Моя слепая зона

Оглушающий крик помощи, исходящий из церкви, привлёк внимание первородного гибрида. Он шёл по улицам своего города, едва держась на ногах после боя, только с одной мыслью: "Спасти. Только бы спасти её и ребёнка." Последнюю надежду их семьи. Но как Клаус Майклсон поможет матери своего чадо, если сам он чуть ли не пластом падает на асфальт Нового Орлеана? Корона давно у Марселя. Клаус продолжает идти, упитываясь лишь одним: гневом, что поглощает каждую частичку его нечеловеческого тела. А Хейли Маршалл кричит во всё горло. Продолжает биться за себя и своего ребёнка. Где-то в глубине души она всё равно надеется, что кто-то из Майклсонов всё равно явится. Потому что эта семья просто так не сдаётся. Потому что Маршалл знает, что этот чудо-ребёнок важен и для них. Она продолжает брыкаться и кричать, но уже не понимает от чего. От боли или от беспомощности в данной ситуации, когда ведьмы Французского квартала хотят убить её дитя. Беззащитное, хрупкое и совсем крошечное. Двери церкви с грохотом отворяются. Стук дерева о бетонные стены доносится до ушей оборотня. Она поворачивается на звук и с губ слетает облегченный вздох. Не ошиблась. На пороге стоял Клаус. В зелёных глазах пылали языки ярости, которой гибрид был пропитан насквозь до самых костей. Никто не имел права трогать его семью, кроме него. Но ведьмы переступили эту черту, тем самым подписав себе смертный приговор. - Клаус! Хейли не хотелось в это верить. Тело гибрида было приковано к стене сразу же в ту минуту, как он попробовал напасть на одну из умалишённых ведьм. На глазах у Маршалл выступили слёзы. Слёзы отчаяния, потери надежды на спасение хотя бы её ребёнка. А новый приступ боли заставил волчицу взвыть. Заскулить, как собачонку, которую запинали до такой степени, что она перестала брыкаться. Хейли Маршалл чувствовала себя точно также. Но через несколько минут боль утихла. Девушка открыла миндалевидные глаза и с ужасом приподнялась на локтях, прикладывая слишком много усилий, чтобы сделать это. - Не может быть... Женевьева в полном недоумии смотрела на Хейли. - Это мальчик. Маршалл лишь в шоке подняла чёрные брови вверх, но в следующую же секунду вновь зашлась в крике. Женевьева держала на руках младенца, но тут же передала его другой ведьме, когда поняла, что на свет рождался ещё один. Она в ужасе взглянула на Клауса, чьё тело неподвижно висело над полом, но он также не понимал, что происходит. Несколько месяцев назад ему твердили, что родится девочка, способная уничтожить всех сверхъестественных существ. - Близнецы. Женевьева не верила своим глазам. На её руках лежали два младенца рода Майклсонов, надрывающиеся от крика. - Прошу, - Хейли с мольбой в глазах посмотрела на рыжеволосую ведьму, которая держала её детей. - Прошу, дай мне взглянуть на н... Острое лезвие ножа пронзило кожу на шее волчицы. Клаус издал рёв, когда безжизненное тело Хейли Маршалл упало на окровавленные простыни.

***

5 лет спустя. Ненавязчивые песни, громкий гул голосов и смех нескольких членов семьи: редкость для семейства Майклсонов. Домашние посиделки, как у нормальных людей, случались довольно редко из-за непредсказуемых обстоятельств жизни, к которым первородные начинают постепенно привыкать с каждым годом всё больше. Бурбон заполнял бокалы лишь на четверть и вспоминали о нём реже, чем предполагалось изначально. На рыжих волосах, собранных в тугую косу, плясали отблески пламени из камина. Мелкие ручки держали кисточку, вырисовывая очередной шедевр, который по окончанию оказался бы на стене спальни матери. Зелёные, словно два изумруда, глаза отыскали в толпе родственников и близких друзей родное лицо. Хейли почувствовала пристальный взгляд и повернула голову в сторону, где сидела её пятилетняя дочь в домашней пижаме и невинным личиком. Девушка тепло улыбнулась, встала с кресла и, держа в руках бокал, подошла к дочери, присаживаясь на корточки. Нежная рука погладила девочку по волосам и пухленьким щёчкам, из-за чего девочка сильно засмущалась и залилась краской, хихикая. - Всё в порядке? - с неким волнением в голосе спросила Хейли, внимательно осматривая лицо дочки. - Да, в полном. Дверь негромко хлопнула, но этого хватило, чтобы все присутствующие обернулись. С отличным слухом в этой семье проблем уж явно не наблюдалось. Из-за угла вышел черноволосый мальчишка, приподнял одну бровь и кинул мяч куда-то в сторону. Скорее всего, он снова укатился на кухню. - Лиам! - Кол весело улыбнулся племяннику, получая в ответ такую же мальчишескую улыбку. Хоуп кивком поприветствовала брата и слабо ему улыбнулась. Сил после всего дня почти не осталось, учитывая, что Майклсоны праздновали день рождения близнецов уже несколько часов подряд, не останавливаясь. А Майклсон младшая порядком не понимала, куда в них ещё влезал бурбон. Оставив взрослых наедине друг с другом, рыжая бестия подняла с пола альбом, краски и кисточку, быстро убегая к лестнице и поднимаясь в свою комнату, которую она пока делила с братом. Мама с папой пообещали им, что скоро у них появятся собственные. - Папа сказал, что не мог вытащить тебя с поля для лакросса, но почему ты тогда пришёл с мячом? - не выговаривая до сих пор некоторые буквы, поинтересовалась Хоуп, расставляя все свои принадлежности на их прежнее место. Стороны комнаты близнецов сильно отличались. Лиам предпочитал вешать непонятные плакаты с нарисованными героями из каких-то комиксов, которые дарил ему отец каждые выходные за хорошее поведение. И не просто комиксы, купленные в ларьке за углом, а первое издание. На стуле всегда весели вещи, что очень сильно злило Хоуп, ведь она, как и мама, придерживалась порядка во всём. - Потому что маленьких девочек не просят лезть не в своё дело, - резко ответил Лиам, сверкнув глазами, цвета грозного неба. - Ты старше меня на пять минут, если не четыре, - вставила свои пять копеек Хоуп. - Так что не смей называть меня мелюзгой, потому что я могу сказать то же самое и про тебя. А несколько минут назад я просто поинтересовалась, всё ли с тобой хорошо и не врёшь ли ты родителям. - Тогда тебе стоит более чётко формулировать свои скрытые намёки, потому что не все их понимают, - более спокойно ответил Лиам и слез со своей кровати, расправляя руки в стороны. Хоуп недовольно закатила глаза, упираясь ещё несколько секунд из последних сил, но всё-таки милосердие, доставшиеся им от матери, взяло вверх над гордыней, передавшейся от отца. Майклсон обняла брата, прижалась к его груди щекой и тяжело вздохнула, слушая биение сердца Лиама. Тот же про себя тихо ликовал от того, что он почти на полголовы выше своей сестры, зарываясь носом в рыжую макушку. - И, да, я два часа бегал на заднем дворе с палкой для лакросса, забивая голы Марселю, - Хоуп отпрянула от своего брата-близнеца и не сильно пихнула его в бок. - А потом нам просто стало скучно и мы решили погонять мяч. - Почему не позвали меня? - Потому что ты была увлечена рисованием. Я решил не отвлекать тебя. Лиам пожал плечами и широко улыбнулся. - Хорошо, - Хоуп сдалась под взглядом серых глаз. - А, кстати! Я хотела кое-что отдать тебе, - мальчишка нахмурил тёмные брови, пока его сестра что-то снимала с шеи. - Этот кулон подарила мне Ребекка на день рождения, как семейную реликвию, но я подумала, что если у меня есть кулон мамы, то этот должен принадлежать тебе. Девушка вложила в ладонь Майклсона небольшой кулончик. Лиам почувствовал тёплый металл, который нагрелся благодаря с соприкосновением с человеческим телом, и провёл большим пальцем по гербу их семьи, что был изображён на кулоне. - Всегда и навечно, Лиам. Всегда и навечно ты будешь моим братом-близнецом, с которым я делю душу, мысли и жизнь. Мальчик не громко сглотнул ком в горле. Да, возможно, характер отца передался ему куда больше, чем Хоуп, но от матери тоже что-то было. Например, любовь. И эта любовь к сестре настолько поглощала его, что едва ли не делала слепым. Он старался этого не показывать, но это было куда сложнее. У их семьи была клятва, которая уже какой век подряд несла определённый смысл, но когда близнецы узнали о ней, то немного переделали на свой лад. - Всегда и навечно, Хоуп, ты будешь моей сестрой-близнецом, с которым я делю душу, мысли и жизнь. Несколько часов спустя Хоуп не сразу услышала крики брата. Она находилась в глубоком сне и видела всё самое прекрасное, что могла вообразить её фантазия в таком возрасте. Её руки обвисли по обе стороны от шеи отца, что нёс её на руках, а голова с копной рыжих волос, покоилась на широком плече. Но вдруг внутри что-то неприятно сжалось. Прямо в области грудной клетки, где находилась душа (по словам мамы). Её словно рвал на части дикий зверь, оставляя лишь мелкие кусочки лежать под покровом ночи. Хоуп издала страдальческий стон, а после и вовсе отпрянула от отцовского плеча, как ошпаренная. Она глядела по сторонам, пока её всё дальше и дальше уносили от дома. От родного дома, в котором девочка находила спокойствие и умиротворённость. Но в душе продолжало саднить. Да так больно, что из глаз потекли слёзы, но Майклсон не стала кричать от боли, которая чуть ли не испепеляла её изнутри. Чары Морфея не покидали Хоуп ещё пару минут, пока она не поняла, что рядом не было ни мамы, ни...Лиама. Только запах корицы, масляных красок и бурбона. Последнее не особо приходилось по вкусу пятилетней девочке. Папа. - Где Лиам? - с тревогой спросила Хоуп, заглядывая за широкую спину. Огни дома, казалось, горели ярче прежнего. И на то была причина. - Хоуп! Крик пропитанный болью и мольбой отпустить, коснулся ушей дочери первородного гибрида. Хоуп пригляделась в темноту, прищуривая изумрудные глаза, и ахнула от ужаса. Лиама уносили всё дальше и дальше от неё. А боль, которая пронзала и душу второго близнеца, точно была не спроста. - Что происходит? Папа? - Хоуп снова взглянула на отца, но тот не осмеливался посмотреть на дочь. Не осмеливался сказать всю правду, которое разбило бы сердце. - Папа, куда ты несёшь меня? Почему Лиам не с нами?! ОТВЕЧАЙ! - ХОУП! На глазах юной ведьмы выступили слёзы. Лиам кричал, брыкался в руках матери и рвался к сестре, протягивая к ней руки, словно надеялся, что она поможет ему. Словно Хоуп не прикована цепями к собственному замку из которого у неё больше нет выхода. - Пап, отпусти меня! Мама! - Майклсон рыдала во весь голос от обиды и от боли внутри. По пухлым детским щёчкам стекали горькие слёзы, просачиваясь сквозь тонкую ткань кофты Клауса. - Прости меня, Хоуп, - едва сдерживая слёзы произнёс гибрид, пристёгивая дочь. - Прости, если когда-то сможешь. Машины тронулись с места. Боль не хотела униматься, а Хоуп и Лиаму стало уже всё равно на неё. Она передавала абсолютно всё, что они испытывали, пока их везли в неизвестном направлении в разные точки страны. Хоуп устала бороться и просить у отца последней встречи с братом, а Лиам обессилил, потому что силы тоже решили попрощаться и с ним. Всё было бессмысленным. Они решили их судьбу ещё при рождении, а Бог, в которого верили близнецы, перестал исполнять их просьбы. И когда мимо проносился лес, когда проходили контроль в аэропорту и даже когда взлетел самолёт, душа продолжала болеть. Почему люди, которым можно было доверить жизнь оказались тем самым зверем, который их разлучил? Ответ был один: потому что быть рядом - означало облачить весь мир в хаос.