* * *
Вопреки предрассудкам, величественный древний замок, сочетающий в себе романский и готический стили, всё так же возвышался на этой земле. Разве что округи, некогда бывшие пустыми завьюженными холмами, превратились в непролазный еловый лес, а сам фасад замка обветшал и выглядел весьма древним. Древним и… заброшенным. Дорога через дремучие еловые чащи, занявшая два дня езды на машине и пять дней пешком, наконец вывела к величественной постройке, и даже вид замка-призрака смущал меньше, чем ещё одни сутки в безлюдном лесу.* * *
Внутри замка было просторно и царил мягкий полумрак; тёплый свет свечей, возвышающихся на замысловатых старинных подсвечниках, отбрасывал на кирпичные стены тени искусных ледяных фигур. Но не вся мебель была сделана, как думали многие, из льда из снега: вполне себе крепкая каменная кладка, вполне деревянные стол и многочисленные стулья, иные предметы интерьера, вполне железные паутинообразные люстры под потолком — многое говорило о том, что замок всё же находится в реальном мире. Но было в нём и то, что отличало его от сотни других архитектурных сооружений: гигантские настенные гобелены, сотканные, казалось бы, из серебряных нитей и мельчайшего, словно снежинки, бисера; картины, узоры которых были подобны морозным рисункам на тонком льду; фигуры, сделанные будто из горного хрусталя, изображающие людей и животных, и много других необычайных вещей, от которых дух захватывало и разбегались глаза. И самой невероятной из них, несомненно, была Она.* * *
Она смиряет меня взглядом янтарных глаз, от которого по спине пробегает холодок; молчит с минуту, задумчиво подпирая подбородок белоснежной рукой, глядит в тёмное окно — зимой солнце заходит так быстро. Я смиренно стою, ощущая на спине холод пик, которые держат рыцари в ледяных доспехах — из-за опущенного забрала не видно лиц, хотя мне интересно, какие создания сокрыты внутри. — Люди долгое время не осмеливались заходить в мои владения, — наконец, говорит она своим властным меццо-сопрано. — Они всегда боялись лесных зверей, морозных чудищ и моих слуг. Глаза Снежной Королевы прекрасны, словно два изумруда, и смотрят, кажется, в самое сердце. Она пристально разглядывает меня в течение некоторого времени, затем поджимает тонкие бледные губы: — Но тебя не испугали ни звери, ни чудища, ни, стало быть, мои подчинённые — так зачем же ты здесь?.. Я невольно улыбаюсь, видя лёгкое замешательство на совершенном бледном лице. — Если Ваше Величество столь сведуще в ≪людских≫ вопросах, то оно должно знать, что люди часто совершают разные глупости без всяких на то причин. А кроме того, часто лгут. Но об этом я умолчала.* * *
В ней говорит одиночество. Мы сидим в просторном — я бы даже сказала, пустом — обеденном зале друг напротив друга, и едим вполне человеческий ужин, разве что очень холодный. Она не глядит на меня, даже не молвит ни слова, методично разделываясь с пищей с помощью вилки и ножа. Я бесстыдно рассматриваю её белые — или же седые? — волнистые волосы, опускающиеся на плечи, и замысловатый высокий воротник; острые скулы, правильные черты лица и подрагивающие тёмные ресницы, подкрашенные тушью. — Так как тебя сюда занесло, говоришь? — после долгого молчания её голос звучит хрипло. — Путешествую… Дипломаты часто путешествуют, — мурлыкаю я, рассматривая снежные звёзды в её колье. — И прячутся. Залегают на дно в дремучих лесах… Королева усмехается, слегка надменно вскидывая голову. — Эти леса не такие дремучие, детка, — она аккуратно вытирает губы салфеткой и отодвигает пустую тарелку, приступая к десерту — сладкому пломбиру в тарелке с волнистыми краями. — Я веду хозяйственные дела, ведь я — графиня, хозяйка этих земель. Ты думала, я всю жизнь буду сидеть в Лапландии, ещё и по соседству с этим добродушным Стариком? Не смеши. Здесь полно ресурсов: я продаю лес, разрешаю охоту на диких животных, иногда даже пускаю сюда учёных. — И ни словечка про самую известную в мире фабрику мороженого? — Как же, всё знаешь, — её лицо расцветает, прогоняя многолетнюю тоску. — Да, и мороженое — основной мой бизнес. Не смейся, детка, я иду в ногу со временем! Мой личный концерн с многовековой историей, сотни филиалов по всему миру, моё мороженое — бренд номер один! Соответствует всем стандартам, а запатентованная технология изготовления и рецептура… — Говоришь, что живёшь в современном мире, но всё равно сидишь в замке чёрт знает где? Я прикусываю язык. Её глаза сначала грустнеют, потом становятся злыми — она рассержена, и я справедливо предчувствую кару. — Вон отсюда, — ледяной меццо-сопрано пронизывает холодом с ног до головы. Я послушно удаляюсь из зала, не получив и шанса на извинение.* * *
Полдня спустя она обнаруживается в уютной гостиной за чтением, растрёпанная и завернутая в голубой шелковый плед. Горит камин, и диван, на котором совсем по-домашнему восседает Снежная Королева, расположен на приличном от него расстоянии. Ночь и половину дня брождения по замку спустя я всё же нахожу подходящие слова для извинения. Вернее, я нахожу их намного раньше, и с самого утра планирую разговор, но Королева и слуги нигде не отыскиваются, словно это был сон, навеенный мистической атмосферой старого замка. Я долго плутаю по пустынным коридорам и комнатам, преисполненная липкого отчаянья, пока не нахожу её покои в одной из башенок. Она поднимает глаза, отрываясь от книги, и смотрит на меня обвиняюще из-за хрустальной оправы очков. Я несомненно опускаюсь перед ней на колени, всё ещё не верящая до конца, что это не иллюзия и очередной мираж. Всё придуманное мной до этого со скоростью света улетучивается из головы. — Простите, Ваше Величество, — шепчу я, не в силах поднять головы от стыда, — я не должна была говорить такие глупые слова, я ведь, в конце концов, всего лишь глупый человек. — Встань, — фыркает она. — Никакая ты не глупая. Но впредь не забывай, кто находится перед тобой. Прощаю. Ноги ватные. Мне едва ли удается на них устоять, так как стыд перед этой великолепной, сильной и умной женщиной всё ещё пожирает меня. Как я могла упрекнуть её? Она ведь делает всё, что в её силах. Для того, чтобы выжить.* * *
Несколько дней позже мы выезжаем на упряжи из оленей на прогулку по лесу. Она с гордостью осматривает округи властным взглядом; олени фыркают, и только от этого звука вспоминаешь про их присутствие: сани едут по снегу так бесшумно и быстро, словно летят сами. — Раньше… Ещё со времён Кая и Герды, я промышляла торговлей с соседними королевствами на Крайнем Севере, когда жила там. Королевства развивались, уползая всё дальше от севера и меняя монархию на другие формы правления, меняя саму суть торговли, понимаешь… Со временем столь многое изменилось, что в один прекрасный день я осознала, что осталась одна на отшибе мира. Что никому больше не нужна магия и зимнее волшебство — глобальное потепление, таяние льдов в Антарктиде! Человечество стало неумолимо тянуться к теплу, и я решила, может, мне в этом мире больше нет места? Я с грустью смотрю на печальный образ Королевы. Сегодня она собрала свои белоснежные локоны в высокую прическу, подвязанную кожаным ремешком на лбу; её белый полушубок сливается с пейзажами. — Но мне и моим подданным нужно было как-то выживать. И тогда я приняла решение переехать сюда, в Данию, жить в лесу и играть по правилам современности. Голубые ели, облачённые в снеговые одежды, плывут слева и справа. Дивные магические животные то и дело перебегают дорогу, и тогда Королева делает едва заметный кивок — здоровается. Её лицо остаётся задумчивым и печальным. — Конечно, получилось не сразу. Я продала несколько... вещиц из королевской казны, на часть вырученных денег построила замок — то, что ты видела, детка, лишь жалкое подобие моей резиденции на Родине, — другую часть пустила на дело с мороженым. В чём-в чём, а в производстве его мы преуспели как никогда. Строительство фабрики заняло время, да и налаживание поставок продуктов, рынки сбыта, не говоря уже о создании торговой империи… На всё ушло чертовски много времени. — Прости, — повторяю я. — Я не хотела обесценить твой труд. Ты хорошо постаралась, и это ещё мягко сказано! Она улыбается чуть мягче. — Я с детства люблю твоё мороженое со сгущеным молоком. А какие вкусные рожки с шоколадным кончиком, м-м-м! — Приятно слышать, — кивает Королева. — Как видишь, развитие стало необходимостью выживания, потому что людей перестали волновать сказки и чудеса. Только деньги и потребности… Я чувствую необходимость защитить человечество, но мне нечего сказать в оправдание. Ведь Королева права. Какая же она сильная… Отпуская все её прошлые грехи в виде краж и зачарования детей, я могу назвать её настоящим героем для своего народа — но кто же она? Кто эта решительная, властная, умная и одинокая женщина? Я касаюсь её руки в высокой кожаной перчатке и чуть сжимаю пальцы, не в силах выразить чувства словами. Она одаривает меня долгим признательным взглядом изумрудных глаз. В них — должно быть, от ветра — стоят слёзы.* * *
Проходит ещё несколько дней моего пребывания в Ледяном Замке, проведённых в компании таинственных его обитателей. Существа, внешне похожие на людей, но будто высеченные из снега — и снеговиками не назовёшь из-за поразительного сходства с людьми, и людьми из-за нетипичного цвета кожи, глаз, формы пальцев и ушей, отсутствия волос на теле кроме головы, — окружают меня каждый день; они, вопреки предрассудкам, веселы, легкомысленны и быстры; большую часть времени проводят за песнями и плясками. Их вид остаётся для меня загадкой, но самой большой — сама Снежная Королева. Она горда, своевольна и самолюбива, честна, уперта и справедлива. Её смех, звонкий и немелодичный, подобен звуку трескающегося тонкого льда; она часто бывает капризной и её настроение меняется с величайшей скоростью. Каждое утро её волосы, заплетённые перед сном в две свободные пепельные косы, выглядят разлохмаченными; голос непривычно хрипит, а настроение скачет и вовсе с сумасшедшей скоростью. Ещё не войдя в покои, я загодя слышу её недовольный утренний голос: ≪Хочу тёплого молока!≫ ≪Тёплого молока? — удивляется разношёрстная свита. — Но вам ведь нельзя горячее!≫ ≪А кто сказал, что нельзя? Я хочу! Нет, требую!≫ — Ну-ну, что за шум? — я улыбаюсь, подходя к постели под большим белоснежным балдахином. Королева по-утреннему прекрасна. И, как обычно, капризничает. — Может, хоть ты меня послушаешься? — спрашивает она тоном, не предполагающим отказа, сопровождаемая умоляющими взглядами слуг. — Принеси-ка мне парного молочка! — Тёплого? Но ведь тебе нельзя? — я опускаюсь на краешек постели подле неё и смотрю укоризненно. — Ты ведь должна растаять. Она зло фыркает и хмурит светлые брови. — Все вон! Вон отсюда! — Королева забирается глубже в дебри перин и подушек, намереваясь, судя по всему, провести там всё утро. Но у меня другие планы. Я ловко хватаю её за щиколотку и тяну на себя что есть мочи, упираясь коленями в край ложа; Королева верещит, бессильно пытаясь уцепиться за одеяла, которые неумолимо едут в мою сторону вместе с ней. Надо отдать должное: Королева не сдаётся, пытаясь отбиться руками и ногами, но разница в росте даёт мне преимущество: я ловко закручиваю её голые ноги в одеяло и запрыгиваю сверху, перехватывая руки. Это тоже удаётся не без труда: женщина смеётся и фыркает, пытаясь то ударить меня подушкой, то пощекотать под кофтой мимолётно обнажающийся живот. Я невольно перенимаю её запал и сражаюсь так же героически, честно терпя все болезненные удары и щипки. В конце концов, она оказывается прижатой к постели, до половины закрученная в одеяло, придавленное моим весом, с зажатыми в моих руках запястьями. Мы с минуту смотрим друг на друга бешеными глазами, выравнивая дыхание. — Ладно-ладно, сдаюсь, отпускай, — фыркает она, напустив на себя притворно миролюбивый вид. Но, стоит мне слегка ослабить хватку, она снова принимается вырываться, на этот раз пытаясь извиваться и подпрыгивать всем телом. От неожиданности я не удерживаю равновесия и падаю на неё сверху. Миллиметр до её прекрасных изумрудных глаз с дрожащими беловатыми ресницами. Ощутимое тяжелое дыхание из приоткрытых розовых губ. Безумно бьющееся в груди сердце. — Снежана, я… Я впервые зову её по имени, которое подглядела в деловых бумагах и документах в её рабочем кабинете. Она, кажется, полностью замирает, и слышно только дикое биение сердца в груди. — Я… Она так близко. Своенравная, напыщенно беззаботная, гордая и упрямая. Такая домашняя, растрёпанная, растерянная и запыханная. С замиранием сердца ждущая… Чего? Меня? А что я… Я… Так близко… Её глаза, острые скулы, призывно приоткрытые губы, мягкие пепельные волосы, обнажившаяся ключица, бешено бьющаяся вена на шее… Так близко… Но от тела не исходит не то что пылкого жара, но и ни толики тепла. Чёрт! Снежная Королева! Сне-жна-я! ЧЁРТ! ≪Божечки, ты ж растаешь!!!≫ Я вскакиваю с неё, словно ошпаренная, и испуганно отступаю на несколько шагов, не зная, что сказать и как спросить, в порядке ли она. Её прекрасные изумруды наполняются слезами. Что же я натворила? — Я… Ты в порядке? Что слу... Как мне… — Просто уйди, — сквозь слёзы выдавливает она, прикрывая лицо сгибом локтя. — Пожалуйста, уходи. — Но я не... — ВОН! Я вылетаю из комнаты и бегу к себе так быстро, как только могу, чувствуя, как внутри всё бьётся и ломается. Неужели я, глупая, дурная я… Неужели я причинила ей боль, растопила её, поранила своей теплотой?only you, my girl, only you, babe