствовал странный порыв поучаствовать в разговоре и сдержать себя уже не мог. — А о ком вы говорите? Парни тут же перестали гоготать над какой-то понятной только им одним шуткой, замолкли и обратили на него внимание. Даже молчавшая девушка рядом с ними наконец отвлеклась от чашки с противным растворимым кофе «Три в одном», которое она непонятно каким образом видимо выпросила у поварих и с любопытством взглянула из-под немного нависших век. — А ты что не знаешь? — чуть наклонился к Эдику Саша, — Слушок пошёл, будто наш дорогой охранник дядя Боря призрака видел в мужской раздевалке. — Серьёзно? — Ну насколько это вообще может быть серьёзным, — пожал плечами парень с пучком, — Кто-то говорит про призрака, кто-то про надпись на стене. А кто-то абсолютно разумно считает, что старик просто кукухой поехал. — Кстати, о кукухах, — вдруг подала голос девушка с кофе, — Между прочим Борис Александрович лежал в больнице с подозрением на какую-то психическую болезнь. Ну если кто не знал. Над столом мгновенно повисла напряжённая тишина, насколько она была вообще возможна в общем шуме столовой. Неприятное ощущение холода зародилось где-то внутри, от чего стало не по себе. — Эм, а какого хрена его обратно в школу пустили работать? — подала голос Наташа, оглядывая всех встревоженным взглядом. — Да просто в итоге ничего у него не обнаружили и отпустили, — объяснила ей девушка, — Хотя, ощущение, что ему снова нужно провериться. От вновь накатившей мрачной атмосферы спас возглас Ани: — Ой, Наташ, смотри сколько времени, нам бы уже идти в раздевалку, — сообщила она, показывая девушке время в телефоне. — У нас что сейчас физ-ра? — настороженно спросил Эдик. — Ага. — О, ну удачи, ребятки! — белобрысый махнул им рукой на прощание, наблюдая как они убирают подносы и тарелки со стола, — Сегодня Максим Олегович какой-то немного не в духе. Может тоже призрака встретил?***
Вопреки словам Саши Годунова, Максим Олегович — учитель физкультуры — был в своём самом обычном настроении, которое сам Эдик по традиции, зародившейся в их классе, называл «немного ёбнутым». Этот мужчина, наверное, как и все преподаватели данной дисциплины, имел привычку отпускать абсолютно дурацкие шутки и наказывать опоздавших или неподготовленных к уроку самыми изощрёнными способами. Кроме того, по рассказам ребят из химбио профиля, к ним и физматовцам он почему-то был гораздо лояльнее, чем к соцэкономистам и гуманитариям, с которыми у первых проходил этот предмет. И всё бы ничего, можно было б привыкнуть, но при всём этом Максим Олегович обладал весьма незаурядной внешностью, с которой шло вразрез подобное отношение к ученикам: длинные светлые волосы, завязанные в конский хвост, молодые черты лица и большие серые глаза, которые порой смотрели прямо тебе в душу так, что ты невольно начинал приседать или падал на пол, принимаясь отжиматься. Вот и сейчас мужчина, откинув лёгким движением руки свой красивый хвост за спину, вышел перед линейкой десятиклассников и, внимательно их оглядев, сказал вместо приветствия свою привычную фразу: — Такс, бесформенные на скамейку. Затем глупо улыбнулся, продолжая их рассматривать. «Ну ищет новую жертву, не иначе» — подумал Эдик, закатив глаза. — О, Мстишка, а Мстишка! — вдруг воскликнул Максим Олегович, — Ну, как у тебя настроение сегодня? Все разом обернулись на мальчика, что стоял вторым от начала колонны. Его лицо Эдику было знакомо: кажется этот пацан был из 10 «Б». Он бы запомнил больше об этом человеке, чем то, что его неоднократно уже который год ловили за драками с другими хулиганами школы и факт того, что он посещал директора по крайней мере раз в неделю, однако, к сожалению или к счастью, с параллелью их 10 «А» общался не так много за все девять классов. Сейчас ситуация поменялась, ведь с этого года их всех распределили по профилям и по сути два десятых класса перестали существовать из-за смешения. С какими-то ребятами из «Б» класса, что были с ним в профиле, Эдик даже наладил контакт, однако о других пока что знал очень мало и вряд ли когда-то хоть раз разговаривал. — Нормальное, — тем временем тихо ответил Мстиша, выдержав такую паузу, что все было думали, что он проигнорирует вопрос учителя. Однако, его недовольство некомпетентней последнего выражалось лишь в угрюмом взгляде, пока лицо парня было чуть ли не каменным. — Да? А мне кажется не очень, — Максим Олегович в шутку нахмурился, — По-твоему взгляду видно. Ощущение, будто ты меня им прожжёшь сейчас. Ну ладно, может ты просто давно не дрался ни с кем! А то директор говорил, что на прошлой неделе покалеченными тобой остались три человека. Не дело это, Мстислав, не дело. Среди ребят на скамейках послышалась пара смешков. Эдик повернулся на звук и обратил внимание на двоих из гуманитарного класса, что бросали на Мстишу довольные взгляды и мерзко улыбались. Их видок к слову оставлял желать лучшего: у одного железная пластина на носу была закреплена парой бинтов, а у другого почти спавший под глазом кровоподтёк и пластырь на лбу. Неужели их так избил этот парень? Тем временем, учитель махнул, наконец, рукой, мол «ладно, хватит с тебя» и велел всем, кто остался в линейке, идти направо по кругу. Эдик снова бросил взгляд на хмурого мальчишку: казалось, над его лицом сгустились все тучи сегодняшнего неба, а без того торчащие во все стороны чёрные волосы, кажется стали ещё более растрёпанными. Страшное зрелище. С такими лучше не связываться, а то прибьют ненароком. Остаток урока прошёл вполне гладко. Только одна девочка спросила о слухах, что ходили по поводу подвала, в которых находились женская и мужская раздевалки. Максим Олегович на это только отмахнулся, сказав, что охранник наверное просто увидел какую-то странную надпись на стене и побежал поскорее её замазывать, а кто-то, увидев его беспокойство выдумал дурацкую историю про призрака. После наматывания кругов по залу, скрипя кроссовками и половицами, делали разминку. Потом сдавали нормативы, девочки в одной половине помещения, мальчики — в другой. Наташа как всегда на этом уроке демонстрировала не лучшие результаты, оставшись стоять в стороне, когда было задание зачесть наверх по канату и провисеть там хотя бы секунд пять. В отжиманиях и подтягиваниях дела у неё обстояли тоже не положительно. Эдик беззлобно фыркнул, глядя как подруга корячится на полу, пытаясь выполнить упражнение, следуя технике. Его ведь потом попросит потренировать её точно. Парень сам не понимал почему, но у него с физической подготовкой дела обстояли отлично: сдать нормативы особого труда не вызывало, играть в волейбол или баскетбол он обожал (его даже как-то хотели взять в школьную сборную), в беге был третий по быстроте среди десятых классов. Единственное что, на лыжах зимой у него плохо получалось ходить, но не потому что парень не мог пройти нужное количество километров, а скорее из-за его неуклюжести, которая, кстати, ломала ему жизнь не только в спорте. Скорее всего, успехи Эдика заключались в любви старшего брата к футболу, а также пару лет хождения в спортивную секцию. И то закончились походы туда лишь потому что семейного бюджета стало сильно не хватать на подобные развлечения. В конце урока Максим Олегович неожиданно смиловался и позволил оставшиеся десять минут поиграть в волейбол. Все тут же заулыбались: всё-таки игра была лучше уже приевшихся нормативов. Эдик радовался больше всех, как ему сообщила Наташа «буквально светился от счастья», но ровно до тех пор пока на самой последней минуте урока ему в голову не попал запущенный с подачи хорошо надутый мяч. Лоб взорвался болью, а из глаз полетели мелкие искры. Эдик схватился за голову, стиснув зубы и пытаясь стерпеть звон в ушах и неприятные ощущения. К нему тут же сбежалась команда и сам Максим Олегович. — Так, посмотри на меня, — он чуть дёрнул парня за плечо, показывая два пальца перед его лицом, — Сколько видишь? — Два, — открыв глаза, ответил Эдик, — Я в порядке правда, даже звон уже почти прошёл, просто синяк будет. — Тебе в любом случае стоит что-то холодное приложить, — откуда ни возьмись возникла Наташа, — Максим Олегович, у вас есть что-нибудь? — О! — воскликнул учитель и, схватив Эдика потащил за собой из зала, — Думаю, можно взять лёд из холодильника на кухне. Все остальные свободны! Наташа последовала за Эдиком и осталась, чтобы убедиться, что он получил необходимую помощь, а после того, как ему всучили целлофановый мешок с куском льда внутри и отправили переодеваться, дошла вместе с другом до раздевалки. — Точно уже не болит? — обеспокоено спросила она. — Само место нет, а голова уже завтра пройдёт, я тебе обещаю, — Эдик мягко улыбнулся, — Лучше иди переодевайся скорее, а то на следующий урок не успеешь. Какой он кстати? — Литература. — Предупредишь, что я могу опоздать? — Ага. — Спасибо! Эдик поднял вверх большой палец и, проследив как подруга скрылась в раздевалке, поспешил пройти по тёмному коридору к своей. Неожиданно взгляд упал на ту самую стену, что стала предметом сегодняшнего переполоха с призраками, часть которой закрывала открытая деревянная дверь в мужскую раздевалку, откуда доносились громкие низкие голоса и шуршания пакетов с вещами. Светло-зелёная штукатурка была абсолютно чистой, за исключением еле видных рисунков простыми карандашами. Невольно парень скривился: ну кто красит стены в школе в такой убогий цвет? Будто в больницу попал. Вздохнув напоследок, он зашёл таки в раздевалку, чтоб, наконец, переодеться. Резкий запах пота ударил в нос, вместе с обволакивающей духотой. В комнате было уже не так много людей, что неудивительно, учитывая время оставшееся до начала следующего урока. Трое мальчишек из его профиля и двое из гуманитарного, складывали свои вещи в пакеты, громко обсуждая прошедший урок. Подойдя к своему рюкзаку Эдик обратил внимание на знакомые чёрные лохмы: спиной к нему стоял тот самый Мстиша из 10 «Б» и ещё один мальчик, с которым они вели увлечённую беседу. — Слушай, ну ты же знаешь, что реагировать на его выходки — себе дороже, — убеждал в чём-то Мстишу второй парень. Он был высокого роста, со спадающими на уставшее лицо волосами и уже полностью одетый. — Я и не реагировал. Если помнишь, я просто ответил на его ебланский вопрос, — угрюмо возразил собеседник, завязывая кеды, — Ладно. Закрыли тему, а то на урок опоздаем. — Вот так бы сразу, — закатил глаза его друг. Когда за ними захлопнулась дверь, Эдик обнаружил, что один в комнате, а цифры на экране телефона кричали о том, что до урока осталось ровно пять минут, потому принялся натягивать джинсы быстрее. Всё-таки одеться за считанные секунды ему не составляло труда, и он лишь надеялся, что Наташа тоже уже закончила и, вместо того чтобы предупреждать о его опоздании, всё же подождёт его, чтобы вместе уйти на урок. Хотя, учитывая опыт прошлых разов, в этом парень немного сомневался: обычно, он всегда ждал подругу. Закинув рюкзак на плечо и проверив не оставил ли что-нибудь на деревянной скамейке, Эдик направился к выходу из этого чуть ли не самого мрачного во всей школе места. Хуже подвала были разве что самые верхние лестничные площадки под крышей, которые напоминали открытый чердак, да туалеты. Здесь же, кроме пота и и не самого приятного запаха от спортивных кроссовок, воняло плесенью, что скопилась у самых водосточных труб, торчащих по углам. Не самая надёжная конструкция на памяти учеников, ведь её регулярно прорывало. Это добавляло неприятных впечатлений, а из окон, чтобы проветрить, тут имелось только узкое подвальное окно под самым потолком, открыть которое было той ещё проблемой. Лампочка в коридоре то и дело перегорала, поэтому Эдик абсолютно не удивился темноте, которую разбавлял свет с лестницы. Тишина женской раздевалки свидетельствовала о том, что там тоже уже никого не было. Закрывая дверь, парень краем глаза заметил что-то красное и повернул голову вправо, чтобы уткнуться взглядом в стену. И так и застыл. Полурастаявший лёд в мешочке, что держал Эдик, будто бы заморозил не только его пальцы, но обдал холодом всё тело. Вязкое, неприятное чувство зародилось где-то в грудной клетке, бурлило и дёргало за какие-то невидимые ниточки, заставляя сердце биться сбивчиво и часто. Вряд ли они когда-то проходили это на уроке биологии. Зрачки парня бегали по полностью испачканной в чём-то стене. Красные длинные линии пересекались и сливались вместе. Буквы. Они образовывали неровные буквы, читать которые не было никакого желания, однако те сами собой сложились в будоражащую воображение странную фразу. «ТВОЯ ГОЛОВА» гласила стена. Сам того не осознавая, Эдик сделал шаг назад, и шаркающий звук негромким эхом раздался по всему коридору. Это немного отрезвило, пусть ступор всё ещё не закончился. Первой мыслью парня было: «Что ж моя голова тут явно не причём». А затем: «Или причём? Наверное, мне всё же сильно досталось». Да, точно. Видимо это всё из-за мяча, что попал в него. Странная надпись, странные мысли, странное давление, будто стена неумолимо движется прямо на него, заполоняя красными буквами всё вокруг, всё это было только в его пострадавшей голове. Ничего другого тут быть точно не могло, ведь точно же? Точно?.. — Эй! — Блять! Эдик подпрыгнул на месте, не удержавшись от крика, и резко обернулся. Наташа изумлённо смотрела на него и кажется с трудом сдерживала смех. — Ты чё… долбоёб? — Пиздец, нет… — Эдик прижал руку к груди, пытаясь отдышаться, — Ты меня напугала до усрачки… Кстати, ты вот эту хуйню написала? — затем спросил он и показал на стену. — Чего? Ты прикалываешься? — спросила девушка, бросив короткий взгляд сначала на место, куда указывал парень, а потом на него самого, — Сказок что ли сегодня наслушался? Эдик застыл в непонимании: по тону подруги было понятно — она ничего не видела. Это заставило обернуться самому и вновь испытать будоражащее кровь чувство, ведь зловещие буквы по-прежнему красовались на стене. — А кто это по-твоему написал? Думаешь «гумы»? — спросил Эдик, уже совсем теряя надежду. — Эдик, а ну прекращай! — подруга уже больше не хихикала в кулак, а нахмурилась и подошла ближе, беря его за руку, — Думаешь, я не вижу, что ничего там не написано? Сильно по башке прилетело и чувство юмора твоё потрясающее отшибло? Парень был не в силах что-либо ответить и молча поволок ноги вслед за Наташей. Лишь подойдя к лестнице, он понял, что у него хватит сил обернуться. Стена была чистая.