~ 9 ~
Чимин просыпается от приятной ломоты во всём теле и пытается потянуться, но замирает, чувствуя за выгибающейся спиной грудь Юнги. Улыбка расцветает на его сонном лице, пока глаза медленно приоткрываются, встречаясь со светлым небом, следящим за ними. Он хихикает беззвучно и осторожно притирается ближе к Юнги, вновь прилипая кожей к коже и ощущая каждый миллиметр, где их конечности соединяются. Руки Юнги крепко оплетены вокруг него: под шеей и поперёк груди. Нос вжат во взъерошенный затылок, а губы приоткрытые и издающие смешные сопящие звуки, едва касаются шеи. Чимин лишь немного поворачивает голову вправо и припечатывается поцелуем к бледной коже на расслабленном бицепсе. Трётся носом и едва сдерживает себя от смешка в голос. Накрывает руки Юнги своими поверх и зажмуривается, вспоминая ночь. Краснея мгновенно щеками от ярких картинок и воспроизводимого хриплого голоса в самое ухо. Вспоминая хлёсткие струи душа, бьющие по плечам, а следом за ними мокрые и ласковые поцелуи по тем же местам. Скользящие по лопаткам и ниже пальцы, а следом губы. Дрожь проходится по всему телу и Чимин вновь открывает глаза. Щёки нещадно болят от широкой улыбки, но он счастлив, как никогда и не хочет отпускать это чувство. Слишком хорошо. Слишком тепло внутри. Так наполненно и светло впервые за последние месяцы. Он смотрит в безоблачное, но серое, похожее на снежное, небо, и позволяет себе ненадолго задуматься о том, что было бы, если бы они с Юнги были вместе? Вернулись бы в Лондон вдвоём, по самое Рождество. Украшали бы вместе какую-то уютную квартирку, лёжа под ёлкой и сверкающими гирляндами после. Целовались бы в мишуре и засыпали под шуршание падающего хлопьями снега, накрывающего Лондон. Снег. Чимин на секунду забывает, что находится в объятиях Юнги, что может потревожить его сон. Выпутывается из слабых рук и тёплого кокона одеяла, и бросается через всю комнатку к окну, прилипая ладонями к холодному стеклу. И взвизгивает. На самом деле коротко, но звонко взвизгивает, когда видит, что весь берег Северна усыпан пушистым снегом, кружащимся в воздухе. - Чимин... - скрипуче зовёт Юнги, приподнимая голову с подушки и с трудом глядя на Чимина одним приоткрытым глазом. - Что ты... - Юнги, первый снег! К их везению, дубовое основание кровати крепче, чем любая банкетка из икеи, и прыжок Чимина сказывается лишь на Юнги, принявшем его в слабые объятия с кряхтением. - Ты, кажется, отдавил мне селезёнку, - ворчит он, перекатываясь на спину и располагая Чимина на себе под одеялом. - Первый снег, - довольно тянет вновь тот, растекаясь по бледной груди и улыбаясь ещё шире. - Юнги.. - Я...да. Снег. - Первый в этом году. - Здорово. Чимин позволяет теперь себе захихикать звучно, наклоняя голову, когда длинные пальцы зарываются в его спутанные локоны. Юнги, кажется, всё ещё частично спит и движется на каких-то рефлексах, почёсывая макушку Чимина. Он начинает сопеть опять, чем привлекает к себе внимание. Снег больше Чимину не интересен. Нет, он всё ещё чувствует дрожь от радости внутри, но теперь она растекается по всему телу, заставляя поджиматься пальцы на ногах и чувствовать покалывание в ладонях. Он упирается подбородком в грудь Юнги и протягивает руку, касаясь кончиками пальцев приоткрытых губ. Юнги всегда спит, открыв рот. Это забавно. Это мило. Это одна из мелочей, в которые Чимин безвозвратно, кажется, влюблён. Определённо. Совершенно точно. Опасно больше, чем простая симпатия. Он очерчивает контур розовых слегка суховатых губ, подцепляет кончик округлого носа, не удерживаясь и невесомо тыча в него тёплой подушечкой пальца, словно какому-то дворовому коту. Разглаживает едва заметную морщинку меж густых бровей. Так уже привычно и ласково зачёсывает русую чёлку, открывая бледный лоб. Накрывает ладонью ставшую чуть мягче за эти пару месяцев щёку. И выдыхает совершенно счастливо, наблюдая за вернувшимся ко сну Юнги. Чимин боялся, что первый снег в этом году лишь накроет тонким одеялом его боль, но, растаяв по весне, обнажит её вновь. Но, вопреки страхам, пока что, первый снег приносит ему лишь самые тёплые чувства, помогая оживать, а не замерзать в стагнации.~ ~ ~
Медовая дымка лёгкости и зубосводящей радости начинает рассеиваться в День Благодарения. Тогда же, они впервые ссорятся. - Но, Юнги, это День Благодарения! Его даже в Корее отмечают, несмотря ни на что, - всплёскивает руками Чимин. Его звонкий возмущённый голос резонирует от стен кухни, болью отдаваясь в черепной коробке Юнги, стоящего в межкомнатной арке со скрещенными на груди руками. Снова в оборонительной позе, снова отгораживаясь мысленно. - Чимин, - стараясь сохранять спокойный тон, произносит он. Его глаза смотрят куда-то на разноцветные полоски носков Чимина, а плечо опирается об арку. Со стороны почти невозможно заметить, но его слегка потряхивает от недосыпа. - День Благодарения - это, безусловно, здорово. Но я не собираюсь помогать тебе запекать чёртову индейку. - Но почему?? В голосе Чимина искреннее удивление напополам с негодованием. Он так воодушевлён был этим утром грядущим праздником, едва ли не подпрыгивал, пока умывался, представляя, как они с Юнги вместе будут заниматься готовкой в кухне под уже рождественские песенки. Но всем его фантазиям пришёл конец в виде простого и ёмкого: «нет». В которое он даже сперва не поверил. - Я устал, Чимин. - От чего?? - если бы недовольством можно было задохнуться - в карточке Чимина это и было бы написано причиной смерти. - Ты сидишь целыми днями перед ноутбуком, как от этого можно устать?! Уже выкрикивая последнее слово, он хватается руками за воздух, будто в самом деле пытается перехватить его на пути к чужому слуху. Но чёрные глаза впиваются в него с такой злостью и осколком предательства, проблеснувшим в них, что он примерзает к месту, переставая даже дышать. Это совсем не то, что он думает, не то, что он хотел сказать, но ляпнул... - Я благодарен тебе, Чимин, - цедит сквозь зубы Юнги, - за твою неизменную прямолинейность. И честность. С Днём Благодарения. Уходит он из кухни так быстро, что Чимин даже не успевает моргнуть. Не то, чтобы он вообще делал это за последние полминуты, но глаза начинает жечь и ему приходится их крепко зажмурить. И, лишь когда он чувствует сбегающие по щекам горячие капли, он понимает, что натворил. Ничто не может быть идеальным вечно. Вот и их эфемерная идиллия лопнула, как мыльный пузырь. И даже лопнула не сама, а с помощью пальчиков Чимина, так грозно ткнувших в неё всем своим негодованием и детской обидой. Действительно детской. Юнги никогда за все прошедшие два месяца не говорил ему, что спит и видит себя, кашеварящим под ручку с кем-то в кухне. Напротив, он с первых дней упирал на то, что готовить не любит и не умеет, и всё ещё удивляется, как ему удалось не сдохнуть с голоду прежде, чем успевала приезжать доставка. Юнги никогда не обещал ему, что после близости они будут словно сиамские близнецы: всё время рядом, всё время вместе. Чимин, если честно, и сам этого не хотел, но...мысли как-то порой крутились вокруг того, что было бы здорово проводить времени вместе ещё больше. Юнги никогда...не говорил ему об отношениях в принципе. То, что было между ними - не имело названия. То, что было между ними - было условной договорённостью между двумя, вроде как, взрослыми людьми, не имеющее под собой конкретных последствий, желаний и целей. Выросшая из совместного нахождения в доме и точек соприкосновения симпатия, укрепившаяся в них желанием, разросшаяся в Чимине влюблённостью. В Чимине. Он так и стоит посреди кухни, молчаливо глотая слёзы и глядя размыто в пустоту, туда, где был Юнги. И отчаянно борется с желанием обидеться на Юнги ещё сильнее. Но, как известно: наши ожидания - наши проблемы, ведь так? В голове Чимина всё выстроилось как-то само, без вовлечения в это Юнги. Он сам дошёл до стадии влюблённости, сам посчитал, что раз Юнги уделяет ему чуть больше времени и пару раз ночевал в одной кровати, то он так и продолжит всё больше отвлекаться от работы. Сам обидел Юнги из-за собственных неправомерных обид. Но он забыл спросить обо всём этом самого Юнги. Что тот чувствует? Что тот думает? Что тот хочет? Он даже не подумал, что Юнги и впрямь может устать. Сидеть неотрывно перед ноутбуком, спать иногда за ним же или кое-как уютившись на диване под пледом, есть через раз и наспех, потому что горит идея и нужно её записать. Он пишет книгу второй месяц подряд, почти ежедневно. И теперь, кроме прочих чувств, Чимин чувствует жгучий стыд. То, что ему хочется себе всё внимание Юнги вовсе не означает, что Юнги его отдать должен, расшибившись в лепёшку против самого себя. То, что Чимину мало того, что Юнги даёт и так - проблема самого Чимина. Он не слишком требовательный, отнюдь. Это его право - хотеть большего. Но он слишком эгоистичен, это факт. И, как в присказке, приходит к мужчине, продающему красно-зелёные яблоки, выпрашивая исключительно краснобокие и налитые. И да, он такой. И да, Юнги такой же тоже, каким он вырос и привык быть за всю свою жизнь. Никто и ничто не меняется кардинально, какими бы обстоятельства вокруг ни были. Они оба тоже не могли и не станут меняться. И это просто нужно принять. Или не принимать и в итоге отказаться. Чимин крепко держит корзинку наполненную красно-зелёными яблоками и отдавать её не спешит. Потому что, как минимум, он хочет яблоки, и неважно какого они цвета. Как минимум, эти яблоки наполовину тоже красные. Как минимум, ему отдают их бесплатно, со всеми чувствами, которые могут и как умеют. А ещё - они очень вкусные, на самом-то деле и...даже лучше, чем ненастоящие, ярко-красные с фальшивой блестящей на солнце кожурой. Они настоящие. Чимин поджимает губы и потирает лицо ладонями. Он далеко не профи тоже в нормальных человеческих отношениях. Ни в дружбе, ни, тем более, в паре. Всё, что было у него до этого: покалеченное и неправильное. Юнги впервые для него что-то столь хрупкое и реальное. Словно до этого он всегда касался пластиковых сердец и лишь сейчас, наконец, увидел живое, бьющееся и налитое горячей кровью. Это сердце, Чимин смутно помнит, кажется, даже никого не любило прежде. Чимин думает, что он и сам вряд ли знаком с этим чувством лицом к лицу. Возможно, знакомится сейчас. И, хоть это тяжело, но ему хочется больше. Ему хочется быть с Юнги. Умываясь холодной водой там же, в кухне, он решает всё же за Юнги не идти. Потому, что боится ляпнуть ещё что-нибудь. Потому, что всю жизнь утешали его, а как утешать других - он, честно, не знает. Потому, что он и так за последние дни Юнги продыху не давал и ему кажется, что оставить его наедине сейчас - вариант лучший, чем снова прилипнуть. В конце концов, ему тоже стоит побыть одному и подумать. В конце концов, Юнги старше. И он, наверное, лучше знает, как ему в таких ситуациях поступать. И раз он ушёл, что ж, значит так нужно. Вместо этого, Чимин решает остаться в кухне и открыть холодильник. Сначала бездумно, дважды закрывая его. Потому что все мысли витают вокруг Юнги. Вокруг дурацкого уже праздника. Вокруг желания Чимина делать всё, как в пресловутых книжках и фильмах, забивая на то, что реальность не так работает. Не всегда. На третий раз, открывая дверцу, он хватается за баночку шоколадного пуддинга. Не то, чтобы он его хотел. Но он хотел отвлечься. А ещё, он давно завтракал и ждал Юнги для обеденной готовки... Чимин застывает с ложкой пуддинга во рту и вздыхает. Готовил, если они не заказывали доставку, почти всегда он, пока Юнги сидел рядом или в гостиной и писал книгу. За два месяца, ещё не возникло проблемы с этим ни разу. И Чимин думает: почему же он взъелся так теперь? Праздника уже и не хочется. Как и пуддинг, что остаётся открытым на столе, с варварски воткнутой вертикально ложкой. Чимин пытается прислушаться к звукам, но в доме стоит звенящая тишина. Пока Юнги спит, он не разжигает камин, а потому, даже приятный треск поленьев сейчас не перебивает грузные мысли. С тяжестью выдыхая, Чимин забирает с дивана в гостиной недавно начатую книгу Юнги и плетётся в кабинет, лишь надеясь, что к вечеру всё как-то само образуется.~ ~ ~
Это, конечно, не удивительно, но ничего не образовывается. Точнее, это удивительно для Чимина не привыкшего к подобному. Весь день он проводит за попыткой чтения второй книги Юнги о мужчине, застрявшем посреди трассы, далеко в пригороде Англии. С пустотой и полями вокруг и тридцатью процентами зарядки на мобильном. С совершенной неизвестностью дальнейших действий. Во всём. Чимин пару раз ловит себя на мысли, что буквально материт Юнги за тяжёлый слог, каким он не был даже в его первой книге про старую Англию. Он даже порывается бросить, но в какой-то момент цепляется за одну мысль, другую, третью. Это отзывается в нём слишком знакомо и болезненно. Он начинает понимать скрытые смыслы, которые так любит Юнги. Ему даже порой кажется, что Юнги и в муху, сидящую на лобовом стекле, вмещает смысла больше, чем Чимин может представить в целом. У мужчины нет будущего. У мужчины покалеченное прошлое. Есть лишь машина, дорога в никуда и жизнь. Но спускает колесо, дорога становится всё размытее, а жизни угрожает ночной холод и голод. А мужчина две ночи подряд просто смотрит в бескрайнее небо, сажая остатки заряда на телефоне тем, что слушает новый альбом Джеймса Тейлора. В какой-то момент Чимину хочется кричать в бездушные страницы. Хочется схватить за грудки главного героя, встряхнуть и сказать, чтобы он перестал заниматься хернёй и хоть пешком пошёл бы по дороге, спасаясь. Но к третьему дню нахождения мужчины на дороге, Чимин начинает понимать. Тот вовсе не беспомощен. Тот вовсе не сдался. Он просто берёт всё, что предлагает ему Вселенная. Всё от такой странной возможности побыть наедине с собой. Наедине с настоящим собой. Без жалости к себе в пустом загородном доме с бутылкой виски в руке. На пустой дороге, с бродящей где-то неподалёку, в сладостном ожидании, смертью, наблюдающей, но не вмешивающейся. Чимин кусает губы, перелистывая страницу за страницей и пытаясь найти ответы на те же вопросы, что и главный герой. Но на помощь к тому внезапно приходит девушка, впервые за четыре дня проезжающая мимо. Решившая впервые за последние пару лет навестить своих родителей, живущих в пригороде. Они оба разведены и тема для разговора, после того, как мужчина выпивает половину её бутылки с водой и съедает злаковый батончик, находится сразу. Они шутят, смеются, критикую современный институт брака, и...Чимин даже не замечает, как выдыхает. Потому, что прошедшее вместе с ним через полкниги напряжение, наконец, исчезает. Так, будто его и не было. Так, будто главный герой не голодал и не спал в августовской прохладе на заднем сидении своей машины четыре дня. Так, будто не было всех этих тяжёлых вопросов и решений. Так, будто он просто поймал попутку домой. Чимин невольно уплывает мысленно к ним с Юнги. К ощущениям себя, как дома здесь, в поместье Ансуорт. В руках Юнги. Под его сонным взглядом по утрам. В осознании, что они вдвоём. Почти с наступившей полуночью, Чимин выходит из кабинета, на цыпочках пробираясь в полумраке дома в кухню. В надежде, что пока он читал, Юнги всё же выходил из спальни и хоть что-то поел. Его сердце сжимается вместе со зрачком от яркого включённого света, когда он видит свёрнутый лист бумаги на столе. «Я не знаю, что ел ты, но я делал себе сэндвичи из тостов и копчёной курицы. В холодильнике есть парочка для тебя. Я благодарен тебе за то, о чём пишу сейчас. С Днём Благодарения, Чимин.» Юнги не изменится. Чимин не изменится. Но они могут найти комфорт друг в друге. Они уже его ищут.~ ~ ~
В конце концов, Чимин понимает, что ему комфортнее всего - в понимании и взаимоуважении. А ещё, он понимает, что влюбился в Юнги такого, какой он есть. Не спящего ночами, едва успевающего что-то перекусить, немного вредного, как он сам, что-то недовольно ворчащего временами, саркастичного и зависимого от кофе. Не умеющего и не любящего готовить. Засыпающего по утрам прямо за ноутбуком, нехотя плетущегося в душ, когда Чимин буквально выпинывает его, ероша сальные волосы, отпуская шуточки насчёт щетины и морщась недовольно. Забывающего порой поцеловать его перед сном, погружённого в очередную главу. Чимин влюбился в такого Юнги. Он знал это. А ещё знал, что этот период тоже не вечен. И, кроме неотрывного писательства, когда Юнги действительно мог, он правда дарил ему всё своё время. И даже выходил погулять, хоть и ворчал об этом. И помогал пару раз готовить, хоть и кончалось это брошенной в Чимина прихваткой. И оставался пару раз на диване, в тёплых объятиях, досматривая какой-то совершенно неинтересный ему фильм. Просто страх, как признаётся себе очередным утром Чимин, завладел его сознанием настолько, что заставил творить глупости. Страх неизбежного расставания. Страх ссоры перед отъездом. Страх сделать что-то не так. Страх очередной потери. Чимин так сильно боялся, что слишком старался. И почти всё испортил. Но он принял их ситуацию, как поучительную. И попытался действовать иначе. Последующие дни, после Дня Благодарения, оказываются для него сложными, но лишь поначалу. Когда он спускается утром в гостиную, но не находит там ожидаемо следов присутствия Юнги, немного крутит живот, но Чимин игнорирует это чувство. Так нужно. Он впихивает в себя завтрак, оставляет готовую кружку для Юнги и уходит в кабинет, чтобы продолжить чтение. Когда наступает обеденное время, он не идёт за Юнги наверх, хоть и слышал, что тот проснулся, не зовёт его, крича на весь дом. Вместо этого, он готовит на двоих, убирая порцию в холодильник и прикрепляя к дверце записку об этом, а сам обустраивается в гостиной, разжигая камин. В эти дни Чимин учится разжигать камин, к слову. И тушить его самостоятельно. Теперь призраком в доме ему кажется Юнги, но он знает, что так нужно. В наступающий ужин, Чимин делает всё то же, что и на обед, только записку дополняет маленькое сердечко и пожелание доброй ночи, вместе с добрым утром. И надежда, что следующий день таким пустым не окажется. Он не спит до рассвета, вжимаясь носом в подушку и слыша, как Юнги тихо передвигается по дому, хлопает холодильником и микроволновкой. И возвращается в спальню. Чимин плачет, но знает, что так нужно. И утром находит на столе ещё одну записку. «Спасибо за еду. Правда, спасибо, Чимин. Я мог по ошибке насыпать тебе соль, так что проверь, но я подготовил тебе на утро кружку с какао. С добрым утром. ♡» И так тоже нужно.~ ~ ~
Утром последнего дня ноября, Юнги отрывается от ноутбука, накрывая глаза ладонями. Они горят, будто засыпанные раскалённым песком, но это не удивительно. Он не спал последние сутки изо всех сил вкладываясь в главу. Главу перед эпилогом. Ещё никогда книги так быстро у него не рождались, но эта...текла, как Северн под пальцами. Как вода, забытая одним вечером в душе. Юнги передёргивает. Он машинально поворачивает голову к двери и кусает истерзанные губы с парой образовавшихся ранок. Целых пять дней они с Чимином даже не виделись, насколько вообще может быть возможным подобное в двухэтажном доме. Сперва, Юнги признаётся, он избегал, как мог Чимина. Совсем, как тот его перед тем, как они признались друг другу. Только не от смущения, а от проедающей внутренности обиды. И он имел на это право, как ему казалось. Поначалу. Но потом, спустя день, даже два, Юнги, в перерывах от писательства, единожды за эти дни стоя под душем, думал о том, что он первым должен пойти на контакт. А потом, возвращаясь за ноутбук и выплёскивая всю горечь, понимал, что, как бы с Чимином хорошо не было, как бы не хотелось вновь держать его в руках, пока не время. Пока так нужно. Нужно чувствовать тянущую пустоту, находясь на расстоянии едва ли не вытянутой руки. Нужно закрыться в этих четырёх стенах и так долго, как только возможно, не отвлекаться даже по естественным нуждам. Нужно быть собой и погрузиться в историю так, как Юнги умеет, чтобы написать так, как он умеет. Чтобы чувства его оголённые в каждой букве. Чтобы жизнь сквозь строчки. Чтобы правда через страницы. Только теперь, как бы Юнги не хотел, он делил эту книгу с Чимином. Он делил эмоции главного героя напополам меж собой и Чимином. Он уже начал блок с благодарностями, написав первым Чимина. Ни на секунду не засомневавшись в посвящении ему и себе этой книги. Он зачёсывает со лба грязноватые волосы и бьётся затылком о стену. Эпилог. Его ждёт эпилог, перед которым он просто обязан дать себе отдохнуть. Он всегда делал так перед эпилогом. Отвлекался так, словно и вовсе никогда не писал, чтобы выбросить после в жалкие десять-двадцать страниц кусок своих лёгких и сердца. Кусок себя, шмякнув прямо на чёрно-белые строки. Только теперь, вся книга - одни сплошные их с Чимином внутренности. И в эпилог - разве что только их слёзы. Юнги так не хочет. Юнги это не устраивает. А потому, он сталкивает ноутбук с колен на кровать и, впервые, за пять дней, выходит из спальни в восемь утра. Ему не нужен полноценный отдых. Ему не нужен вечер с Нетфликс и бутылкой вина. Ему не нужно ничего сейчас, кроме Чимина и десятичасового сна. С Чимином. Он знает, что Чимин спустился вниз около двадцати минут назад. Слышал это краем уха, пока подключал зарядку к ноутбуку. А потому, игнорируя другие комнаты, Юнги идёт решительно в кухню. Туда, где они виделись последний раз пять дней назад. Чимин ожидаемо вздрагивает, оборачиваясь и едва не роняя кружку из рук. - Юнги? Его заломанные брови, не то в удивлении, не то в попытке сдержать слёзы, мерцание в древесных глазах и отросшие порядком, слегка волнистые, заправленные за уши волосы. Юнги бегло ласкает взглядом всё по чему скучал, всё чего ещё коснётся. И просто молча подходит ближе, окольцовывая талию Чимина и вжимаясь носом в его открытые ключицы. Пахнущие утренним солнцем и всё ещё теплотой кровати. Пахнущие его сладкой кожей. Юнги не сдерживается и примыкает губами, вырывая из Чимина удивлённый вздох. - Эй? Чимин окутывает ласково его плечи объятиями, жмётся щекой к виску, и едва держится на ногах. Его сердце гулко отдаётся в ушах. - Я был не прав, - выдыхает в его кожу Юнги, дыша, наконец, полной грудью. Дыша Чимином. - Я тоже, - шепчет тот в ответ, успокаивающе оглаживая выпирающие лопатки и немного ёжась от покалывающей щетины. - Я не должен был давить на тебя. - Я не должен был закрываться, не поговорив с тобой. - Я скучал по тебе, Юнги. - Спасибо, Чимин. Чимин смеётся. Коротко так, тихо совсем, но это отдаётся трепетной вибрацией во всём теле Юнги, сжимающего его в своих руках. - Тебе нужно в душ, Юнги, - ворчит Чимин, вплетая пальчики в сальные русые волосы на затылке. - Срочно. - Мне нужно поспать, - фырчит тот, крепче стискивая талию под пушистым коричневым свитером и будто намеренно проходясь небритой щекой по чувствительной коже на шее. - Пойдём спать, Чимин? - Что? - и вновь этот солнечный смех. - Я только недавно проснулся. - Просто полежи со мной, пока я не усну? Юнги лишь немного отстраняется, чтобы посмотреть в глаза. Чимин, даже если и хотел бы отказать, не сможет ни за что, пока Юнги просит так. Пока он смотрит так. Пока он сам скучал так сильно, что готов проспать с Юнги неделю подряд, лишь бы не ссориться больше друг с другом и не разрываться в тишине так долго. - Пожалуйста? Чимин уже был согласен, но тихий просящий голос Юнги, в купе с покрасневшими глазами и в целом таким разбитым видом, добил его окончательно. Кивая часто, он сталкивает их лбами, слегка потирается носами, вместо привычного поцелуя, и позволяет Юнги увести себя за руку в спальню. Прямо в одежде, прямо на измятые простыни, они валятся и снова сцепляются, как магниты. Голова Юнги уютно обустраивается на груди Чимина, ноги сплетаются, а объятия смыкаются. Нет ничего идеального, но Чимину на какой-то миг кажется, что это не касается их объятий. Они для него идеальны всегда. И особенно сейчас. Спустя пять дней, за которые, он думал, его руки забыли, каково это - обнимать. Он смотрит недолго в потолочные балки прежде, чем тихое сопение Юнги начинает убаюкивать и его. Впервые за последнюю неделю, они вновь засыпают вместе. В восемь утра. Последнего дня ноября. Потому, что так нужно.~ ~ ~
Это даже смешно, но стоило им привыкнуть к раздельному распорядку дня, как Юнги говорит Чимину, что планирует отдых. - Что это значит? - зависает он с ложкой каши у рта, когда на следующий день они завтракают вдвоём. - Значит, что у меня за четыре книги сложилась своего рода традиция, - объясняет Юнги, делая глоток кофе. - Перед тем, как всё закончить, написать эпилог и позволить Крису начать изуверствовать над моим текстом, я отдыхаю. Чаще, конечно, я просто залипаю в глупые комедии и пью. Много. - Ты всегда много пьёшь, чем это отличается? - фырчит Чимин, за что получает лёгкий шлепок по руке и хмурые брови в ответ. - В этом ноябре я пил меньше! - То, что я не видел, как ты таскаешь в спальню бутылки вина - не значит, что ты пил меньше. - Неважно, - кривится Юнги. - Так вот, - он смотрит мельком на календарь на стене, - начиная с сего дня, у меня есть неделя отдыха. На которую так кстати выпадает праздник. О, славно. - И что ты хочешь этим сказать? Будешь мешать мне читать, липнуть и обниматься? - щурится Чимин. - Нет. Поеду в Бристоль, сниму номер в отеле и буду вызывать каждый день по проститутке. Чимин. - Даже не знаю, - тянет тот, размахивая ложкой. - Я так привык быть самостоятельным и свободным мальчиком, что не представляю, как ты снова собираешься просто взять и разрушить мои спокойные будни своим наглым, спасибо, что теперь умытым, лицом. - Ненавижу тебя. - Ложь. - Самую капельку. - В эту секунду? - В уже прошедшую. Чимин довольно сияет улыбкой, выпрямляя спину и хмыкая. Юнги качает головой, закрываясь кружкой с остывшим уже почти кофе, и ёрзает неуютно на стуле. - Ты ведь не... - Юнги, мы весь день вчера потратили на обсуждение того, что случилось, вариантов, как этого избежать. И я в тысячный раз повторяю: нет, я больше не держу ни обид, ни зла. И надеюсь, что ты тоже. Я просто шучу. Ну и, может, совсем капельку негодую о том, что мы пять дней жили так, будто мне стоит собрать вещи и уехать к чертям, а теперь ты говоришь, что мы неделю сможем посвятить друг другу. - Вознаграждение? - Издевательство. Но таков ты. Такова реальность, - жмёт Чимин плечами. - И я либо принимаю её, либо могу вернуться в Корею. - И каков твой выбор? - усмехается Юнги, протягивая через стол руку раскрытой ладонью вверх. - Выбираю до последнего портить тебе проживание в этом доме своим присутствием, - Чимин накрывает его руку своей, слегка сжимая. - Я влюбился в тебя одержимого писательством и не видящего мир вокруг. И вдруг замолкает. Потому, что впервые признаётся Юнги в этом. Потому, что тему влюблённости они оба искусно не то избегали, не то просто не касались без возможности. И, если Чимин уже смирился со своими чувствами, Юнги слышал об этом впервые. И, совсем к этому неготовый, мог отреагировать так, что Чимину всё же придётся собрать вещи и вернуться в Корею прямо сейчас. Но Юнги тянет его руку к себе, нежно касается губами костяшек, - Чимин уже позабыть успел это чувство, - и шепчет еле слышно: - В самом деле? На попятную идти уже поздно. - Да. - Что будем делать, если я в тебя тоже влюблён? Только вот Чимин совершенно не думал о том, что если Юнги влюблён тоже? И к такому себя подготовить не успел. Ложка с противным звоном падает из его руки прямо на деревянный стол. - Я точно не сказал случайно: «выходи за меня»? - хмурится Юнги. - Нет, я...просто.. - Чимин? - его голос из тихого и ласкового, мгновенно становится твёрдым и отчасти строгим. - Мы говорили вчера целый день о наших взаимоотношениях, и ты хочешь сейчас сказать, что не ожидал от меня таких слов? - В том и дело, - выдавливает Чимин, пряча взгляд в тарелке с недоеденной овсянкой. - Мы говорили о наших взаимоотношениях. Вовсе не о... - А что по-твоему между нами?? - Комфорт? - на пробу спрашивает он, всё ещё боясь поднять глаза. - Удоб... - Замолчи. Не произноси даже это слово. Я спишу это на твоё плохое знание английского, - отрезает Юнги, крепче сжимая его руку в своей. - Это и моя вина тоже, не спорю. За всё это время, кто-то из нас должен был это сказать и мне жаль, что всё происходит так, как сейчас. Но, Чимин? Каким бы странным это всё между нами ни было, я хочу называть это отношениями. Поверь, мне тридцать и, хоть я не профи в отношениях нормальных, но я не гнушался встречаться с людьми для секса. И я знаю в чём разница между полноценными отношениями и просто хорошим времяпрепровождением. - Знать теорию, не то же, что и знать практику. - Ты что ли практику хорошо знаешь? - Я был в одних отношениях больше полугода. - И как? Чимин вздыхает. Потому, что никак. Потому, что слова Юнги о хорошем времяпрепровождении куда лучше описывают то, что было между ним и его бывшим парнем. Всеми, вообще-то. Но Чимина тогда это устраивало. Ему казалось, что устраивало. Только вот то, что происходит сейчас между ним и Юнги... - Разве не нужно сначала спрашивать о таких вещах? Не знаю...обсуждать? - А ты не хочешь быть со мной в отношениях? - Я хочу, но...Юнги! Ты коверкаешь всё.. - Я лишь пытаюсь понять то, как ты мыслишь. Это, наверное, разница менталитетов. И возраста, - жмёт плечами Юнги. Чимин пытается не вскипеть. - Возраста, - дразнится он. - Я мыслил так, что не хотел вешать ярлыки на нас, потому, что это не продлится долго, Юнги. И ты это знаешь. - Знаешь в чём твоя проблема, Чимин? - указательный палец Юнги внезапно болезненно вдавливается ему в лоб. Чимин морщится, но не отодвигается. - Ты, маленький засранец, постоянно что-то там думаешь в своей голове за других людей, а потом внезапно разочаровываешься, когда они ведут себя не так, как ты придумал. Но я не виню тебя за это, чтобы ты сейчас опять чего не надумал. У тебя не было нормального опыта, как и у меня, в общем-то. Но у меня было чуть больше опыта в попытках понять людей. И поверь, правило жизни, номер один: не додумывать за других. Я ни на день не забываю, что тебе однажды нужно будет поехать в Корею. Но, Чимин? Впервые в своей чёртовой жизни, я хочу, чтобы то, что есть между нами - не исчезло. Я хочу быть с тобой в отношениях. Не знаю пока ещё как это всё...будет за пределами поместья. Но я не планирую расставаться. Если только этого не хочешь ты. - Нет, - ни на секунду не задумываясь выпаливает Чимин, всё ещё переваривая сказанное. - Нет, я не хочу. - Значит, нам просто нужно найти решение. Найти возможность быть вместе после того, как мы уедем отсюда. Да? - Да. Юнги тянется к нему через угол стола вновь, как это было в первый раз, и нежно целует раз. Другой. Всё также крепко держа за руку.