Романтическая

      Стук палочек о тарелки разрезает полуночную тишину. Баджи и Чифую неторопливо доедают свой ужин — или, может быть, уже завтрак? — и изредка бросают друг на друга взгляды, от которых внутри разливается тепло.       Пеке Джей по-хозяйски расхаживает между их ногами, останавливаясь лишь для того, чтобы потереться мордочкой о теплую щиколотку одного из них.       Лампочки в люстре угрожающе мигают, прежде чем потухнуть. Слышатся разочарованные вздохи.       — Опять? — бубнит с набитым ртом Баджи. — Третий раз за месяц, сколько можно проводить эти чертовы работы?       — Вот-вот, — поддакивает Чифую, пытаясь прожевать кусок мяса.       Свет луны попадает в комнату, поэтому они могут спокойно закончить трапезу, сбросить всю посуду в раковину — завтра решат, кто помоет — и покинуть кухню.       — Пошли на балкон, Фую, — ненастойчиво тянет Кейске младшего за руку.       Мацуно ничего не отвечает, следует за старшим.       Осенняя ночь встречает их ощутимой прохладой, отчего Чифую вздрагивает. Баджи тихо хохочет, однако в глазах плещется забота, и он накидывает на плечи младшего свою толстовку, оставаясь в одной футболке. Мацуно благодарно кивает, спиной прижимается к Кейске. Последний трется подбородком о черные волосы, довольно урча. Руки помещает на острые плечи Мацуно.       Лунный свет едва пробивается через густые голые ветви.       Баджи чиркает зажигалкой, и в тягучей полутьме блещет подожженная сигарета. Он затягивается, затем подносит фильтр к губам Чифую. Тот приоткрывает рот, принимая безмолвное предложение, вдыхает терпкий дым, выдыхает вместе с Кейске.       Их окутывают воспоминания, легким одеялом ложась на их порядком продрогшие тела. Мыслями они уносятся все дальше и дальше. Туда, где их никто не знает, не ищет и не ждет. Туда, где у них есть только они сами.

***

      Тяжелое пуховое одеяло придавливает к кровати, согревает теплом, и вставать не хочется — хочется лишь нежится в приятной полумгле до вечера, чтобы потом снова уснуть.       Чифую сплетает свои пальцы с пальцами Баджи. Он не понимает, спит ли Кейске, но это кажется и не особо важным.       Он рядом.       Старший недовольно мычит, просыпаясь. Мацуно на это тихо хохочет, чмокая своего парня в кончик носа. Баджи с закрытыми глазами рыскает руками по кровати, находит Чифую и притягивает к себе, зарываясь лицом в смольные волосы.       Кейске подносит к своему лицу их сплетенные руки, губами касается костяшек Чифую, ненамеренно цепляет их клыками, открывает глаза, взглядом скользя по младшему.       Раньше это бы смутило Мацуно, но сейчас он льнет ближе, блаженно прикрывая веки.       — Надо вставать, Фую, — шепчет на самое ухо Баджи, опаляя кожу Чифую горячим дыханием. По молочной коже бегут мурашки.       — Ну, Кей, — тянет Мацуно, не желая прерывать идиллию.       Он разочарованно вздыхает, когда Кейске все же отпускает его руку и поднимается с кровати.       Лазурные глаза очерчивают контуры тела Баджи, привычно огибают перекатывающиеся мышцы рук и спины.       Старший резко дергает шторы, открывая их. В комнату тут же проникает солнечный свет, отчего Чифую щурится, но все еще смотрит на Кейске.       Баджи чувствует его взгляд на себе.       Чувствует каждое касание, когда-либо оставленное Мацуно на нем.       Чувствует, как нечто ностальгическое расцветает в его груди.       И когда золотистые глаза сталкиваются с небесно-лазурными, он снова забывается.       Снова не помнит себя.       Ровно до тех пор, пока Чифую не касается подушечками пальцев его щеки. Пока не выдергивает старшего из бесконечного потока мыслей.       Пока сам Баджи не обнимает Мацуно, полностью отдаваясь нахлынувшим ощущениям.