Начало октября 1996 года
Сектор №13
– Здравствуй, брат-охотник! – Яга осторожно выбралась из кустов и замерла на краю поляны, демонстрируя мирные намерения и полное отсутствие оружия. – Мне снова нужна твоя помощь. Немного твоей слюны. Поделишься? Прошу тебя… Оторванный от созерцания кружащихся в Карусели останков неосторожного припять-кабана рослый кровосос рыкнул и стремительно обернулся на голос, одновременно перетекая в стелс. Но, учуяв знакомый запах, передумал. Яга тайком перевела дух. Кровосос был её, можно сказать, знакомцем: уже не в первый раз она обращалась к нему с просьбой дать ей немного слюны для снадобья. Как-то – Зона весть, как – у неё получилось наладить с ним некое подобие сотрудничества. Слюну она брала не на халяву – отдаривалась, чем могла. То пойманной в силок и ещё живой вороной, то тушканом. Со временем «братец», кажется, просёк, что эту странную, пахнущую не как другие люди человечью самку ему убивать невыгодно – можно лишиться регулярных дармовых поставок вкусных гостинчиков. А то, что перед этим человечка соскребёт с его щупалец немного слюны – ну так этого добра ему не жалко, да и делала она это крайне осторожно и совсем не больно, плоской деревянной палочкой. И всегда благодарила за услугу. Иногда – если не получалось добыть какую-нибудь мелкую живность – и своей собственной кровью. Травница прерывисто вздохнула, настороженно следя за тем, как черношкурый монстр выше её на целых две головы медленно приближается к ней, шумно втягивая ноздрями её запах. Сегодня она пришла с пустыми руками. И, кажется, грозный и опасный донор ценного ингредиента уже заметил это. Вон, как предвкушающе встопорщил щупальца! Конечно, человеческая кровь куда слаще и вкуснее, чем кровь той же вороны или тушкана. Да и больше её, как ни крути. Яга предельно учтиво склонила голову перед нависшим над ней исполином. Главное – не смотреть ему в глаза (это воспримется как вызов) и демонстрировать подчинение. Как с любыми другими крупными хищниками. – Ты позволишь, братец?.. Тонкий деревянный шпатель привычно лёг в руку. Теперь главное – всё сделать осторожно и предельно деликатно. И Зона упаси рассердить Её дитя, милостиво снизошедшее до смиренной просьбы слабой и беззащитной перед ним тёмной отщепенки! Наполнить небольшую баночку соскобами кровососьей слюны было минутным делом, и Яга снова тайком вздохнула: первая часть дела сделана. Теперь ей предстояла вторая – самая рискованная и смертельно опасная. Кровосос тихо порыкивал, словно напоминал ей, что расслабляться не стоит, и что он ждёт платы. Он чувствовал её тщательно подавляемый страх перед ним и, казалось, забавлялся этим. В любой момент, стоит ему протянуть лапу или взмахнуть ею… Как же страшно! Но ей так нужен этот ингредиент! Именно благодаря ему настойка для пропитки бинтов не давала перевязанным ранам гнить и запекаться дурной кровью. Благодаря ему раненые сталкеры, перевязавшись бинтами, нарванными ею из стираных, натасканных со всего сектора простыней, имели больше шансов дожить до квалифицированной медпомощи даже с самыми серьёзными повреждениями. Ради этого стоило рисковать собственной жизнью. Тем более… кому по ней горевать – если вдруг с ней что случится?.. Яга спрятала драгоценную баночку в сидор и, чуть поколебавшись, решительно задрала рукав: – Благодарю тебя, брат-охотник! – она ещё учтивее склонила голову. – К сожалению, дичи я тебе сегодня не принесла. Поэтому… угощайся. И протянула к нему руку. …Как ни привычна ей была эта «процедура» (хотя, поди привыкни к ТАКОМУ!), всё же травница не смогла удержаться от тихого жалобного вскрика боли и невольно нахлынувшего страха, когда кровосос, урча от удовольствия, обхватил её предплечье щупальцами и прокусил кожу. – Только я очень тебя прошу, братец… – пробормотала Яга, чувствуя, как кровь начинает покидать её, а перед глазами возникает мельтешение алых мушек – привычных признаков близящегося головокружения и последующего за ним обморока. – Не выпивай меня всю. Оставь мне жизнь, пощади!.. Кровосос снова что-то рыкнул в ответ, хлюпнул всасываемой кровью. И Яга почувствовала, как её сознание уплывает в темноту. Что поделать, вида кровавых ран она – до той приснопамятной экстремальной практики на Хомяке – не выносила. А уж тем более – собственных ран. – Оставь мне жизнь, брат… – из последних сил выдохнула она, медленно оседая на подгибающихся ногах наземь. Последнее, что она ощутила, проваливаясь в беспамятство – как кровосос неохотно, но всё же отрывается от её руки. Своего падения в пожухлую осеннюю траву Яга уже не почувствовала.
Несколькими годами ранее, сектор «Полесье»
Аномальные способности Ядзя обнаружила в себе далеко не сразу. Точнее – занятая проблемой спасения родителей, она не сразу обратила внимание на странные совпадения, начавшиеся в её жизни после образования Зоны, а также – редкие, но регулярные сны, которые со временем сбывались с пугающей точностью. Поначалу она – дитя советской эпохи и атеистического воспитания – просто от них отмахивалась. Но после череды очень ярких случаев Ядзя была вынуждена всё же признать факт, что она теперь «не такая, как все». К слову, новообретённые способности пока никак ей не мешали. В студенческие годы, развлечения и любопытства ради, Ядзя однажды выучилась гадать на картах. Потом забросила это дело далеко и надолго. И вот теперь вспомнила – после того, как, схоронив родителей, осталась одна в пустой, давно покинутой жителями деревне. В Зону, правда, уже начали потихоньку просачиваться возвращающиеся в родные места самосёлы и ведомые любопытством и жаждой наживы искатели приключений, называющие себя сталкерами. Быстро пронюхав о том, что единственная жительница Мурашевки умеет оказывать медицинскую помощь, они стали обращаться к ней. Некоторые – так вообще заселились в свободные дома. Таким образом, деревня снова стала жилой. Хорошенько подумав и проанализировав собственные возможности, Ядзя решила: грешно дать пропасть добру! Раз есть способности – надо их направить на благое дело собственного выживания в этом неласковом мире. За пределы новообразованной Зоны её почему-то не тянуло. То ли привыкла уже, то ли не до того ей было – с тех пор, как она стала чем-то вроде местного участкового врача с предсказуемо ненормированным графиком. А то ли Ядзю страшила сама мысль оказаться вне привычных реалий одной – без поддержки родных, без дома, денег, связей и работы. Тут-то у неё хоть что-то ещё оставалось. И потому она прагматично решила использовать все имеющиеся возможности по максимуму. Просто для того, чтобы выжить. Палиться внезапно свалившимся на неё ясновидением и прочей «чертовщиной» Ядзя на всякий случай не стала. Кто их знает, её нынешних соседей и всяких мимокрокодилов-сталкеров! В Зону уже потихоньку потянулись представители науки, начали обустраивать полевые исследовательские лагеря и строить особо защищённые бункеры. И любое отклонение от «нормальности», обнаруженное в здешних местах, было для этой братии словно красная тряпка для быка. Или горшок мёда – для медведя. Вляпаться в какой-нибудь очередной «суперсекретный» исследовательский проект (о которых уже начали бродить по Зоне слухи один другого страшнее и чудесатее) – нет, Ядзя совершенно не желала себе такой сомнительной чести! Нафиг-нафиг! Лучше она замаскирует свои необычные умения безобидным карточным гаданием. Мол – ничего не знаю, прабабка известной цыганской гадалкой была, от неё всё и унаследовала. Тем более, что это было сущей правдой. Семейные предания Ядзя помнила очень хорошо. Задумано – сделано. Потрёпанная колода карт отыскалась в одном из брошенных домов, и с тех пор, помимо услуг народной медицины, Ядзя стала также гадать всем желающим, беря плату продуктами, помощью по хозяйству и средствами первой необходимости – мылом, спичками и прочим. Так всё и шло себе – тихо и размеренно. Пока однажды, не успев толком спрятаться, она не угодила под Выброс. Сходила, называется, за травками! Неизвестно, каким чудом Ядзе удалось выжить, но с тех пор её необычные способности усилились, и теперь в её снах и временами даже видениях ей начала являться некая загадочная Сущность в виде женщины очень характерной внешности. Худая, коротко – словно после тяжёлой болезни – стриженая, с тёмными тенями вокруг неожиданно-блестящих, пронзительных глаз на тонком, когда-то красивом, но теперь измождённом и покрытом сеточкой морщин и шрамов, лице. Почему-то Ядзе очень не хотелось смотреть в её глаза, и всякий раз травницу охватывал иррациональный ужас даже когда она просто думала об этом. Но однажды она всё же осмелилась. И посмотрела. Нет, её не поразило громом и молнией, не ударило по мозгам адской, как при Выбросе, головной болью. Вместо всего этого Ядзя просто почувствовала себя… букашкой, заживо замурованной в куске янтаря, который внимательно и с неким отчётливо-исследовательским интересом рассматривает кто-то… настолько непостижимый человеческим сознанием, что всякая мысль хоть о какой-то попытке идентификации тут же дохла в зародыше. Тягучее, нестерпимо-острое ощущение полной – мёртвой! – неподвижности ударило изнутри по нервам, заставив оцепеневшее тело вздрогнуть и забиться в панической агонии. Напрасный труд – весь этот бунт отчаяния и страха происходил исключительно в сознании Ядзи. В действительности же у неё даже моргнуть не получилось, даже пальцем шевельнуть. И ей только и оставалось, что смотреть и смотреть в эти пронзительные, страшные, опасные, словно омуты, но такие прекрасные и неожиданно мудрые и печальные глаза. Короткий звонкий смешок вдруг полоснул по краю её сознания, и Ядзя почему-то вспомнила, как развлекалась в детстве, протирая в серванте «фамильные хрусталя»: водила мокрым пальцем по краям бокалов и рюмок, извлекая тягуче-гудящие звоны и пытаясь с их помощью сыграть какую-нибудь простенькую мелодию. – Боишься – но смотришь в глаза своему страху? – раздался следом за смешком такой же тягуче-хрустальный, словно идущий изнутри пустой чаши голос. – Идёшь навстречу ему, чтобы преодолеть и победить? А ты небезнадёжна, Призванная! Я не ошиблась в тебе! – К-кто… ты?.. – пошевелить губами так и не удалось, но травнице показалось, что у неё получилось спросить это мысленно. Новый смешок. – Вы придумали называть меня этим странным словом «Зона», – незримая собеседница чуть помолчала. – Хотя я – совсем не то, что вы видите глазами, и что пытаетесь оградить и сдержать этими смешными заборами из бетона и колючки. Я – нечто большее! Застывшее пространство вокруг Ядзи вдруг полыхнуло багряно-алым, резкий и колючий порыв обжигающе горячего ветра наотмашь хлестнул по спине, облаком взметнул волосы. И травница почувствовала, как одним махом отпускает её мышцы каменная неподвижность, как подгибаются ноги, и как больно, остро и внезапно впиваются в незащищённые колени непонятно откуда взявшиеся обломки бетона и кирпичей. Оглядевшись, она в изумлении обнаружила себя без единого клочка одежды на теле и стоящей на коленях на крыше развороченного взрывом четвёртого энергоблока станции. Ядзя ни разу не бывала там ни до катастрофы, ни – боже, упаси! – после. Но откуда-то она точно знала: это было оно – то самое место! Почти у самых её разбитых в кровь коленей край площадки обрывался над жадно развёрстой пастью разрушенного реактора. – Ему нравится твоя кровь, Призванная, – интимно мурлыкнула над ухом Зона. – Рискнёшь посмотреть в глаза и ЭТОМУ страху? Ядзя содрогнулась и инстинктивно откачнулась от опасного обрыва. Колени тут же резануло болью, и травница не сумела удержать жалобный вскрик. – Зачем я тебе?.. – вопрос вырвался сам собой. Безумно хотелось убежать отсюда, но ощетинившийся огрызками арматуры и бетона, дышащий смертельной радиацией провал так и притягивал взгляд. – Правильный вопрос, Призванная! – одобрила искусительница. – И в награду за это ты получишь на него ответ. Но не сейчас. – Почему ты называешь меня Призванной? Я что – какая-то изб… особенная? У меня есть какая-то миссия? Я должна что-то сделать? Что? Звонкий, но чуть надтреснутый смех послужил ей ответом. – Как же много вопросов! – заметила, отсмеявшись, Зона. – И, что самое главное – все по делу. Ещё раз вижу, что не ошиблась в тебе… хоть ты пока и не готова смотреть в глаза ВСЕМ своим страхам, – она вдруг резко оборвала веселье. – В своё время ты всё узнаешь и поймёшь, как дальше поступать. А пока… Пока я стану смотреть твоими глазами. Слушать твоими ушами. Чувствовать твоим телом. Так же, как я смотрю, слушаю и чувствую с помощью других моих детищ. Они – мои живые ниточки связи с этим миром. И ты теперь – одна из них. – А… а у меня есть выбор? – осторожно уточнила Ядзя, ошеломлённая таким небывалым заявлением. И попыталась незаметно отодвинуться ещё дальше от края ждущего неосторожной жертвы радиоактивного провала. – Нет, – равнодушно отозвалась Зона. – Процесс уже запущен и повернуть его вспять невозможно. Теперь ты принадлежишь мне, Призванная. Иногда я буду приходить и говорить с тобой. А пока – твоё время аудиенции вышло. Прощай! – Но… Площадка над реактором, сам реактор и открывающиеся с высоты виды внезапно подёрнулись рябью и начали стремительно расплываться, проваливаясь в серо-багровый пульсирующий сумрак. И вскоре всё потонуло в его непроглядной пелене.***
Первые признаки мутаций начали проявляться у Ядзи вскоре после того, как у неё случилось это странное видение. В течение всего нескольких недель от радиации выпали на голове волосы, а вместо них начали отрастать странные кожные новообразования, похожие на тонкие жгутики или косички. Физиологически они оказались неким аналогом папиллом и родинок – только невероятно длинные и тонкие. Подобно папилломам, эти «живые волосы» содержали в себе кровеносные и нервные сосуды, так что нечаянное отрезание или обрывание их сопровождалось болью и небольшим кровотечением. И Ядзе пришлось прятать свою новую «причёску» под платком и всячески беречь. А чуть позже на неё навалилась новая напасть. После очередного Выброса странные костяные выросты начали постепенно прорастать у неё над висками, начиная с самой кромки волос. А позвоночник обзавёлся подобными им небольшими, но твёрдыми шипами, визуально напоминающими хребетик ящерицы. Кожа вокруг этих шипов покрылась мелкими сухими новообразованиями, очень похожими на чешуйки. Призрачная Женщина-Зона во время одной из следующих «аудиенций» сказала испуганной и смятённой Ядзе, чтобы она не боялась и полностью доверилась происходящему с ней. И что эти новообразования – дополнительные органы чувств, которые в дальнейшем помогут самой Ядзе лучше слышать, видеть и чувствовать то, что происходит на просторах Зоны. Помогут чутче улавливать и понимать её волю. А также – легче переносить губительное влияние радиации. Ядзя послушалась веления духа, но… Это было очень страшно и больно! Ведь эти шипы и рожки прорастали сквозь кожу, раня её и заставляя кровоточить! А жгутики на голове (Ядзя стала называть их вибриссами – по аналогии с кошачьими органами чувств) заставляли быть предельно аккуратной в перемещениях и постоянно оберегать их от нечаянного обрыва. Приступы плохого самочувствия, боли, жара и лёгкой лихорадки заставляли Ядзю целыми днями не выходить из дома, отказывать в приёме всем приходящим к ней погадать (для больных и раненых, впрочем, делалось исключение), и всячески теперь скрывать свои новые, не предусмотренные человеческой физиологией детали внешности. Она понимала, кем стала, и также понимала, что ей могло не повезти, и вместо мутаций она могла бы очень быстро сгореть от лучевой болезни, как её родители. Но всё же если бы у неё был выбор – она предпочла бы вообще обойтись и без этих дополнительных «органов чувств». Проблема заключалась в том, что выбора у неё действительно не было. Как Ядзя узнала чуть позже во время одного из контактов с Женщиной-Зоной, процесс изменений запустился в её организме чуть ли не с первого дня её проживания в родительском доме после судьбоносного решения остаться. Мутация – вместо смерти. И, право, ещё неизвестно, что в сложившихся условиях лучше. К её чести, Ядзе понадобилось не так уж и много времени, чтобы смириться со случившимся и принять новую себя-мутантку. Винить в происходящем было некого, предъявлять претензии тут надо было только самой себе. Но ведь ещё тогда, в начале июня восемьдесят шестого, решив остаться в радиоактивной Зоне с не пожелавшими эвакуироваться родителями, она знала, на что идёт. И с твёрдым сердцем приняла это решение и ответственность за него. Новое решение далось ей удивительно легко.Начало октября 1996 года
Сектор №13 (продолжение)
Потерявшая сознание от лёгкой кровопотери и сильного волнения Яга даже не почувствовала, как угостившийся её кровью кровосос, чуть постояв над неподвижным телом, вдруг ухватил её за ноги и вместе со всем её скарбом оттащил с открытого места в лёгкую тень, отбрасываемую уже облетевшей черёмухой. Не видела, как он ушёл, что-то бормоча себе в щупальца. И не видела, как спустя некоторое время над кустами поднялась любопытная, увенчанная старым противогазом зубастая голова. Привлечённый запахом пролитой крови снорк с шумом втянул воздух скрытыми шлангом ноздрями. Кажется, ему в кои-то веки повезло: чёрное змеемордое мурло не дожрало свою добычу и куда-то свалило. И теперь эта добыча была вся в распоряжении того, кто её первый нашёл. Ну, разве не красота? Снорк выбрался из зарослей и бодро поскакал к недвижимо лежащему телу. Две закутанные в бесформенные тёмные балахоны фигуры выткались из завихрений тумана на краю заболоченного леса. Отчаянием и опустошённостью веяло от них. Растерянностью и непониманием происходящего. А ещё – злой обидой на весь род людской и болезненным недоверием к нему. Фигуры остановились, не дойдя до неё – будто не решаясь подойти. А потом раздался голос – тот самый, который Яга слышала в прежних своих снах и видениях. Голос Женщины-Зоны, размеренно читавший странный катрен: – Две тени, две беды, две раны, Загадку Морок обретёт, Под Солнцем Зоны древо прорастёт И расцветёт союзом долгожданным! – Вот и пришло твоё время! – услышала затем ведунья. – Помоги им, Ярга! Ибо Яргой – солнцем, тёплым и ласковым Солнышком– станешь ты отныне для всех, кто будет нуждаться в твоём тепле и любви. Позаботься о них и о других – тех, кто станет приходить к тебе со своими болями и бедами. Кем бы они ни оказались, и чем бы ни жили – помоги им! Это и есть ответ на твой вопрос, зачем ты нужна мне. Я разучилась любить и дарить тепло. Теперь мои дары - смерть и ненависть. Я разучилась беречь жизнь и научилась уничтожать её всевозможными способами. Мои несчастные, искалеченные при рождении дети не ведают ни любви, ни жалости, ни сострадания. И мне нечего дать им – кроме бесконечной тоски, ненависти и голода. Но ты – тоже моё творение, моё детище – сумела, несмотря на горькие потери и тяжкие испытания, сохранить в себе всё то, чего теперь лишена я. Ты поможешь мне снова почувствовать себя живой. Поможешь вспомнить, каково это – любить, дарить тепло и хранить жизнь. А я в свою очередь потом помогу ожить и излечиться другим своим детям. Я очень надеюсь на тебя, Ярга… моё дитя, моё Солнышко! Пожалуйста, не подведи меня! Примерившийся было, с чего начинать пиршество, к лежащей без признаков жизни человечьей самке снорк вдруг замер. Мотнул головой, словно отгоняя назойливую мошку. Озадаченно вякнул. Обошёл вокруг тела. Внимательно обнюхал. Недоверчиво склонил голову набок. Ещё раз принюхался… А потом с глухим коротким вздохом, больше похожим на стон, вдруг растянулся на земле рядом с Ягой и принялся осторожно, но тщательно зализывать на её руке кровоточащие следы щупалец.