Unvoiced

Тара стояла на крошечной табуретке, подняв руки и задержав дыхание, позволяя Шемире измерить обхват груди. В углу стоял деревянный стеллаж, заваленный отрезами ткани, свернутыми в рулоны. На столе лежала целая куча инструментов, о назначении которых можно лишь догадываться. Посреди мастерской позировали манекены, а в кресле у окна свернулась наспех брошенная рубашка. Вокруг прохаживалась Шемира. Она снимала мерки, изредка отвлекаясь, чтобы записать данные в блокнот. До слуха то и дело доносилось тихое хлюпанье носом. — Я закончила, — раздался негромкий бархатистый голос. — Свитер будет позже всего, мне понадобится время, а за остальным приезжай в конце недели. — Спасибо, — Тара сразу же потянулась к кожаному мешочку и протянула монеты Шемире. — Можешь выпить кофе, — она сокрушенно вздохнула, поднимая рубашку с кресла. На одном манжете красовался строгий узор из ромбов, а на втором — только карандашный набросок. — Если хочешь конфет, спроси у Дэймона. Сказав это, Шемира потеряла к диалогу всякий интерес и погрузилась в работу. Она никогда не отличалась разговорчивостью, и сколько Тара её знала, Шемира всегда предпочитала одиночество компании себе подобных. Мешать ей совершенно не хотелось, потому она спустилась в коридор и свернула в кухню. За столом сидел Дэймон и что-то усердно выводил кистью на листе бумаги. Растрепу он прислонил к кружке, будто тот наблюдал за работой. Заметив Тару, он помахал ей и принялся дуть на рисунок, чтобы краски поскорее высохли. — Чем занимаешься? — Тара уселась за стол и пододвинулась поближе к нему. — Я тебя нарисовал, — Дэймон повернул к ней лист и указал на центральную фигуру. Рядом с магическим кругом стояла девочка: одна рука вцепилась в книжный корешок, другая взлетела вверх, на лице широкая улыбка. Чуть поодаль находился мужчина с длинными голубыми волосами и недовольным взглядом. — Это ты занимаешься с папочкой. — А ты внимательный, — Тара потрепала его по макушке, взлохматив волосы. — Большую часть времени у твоего отца именно такое выражение. — А здесь мы с мамочкой. Тонкий детский пальчик указал в правый угол. На рисунке Шемира обнимала сына ручками-палочками и улыбалась. Интересно, на её лице бывает хоть что-то, кроме тоски? — Это что, Сайлас? — она рассмеялась. Дэймон изобразил его очень раздраженным: брови нахмурены, руки негодующе вскинуты, ноги расставлены. — Почему он так выглядит? — Дядя Сайлас странный, — ответил он, проводя пальцем по высохшей серости торчащих волос. — Как тебе не страшно жить с ним? — Он немного не от мира сего. Перед глазами тут же возникло его лицо, перекошенное от боли после эксперимента. Вспомнились ежедневные отчеты о том, сколько часов она проспала. И голос, хрипловатый, напевающий «I am coming for your soul, for your soul, for your soul» во время экспериментов. И самый ценный образ: Сайлас ранним утром. Без маски, с влажными волосами, заложенными за уши, и ехидной улыбкой. Не эксцентричный ученый, не недосягаемый могилорожденный, закованный в броню из сарказма, а простой парень, почти искренний и понятный. Каждый раз, когда Тара мысленно возвращалась к этому образу, на сердце теплело. — Но в целом Сайлас хороший, — закончила она, улыбаясь. — Однажды он спас меня от плохих людей, так что я ему жизнью обязана. В доме Шемиры стояла каменная печь, в которой все еще можно было готовить. Внутри уже трещал огонь, так что ей оставалось только наполнить чайник водой и смолоть кофе. — И тебе пришлось жениться на нем? — Дэймон сокрушенно вздохнул. — Бедная Тара. — Конечно же нет, — она рассмеялась. Чего только дети не придумают! — Сайлас женат на науке. — А как это? — глаза Дэймона округлились, и вместо рисования он принялся жевать кончик кисточки. — Это значит, что ему нравится только проводить эксперименты и изучать что-то новое. Вряд ли его когда-нибудь заинтересуют женщины. Собственные слова неприятно кольнули. Да что с ней такое? Тара засыпала кофе в кофемолку и провернула ручку. Жернова натужно заскрипели, и зерна с громким скрежетом превратились в мелкую пыль. Вышло не хуже, чем в двадцать первом веке, а запах и того лучше. — А ты тоже замужем за наукой? — поинтересовался он. — Я вообще не замужем, — Тара высыпала кофе в кружку и с наслаждением вдохнула горьковатый запах. — А ты тоже за науку выйдешь? — спросил Дэймон с досадой в голосе. — Надеюсь, это всё-таки будет человек, — Тара вздохнула. Вот бы он был живым ко всему прочему, она ведь не некрофилка какая-то. Но говорить подобное при ребенке всё же не стоит. — Это лучше, чем жениться на науке, — заключил он под громкое бурление воды. — Растрепа тоже так считает. В честь признания её нормальной, Дэймон соскочил с лавки и принялся искать что-то в буфете. Вскоре на столе оказалось блюдечко с конфетами из топленого сахара, шоколада и ореховой пасты. Сама же Тара кинулась к чайнику и осторожно вытащила его из печи. Она налила кипяток, положила несколько ложек сахара и вся кухня наполнилась запахом кофе. — А ты нарисуешь мне картинку? — спросил он, усаживаясь обратно за стол. — Давай попробую, — Тара подула на напиток и попыталась сделать глоток. Только язык обожгла. Пусть пока остынет. — Нарисуй что-нибудь из своего мира, — с нетерпением произнёс Дэймон. Он отвлёкся, чтобы протянуть ей карандаш и лист бумаги. Тара никогда не была художницей, но и Дэймон не просил создать произведение искусства. Рука будто сама начала двигаться, вырисовывая знакомые прищуренные глаза и ухмылку. Тёмные кудри, широченные брюки-кюлоты, гигантские кроссовки. То, что вышло, напоминало оригинал только отдалённо, но и этого хватило, чтобы в носу защипало и закололо. — А кто это? — Дэймон потерял интерес к своему рисунку и придвинулся поближе. Его подбородок, холодный и острый, уперся Таре в плечо. — Моя сестренка Гвен. Внезапно она поняла, что готова разрыдаться. Тара бы всё отдала, лишь бы снова обнять её, провести с ней хоть немного времени. Но кажется, всего ей не хватит. Как бы невзначай она перебросила волосы на лицо, отгораживаясь от Дэймона. — Ты очень скучаешь по ней? — тонкие ручки обвились вокруг ребер, а голова ткнулась куда-то под ключицу. Он принялся утешающе гладить Тару по спине. — Да, — выдавила она, поджимая губы и стискивая пальцы в кулаки. — Хочешь, мы с Растрепой раскрасим её? — воскликнул Дэймон, поднимая взгляд на Тару. Не было разницы в том, раскрасит ли Дэймон картинку с Гвен или нет. От этого Тара не вернётся домой, не встретится с сестрой и мамой. Но это всё, что ей мог предложить ребёнок. Принужденно улыбаясь, она кивнула. — А ещё возьми вот этот, — он пододвинул к ней рисунок, над которым просидел весь день. — Только я дядю Изольда дорисую. На бумаге набросок Изольда указывал куда-то лезвием. Вместо мозга в резервуаре плавал загадочный овал, и это заставило Тару улыбнуться куда натуральнее. — Здесь нет твоей сестрёнки, но есть друзья, — продолжил он, разводя зелёную краску. Кофе успел остыть, и Тара сделала несколько глотков. Она не стала бы долго думать, предложи ей кто-нибудь вернуться обратно. Но после того, как нарадовалась бы воссоединению с семьёй и друзьями, наверняка стала бы вспоминать о Бантусе. О вечерах, проведённых за колбами травяного отвара (или чего покрепче), и о бесконечных разговорах с Сайласом. О тех моментах, когда хотелось пофилософствовать. Тогда Тара доверху наполняла кофейник и шла к Изольду. Даже угрюмое лицо Ниру и упаднический настрой Шемиры она вспоминала бы с улыбкой. В каком бы мире Тара не оказалась, она бы скучала, и это просто сводило с ума. Дверь распахнулась, и в комнату заглянул Ниру. Вместо обычной для него одежды, всегда казавшейся Таре странной, на нем красовался свитер с высоким воротом и брюки. Волосы спутались и вымокли, видать, снаружи снова льёт. Пронзительный взгляд заставил её выпрямиться и встать в знак уважения. Дэймон вскочил с лавки и побежал отцу навстречу. Заливисто смеясь, он уткнулся в грудь Ниру и крепко обнял. — Здравствуйте, учитель, — желание оставаться, допивать кофе и лакомиться конфетами тут же отпало. Это вообще нормально, что она здесь сидит, во внеурочное-то время? — Ты очень кстати, — бросил он, вытаскивая из-под мышки книгу, завернутую в плотную и сырую бумагу. — Прочитай вот это. Если и этот способ не поможет улучшить контроль, то я не знаю, что с тобой делать. — Дорогой, — в коридоре появилась Шемира. Голос слегка повеселел. — Ты как раз вовремя! — Смотри какую картинку мне Тара нарисовала! — Дэймон отлепился от отца и помчался к столу. Шемира уставилась на рисунок и застыла, даже не моргая. Наконец, отсвечивающие зеленым глаза поднялись на Тару, и Шемира поманила её. И как это понимать? Ей что-то не понравилось? — Это юбка? — требовательно спросила она, показывая пальцем на кюлоты. — Нет. Это такой фасон брюк с широкими штанинами, — Тара покосилась на швею с недоумением. — Давай вернёмся наверх, — Шемира положила ладони на плечи и легонько их сжала. Да что на неё нашло? Тара кивнула головой и поспешила за Шемирой. Ниру недовольно закатил глаза, а Дэймон глянул на них с обидой. — Я хочу себе такие штаны, — призналась Шемира, налегая на дверь мастерской. А затем принялась расчищать стол. — Не могла бы ты сделать больше набросков с разных ракурсов? Она, казалось, забыла о тоске, уголки её губ слегка поднялись, а во взгляде скользило нетерпение. Точно такое же выражение Тара видела у Дэймона, когда его захватывала новая идея. Надо же, как они похожи! Небо заволокло тучами, и в комнате стало совсем темно. Шемира щелкнула пальцами, и лампа над ними вспыхнула зелёным магическим светом. Тара опустилась на стул. Над столом тут же зажглось несколько светильников поменьше. Эх, вот бы её в операционную, а то вечером там хоть глаз выколи. — Нарисовать я могу, ты главное скажи что именно, — она достала из ящика несколько листов бумаги и протянула Таре. — Спереди и сзади для начала, — Шемира пододвинула табуретку к столу и уселась рядом. Набросав силуэт ног, она принялась рисовать сами брюки. Шемира наблюдала за каждым новым штрихом, появляющимся на бумаге, и на лице ширилась улыбка. Когда Тара закончила, Шемира посмотрела на неё серьёзно, даже мрачно. — Я знаю, что ты выбираешься в города смертных, — заключила она. От мерцания пустых глаз стало как-то не по себе. — И? — Тара нервно улыбнулась, не зная что сказать. Кто ж знает, что у неё в голове? Вдруг Шемира захотела её заложить? — Мне нужно, чтобы ты купила для меня кое-что, — с сердца будто камень упал. Никакой угрозы. Швея отвернула чулок, достала сложенный вдвое лист бумаги и протянула Таре. Это оказался внушительных размеров список. Заклёпки разных форм, пряжки, пуговицы, крючки, кнопки, целый список красителей из растений со странными названиями (вроде лукоредьки, полынной голубики или суккулентной малины), белые и чёрные кружева, несколько килограммов пряжи разных цветов, а дальше… — Двести метров хлопковой ткани?! — воскликнула она, ещё раз пробегаясь взглядом по цифре. Ан нет, правда двести. — Да я же это не дотащу! — Никто не дотащит, — Шемира рассмеялась. — Запряги Росянку и езжай на ней. — Но я не умею ездить верхом, — Тара вздохнула и вернулась к списку. Далее следовали лен (сто метров) и сукно (пятьдесят метров). — Росянка — хорошая кобыла, очень послушная. Приходи завтра, как закончишь работу в лаборатории, я покажу, как правильно держаться в седле. Только привези мне материалы. В Бантусе теперь такого не достанешь. Тара кивнула. Ей что, впервые ввязываться в сомнительные предприятия? По лицу Шемиры скользнула слеза, но на этот раз, кажется, от счастья. — В таком случае я требую скидку на свой заказ!