Кленовые листья

Секунда. Вдох. Секунда. Нет возможности выдохнуть. Боль. Секунда. Удар сердца. Секунда. Снова вдох. Застрявший в груди воздух горит пожаром где-то в легких. Боль. Секунда. Айлин выбегает из столовой и взлетает вверх по лестнице в свою комнату. Секунда. Громко хлопает дверь где-то над головой. Гулко. Эхом отражаясь от стен. Как удар молотка. Еще один вдох и снова без выдоха. В ушах звенит. Перед глазами пелена. Гермиона встает и молча выходит. Идет по коридору. Входная дверь. Крыльцо. Дорожка. Ворота. Мягкая трава. Сумерки. Легкая прохлада весеннего вечера. Секунда. Вдох и… вот он… первый спасительный выдох. Гермиона боком опустилась на водительское сиденье своей машины и прислонилась виском к кожаному подголовнику. Сердце бешено колотилось в груди, голова кружилась, а перед глазами плыли красные круги. Вдох. Выдох. Надо успокоиться. Волшебница крепко зажмурилась и закрыла уши ладонями. Чтобы не видеть, не слышать, не знать. Спасительная тишина и темнота. А за ее спиной, в нарядном маггловском доме Министра Магии, бушевал громкий, мерзкий, совершенно неприличный скандал. - Нет, нет, этого не может быть. Что она здесь наговорила? Это все какой-то бред. Вранье. Подлая гнусная ложь. Я не верю. Не верю. – Истерично всхлипывала Дениза и стучала кулачками по столу. Звякали тарелки и стаканы. Падало на пол фамильное серебро. Что-то монотонно бубнил Рон. Запинался. Краснел и потел. Видимо пытался объясниться, оправдаться. Визгливо и пронзительно, так что закладывало уши, кричала Айлин, доказывая родителям свое право на любовь с женатым мужчиной. Гермиона слышала все это глухо, как сквозь вату. Так бывает во сне, в липких ночных кошмарах, когда бежишь, кричишь, а звука нет, и ты падаешь, летишь в черную дыру, в пропасть, но никак не можешь проснуться. Она все также неподвижно сидит в машине и ждет. Чего? Она и сама не ответит. Ей нужно время. Несколько минут, чтобы выплыть из этого навязчивого кошмара. Несколько минут. Вечность. Просто сейчас она не в состоянии сесть за руль, аппарировать или позвать на помощь эльфа. Слишком взвинчена. Разбита. Поломана. Ей нужно время. Гермиона посильнее зажмурила глаза и зажала уши. Секунда. Тишина. Темнота. Время замирает. А скандал набирает обороты. Свирепствует. Клокочет. Бурлит. - Вон! Пошел вон из моего дома! – Ревет Кингсли и ставит жирную точку. Время снова начинает неумолимый отсчет. Секунда. Громко захлопывается входная дверь. Секунда. Шуршание садового гравия под быстрыми шагами, и вот уже перед Гермионой стоит красный и разъяренный муж. - Ты рехнулась? Зачем ты это сделала, Гермиона? Как ты вообще узнала обо всем? - Тебя только это интересует, Рон? Как я узнала? - Гермиона делает вдох и медленно выдыхает. - Фотография, Рональд. Фотография с изображением тебя и Айлин, которую мне прислал Джордж. Ваш страстный поцелуй на заднем дворе магазина Денизы, да, да в день открытия. Ты не постеснялся тогда…. Не подумал о Флоре…. Колдографии в чулане. Я нашла их в твой День Рождения! – Гермиона перечисляла монотонно и размеренно, как будто диктовала письмо секретарше. – Достаточно? Или мне продолжать? - А про фирму ты как догадалась? – буркнул Рон. - Джордж достал копии твоих финансовых документов, - как глупому школьнику безэмоционально пояснила Гермиона. - Какая же ты… - Рон не сразу подобрал слово, а потом гневно выплюнул. – Дрянь!!! - Да, да, дрянь. Разумеется. А ты почувствовал, как это больно? – Безразлично и все еще не открывая глаз, ответила Гермиона. – Прочувствовал? Как больно, когда всю твою душу, всю твою жизнь выворачивают наизнанку. Отламывают по маленькому кусочку. Топчут, вышвыривают на помойку. Нет еще? Почувствуешь! Или тебе просто обидно, что тебя выгнали вон из дома как нагадившего паршивого и блудливого кота? Захлопнули дверь прямо перед твоим носом? – Волшебница равнодушно усмехнулась. – Перед носом Героя Войны! Смешно, правда? - Так это месть? – Взъярился Рон. – Мелкая. Гнусная. Месть. - Не ори! – Гермиона махнула рукой и поморщилась. Ей не хотелось больше видеть или выслушивать мужа. Да, и что он вообще мог ей сказать? Оправдываться? Обвинять? Гермиона подняла глаза на Рона. Он стоял перед ней багровый и злой, опирался на открытую дверцу, не давая волшебнице ни завести машину, ни даже аппарировать. Нависал, как скала. Гермиона тяжело вздохнула, и буквально пересилив себя, холодно добавила: – Я предлагала тебе вчера признаться во всем и решить дело миром. Ты не пожелал. - Гермиона, это низко, подло и очень жестоко! – Перебил ее Рон. – Я никогда не думал, что ты настолько грубая и циничная женщина! - Уизли сделал паузу и как-то сразу поникнув, добавил с горечью. - Я надеялся…. Возможно, это была моя ошибка, но и ты должна была…. Понимаешь, когда я два года назад встретил Айлин,… это было, как молния, солнечный удар… между нами словно искра пробежала…. Понимаешь, я должен был убедиться, проверить… любовь ли это. - Проверил? – Безразлично осведомилась волшебница. - Да. Это любовь, но, - Рон виновато посмотрел на жену, - тебя я тоже очень люблю, Гермиона. Люблю так, как не любил, когда мы с тобой женились…. - Замолчи! Рон, что ты несешь! – Прямо в лицо мужу выкрикнула Гермиона. – Просто замолчи! Никогда! Слышишь, никогда мы больше не будем вместе! Ты оставишь дом мне и Флоре, а сам,… сам убирайся. Вали куда хочешь. Живи, где хочешь. Спи, с кем хочешь. Гермиона выскочила из машины и оттолкнула мужа. Рон растеряно моргал глазами. Волшебница снова зажмурилась и закрыла руками уши. Все. Любому, даже ангельскому терпению и самообладанию приходит конец! Рональд оглянулся на дом Кингсли, как будто ища там помощи или поддержки. И самым неожиданным для обоих супругов Уизли оказалось то, что помощь к Рону все же пришла - Айлин с большой спортивной сумкой на плече сбежала с крыльца и через минуту уже стояла рядом с мужчиной. - Поехали, - обратилась девушка к Рону, бросив злой и презрительный взгляд на Гермиону, - ноги моей больше не будет в этом доме! Переночуем в отеле, а там посмотрим, может быть, старый коттедж моей бабушки еще не успели сдать. Айлин пошла к своей машине, а Рональд так и стоял. Неподвижный. Стоял, как монумент, между двумя женщинами. Ему нужно выбрать. Но как? Как возможно вообще это сделать. Ведь они обе такие любимые… такие нужные ему… такие необходимые для жизни… для работы… для будущего. Как выбрать? - Ты идешь? – Громко позвала его Айлин. Рон повернулся к жене. Гермиона не смотрела в его сторону. Бледная. С маской равнодушия и какого-то превосходства вместо нежного, доброго и такого любимого лица. Потухшие глаза. Бескровные губы. Стена. Пропасть. Между ними уже непреодолимая глубокая бездна. - Знаешь, - снова подала голос Айлин, но на этот раз она обращалась к Гермионе, - а мне раньше было даже жаль тебя. Быть так… обманутой. Это ужасно. Я даже настаивала, чтобы Рон признался. Сегодня я поняла, почему он этого не сделал…. - Прекрати, Айлин! – Резко оборвал любовницу Рон. – Ты не имеешь права ничего говорить о…. - Подождите-ка, - Гермиону вдруг пронзила внезапная догадка. Конечно же, как же ей раньше не пришло это в голову. Волшебница повернулась к девушке, - так ты оставила ребенка! – Айлин кивнула, а Гермиона недобро улыбнулась. – Значит, проверяла,… ты ему нужна или ребенок. Проверяла она тебя, Рон, - Рональд насупился, он и так уже знал, что Айлин не сделала аборт, и тот глупый разговор был всего лишь истерикой. Срывом. Гормональным сбоем. Но услышать именно от жены, эту уже известную и все же такую неприглядную правду о том, что любовница устраивает ему проверки, было очень неприятно и обидно. А Гермиона снова зловеще улыбнулась, - что же, поздравляю, милый, ты прошел испытание! Иди! Совет да любовь! Айлин молча развернулась и села в машину. Она все еще выжидательно смотрела на Рональда. Гермиона опять отвернулась. - Прости меня, прости, если сможешь, - уныло пробормотал Рон, направляясь к машине Айлин. Перед тем как сесть рядом с любовницей он робко попросил, - не говори ничего Флоре, пожалуйста. Ладно? Пока не говори. Через минуту любовники уехали, а Гермиона все еще стояла рядом со своей машиной, глубоко вдыхая сырой вечерний воздух. Холодно. Мокро. Трава в росе. Редкие и какие-то тусклые звезды. Ее колотила нервная дрожь и просто разбирал безудержный истерический смех. Хохот. Кажется, она действительно сходит с ума. Становится похожа на легендарную Беллатрису Лестрейндж. Минута. Две. Пять. Гермиона постепенно успокоилась и даже смогла внутренне собраться, словно где-то глубоко в душе что-то тлело, горело и, наконец, полыхнув ярким пламенем, просто погасло. Нет больше ничего. Серые угли. Пепел. И злость. Тупая и холодная. Пора ехать домой. Но Гермионе не хотелось. Этот дом перестал быть дорогим для нее. Там было пусто. Бездушно. Там пахло Роном. Его изменой. Предательством. Волшебница снова глубоко вздохнула. Но не может же она стоять тут всю ночь. Может быть, поехать ночевать в отель? Или к Поттерам? Взгляд волшебницы невольно скользнул по дому Брустверов. В окнах верхнего этажа ярко горел свет, а на балконе маячил женский силуэт. Дениза. Она наблюдала за ними. Волновалась за дочь. Опасалась. Переживала. Плакала. Конечно, она же мать…. - Прости, - беззвучно одними губами произнесла Гермиона. Ей не нужно было, чтобы Дениза услышала. Она извинялась для самой себя. Как порядочный и интеллигентный человек, который просто не может поступить иначе. Как мать перед другой матерью, за то, что обидела чужого ребенка. Гермиона снова села в машину. Она приняла решение. Волшебница потерла озябшие руки, завела двигатель, и через несколько минут уже выехала за территорию этого элитного поселка. Проехав еще немного по автостраде, Гермиона свернула на обочину и остановилась. Вдоль скоростного шоссе тянулась неширокая и негустая лесополоса. Вокруг не было ни души. Гермиона оставила машину и прошла несколько шагов вглубь лесных посадок. Подальше от посторонних и случайных глаз, а затем, вызвав верного эльфа-охранника, приказала перенести себя в единственное место на Земле, где ей хотелось бы находиться. Где она чувствовала себя спокойно, и где все последние дни она была по-настоящему дома. В Малфой-мэнор!