Доказательство от противного

Утро Молли Хупер начиналось превосходно. Так выходишь в мир впервые после затяжной болезни, и заново встречаешь голубое небо. Свежий воздух пахнет хризантемами. Листья на деревьях пламенеют золотисто-жёлтым, подрумяненно-оранжевым и алым. И ты вдруг понимаешь, что вся эта сила, радость и щедрость плескалась вокруг каждый год, в том числе для тебя, пока ты с тёмным упоением плавал в удушливом желе из самого себя, лелея и подкармливая свой недуг. До этой осени она была больна тяжёлой формой шерлока. Заместительная терапия в виде Тома-как-то-там только выбешивала, как цикорный кофе. Том отыграл свою роль «+1» на про́водах Джона Ватсона в законный брак, а уже через неделю Молли снова осталась одна, в сочувственно молчащем обществе покойников, поставив жизнь на паузу между явлениями кометы Холмса. Вслед за «рейхенбахским», самым долгим из его исчезновений было послесвадебное. Грег рассказал, что Шерлок еле выжил после выстрела под сердце и побега из больницы, чтобы тут же серьёзно накосячить со спецслужбами, поставив их перед выбором между ликвидацией – Шерлока – и ссылкой туда, откуда не возвращаются. Что был помилован в последнюю минуту между закрытием трапа и взлётом, но за эту минуту успел побывать на грани передоза, чуть не сломав себе мозги. А потом принял роды в такси, вытащил Джона из депрессии от внезапного побега Мэри – любительницы котиков и комнатных цветов, по совместительству киллерши-фрилансера, – и сделался добровольной нянькой для малышки Рози, вместе с брошенным папашей поселившейся на Бейкер-стрит. Молли часто приходила помогать по выходным, когда Джон оставался на дежурствах. Она видела Шерлока всяким. Роскошным и авторитарным. Манипулятивным, но от этого не менее соблазнительным. Грустным, когда никто не смотрит. Оглушённым, собранным и сострадательным. Совершающим обряд публичного самоанатомирования, почётно лишним, одиноким. И, наконец, увидела… счастливым. Без малейшей брезгливости (просто в клеёнчатом фартуке), рационально и ловко Шерлок управлялся с проявлениями детской жизнедеятельности. Объяснял причинно-следственные связи отуманенным глазёнкам, лишь самую капельку больше обычного важничая. Всякое сюсюканье он запретил, аргументируя тем, что именно сейчас, в период взрывного развития нейронов и синапсов, формирующийся мозг надо снабжать сложным разнообразием стимулов, а не наоборот, отчего люди и вырастают идиотами. Вместо вырвиглазных плюшевых уродцев с атональными пищалками в доме поселились паззлы и конструкторы (не «Лего», на который Шерлоку в одном только воображении хватило наступить босой ногой), профессиональные художественные наборы в сто карандашей и маркеров, а за музыкальное образование отвечала шерлокова скрипка. Он знал всё о тайнах смерти, а теперь перед его глазами разворачивалась тайна жизни. Рысью сосредоточенность этих глаз и дзенское спокойствие холёных скул всё чаще нарушала робкая, наивно-изумлённая улыбка, которой Шерлок, казалось, даже не осознавал. Комета Шерлока нашла своё пристанище во вселенском паззле. Ядро стабилизировалось на орбите, и оказалось не грязной ледышкой, а пудровым комком звёздного вещества. Шерлок стал чейным. Его холодная люминесценция сменилась мягкой бархатистой аурой, особенно заметной, когда Джон возвращался в квартиру. Джон переступал порог, находил взглядом сначала Шерлока, после – Рози, говорил «Привет» – и тёплый кокон общности окутывал всех троих. Даже в морге эту парочку подсвечивало так, что у чувствительного наблюдателя рука сама собой тянулась встретить ещё чью-нибудь ладонь. Так Молли нашла руку Грега. Он стал регулярно звать её на кофе, и Молли наконец-то отпустила призрак Шерлока – так же, как провожала взглядом красивые особняки. Ей никогда в таком не жить, но не убиваться же из-за этого? Хорошо, что они просто есть. Или вот бюст поэта Элии на стене часовни: нежный, одухотворённый. Молли всегда строила ему глазки по дороге на работу и ничуть не обижалась, когда тот не отвечал.* Бахилы – на ноги, куртейку – в шкаф, халат – крахмальный, кофе – сладкий. Кажется, сегодня ничего криминального. Несколько биопсий и старенькая леди, иссохшая от рака: подготовить и подгримировать к похоронам. Что за чёрт? Молли отлично помнила, как запирала секционную. На прозекторском столе, нарядный, как на первое свидание, с руками, кротко сложенными на диафрагме, лежал Шерлок.