***
Франция сонно потянулся и медленно встал со своей кровати. Нежные лучики солнца в очередной раз слепили его глаза, потому что он как всегда забыл задвинуть шторы. Он широко зевнул и потер руками свои глаза. По нему бы видно — бедный француз явно не выспался за эти прекрасные одиннадцать часов. Он посмотрел на часы — ровно 15:00. Франция уже давным-давно как опаздывал на встречу с Российской империей, которую они планировали еще неделю назад. Конечно, он всегда любил долго поспать, но таких последствий француз явно не ожидал. Хоть он и пытался не ложиться поздно ночью, но выпивать кофе перед сном было точно не лучшей идеей. Обычно наш мажор одевается с иголочки, но сегодня была весьма чрезвычайная ситуация. Он быстро напялил на себя мятую рубашку, темные брюки и, чуть не забыв, схватил с собой клетчатый пиджак. По дороге улыбнувшись в зеркало, француз выбежал из дома, так и не закрыв входную дверь…***
— …Ты шутишь. — озадаченно пролепетал Российская империя, пока мимо наливал в кружку кипяток. Француз был уже тут как тут. Хоть из-за бега бедняжка окончательно выдохся, но стоит согласиться, что это ему только на пользу. Хоть Российская империя и простил его с мягкой улыбкой, было видно, что он им слегка огорчился. Так что, в итоге, это станет отличной мотивацией не ложиться спать настолько поздно и не нарушать режим. Россия же был испуган рассказом своего друга. Его начала укорять совесть, ведь он так привык быть вежливым и сдержанным, и только сейчас поняв, что в этой ситуации русский повел себя как самый настоящий мудак. Увидев, что все это время лил кипяток мимо чашки, он еле слышно сказал «черт» и начал вытирать тряпкой стол. — Ни капельки, мой дорогой друг! Германия напрочь обезумел, скорее всего, из-за тебя, конечно, но мы должны хоть что-то с этим делать. Ему не место в нашем обществе. — твердо сказал Франция. — Спроси Австрию, если не веришь, он то точно не станет тебе врать. Хороший он паренек, как не крути. — Да ладно тебе, вы же заклятые враги.! — попытался перевести тему Россия. — Мир не делится на черное и белое, дурачок. — прошипел француз. — Вообще, я… Я правда не знаю, что мне делать. — грустно выдохнув, Российская империя почесал затылок. — Ты просто хотел, чтобы мне было плохо, да? — При чем тут я?.. — с хитрой улыбкой спросил Франция. — Ты ведь сам придумал этот дурацкий план. А я просто плясал под твою дудку. Я думал, ты хотел мне помочь! — Ты сам сказал мне избавиться от этого содомита, а теперь обвиняешь меня, что я сделал что-то не так. — процедил сквозь зубы тот. — Тем более, я не заставлял тебя все делать по плану. Война начнется, и вы нормально разберетесь в отношениях… — Я не хочу войны, идиот! Боже, ты… Ты невыносим. Конечно, мы оба виноваты, но… Просто уйди отсюда, я не хочу разговаривать с тобой. Франция недовольно фыркнул, собрал свои вещи и напоследок вякнул: — Ты еще пожалеешь, гомик. Без меня ты совсем сгниешь от отчаяния. Он ушел, хлопнув дверью.***
Глаза Германии зловеще блеснули, когда он взял в руки кухонный нож. Он мягко провел лезвие по коже своей руки, отчего на ней осталась белая линия. Этого было явно недостаточно. Германская империя тяжело дышал, пытаясь насытиться кислородом. Голова ужасно болела у висков, руки дрожали и его рот расплывался в нервной улыбке. Он принял то, что все отвернулись от него. Он принял то, что пути назад нет. Немец мечтательно посмотрел наверх и начал представлять у себя в голове, как после самоубийства никто не придет на его похороны. А он будет все гнить и гнить под землей, пока все будут жить долго и счастливо без него… Он в очередной раз приготовился к своей никчемной смерти. Германия крепко сжал в руке нож, поднес его рядом с животом, и… Господи, нет. Не сейчас. Он всегда мечтал о красивой кончине, и сейчас, наверное, не время… Стоит хотя бы найти хорошее место, умирать у себя в доме было бы чересчур дурным решением. Поэтому немец с тяжелым вздохом отложил нож на видное место. На всякий случай. Чтобы точно не забыть. Не зная что бы такого поделать, вялой походкой Германская империя приблизился к своему письменному столу, плюхнулся на стул и начал пялиться на белые листки бумаги. Он безразлично взял в правую руку перьевую ручку и снова достал из ящика свой треклятый дневник, рассматривая его уже пожелтевшие страницы. Облокотившись на руку, он начал писать все, что накопилось у него на душе за сегодняшний отвратительный день: «Боже, Австрия. Мой старый друг, мой единственный друг, мой лучший друг… Будет ли он страдать? Будет ли скорбеть, если я уйду в мир иной? Мне и так в последнее время казалось, будто он пытается избегать меня. Но на его месте я бы понял — никто не захочет разговаривать с каким-то извращенцем, который представляет себя в постели с тем, кто старше меня самого практически на десять лет. Но почему я хуже остальных? Почему мне нельзя испытывать столь прекрасные чувства? Почему я стал исключением?..» На этом моменте его рука дрогнула и чернила протекли. Германия был настолько зол на весь мир, что неожиданно для себя сломал ручку напополам, из-за чего его руки полностью оказались в чернилах. У немца началась истерика. Никто никогда не отрицал, что у немца довольно импульсивный и чувствительный характер, но до такого он очень редко доходил. Он начал откусывать с помощью острых клыков плоть со своих пальцев, одновременно скулив от ужаснейшей боли, начал бросать вещи в стену, визжать и кричать из-за несправедливости этого мира, начал рыдать и унижать самого себя из-за никчемности. Да, абсолютно верно, все очень плохо. Германская империя почувствовал, что сейчас упадет в обморок. Кровь на руке смешалась с чернилами, все вокруг расплывалось и двигалось, а сам он захлебывался в слезах. В итоге все свелось к тому, что он лежал на постели калачиком и не шевелился. Только тихие всхлипывания помогали понять, что он все еще жив…***
Российская империя никогда не думал, что начнет по-настоящему переживать и сочувствовать какому-то шестнадцатилетнему юноше. С самого детства его приучали к сдержанности и безразличию. Он всеми силами пытался скрывать свои настоящие эмоции, скрывать все своей наигранной улыбкой. Но столько лет прошло… Россия уже слишком привык притворяться тем, кем не является. Он очень удивился, когда узнал, что Германия вообще испытывал к нему какие-то чувства. Франция никогда не был его другом и никогда им не станет. Так, просто человек, с которым можно иногда пообщаться. Ему было даже противно слушать его идиотские фразочки. На деле Российской империи было очень и очень одиноко. Ни друзей, ни союзников, только он один и его растения в доме, с которыми он обожал болтать. Ему так надоело притворяться. Столько лет он искал того, перед кем можно будет по-настоящему открыться… Безусловно, многие предлагали России познакомиться, и, скорее всего, только из-за своей смазливой внешности. Он пытался вежливо отказываться… Но зачем? Россия просто не знал, как дружить и общаться с людьми не на деловом уровне. Но Германия… Он был слишком настойчивым и упрямым в своих действиях, чего Россия не привык видеть по отношению к нему, он был готов что угодно сделать для Российской империи. А Россия просто разбил его сердце. Совесть не давала ему покоя. Он ужасно нервничал, ходил по дому кругами и представлял себя на месте Германской империи. Маленький, беззащитный мальчишка импульсивно и глупо себя повел, совершенно не понимая свои действия, а Россия… Господи, так не годится. С этим нужно что-то делать, Франция был хоть когда-то прав. Хотя бы извиниться, главное, чтобы немец его не пытался зарезать… — Я… Честно, я не видел человека более упрямого чем Вы. — репетировал он встречу с Германией перед своим любимым папоротником. — Мне хотелось бы узнать о Вас чуточку больше… — Россия нежно погладил растение своей рукой и тут же отпрянул. «Так, мы не в ролевые игры играем.» — подумал про себя русский. «Это глупо…» — Даже не знаю почему, но… — спустя несколько минут пробормотал Россия. — Я не достаточно много его знаю, мы разговаривали всего-то минут десять… Мне кажется, я считаю его довольно симпатичным. Его действия меня так умиляют. Особенно когда он взял меня за руку… Российская империя замолчал на пару секунд и начал анализировать только что сказанное. — Боже, я говорю как влюбившаяся девчонка!.. Как я… Каким образом я вообще мог такое сказать… — весь красный, русский прикрыл лицо руками и отчаянно простонал. Ему стало ужасно стыдно, что его любимый папоротник все услышал. Поэтому он отодвинул его подальше от себя, полил водой и ушел из комнаты, надеясь, что он все не проболтал другим растениям. — Итак, я найду Австро-Венгрию. Любой ценой. И мне все-таки стоит узнать о своем «любовнике» немного больше…