Сахар и большой дельфин

Остаться по-настоящему наедине никогда не было лёгкой задачей, но хотелось бы, не сдерживаться и посвятить время лишь друг другу. Кристофер на самом деле прекрасный ребёнок, общительный, добрый и у него достаточно социальных связей, чтобы оказаться приглашённым куда-то с ночёвкой. Эдди накануне так вдохновлён, что это видят кажется все в части, Бак из-за этого ловит на себе ироничные взгляды и жутко смущается. От этого появляется некоторое беспокойство, но так или иначе их никто напрямую не трогает. Бак отрывается от телефона, как только в спальню заходит Эдди в одном полотенце, что занимает всё внимание. — Знаешь, если бы у меня было свидание, я точно смог бы оставить его лишь с тобой, но, когда свидание с тобой же, появляется какое-то затруднение. — размышляет Диаз, зачесывая влажные волосы, и расслабленно проходится по комнате. Бак не очень настроен на разговор, потому что сидит, скрестив ноги, и представляет, как бы слизывал языком капельки воды с его торса, может сделать даже, на самом деле, но сидит смирно, старается поддержать разговор. — Мы сегодня толком и не ходили на свидание. — выдыхая, замечает Бак. — Проводили после смены Кристофера к другу и поужинали дома. — Да… — соглашается Эдди и плюхается на кровать, садясь к нему вполоборота. — Мне стоило продумать этот момент? Бакли не может взглянуть ему в глаза, между прочим чертовски красивые, пялится пристально на край полотенца обтянувшее упругие бёдра и размышляет, насколько его надёжности хватит и собственного самообладания. — Думаю, это сейчас вообще не важно. — отвечает Бак каким-то чудом. — Правда? Уверен? А что для тебя сейчас важно? — дразнится Эдди и коленки разводит чуть в стороны, зараза. — Эдди, я… — Ты мне всё можешь рассказать. Бак наконец фокусирует взгляд на его лице и, как он и думал, его глаза дьявольски светятся, тёмные, бездонные, засасывающие его в свою глубину безвозвратно. У самого глаза испуганные, наверняка, лихорадочно сверкающие, и сам он с ума сходит. Бак подбирается и резко стягивает с себя футболку, а затем притягивает к себе Эдди, собственнически, одним движением в охапку сгребает и прижимает к постели, полотенце летит в сторону. — Ты специально? — спрашивает Бак, тяжело дыша ему в шею. — М? Что я сделал? — невинно спрашивает Эдди, а взгляд хитрый-хитрый и улыбка наглейшая. Бак целует распаренную нежную кожу, резко и быстро, прижимается к губам, закидывает его ноги к себе на поясницу, чтобы прижаться ещё плотнее. — Ох, Бак, ты штаны забыл снять. — любезно напоминает Эдди, упираясь ладонями в его плечи. — А ты готов к тому, что я их сниму? — ухмыльнувшись, интересуется Бак и облизывается. — О, поверь мне, Бак, я готов уже давно, но сегодня… Не зря я столько в ванной проторчал. Бакли взвыв прячет лицо у него на шее, вообще не ожидая услышать такие откровения. — Сведёшь меня в могилу, весь такой… — Какой? — Восхитительный. Эдди улыбается, пихает его в плечо, заставляя поднять голову, и разглядывает покрасневшее лицо. — У нас всё время мира, до утра, даже до обеда на самом деле. — говорит он и увлекает его в поцелуй. Из-за всего этого ожидания чего-то особенного, Бак ужасно боится Эдди разочаровать, и это безусловно глупо, ведь у него послужной список получше будет, хоть в нём раньше парни не значились. Но он особенный и этот момент вместе будто бы должен превзойти все ожидания. А у Бака руки дрожат и коленки подкашиваются, а ему ведь тут доверяют важные штуки всякие. Он вглядывается в его глаза, но в них словно плескается нерушимое счастье, они горят и сверкают, будто звезды. — Эй, Бак, ты загнался из-за чего-то? — интересуется Эдди, обхватив его лицо ладонями. — Расскажи мне. — Ты уверен, что я достаточно хорош для тебя? — тихо спрашивает Бак. — Да, но ты не уверен? Ох, да я не просто уверен, я… Я люблю тебя, Бак. Я ни в чём не сомневаюсь. — И ты говоришь мне такое сейчас? — возмущается Бакли, снова пытаясь спрятаться. — Когда я веду себя как полнейший придурок? — Если я буду ждать, пока ты начнёшь вести себя как-то иначе, я состарюсь так ничего и не сказав. — фыркает Эдди, но ласково чмокает его в ухо, смягчая свои же слова. Бак ворчит что-то едва слышное, сильнее зарываясь в чужую шею, и начинает оттуда грызть кожу, вызывая у Эдди приступ смеха, тот гладит его по спине и переводит всю атаку на свои губы. — А я, знаешь ли, тоже тебя люблю! — заявляет вдруг Бакли, задирая нос. — И ребёнка твоего люблю, и вообще я… — Да, знаю я, знаю. — прерывает его Диаз и довольно жмурится. Бак трётся носом об его щёку, спускаясь ниже, замечает красноречивый след на его шее безнадёжно выше уровня воротника и стонет. — Чёрт! — ругается Бак, принимаясь разминать засос пальцем. — Наши точно заметят и смеяться надо мной будут. — Никто не будет над тобой смеяться. И след же на мне. — успокаивает Эдди и треплет его по голове. — Да все уже в курсе, что мы… Мы… Мы… Диаз сваливает Бака с себя набок и серьёзно смотрит в глаза. — Я тороплюсь? Чёрт, прости, ляпнул не подумав. — тараторит Бак, перебирая свои же пальцы. — Испортил момент, и я даже не знаю, хочешь ли ты, чтобы… — Хочу, Бак. Как ты вообще мог додуматься, что я могу быть с тобой несерьёзно? — возмущается Эдди. — Да у нас в отношениях духовная связь важнее физической, поэтому мы, считай, были вместе задолго до первого поцелуя. — Так у нас отношения и прям серьёзные? — О, Бакли, ты невозможен. Мы буквально начали со слов о том, что мы женатые. Бак прячет лицо в ладонях и хихикает. Эдди сжимает его запястья и заставляет посмотреть на себя. — Эван Бакли, Бак, mi amor, мои чувства к тебе искренние, сильные, и я хочу разделить жизнь с тобой, если ты не против. — Эдди целует костяшки его пальцев и с улыбкой смотрит в глаза. — Засыпать и просыпаться вместе. Ходить на свидания и устраивать семейные вечера с Кристофером. Потому что мы семья уже так давно. — Эдс, да, я, да, ох. Ты так сложно говоришь, такое просто «Давай встречаться», что мне жуть как неловко. — Давай встречаться, Бак? Хотя, что мы тогда делаем последнюю неделю? — Я буду называть тебя своим парнем, если ты не против. — Не против, но ты не ответил. — Да! — вскрикивает резко Бак. Эдди смеётся и прижимается к нему обнажённым телом, и, ох, он всё ещё голый. — Раз мы обсудили, что у нас не просто интрижка. Я хочу напомнить, зачем мы здесь собрались. — он понижает голос, гладит его ключицы и крепче обвивает его ногой. — И сейчас между моих ягодиц довольно влажно и скользко, специально для тебя, Бак. Бак давится воздухом, порывисто прижимаясь к его губам, целует настойчиво, скользит ладонью по его спине вниз, прижимает ещё ближе к себе, и смазка на самом деле есть у него на заднице, ещё не высохла. Эдди выгибается и мычит в поцелуй, цепляясь за него сильнее. — Эдди, ты меня с ума сводишь. — сообщает Бакли, заваливая его снова на спину и, наконец, снимая с себя одежду. — Ты засел в моей голове, навсегда. — отвечает Эдди, расплываясь глупой улыбкой. — Ты уверен, вот в этом? — Уверен, я хочу разделить этот момент именно с тобой. Хоть ты и душнила. — Я?! Ну, знаешь… — бурчит Бак, подхватывая его под поясницу, и наклоняется к самому уху. — В следующий раз я буду растягивать тебя сам. — и входит одним плавным, но быстрым движением, чтобы у Эдди на саркастичный ответ никаких ресурсов не было. С каждым миллиметром Диаз, мечущийся под ним, кажется Баку всё красивее, или это из-за того, что у него перед глазами всё плывёт. Невозможно, просто невозможно смотреть ему в глаза, в такие потрясающе сверкающие, и не влюбляться. Бак хочет сказать ему всё: и про глаза, улыбку, про родственные души, про то, как идеально они подходят друг другу, и как узко и горячо он зажимает его член, когда так двигает бёдрами, но ни слов, ни родной язык он больше не помнит, не знает. — Эй, эй, Бак? Ты со мной? Давай, малыш, ты плывёшь, а ведь это я в уязвимом положении. — шепчет Эдди, хватаясь за его плечи, и тянется вверх каким-то чудом дотянувшись до его губ поцелуем. Бак знает, что вошёл до упора, больше не от собственных ощущений, а от того, как Эдди замолчал сразу, и как кусает свои пальцы, и, кажется, ему это нравится. Ему точно должно быть хорошо, потому что он такой восхитительный. Потому что он тот, ради кого Бакли готов землю голыми руками рыть и от пуль закрывать своим телом, который мир ему перевернул, который… — Эдс, ты мой mi amor. — признаётся Бак, и, похоже, он всё говорит неправильно и не к месту, потому что у Эдди глаза забавно округляются и одна бровь ползёт вверх, но он всё понимает, точно понимает. — Мой мир, моя семья. Наверное, у Эдди в голове тоже проносится всякое разное, но ответить он не может из-за набирающих амплитуду и скорость толчков внутри него. Он тихо ругается, вроде, на испанском скорее всего, потому что Бак ни слова не понимает, но заводится ещё сильнее. О, нет, секс им в отношениях точно не помешает, но их механизм и без него работал исправно, это лишь маленькая деталь, бонус, просто ещё одна возможность выразить привязанность и выплеснуть чувства. И потом он по-любому будет некрасиво задирать нос и неуместно гордится меткой, которую вроде ещё недавно пытался замять, но сейчас присасывается к мягкой коже шеи, и засос там будет красоваться внушительный. — Эдди, ты мне так нужен, так нравишься, весь. — у Бака язык заплетается, но нужно прямо сейчас сказать. — О, Эдди, нравишься, ты такой красивый, сильный, я в глазах твоих тону. А запах, я брызгал свою футболку твоим парфюмом, чтобы вдыхать его, когда засыпал один дома. Я… Я так тебя люблю. Сейчас просто невыносимо хочется, чтобы Эдди был его, принадлежал душой и телом, и чтобы ему было так хорошо. Бак сцеловывает стоны с его губ и шепчет что-то на ухо, но уже ни своих слов, ни чужих понять не в состоянии. Накрытый неожиданным оргазмом Бак теряет остатки осмысленности, не зная даже, сам ли он слез с Эдди, или тот его столкнул. Одеяло приятно холодит разгорячённое тело, и он поворачивается что-то сказать, точно должен что-то сказать, но, целуя в щёку, в висок и зарываясь носом ему в волосы, он точно ничего не говорит, но Эдди его всё равно понимает, не может не понять, когда так хохочет счастливо и сжимает его ладонь своей.

***

Бак выныривает из сна резко и обнаруживает себя уже не посреди постели, а на своей половине на подушке и под одеялом. Эдди как раз забирается под него тоже, уже в шортах или трусах, он не успевает рассмотреть. — Я разбудил тебя? — спрашивает Диаз, укладываясь рядом. — Нет… — качает головой Бак и пододвигается ближе. — Давно я отрубился? — М… Сразу после, я полагаю. — Чёрт, я… Прости. — В этом нет ничего страшного, тебе не за что извиняться. — убеждает его Диаз и гладит по щеке, нежно улыбнувшись. — Я просто никогда… Со мной никогда такого не было, чтобы я… — Приму на свой счёт. — Нет, правда! Я не вырубаюсь после оргазма. — капризно настаивает Бак. — Я понял. Этот опыт был… Невероятный, я впервые был, скажем так, в такой позиции и… Ты был восхитительным, Бак. — Я должен был быть внимательнее к тебе в такой момент. — сетует Бак, утыкаясь носом ему в грудную клетку. — А я отрубился, вот же чёрт! Эдди смеётся, тихо, но вибрации от этого Бак чувствует своим лицом и поднимает голову. — Ты молодец. — шепчет Эдди и чмокает его в лоб. — Было хорошо. — Хорошо? — Даже больше чем просто хорошо. — Не врёшь? — Зачем мне врать? Лучше скажи, ты помнишь, что говорил мне? — А ты помнишь? Я много разного говорил. — смутившись, отвечает Бак. — Я знаю, и не собираюсь акцентировать на чём-то конкретном внимание, я понимаю. Просто мне интересно. — Ну… Да, Эдди! Ты… — Парфюм, Бак? — Между прочим, запах это очень важно, запах важного для тебя человека может даже успокаивать. — заявляет Бакли. — Мой тебя успокаивает? — ухмыльнувшись, интересуется Эдди. — Ой, всё, давай прекратим об этом говорить. — Мне всё равно приятно от твоих слов, ото всех. Можешь не стесняться, mi amor. Бак прикрывает глаза и прижимается снова к нему, устраиваясь под боком удобнее. — Я люблю тебя, Эдди Диаз. — Я тебя тоже люблю, малыш. — отвечает Эдди, натягивая на них одеяло повыше. — О нет, только не говори, что теперь будешь меня так называть! Я же даже выше тебя. — Зато я старше. — Это не приживётся, понятно? — ворчит Бак, легонько хлопая его ладонью по спине. — Наедине ещё ладно, но, если при других назовёшь, я буду ругаться. — Значит тебе нравится? Позволь напомнить, что теперь твой засос на моей шее будет проходить не меньше недели, а место ты выбрал самое непристойное. — Но это, разве я мог в тот момент себя контролировать? — Это ты на меня свои права предъявил, сейчас метки ставишь, потом запахом метить будешь и огрызаться на всех, кто ко мне близко подойдёт. — пламенно заверяет Эдди. — Я тебе что, собака? И ты с таким энтузиазмом об этом рассказываешь, что похоже совсем не против. — возмущается Бак. Они заглядывают друг другу в глаза, прижимаясь ещё теснее, и обжигаются. — Сделай меня своим, Бак. — горячо шепчет Эдди, скользя по нему руками. — Снова? — облизывая губы, выдыхает Бак и тянется к его губам, увлажняя их. Одно мгновение, когда они близки настолько, что между ними не остаётся совершенно ничего. И Бак узнаёт, что на Эдди всё-таки были обычные боксеры, и что ему очень нравится быть таким любимым и нужным. Бак возможно немного собственник, но как будто Эдди отпустит теперь его куда-то от себя.