Дух леса

Ещё совсем недавно через молочно-белые облака можно было увидеть проблески голубого безмятежного неба, однако ближе к вечеру его уже полностью затянули тяжёлые свинцовые серые тучи. Проливные дожди были далеко не редкостью в этих краях, однако сегодня стихия решила показать всё своё могущество, обрушив свой гнев на кроткий, но преисполненный величия густой хвойный лес. Крупные капли дождя тяжело упали на резные листья папоротника, укрывшегося в тени столетних сосен-великанов. По небу прошёлся сухой раскат грома, который вскоре затих, притаился, чтобы уже через некоторое время резко и пугающе, как выстрел из пушки, разорвать тишину. На доли секунды тёмные тучи вспорола яркая вспышка. Небо неистово взревело, и дождь усилился. По размытой узкой тропинке, что коварной змеёй вилась вдоль края оврага, ехали два всадника. Их лошади то и дело спотыкались о скользкие, обильно покрытые мхом и переплетённые между собой корни старых деревьев. Словно сетка вздутых вен они поднимались из-под мокрой земли и исчезали в тёмной впадине. Впереди медленно ехал зрелый мужчина. Будучи человеком невероятно импульсивным, имя Клод подходило ему, как никому другому. Резкие порывы ветра то и дело срывали с его головы капюшон, тревожа покрытые лёгкой сединой волосы. Сильный дождь хлестал по лицу, мешая разглядеть дорогу. Следом за ним ехал его спутник. На вид ему было не больше тридцати. Огненно рыжие волосы прилипли к мокрому лбу и щекам. Измождённый долгой дорогой и прозябший до самых костей, он испепеляющим взглядом смотрел в спину своего напарника, щедро сыпя проклятия на его голову. «Нельзя терять ни минуты», — в раздражении повторял он слова своего старшего товарища, когда тот отказался разбить для ночлега лагерь. «Но даже если нас и не поймают, после этого мы, скорее всего, сдохнем от лихорадки.» — Там что-то есть! — неожиданно крикнул Клод, повернув голову к едущему сзади. Молодой человек тотчас же пробудился от своих раздумий и прищурил глаза. И действительно, сквозь стену проливного дождя и широкие стволы сосен можно было разглядеть смутный огонёк вдали. — Быть может, дом лесника! Его последние слова заглушил шум грома. Поддавшись усталости, Клод позабыл об осторожности и слегка пришпорил коня. Тот послушно пустился в лёгкий галоп, однако, не успев проскакать и пяти метров, поскользнулся о скрытые под размытой землёй корни и с громким ржанием завалился на бок, придавив собой всадника. За считанные секунды они соскользнули в овраг и кубарем полетели вниз. Мужчина вылетел из седла и со сдавленным вздохом ударился о дерево, разбив себе голову. Всё произошло слишком быстро, чтобы ехавший позади него спутник успел что-либо сделать. Осознание произошедшего дошло до него не сразу. Он остановил под собой забеспокоившегося коня и, вытянувшись в седле, посмотрел вниз. Там, в темноте, на покрытой сломленными буреломами ветвями и гниющими деревьями земле, билась в агонии медленно умирающая лошадь. Однако в том, что его напарник уже был мёртв, не могло быть сомнений. — Проклятье! — сквозь зубы выругался он, простояв в растерянности с полминуты. — Чёрт бы Выс побрал, глупый старик! — молодой человек слез с коня и с такой силой сжал рукой поводья, что раздался характерный звук натянутой кожи его изношенных перчаток. — Если бы Вы только меня послушали и разрешили разбить лагерь, — продолжал сетовать мужчина, смотря на бездыханное тело своего товарища. «Однако, сейчас не время терять самообладание, — заговорил внутренний голос. — Теперь его доля принадлежит мне. Осталось лишь придумать, как достать сумку и дело с концом, — принялся рассуждать про себя путник, нервно покручивая кончик рыжих усов. — Спуск в овраг слишком крутой. Мне понадобится верёвка длиной по меньшей мере тридцать футов.» Молодой человек медленно возобновил свой ход, осторожно обходя то место, где поскользнулась лошадь. «Дом лесника не так далеко, — тусклый огонёк вновь привлёк его внимание. — Там, наверняка, есть всё необходимое. Нужно попроситься на ночлег, а на рассвете …» Мужчина извлёк из небольшого кожаного мешочка несколько серебряных пенсов. — Этого должно хватить. Калитка со скрипом отворилась, и путник прошёл в небольшой двор, посреди которого стоял покосившийся от старости деревянный дом. В одном из небольших окошек горел свет, что он видел издалека. Он поставил под навес лошадь, а затем с силой постучал в дверь. Послышались тяжёлые шаги, скрип засова, и вскоре на пороге показалась дородная старушка. Её засаленный от домашних дел чепец покрывал седые, в некоторых местах желтоватые волосы. Поверх старого коричневого платья был накинут большой тёплый платок. Она оглядела незнакомца опасливым взглядом после чего хамовато спросила: «Чего надо?» — Позвольте мне у вас переночевать, — хрипло произнёс молодой человек и, не дожидаясь того момента, когда перед ним захлопнут дверь, он немедля протянул четыре серебряных пенса. — На улице льёт как из ведра. Женщина замешкалась. Словно почувствовав её беспокойство, уже мгновение спустя, за её спиной показался суховатый, но рослый старик. Они молча переглянулись. Впускать в дом незнакомца им не хотелось, однако на предложенные деньги можно было купить целую курицу. Женщина неохотно отошла в сторону, позволяя мужчине войти. Жилище лесника состояло всего лишь из одной большой комнаты, которую освещали несколько масляных ламп. На стенах для поддержания тепла висели шкуры животных. В правом углу стояла некогда белая, а теперь закоптившаяся печь. В очаге лениво потрескивали дрова. Над ними висел котелок, в котором что-то доваривалось. Иногда его крышка звонко подпрыгивала, выпуская белые клубы пара. Недалеко от печи стоял массивный деревянный шкаф с глиняными котелками, деревянными мисками и прочей кухонной утварью. В самом центре комнаты расположился стол, над которым висели связанные в аккуратные пучки душистые травы и лук. Во всём доме была лишь одна кровать с выцветшим, в некоторых местах даже порванным, балдахином. У её изножья стоял небольшой сундук с одеждой. Вдоль другой стены тянулась длинная скамья, обложенная шкурами, на которой за работой сидела молодая девушка. — Меня зовут Осфрид, — представился незнакомец, снимая перчатки и промокший насквозь плащ. Его тут же обдало теплом домашнего очага. Прозябшие пальцы начали приятно покалывать. Старушка забрала у мужчины верхнюю одежду и повесила её сушиться. Затем она дала гостю сухих тряпок, чтобы обтереться. Осфрид прошёл в центр комнаты и сел на лавку возле печи, бодро вытирая промокшие волосы. — Благодарю за то, что приютили меня в такое ненастье. Я никого не стесню и уйду на рассвете. — Это моя жена Тереза, — наконец, заговорил старик. — Наша дочь Сьюзан, — его рука скользнула в сторону молодой девушки, которая легонько кивнула в ответ. — Ну, а сам я Родерик. Мы — люди простые, поэтому много предложить не можем, но, как говорится, чем богаты, тем и рады. — У вас тепло и сухо. Чего ещё можно желать в такую погоду? — Жена, давай, накрывай на стол, — сказал Родерик. Старушка неохотно послушалась. С того самого момента, как она открыла дверь, её не покидало дурное предчувствие. Таинственный незнакомец не понравился ей сразу же. В нём определённо было что-то пугающее, даже отталкивающее. Несмотря на доброжелательные слова, взгляд у Осфрида был хитрым и алчным. Как на него ни взгляни — самый что ни на есть разбойник. — Куда путь держите? — как бы невзначай спросила Тереза, ставя перед гостем миску с едой. Её помутневшие от старости глаза следили за каждым жестом незваного гостя. — В город, — кратко ответил Осфрид и пригладил рыжую косматую бороду перед тем как взять ложку. Ответ явно не удовлетворил старушку, поэтому та продолжила свой допрос. — В город? — певуче протянула Тереза. — А чего ж Вы лесом то? … Эко какой крюк сделали. Недоверие в глазах старухи возросло вдвойне, когда Осфриду не нашлось что ответить в своё оправдание. — Уймись, дармоедка, — резко произнёс Родерик. — Меньше знаешь, крепче спишь, — мудро заключил он. — Лучше подай нам вина. — Ишь, чего удумал! Тебе бы только с кем выпить, — заворчала старушка. — Опять нас опозорить решил. Постыдился бы хоть … перед дочерью. К удивлению Осфрида на этом перепалка закончилась. Родерик притих и принялся есть похлёбку. — Давай, Сьюзан, — старушка подошла к молодой девушке, которая всё это время тихо сидела на скамейке и плела корзинку. — Время ужинать. Сьюзан отложила свою работу к другим, уже готовым корзинам, и поправила передник. Старушка достала из-под скамейки крепкую ветку, которая, как оказалось впоследствии, служила девушке костылём. За ужином было сказано мало. На все вопросы Терезы Осфрид отвечал кратко и вёл себя весьма сдержанно. Однако как бы мужчина ни старался, он так и не смог перестать бросать на девушку беглые взгляды, а порой и вовсе открыто её рассматривать. Сьюзан понравилась Осфриду сразу же. На вид ей было лет двадцать, но из-за чрезвычайной худобы от постоянного недоедания, она скорее напоминала только начинающую формироваться девочку, нежели молодую женщину. Зато черты её лица были очень привлекательными. Сьюзан была похожа на хрупкую фарфоровую куклу, что Осфрид однажды увидел в одной городской лавке: большие печальные серо-голубые глаза, маленький слегка вздёрнутый носик, чувственные губы и две крошечные родинки на правой щеке. Густые светлые кудри спадали длинными лентами на острые плечи. Её неестественная бледность говорила о том, что большую часть своего времени Сьюзан проводила дома. Осфрид невольно перевёл свой взгляд на костыль. «И всё же даже у такой красоты есть изъян», — подумал про себя мужчина. — Благодарю за еду, — молодой человек отодвинул миску. Теперь, когда он был сыт и в тепле, можно было немного расслабиться. Он позволил своим мыслям течь свободно и выбирать своё направление. Его взгляд невольно вернулся к Сьюзан. «Что-то здесь не складывается. Она слишком молода, чтобы быть их дочерью. Быть может внучка? Нет! Нет! Я отчётливо слышал, как старик назвал её дочерью. Да и не похожи они совсем. Ни малейшего сходства.» Осфрид так глубоко ушёл в себя, что не заметил, как начал грызть ноготь на большом пальце левой руки. Его мысли вскоре взяли над ним верх, с каждой минутой всё сильнее распаляя в нём природное любопытство. — Как ты сломала ногу? — неожиданно даже для самого себя вдруг спросил Осфрид. Он уже хотел было извиниться за свою грубость, однако заметив всеобщее замешательство, помедлил. Все вдруг затихли. Старик перестал жевать. Тереза замерла на месте, превратившись в каменное изваяние. Сьюзан посмотрела на старуху нерешительным взглядом, но не издала и звука. Осфрид и подумать не мог, что его, казалось бы, весьма простой вопрос вызовет такую странную реакцию. «Они чего-то не договаривают» — убеждённо подумал про себя молодой человек. Он слышал много историй о том, как бездетные женщины воровали детей, чтобы потом воспитывать их, как своих собственных. Иногда жители деревень забирали к себе соседских детей, если родители тех были убиты или умерли от болезней. Какая история была у Сьюзан, Осфрид не знал. Да и если быть предельно честным, он и не надеялся услышать правду. — Сломала, когда ходила за прутьями для корзин, — заговорила Тереза, не поворачиваясь к гостю лицом. Она начала суетиться возле печки, словно для этого не было более подходящего времени. — Поскользнулась и сломала … Мы нашли её лишь через день. Бедняжка промучилась всю ночь одна. — Вот как, — тихо ответил Осфрид. Несмотря на то, что рассказ Терезы казался весьма правдоподобным, мужчина в него не поверил. Внутреннее чутьё подсказывало ему, что за этой историей скрывалось гораздо большее, однако вопреки своему любопытству, он решил последовать здравому смыслу и оставить эту тему. Теперь его мысли были заняты другой, более важной проблемой, а именно: как незаметно достать из оврага сумку. Вскоре после ужина всё семейство лесника начало готовиться ко сну. Тереза и Сьюзан заняли единственную в доме кровать, старик расположился на скамье, а Осфриду пришлось довольствоваться местом на столе. Быть может именно поэтому этой ночью он спал плохо, то и дело ворочаясь из стороны в сторону, и едва первые лучи рассвета тронули уставшее от дождя небо, он вскочил на ноги и неслышно вышел из дома. Поёжившись от холода, Осфрид остановился на крыльце. Лес был в плену тумана. Влажный, непроницаемый белый дым обволакивал всё вокруг, просочившись сквозь каждую щель, каждую густую еловую ветвь, прикрыв собой папоротники и спрятав тропинки. Величественной поступью он медленно поднимался вверх, чтобы потом гордо осмотреть захваченные им владения. Осфрид поднёс холодные руки к губам, выдохнул на них жарким паром и потёр их друг о друга. Его глаза пробежали по небольшому двору. Совсем недалеко смутно просматривались очертания калитки и покосившегося от времени, а в некоторых местах и вовсе повалившегося на землю забора. Родерик был слишком стар, чтобы его починить. На аккуратных грядках доспевал последний урожай тяжёлых рыжих тыкв. Прямо рядом с домом была небольшая пристройка, которая, скорее всего, служила сараем. Мужчина подошёл к своей лошади, похлопал её по жилистой шее, а затем неспешно прошёл к строению. Засов поддался легко. Дверь скрипнула и отворилась. Сарай был также охвачен белоснежной дымкой, однако она была менее густой. К своему удивлению, Осфрид быстро нашёл нужной ему длины верёвку. «Похоже, сегодня удача на моей стороне.» Довольная улыбка заиграла на его лице. Мужчина вышел из сарая, отвязал натуго затянутые поводья и вскочил в седло. Осфрид окинул избу опасливым взглядом, однако, убедившись в том, что в доме всё по прежнему было тихо, пустился в галоп. Его конь бойко перепрыгнул через упавший забор и вскоре они скрылись в тумане. Когда они достигли оврага, мужчина остановился и проворно спрыгнул с коня. Он привязал его к старой ели и, взяв верёвку, пешком направился к месту вчерашней трагедии. Овраг напоминал огромный бурлящий котёл. Туман здесь был особенно густой. Казалось, там, в самом низу, под его белыми парами, что-то шевелилось, ползало, тщетно стремясь вырваться наружу. По коже пробежал неприятный холодок и Осфрид опять поёжился. Однако, не взирая на медленно зарождающееся чувство тревоги, мужчина понимал, что другого, более подходящего момента достать сумку, чем сейчас, у него больше не будет. И поэтому, собрав всё своё мужество, он закрепил узел на дереве, обвязал себя верёвкой и начал медленно спускаться вниз. Лишь на доли секунды Осфрид замер возле того места, где поскользнулась лошадь, после чего возобновил свой спуск, медленно погружаясь в туман. Ему чудилось, что он попал в совершенно другую реальность. Здесь каждый шорох листьев под ногами, каждый скрип старого дерева, каждый звук был в сто раз чётче, пронзая мертвенную тишину так внезапно, что, аж, сердце уходило в пятки. Вдруг, наступив на что-то скользкое, Осфрид поскользнулся и упал на живот, разбив себе при этом об острый камень подбородок. Он сдавленно простонал, когда поднялся на четвереньки. Горячая кровь тонкой струйкой покатилась по горлу, а затем тяжёлыми каплями начала медленно падать на прелые листья. Мужчина небрежно вытер кровь рукавом и осмотрелся. С хриплым криком он завалился на спину и замер в ужасе, когда его глазам предстала жуткая картина: тела его спутника и лошади были безжалостно разодраны лесными хищниками. Казалось, не осталось ни единого места, где бы не лежало то, что теперь от них осталось. Всё смешалось, и в воздухе повис металлический запах крови. «Здесь всё ещё могут быть хищники», — тот час же пронеслось в голове Осфрида. Он быстро нащупал за поясом пистоль, некогда украденный у очень богатого человека, и начал целиться им в невидимую мишень. И несмотря на то что бил он очень неточно и слабо, ничто не могло заставить Осфрида отказаться от этого ненадёжного оружия. — Нужно поторопиться и убраться отсюда как можно скорее.» Мужчина ещё раз обвёл впадину взглядом и вскоре заметил сумку, которая лежала всего лишь в нескольких метрах от него. Золотые гинеи и серебряные шиллинги — этих денег было достаточно, чтобы вести беззаботный образ жизни до конца своих дней. Опустившись на четвереньки, Осфрид почти бесшумно преодолел расстояние до сумки, схватил её, метнулся назад и что было сил начал подниматься вверх по верёвке. Мужчина уже добежал до лошади, когда услышал знакомый голос. «Родерик.» — Эй! — старик направлялся ему навстречу, махая рукой. — Эй! Постой! — Проклятье! — выругался Осфрид, опасливо оглядываясь назад. Когда мужчина повернулся, Родерик уже стоял перед ним. В его широко открытых глазах застыл шок. На земле лежали пара фунтов и гинея. Наверное, они выпали из сумки, когда Осфрид бежал к лошади. Таких денег Родерик не то что не держал в руках, даже издали никогда не видел. Но что действительно повергло старика в ужас, так это пистоль с изображением бестии на стволе, который Осфрид сжимал в руке. Ах, как же сильно была права Тереза в своих догадках! Родерик глухо охнул и побежал к дому, наивно полагая, что его стены защитят его от разбойника. Несмотря на то, что он бежал изо всех сил, ему казалось, что он топтался на месте. Из-за дождя земля под ногами превратилась в вязкое месиво. Было слышно, как под старенькими сапогами Родерика громко чвакала густая, липкая грязь. Словно специально, она засасывала его, замедляя движения. Осфрид, недолго думая, поднял пистолет. Он глубоко вдохнул и выдохнул. На мгновение всё вокруг замерло. Лишь стук сердца отдавал ритмичной пульсацией в ушах мужчины. Рука перестала дрожать и он нажал на курок. Громкий хлопок вырвал Осфрида из транса. Послышался жалобный визг старика. Пуля вошла глубоко в поясницу. Боль была нестерпимой. Родерик чувствовал, как внутри него всё разрывалось. Медленно. Мучительно. Ему хотелось кричать во всё горло. Он был даже готов умолять о том, чтобы эти невыносимые страдания прекратились любой ценой, однако единственные звуки, на которые он теперь был способен, были лишь жалобные стоны и невнятное мычание. — Прости, старик, — тихо прошептал Осфрид, стоя над извивающимся в агонии телом Родерика. Вскоре он присел на корточки, притянул к себе голову старика за волосы и, со скрежетом стиснув зубы, перерезал ему горло. Разбойник вытер острие ножа о кафтан лесника и направился к дому. Услышав звук выстрела, на крыльцо выбежала ошеломлённая Тереза. Она испуганно мотала головой, стараясь разглядеть сквозь туман знакомый силуэт, однако, когда неожиданно скрипнула калитка и из белого дыма, словно злой дух, возник Осфрид, кровь в её жилах застыла и ей всё стало предельно ясно. Старуха быстро забежала в дом, но лишь для того, чтобы уже через считанные секунды вновь оказаться на крыльце, вооружённой кухонным ухватом. Обезумев от горя, Тереза неистово махала им перед собой, стараясь проткнуть мужчину, как если бы в её руках была самая что ни на есть настоящая шпага. В этот момент она походила на медведицу, защищающую своих медвежат от стаи волков — так бесстрашно она нападала на Осфрида. Но последний был молод и полон сил. Он ловко поймал ухват левой рукой, силой дёрнул его на себя и отбросил в сторону. У Терезы не было времени даже на то, чтобы вскрикнуть — так неожиданно разбойник всадил ей нож прямо в сердце. В её широко открытых глазах шок быстро сменился осознанием собственного поражения, а затем мольбой. И несмотря на то, что она уже ничего не могла сказать, Осфрид всё понял. Тереза защищала вовсе не себя. Как и любая мать, она защищала своего ребёнка. Сьюзан. Её крик и отчаянный плач могли тронуть даже самоё чёрствое сердце, но пути назад у Осфрида больше не было. Нельзя было вернуться в прошлое. Вернуться в тот вечер, когда она с любопытством украдкой на него смотрела. Как же сильно горе исказило её красивое лицо. «Если бы только лошадь не поскользнулась. Если бы только старик не вышел меня искать.» Если бы … Если бы … Так много «если бы». Почему всё сложилось именно так, а не иначе? Сколько раз человек задавался этим вопросом? Сколько раз он мысленно переживал ту или иную ситуацию снова и снова? «Нельзя исправить то, что уже произошло. Нужно научиться жить с последсвтиями произошедшего», — такова была жизненная философия Осфрида. — Не подходи! — закричала Сьюзан. Она дотянулась до костыля и бросила его в разбойника. Осфрид успел увернуться. Деревянная палка глухо ударилась о стену, а затем отскочила на пол. Мужчина быстро подбежал к Сьюзан, схватил её за волосы на затылке и грубо зажал их в кулаке. Девушка застонала от боли, когда её потянули вверх. Осфрид больше не принадлежал самому себе. Глаза разбойника были дикими, словно он был одержим бесами. Мужчина бросил девушку на кровать, а затем навалился сверху. Сьюзан пыталась отбиваться руками, пинаться, но всё было напрасно. Этим она лишь ещё сильнее его разозлила, за что тот ударил её по лицу. Из носа девушки брызнула горячая кровь. В ушах теперь стоял такой громкий звон, что перед глазами всё начало расплываться. Сьюзан не сразу поняла, что Осфрид перевернул её на живот и небрежно задрал подол её сорочки. Он тяжело задышал, когда его руки жадно сжали белые ягодицы Сьюзан, а затем мужчина начал торопливо расстегивать пуговицы на своих штанах. — Приподними бёдра, — требовательно сказал Осфрид, придавив девушку своим телом. Он с силой раздвинул её ноги коленями и замер. Девушка хрипло закричала и вновь начала извиваться. Сьюзан казалось, что если ей удастся перевернуться, то она сможет от него отбиться, однако уже скоро она поняла, какими глупыми были её предположения. Под тяжестью его тела она с трудом могла дышать, не то что сопротивляться. Боль, тошнота и обида — все чувства перемешались. Беспомощная Сьюзан тихо плакала. Её лицо горело от слёз и стыда, а тело ломило от боли. Время тянулось бесконечно. Иногда сознание играло с девушкой злую шутку, заставляя её поверить, что всё происходящее было всего лишь дурным сном, и когда она проснётся, всё будет как прежде. Однако жаркое дыхание Осфрида возле её уха возвращало её к жестокой реальности. Иногда он целовал её плечо, нежно, словно прося прощения. В такие моменты девушка не могла понять, почему он продолжал мучить её, если в глубине души вовсе не желал этого. — Ты такая красивая, — его шёпот вызвал дрожь во всём теле. Тошнота вновь подступила к горлу. Будто почувствовав это, мужчина слегка отстранился. — Потерпи ещё немного. «Что такое немного? Сколько в этом секунд, минут или часов? Сколько ещё? Один, два, три…» — не зная зачем и почему, начала считать про себя Сьюзан. Иногда она торопила себя, а порой замедлялась, когда на краткий миг теряла сознание. «Кто-нибудь.»