***
Со временем учеников становится всё больше, особо амбициозные начинают занимать призовые места на соревнованиях. Больше всего Аяксу нравится работать именно с подростками, он удивительно тонко умудряется найти к каждому подход, насколько буйным бы ни был их характер. Расширяется и круг общения — Аякс находит общий язык с тренером по общему «цеху», который занимается инадзумскими единоборствами — Кэйей. Не сказать, что их разговоры хоть раз пересекали грань чего-то глубоко личного, в этом нет потребности ни у одного, ни у другого, однако скрашивать рабочие перерывы или пятничный вечер в пабе вместе у них всегда получается хорошо и больше всего они сходятся в чувстве юмора. Тот же Кэйа подбивает Аякса завести страничку в невероятно популярной международной социальной сети. — Ты упускаешь целый кусок интернет-культуры. Тебе просто необходимо оставить после себя нетленное наследие постов на страничке. И, о боги, только не говори, что у тебя нет архива самых стрёмных фоток, где тебе четырнадцать! — В таком случае приятно познакомиться, — жестом знакомства протягивает руку Аякс. Не упоминать же ему о том, что вместо архива фоток у него есть послужной архив трупов. — Тебя надо занести в Красную книгу рядом с акулой-домовым в качестве малоизученного вида, — хлопает его по спине Альберих и пускает по стакану с коктейлем морозные стрелки. — Но у меня есть идея получше. — В последний раз ты под эту фразу смешивал ликёр с пивом и виски, — подкалывает Аякс. — Не напоминай, это был самый отвратительный эксперимент в жизни! — в ужасе кривится Альберих. — А экспериментировал я много с чем и кем, — что правда, то правда, Кэйа — человек, не обременённый тяжбами особой морали. Конечно, в рамках разумного. — Значит, смотри, — с видом философского мыслителя поднимает он указательный палец к потолку, — сейчас мы выходим из бара и идём ко мне преисполняться в сознании современных шедевров анимационного искусства. На этой ноте Альберих сгрёбает особо не сопротивляющегося коллегу в такси и впервые выгружает на территории своей съёмной квартиры. По привычке проверяя уровень своей трезвости перед зеркалом в ванной, Аяксу в голову приходит мысль о том, насколько обыденные вещи теперь его окружают. Работа, свободное время, по настроению пополнение упущенного информационного месива, новый приятель и погружение иную реальность со своими достоинствами и недостатками. Более приземлённую, но от того не делающуюся хуже. Ощущающуюся как нечто пусть и не масштабное, но своё. — Ты там золотых рыбок в унитазе пытался выловить? — возмущается Кэйа из комнаты, потряхивая жестяной банкой из-под яблочного сидра. — Я уже половину успел выпить. — Эмбер с гимнастики считает тебя начинающим алкашом, держу в курсе, — делится наблюдениями Аякс, усаживаясь рядом за ноутбук. — Она просто завидует моей устойчивости к спиртному, — парирует Альберих и открывает сайт с аниме. — Это — культовая вещь, тебе там серий до конца жизни хватит, — объясняет он, активно жестикулируя с искренним восторгом ребёнка. По Кэйе сейчас и не скажешь, что буквально пару недель назад на серьёзных международных соревнованиях он в своей категории с методичной сосредоточенностью несущегося вперёд локомотива разнёс всех противников подчистую, взяв золото. Обложка аниме на сайте — та самая эпичная сага про механизированное будущее, герой которой смотрел на Аякса с пластиковых значков в торговом центре несколько месяцев назад во время разборок с кланом Ямамото, но болтовня Кэйи не даёт с головой погрузиться в кольнувшие сердце воспоминания. Первые пять серий идут бодро, Аякс достаточно быстро втягивается в сюжет, и ему даже начинает нравиться, однако потом, как и всегда, сонливость берёт верх — как раз на том моменте, когда неугомонный Альберих начинает подбивать его завести страничку в соцсети. Сначала Аякс пытается отбиться от этой идеи и просто доспать остаток ночи на привлекательном ковре, но после, осознав бесплодность этих попыток, просто кидает в Кэйю телефоном, мол, делай что хочешь, наугад стаскивает с дивана подушку и отрубается. Всё равно телефон совсем новый, там в плане компрометирующих вещей шаром покати. Однако на тот момент Аякс ещё не был осведомлён об алгоритмах работы мессенджеров и упустил из памяти тот момент, что номер телефона так и не сменил.***
Окна одного из кабинетов на верхнем этаже башни столичной Ратуши окрашены в жёлтый. Горят лишь несколько светильников по бокам стен, рассеивая приглушённый свет по мебели из тёмно-красного дерева. На столе испускает последний пар остывающий кофе, авторучка покоится параллельно стопке документации на расстоянии ровно в один сантиметр. Дел нестерпимо много, но занимающаяся ими особа, во-первых, не доверяет большую часть важной работы кому-либо ещё, а, во-вторых, получает от этого почти мазохистическое удовлетворение. С небольшими перерывами на кофе. Лёгкой рукой снимается винтажная заколка, позволяя светлым волосам скользнуть по шее и плечам. Всё ещё густые и пружинистые. Шарлотта закидывает ногу на ногу, отталкиваясь от пола тонким каблуком, и запрокидывает голову на спинку кресла. В свои тридцать восемь она выглядит великолепно, словно лилия в пик цветения. Поговаривают, что такому эффекту способствует пожирание жизненной энергии окружающих её людей, на что архонт лишь посмеивается, не подтверждая и не опровергая эти слухи. Из открытого окна долетают звуки сирены проезжающей скорой помощи. Раньше лечению в тяжёлых случаях неизменно сопутствовала магия тех, кто был этому специально обучен, но сейчас люди с предрасположенностью к управлению стихиями всё реже появляются на свет, и однажды придёт время, когда первородная магия полностью заменится технологиями и рационализмом, оставляя своей предшественнице место лишь на станицах фолиантов. Так же, как и архонту льда и времени. Богам Селестии было тяжело расставаться с властью, и Царица прекрасно понимает, почему. В ней тоже присутствует львиная доля честолюбия и желания стать всему контролем, однако она не утратила здравомыслия. Эра богов давно в прошлом, эра магии начинает медленно угасать, а это значит, что в будущем для неё не будет места. Всё закономерно, и это правило мировых колёс — единственное, чему она готова подчиниться, уходя на покой. На телефон приходит оповещение: контакт «Одиннадцатый» теперь в тоже в нашей международной сети «Ворлд-лайн», поприветствуйте его. Пока что политические лица не фигурируют в мессенджерах — по крайней мере, официально, но это всё ещё ничего не значит, и Шарлотта, на самом деле, несколько удивлена тому, что её экс-номинант-на-ранг-второго-предвестника зарегистрировался там только сейчас. Фото в профиле — подсвеченное в темноте фонариком спящее лицо. Судя по фону — спящее на полу. По мнению Шарлотты — абсолютная безвкусица, но в этом есть что-то извращённо… безмятежное. Конечно же, она не может не сыграть на второй скрипке в этой партии, поэтому отправляет скриншот профиля старому доброму знакомому. Шарлотта. 01:15. Посмотрите-ка, кто обзавёлся страничкой. Он выглядит довольно милым. Старый добрый знакомый отвечает довольно быстро. Моракс. 01:18 Не тревожь это спокойствие. Шарлотта. 01:18. Думаешь, новая жизнь сделала его счастливым? Многие бы с этим могли поспросить, но Царица никогда не видела в Аяксе исключительно средство для достижения своих целей. Что в прошлой жизни, что в этой, он был интересен ей как человек, за судьбой и действиями которого хотелось наблюдать. Принимать участие. Направлять. Местами контролировать. Сделать если не гордостью страны, то хотя бы личным достижением. Собственных детей у неё, к счастью или сожалению, никогда не имелось, но вывод, к которому правительница Снежной не без самоиронии в итоге пришла — мать из неё получилась бы довольно паршивая. Так уж сложилась судьба, обстоятельства и характер. Моракс. 01:21. Всё никак не можешь успокоиться из-за того, что он вышел из-под твоего контроля? Шарлотта. 01:21. Нашего контроля. Моракс. 01:22. Как видишь, свой я оставил в прошлом. Шарлотта. 01:22. Ты редкостный зануда. И можно было бы ответить нечто нецензурное, однако бывший гео-архонт всё ещё слишком вежлив для того, чтобы оскорблять прекрасных дам, поэтому нейтрально ставит точку в диалоге. Моракс. 01:23. Спокойной ночи.***
Просыпается Кэйа от крайне недоброжелательного шипения над ухом: — Архонты тебя дери! — Ты верующий? — мычит он, протирая глаза. Как же прекрасен мир и тот факт, что возрастное похмелье всё ещё обходит его стороной. — Только что уверовал в безграничность твоей подлости, — хмыкает Аякс, потряхивая перед сонными глазами приятеля запоротой, по его мнению, фотографией. — Я похож на потрёпанную белку. Кэйа берёт телефон в руки и возмущённо возражает: — Да всё же нормально. По-моему, я великолепный фотограф. Видишь, даже лайк кто-то поставил. Ого, и комментарий есть, — подмечает Альберих, заинтересованно сощурившись, прежде, чем зачитать: — «Какая прелесть» от Эмилис Уэил. А что же за таинственная особа под вуалью прячется? — Дай посмотреть, — перехватывает мобильник Аякс, всматриваясь в фотографию вышеупомянутой особы. — Твою мать! — вырывается быстрее, чем он успевает себя остановить. Лица действительно не видно, но шляпу и ажурные перчатки он едва ли с чем-то перепутает — одни из любимых атрибутов Её Величества для парадных выходов. Эти вещи стоят как чья-то зарплата всей жизни. Кэйа смотрит выжидающе и очень внимательно, словно сценарист комедии в предвкушении мраморной говядины для нового юмористического деликатеса. — Привет из недалёкого прошлого, — туманно поясняет Аякс, заранее обламывая с историей. — Я забыл сменить номер и не отказался бы от кофе. — Теперь я облысею от любопытства, — цокает Альберих, сгребая себя с дивана. — Тебе с молоком? — Можно с лимоном, если есть. — Без проблем. Ещё одна очаровательная черта характера Кэйи — он не лезет с расспросами в том случае, если человек не готов выложить о себе какой-то факт. Кажется, они действительно хорошо поладили.***
Дни пролетают быстро — круговертью оставляемых солнцем и облаками теней на стенах комнаты, спортивного зала и громадой возвышающейся по центру Ратуши с водружённым на её шпиль гербом страны. Время каплями оседает в озёрной заводи и расходится кругами — с каждым разом всё шире и шире, превращаясь в два года. — Ваша работа в этом месяце — показательная, — объявляет Аякс выстроившимся на линии ученикам, с щелчком откручивая крышку от минералки. — Если меня устроят ваши результаты, то будете включены в состав тех, кто отправится в этом году на международные соревнования. По ряду сквозняком проносится судорожный вздох. Международные соревнования — этот тот уровень, который позволит не только заявить о себе, но и открыть другие очень выгодные возможности — в том числе, в плане связей. — Твоя амбициозность убивает, — задумчиво комментирует Альберих, упав на холодный серый мат. Июльская жара драконьим желудком переваривает всё дышащее, оставляя только два места, где можно почувствовать себя живым: квартиру с кондиционером и цокольный этаж спорткомплекса, откуда не хочется выползать даже после работы. — Я в тренерстве дольше тебя, но выпускать своих на такой уровень решился только сейчас. — Знаю, — коротко отвечает Аякс в перерыве между подтягиваниями. Кэйя терпеливо ждёт, пока тот закончит. В последнее время его приятель стал чаще обычного задерживаться после работы для собственных тренировок, и после вчерашнего у Альбериха стало складываться стойкое ощущение того, что Аякс целенаправленно хочет довести себя до инфаркта, потому что наматывать интервальные круги по асфальту в тридцатиградусное пекло при наличии беговых дорожек в здании — идея явно не здоровая. Видимо, тараканы в чужой голове расфасовались по парам, поймали ритм и начали оттанцовывать самбу. — И всё же — к чему такая спешка? — не без удивления пытается уточнить Кэйа. — Ты мог бы выждать ещё год-другой, спокойно набраться опыта и выйти с уверенностью в том, что твоя команда устроит разнос. Аякс спрыгивает с турника и тянется к бутылке с водой — третьей по счёту за день, но это не точно. — Инадзумские единоборства с элементальными приёмами уже давно в игре, там столько всемирно известных имён-титанов, что твои опасения оправданны. А борьба без магических способностей ещё не насколько популярна, чтобы не использовать шанс запрыгнуть в первый вагон. К тому же, — добавляет он изменившимся в более серьёзную сторону тоном, — соревнования будут проводиться в Ли Юэ. — Другая страна как другая страна, — жмёт плечами Кэйа. — Почему тебе это важно? Сердце колотится в два раза быстрее обычного, плечи связывает слегка тянущая боль. Он зачёсывает назад со лба мокрые волосы и озвучивает мысль больше самому себе, чем Альбериху. — С Ли Юэ связанна одна вещь, которую я сделаю либо сейчас, либо уже никогда. — Звучит драматично. — Скорее — до усрачки сложно, — парирует Аякс, подхватывая с лавки сменную белую майку-алкоголичку. — Пойдёшь со мной на пробежку? — Я всё ещё не чокнутый, — напоминает Кэйа. — Тогда до завтра, — машет ему рукой бывший предвестник, спиной проходя через дверной проём. — Солнечный удар не спасёт тебя от нервозности! — несётся ему вдогонку. Конечно же, не спасёт. Однако подобный экстремальный бег помогает очистить голову от неприятно глубоких мысленных завихрений, а солнечный удар… что ж, Аякс в очередной раз просто полагается на удачу. В этом заключается тень того азарта, который на протяжении долгого времени был одним из принципов его существования.***
«Литературная цензура в Снежной и Ли Юэ: политика и свобода творчества» — гласит название нового видео в рекомендациях. Аякс надевает наушники, заливает лимонной газировкой стакан с кубиками льда на дне и устраивается в кресле из ротанга на балконе. Когда дело дошло до болей в лёгких — курить он бросил, но теперь жить не может без ядерно-химозных лимонадов, которые скупает чуть ли не оптом. Среди научного сообщества и студентов бывший архонт пользуется популярностью и, Аякс не постеснялся бы предположить, обожанием. Месяц назад он решился найти по социальным сетям контакты Моракса — в результате получил его страничку с ссылками на архив научных работ и видеохостинговый канал, где размещались отрывки из лекций и выступлений для конференций. Ничего более личного — исключительно познавательно-информационные моменты в хорошем качестве. В сегодняшнем ролике одетый в официальный костюм тройку Моракс на литературной почве подъёбывает правительство обеих стран, филигранно балансируя на грани всевозможной вежливости, а Аякс в очередной раз убеждается в причине, по которой студенты в восторге от своего преподавателя. Харизма и ум — формула успеха, подвластная не каждому. У Моракса в профиле не так много фотографий — всего около десяти, из которых больше всего Аяксу нравится та, где его остро выточенный профиль невесомо обнимают белые лепестки цветов сакуры. Он знаком и незнаком одновременно. Если бы Аякса спросили, хорошо ли он знает этого человека — вопрос застал бы врасплох. Он хорошо знал Моракса как архонта Ли Юэ, прикоснулся к тому Мораксу, который появился в его жизни два года назад, но сейчас Аякс не знает о нём практически ничего, и это «ничего» похоже на остывающий в кружке чай. В котором есть своя по-больному ностальгическая прелесть, оседающая горчинкой на кончике языка. Так происходит со всеми людьми, насколько дороги они бы ему не были. Время беспристрастно лепит незнакомцев на конвейере долгой разлуки, а знание — это лишь память о прошлом образе, который подвержен изменениям. Видео давно закончилось, на фоне тихо играет мелодия, под которую можно умереть без сожалений — главное, чтобы у моря. Тихого, в прибрежье тёплого и накатывающего на знакомые берега со звёздными ракушками. Не в одиночестве. Сонный мозг простреливает идеей написать что-нибудь бывшему возлюбленному, раз уж всё равно в Ли Юэ собрался. Но что написать? В какой формулировке? И насколько это нужно им обоим теперь — спустя целых два года? Аякс нервно допивает остатки уже тёплого лимонада. Он слишком много думает и слишком тщательно выверяет каждый свой шаг. Но то, в чём он уверен совершенно точно — если он не напишет сейчас, когда приблизительно к этому готов, то потом будет об этом сожалеть. Аякс. 20:25. Привет. Твоё последнее видео про цензуру получилось просто отменным. Особенно если знать все тонкости местной политической кухни. Моракс. 20:30. Здравствуй. То, что ты смотришь мои видео — это очень неожиданно, но приятно. На самом деле — даже больше, чем просто приятно. Внутри что-то даже не ёкает — вдруг со всей силы пинает мыслью о том, что Аяксу далеко не всё равно. Он боялся, что ничего не почувствует от ответа, или этого будет недостаточно, однако в тело словно чьими-то профессиональными руками вводится адреналин. На мобильник приходит новое оповещение. Моракс. 20:32. Как ты себя чувствуешь? Для меня это важно, но я решил не беспокоить. Пальцы слегка подрагивают, печатая ответ. Аякс. 20:33 Сейчас всё уже гораздо лучше. Кажется, у меня действительно получилось слепить себе неплохую альтернативную реальность, ха-ха. Ну то есть я сейчас серьёзно, меня всё устраивает. Стал тренером по борьбе, завёл парочку новых знакомств. Моракс. 20:35. Профессия в твоём стиле, очень подходяще. В меру остро, в меру приятно. Аякс. 20:36. Как блюдо с заоблачным перчиком? Моракс. 20:37. Ты всё ещё помнишь его на вкус? Такие больше нигде не растут. Аякс. 20:38. Теперь я много чего помню. Но сейчас это не особо важно. Как твои дела? И как тебе пришла в голову идея завести блог? Моракс. 20:40. Честно говоря, идея блога не моя. Сначала это делали студенты и выкладывали в сеть, но качество съёмки было просто кошмарным, поэтому я предложил альтернативный вариант, который был бы удобным для всех. У меня всё относительно стабильно, пишу новую научную работу. Аякс. 20:41. Звучит здóрово. Я бы даже почитал, но боюсь не разобраться с жутко сложной терминологией. Моракс. 20:41. Я бы мог тебе объяснить простыми словами. Пальцы замирают над клавиатурой. Жара окончательно спала, перестав терзать медленно остывающий город. Кажется, что сейчас — самое время. От волнения дыхание превращается в мелкую рябь, и для предвестника Фатуи проявление стиль личных и откровенных эмоций даже наедине с самим собой считалось бы чем-то не заслуживающим одобрения. Для Аякса спустя два года такое не кажется чем-то противоестественным. Он смог дать себе свободу чувствовать так, как оно есть на самом деле. До самой глубокой из всех душевных жил. Аякс. 20:43. Возможно, через месяц я отправлюсь со своей командой на соревнования в Ли Юэ И даже если с соревнованиями не получится — я всё равно хотел бы прилететь Мы могли бы встретиться..? Моракс. 20:43. Конечно, моё северное солнце. Я всегда буду рад тебя увидеть. Аякс. 20:44. Спасибо. Моракс. 20:44. За что? Аякс. 20:45. За то, что смог дождаться.***
Весь месяц ребята пашут в хвост и в гриву, вопрос об утверждении на соревнования по результатам тренировок решается без излишних заморочек. За неделю до вылета в Ли Юэ Альберих тащит половину коллектива на бармен-шоу с живой музыкой, которое устраивает один его знакомый — Дилюк, и у этих двоих явно есть что-то не ограничивающееся рамками приятельских отношений. После нескольких отменных лёгких коктейлей, которые доводят восприятие мира до грани, похожей на играющую с пляжем морскую пену, Аякс выходит на улицу подышать свежим за долгое время воздухом. Он немного пьян, и губы жжёт ощущение того, что ему срочно надо либо закурить, либо с кем-то поцеловаться. Так как первое из списка теперь вычёркивается — второе берёт на себя дополнительную нагрузку по градусу желания. Аякс. 22:45. Я очень хочу тебя поцеловать. Вид с террасы открывается крайне удачно — на гордо вздымающуюся в центре Ратушу. Хочется рассмеяться и с глупым максимализмом показать этому зданию средний палец. Моракс. 22:50. Ты пьян? Аякс. 22:50. Слегка. Но абсолютно искренен. Моракс. 22:51. Знаю. Точнее — помню. В таком состоянии ты всегда становишься романтиком. И лезешь обниматься. Аякс. 22:51. А ты обнимешь меня, когда прилечу? Моракс 22:52. Обниму. Крепко-крепко.***
Ли Юэ встречает приятно сухим воздухом, ароматом чего-то нежно по сезону цветущего и оставленным позади шумом аэропорта. Учеников забирает на себя один из выделенных на поездку менеджеров, Аякс же незаметно ускальзывает от группы к нужному выходу, слегка щурясь от ласкающих его лицо вечерних лучей. Живот сводит, интермедией сжимает в своих объятиях слегка нервное чувство предвкушения. Внутри — натянутая струна, губы пересыхают от канифоли скользящих по ним выдохов и вдохов. Моракс ожидает его возле парковки, статно заложив руки за спину — но лишь до того момента, пока не замечает своё приближающееся рыжее-рыжее солнце, которое не заменило бы ни одно физическое, будь интенсивность его света хоть в миллион раз сильнее. — Это было чертовски сложно — ждать тебя два года. Аякса обнимают. Крепко-крепко. Как и обещали. Шепчут на ухо искренне-нежно, пока собственные пальцы стискивают ткань простой белой рубашки мужчины где-то в районе лопаток, а лицо упирается в шею — приветственное «бам». Едва уловимые нотки парфюма, тепло прижимающего его к себе тела и голос, по которому он скучал, словно пёс, себе в этом не признающийся. — Это было бы чертовски сложно — забыть тебя навсегда, — выдыхает в ответ, облизнув пересохшие губы и, наконец, отрывая лицо от шеи, чтобы вскинуть буйной волной дерзкую синеву глаз, обкатить ею до боли знакомое лицо, словно каждую песчинку и камешек на пляже, зарыться пальцами в тёмные волосы и рвано податься к оглаживающей его по щеке ладони Моракса. Прищуривается. — Твои лекции по литературе оказались столь убедительными — я даже не дождался праздника фонарей. — Два из них мне всё же пришлось справить без тебя. Однако надеюсь, что все последующие ты разделишь со мной, мой баобэй. — Баобэй? — Аякс задумчиво выгибает бровь, дёрнув углами губ. — Это лиюэйское ругательство? — Невыносимый плут, — Моракс любовно оглаживает большим пальцем по скуле, вжимая к себя за талию вплотную и пренебрегая негласными правилами приличия общественного места. Пространство просто-напросто схлопывается под дым мушкетного выстрела до находящегося в его руках человека. — Ты прекрасно знаешь перевод. — Так значит «невыносимый плут» — это и есть перевод, мм? Моракс выдыхает ему в висок что-то беззвучное и вжимается губами в кожу у корней волос с прикрытыми глазами — выпускать из рук это несносное существо нет ни малейшего желания. Аякс чувствует, запрокидывает голову резче, чем следовало бы. Его перехватывают за подбородок, притягивая к себе и целуя — напористо, почти несдержанно, жадно и коротко. Размыкают губы, скользнув языком вглубь, но не успевает Аякс ответно толкнуться, стискивая чужую рубашку до мятой отметины, как Моракс прикусывает за нижнюю губу, плавно оттянув, и отстраняется с вопросом. — Ты сегодня свободен? Нужно несколько секунд, чтобы осмыслить суть вопроса. — До завтрашнего вечера, — медленно проговаривает, зарываясь пальцами в тёмные волосы и заглядывая в плавящийся янтарь глаз напротив — драконий, не убитый временем, прежде чем потереться щекой о щёку и выдохнуть на ухо, — могу быть весь твой. Сжимающие его ладони Моракса дёргаются в более крепкой хватке, сбоку слышится сдавленный низкий вдох. Аякс всё ещё знает, какие именно слова способны довести до подобной реакции, всё ещё помнит старые привычки своего возлюбленного и сейчас вдруг осознаёт, насколько хорошо они въелись в его память. Это раззадоривает, распаляет, возбуждает до прикушенной с внутренней стороны щеки. Твою ж Царицу. — Раз ты весь мой, то прошу, — Моракс утягивает за собой к машине, открывая дверцу к переднему сидению со скользнувшей по губам усмешкой — старой и доброй пародией на слова бывшего предвестника после бойни в Ратуши два года назад. — Моя квартира неподалёку от центра. Не уровень гранд-отеля, конечно, но… — Тогда я скажу остальным, чтобы сегодня не ждали, — парирует Аякс с ответным азартом, перехватывая ностальгическую игру на чувствах. Отправляет менеджеру сообщение о своём отсутствии, что некритично, и откидывается на спинку сидения, закидывая в рот мятный леденец. Подрагивающие от адреналина пальцы и губы ноют по хорошей такой сигарете, в лёгкие въедается ненавязчивый запах внутри салона. Представляя себе эту встречу, Аякс ожидал чего угодно, но не безумного желания оказаться с порога растерзанным и терзающим в ответ. В крови закипает нечто из прежнего, нечто из глубоко зарытого и игнорируемого эти два года — та часть, которую он может показать лишь одному человеку. Человеку, разделяющему с ним одни воспоминания на двоих, и на свете для них нет ничего более интимного, чем этот факт. Моракс ведёт машину чуть менее плавно, нежели мог бы. Кажется, играющая в динамиках классика его не успокаивает. По губам расползается улыбка, леденец приятно горчит на языке. — Ты голоден? — быстрый взгляд в сторону Аякса и ответный выразительный, окунающий в тёмно-синий омут с головой. — Да, — стук леденца о зубы. — Тогда думаю, что тебе придётся по вкусу здешняя кухня, — невозмутимая мягкость его голоса предательски контрастирует с проступающими венками на руках, что прочно сжимают руль. Машина сбавляет скорость на въезде в подземную парковку большого многоэтажного дома. — Пряный цыплёнок или же баоцзы со сливовым вином, у меня очень кстати есть одна непочатая коллекционная бутылка. Для его производства используются отборные плоды лиюэйских слив, благодаря чему вино имеет гранатовый оттенок, а также отличается изысканным ароматом и легкостью. Его вкус насыщенный и фруктовый. Аякс выгибает бровь, склоняя голову набок в выражении искренней задумчивости. — Неужели слаще твоего языка, проникающего в мой рот? Машина останавливается на своём парковочном месте резче, чем предполагалось. Воротник рубашки оказывается в лёгком захвате, с которым Моракс притягивает бывшего предвестника к себе, опаляя губы шёпотом: — Сомневаюсь, что слаще, мой любимый провокатор. Однако моё мнение субъективно, а сегодня у тебя появится шанс сформировать своё собственное. Моракс бы взял его прямо на этой чёртовой парковке в этой чёртовой машине и на этих чёртовых широких задних сидениях. Аякс подаётся вперёд и как-то по-отчаянному вгрызается в его губы. Некая борьба, доля развязности в манерах и тень грубости — его способ проявить нежность, радость от встречи, выразить жестами то, что пока трудно сказать словами. — Я бы хотел, чтобы наш первый раз в этой жизни состоялся не здесь, баобэй, — ласково шепчет он, целуя Аякса в скулу и отстёгивая ремень. Тот кивает, вылезает из машины и внутренне радуется тому, что Моракс прекрасно всё понимает. Он живёт на семнадцатом этаже, поездка в лифте выдаётся достаточно долгой для колотящегося под рёбрами сердца и мучительного желания нажать на кнопку «стоп». Его ладонь бережно сжимают в своей руке, увлекая внутрь квартиры, Аякс совсем не смотрит под ноги и спотыкается о край мягкого белого ковра. Моракс резко дёргает его на себя, удерживая от падения, однако это приводит лишь к тому, что падает он сам — куда-то в глубокую вязкую бездновскую субстанцию чужих глаз и сминающихся на его плечах пальцах. Аякс обвивает его ладонями, упирается лбом в шею и ведёт крыльями носа по отогнутому краю рубашки Моракса со сбивчивым шёпотом. — Знаю, что обычно в таких ситуациях полагается сначала поговорить по душам, обменяться событиями последних… лет, сходить на пару свиданий, расставить все точки над «i» в новом контексте взаимоотношений, но я так хо… Его прерывают на полуслове, зарываются в рыжие пряди и слегка оттягивают назад, запрокидывая голову. Моракс впивается взглядом в бледную шею с бьющейся жилкой, ловит плавное движение кадыка, когда Аякс сглатывает, и врезается губами в местечко под его ухом, выдыхая «я тоже тебя хочу», заставляя отогнуть шею в сторону с вырывающимся из горла полустоном от настойчивых прикосновений к коже. Собственные пальцы движением вверх собирают в складки ткань рубашки на спине мужчины, прижимая к себе за лопатки, в то время как одна рука Моракса плотно сжимает за талию, а вторая в волосах не даёт отстраниться от дорожки поцелуев по линии челюсти, затем соскальзывая вперёд — большим пальцем надавливает на нижнюю губу Аякса, заставляя приоткрыть рот, и медленно по ней проводит. Ощущая на себе загорающийся вожделением взгляд, бывший предвестник тянет углы губ в игриво-хищной усмешке, прихватывает палец зубами, обжигая янтарь чужих глаз ответной бушующей синевой пламени, и проводит по нему кончиком языка. Который после этого немедленно заталкивается обратно, потому что Моракс рывком прижимает его к себе и с глухим стоном накрывает губы жадным поцелуем, почти ударяясь зубам и зубы и проникая своим языком в плен чужой горячей территории. В этом сражении Аякс мастерски старается отыграться, нападая с не меньшим пылом, однако оказывается быстро пришвартован к стене. Внутренний дракон Моракса заходится победным рыком, стеклянный корпус предохранителя железного самоконтроля лопается под температурой плавящегося от его прикосновений прижатого тела. Аякс прикусывает свою губу до лопающейся кожи, когда колено Моракса прижимается к его паху — мужчина придавливающими движениями притирается им с возбужденным стоном почти в унисон с чужим и запускает руки под белую футболку, наверх задирая и рёбра пальцами пересчитывая с утяжелённым дыханием. Оглаживает по бокам, за поясницу царапнув и скользнув ниже, чтобы проникнуть под джинсы и сжать за ягодицы. Ткань под натянутым ремнём врезается в тазобедренные кости, заставляя слегка зашипеть в поцелуй и прикусить Моракса за нижнюю губу. — Тебе совсем крышу рвёт, — выдыхает, выгибаясь в лапах дракона. Сдержанный образ Моракса как одного из вузовских преподавателей настолько остро контрастирует с тем, как собственнически он ласкает тело бывшего предвестника, что перед глазами плывёт. — Не тебе меня за это судить, — языком проходится по его нижней губе, толкаясь бёдрами навстречу руке Аякса, которая уже сжимает его твёрдый член сквозь ткань штанов. — Ящер, — зубами за свисающую с мочки уха Моракса серьгу тянет. — Так жаждешь узнать, на какую жадность способны бывшие чешуйчатые? — глазами сверкает, задирая футболку Аякса до подбородка и припадая языком к одному из сосков, дразняще обводя кончиком по окружности, прижимаясь губами и прикусывая с небольшой оттяжкой, прежде чем снова зализать. — Скорее — вспомнить, — сбивчиво отвечает Аякс, вцепившись пальцами в плечи мужчины, — да, я хочу вспомнить. Сейчас собственнические порывы Моракса не воспринимаются как нечто ограничивающее свободу. Напротив, они обласкивают магмой жерло внутреннего вулкана, заставляя закатить глаза, когда его подхватывают за ягодицы и уносят в спальню, отделанную под минимализм с превалирующим количеством серо-металлических оттенков. Моракс опускает его спиной на широкую кровать, наваливаясь сверху. Почти с урчанием покусывает за шею и вылизывает ушную раковину, от чего из груди рвутся стоны — почти просящие. Расправившись с пряжкой ремня, Моракс проникает ладонью под испачканное смазкой бельё и обхватывает прижатый к животу член, оглаживающими движениями скользя пальцами по поверхности, терзая губы поцелуями. У Аякса скулы все раскрасневшиеся, дыхание сбито к чертям собачьим, сердце отчаянно колотится о рёбра. Это поражение. Бывший предвестник успокаивает себя тем, что оно временное, потом он обязательно отыграется. Тем временем Моракс еще сильнее заводится от этого прекрасного вида, спускается поцелуями ниже, оставляет сладкий укус на боку, в несколько движений стягивает с любимого джинсы вместе с бельём и за бёдра к себе подтягивает. Собирает смазку языком с головки члена, проводя им по всей длине и, облизнувшись, опускается на него ртом. Одновременно с этим разводит руками ягодицы, сжимая жадно и проскальзывая пальцами между ними, дразнящими движениями оглаживая вход. — Милый, если у меня случится инфаркт, то это будет исключительно на твоей совести, — почти в забытье шепчет Аякс, облизывает пересохшие от частого дыхания через рот губы и вскидывает бёдра с протяжным стоном, непроизвольно разводя их шире. Моракс же усмехается, с обжигающей любовью взглянув наверх, позволяя толкаться настолько глубоко, насколько нужно, и возбуждается до невозможности от стонов, — чёртов дракон… — Мне нравится то, с каким придыханием ты это произносишь, моё северное солнце, — с урчащими нотками отвечает Моракс, прежде чем отстраниться и достать лубрикант, — я люблю слушать тебя и твои стоны. — Мне стоит делать это громче? — прищуривается Аякс, которого притягивают за бёдра обратно к себе, свозя с краёв идеально заправленную простынь. Моракс выдавливает прозрачную жидкость, чувственно прикусив за внутреннюю сторону бедра, прежде чем закинуть одну ногу бывшего предвестника к себе на плечо и пристроиться пальцами ко входу. — Да, милый, тебе стоит делать это громче, — с проникновенной хрипотцой отвечает Моракс, когда начинает погружаться двумя пальцами внутрь, и припадает губами к шее с настойчивыми жадными ласками, начиная раздвигать горячие стенки и вжимая всем собой в Аякса в кровать. Срывая протяжный громкий стон с его губ, словно глазурную лилию. Аякс прогибается в пояснице, потираясь своим возбуждением о всё ещё обтянутый тканью член Моракса — бесстыдно, горячо и почти отчаянно. — Бездна, какой же ты нетерпеливый, — выдыхает Моракс, постепенно увеличивая количество пальцев, которыми двигает внутри, чуть сгибая и массируя комок нервов. Они с оттяжкой кусают друг друга поцелуями, прижимаясь друг к другу как в последний раз. — Как только у тебя самого терпение осталось, — хрипло парирует Аякс, двинув бёдрами вверх и проезжаясь членом по твёрдому возбуждению мужчины, у которого в собственных брюках уже давно тесно, а в паху тянет. — Моё терпение поистине безгранично, когда дело касается тебя, баобэй, — со всей нежностью отвечает мужчина: от этой интонации сердце Аякса пропускает удар, в горле образуется ком из чувств, и океанический кит готов выброситься из глубины на поверхность океана, махнув скалам своим широким плавником, а затем с миллиардом брызг упасть обратно в волны. — Опять ругаешься на лиюэйском, — сбивчиво шепчет Аякс, отводя взгляд. Бывший предвестник смущён, он сдаётся, он умирает, прикусывая ребро своей ладони от нахлынувших эмоций, когда Моракс прихватывает ладонью закинутую на своё плечо голень и начинает постепенно заполнять его собой. — Я не могу, не могу поверить в то, что всё это реально, — он едва дышит, размыто стараясь вглядеться в янтарь глаз напротив сквозь пелену нахлынувших слёз — совсем не от боли. — Мне так сложно поверить в то, что всё в порядке и что мы — это просто мы, которые смогли столько всего пережить, — он кусает свои губы, пока Моракс стирает с его щёк морскую солёную влагу. Его распирает чувство наполненности, стенки плотно обхватывают член, внизу живота собирается жжёный сахар, а голова пьяна негой. — Тшш, — касается его уха ласково, а затем губы плавно накрываются долгим поцелуем. — Ты можешь двигаться, — стонет Аякс в горячие губы, податливо раскрывая свои навстречу и раскрываясь сам, потираясь своим бедром о чужой бок. Моракс не заставляет себя долго ждать, заполняя до конца и сплетаясь языками в пылком танце, больше похожем на борьбу за лидерство. Бывший предвестник под ним подрагивает, прогибается в пояснице жарко и цепляется за плечи, под полуприкрытыми веками закатывая глаза. Моракс начинает двигаться плавными толчками, прижимаясь губами к бьющейся жилке на шее, вылизывая под ухом и широко втягивая кожу до будущего следа. Аякс скользит пальцами по его груди, проникает под распахнутые полы его рубашки и обвивает за спину в районе лопаток, прижимая к себе ещё ближе, ещё теснее, до захлёбывающегося эйфорического надрыва, потому что ему так безумно хорошо, когда Моракс внутри него двигается и попадает по простате. Он скребётся ногтями по коже, ловит чужие губы и сжимается внутри, от чего дракон низко стонет, прижимая Аякса за одно запястий к кровати над головой и переходя на более размашистый и глубокий темп, вместе с тем практически вылизывая его рот. Аякс старается двигаться навстречу толчками, Моракс переплетает пальцы его прижатой к простыне руки со своими, от чего бывший предвестник сдавленно всхлипывает, сжимая бёдра вокруг чужой талии и окончательно отключаясь от реальности. Кит тонет в объятиях каменного лабиринта, из которого больше нет желания бежать, и взмахом хвоста обрывает нить, ведущую к выходу. Он зарывается пальцами в длинные тёмные волосы, тянет на себя, плотнее вжимаясь в губы Моракса с громким стоном, подмахивает бёдрами до шлепков и тяжело дышит, изгибаясь расплавленным воском — произведение искусства. Ладонь мужчины опускается на его член, пальцы размазывают обильный предэякулят по головке круговыми движениями и скользят по длине в такт глубоким толчкам. Моракс любит его всепоглощающе. Аякс понимает, что в ответ любит не меньше. С губ срывается звучный предоргазменный всхлип, вслед за которым его накрывает горячим всплеском удовольствия, от которого сводит низ живота, тело заходится дрожью, а пальцы крепко сжимают ладонь мужчины. — Мой, — выдыхает на ухо Моракс, больше не в силах сдерживаться, когда вокруг него так тесно и ритмично сжимаются в оргазме. — Твой, — в полубессознательном состоянии согласно шепчет Аякс, чувствуя, как его заполняют горячей жидкостью, смыкая губы на уже несколько раз помеченной следами шее и прикусывая с продолжительным стоном. После того, как они оба немного приходят в себя, Моракс подтягивает его ближе. Аякс укладывает подбородок мужчине на плечо, замечая там след от собственных зубов — интересно, когда успел — заглядывает ему в глаза и буднично спрашивает, прищурившись до искристых морских брызг по радужке: — Так что ты там говорил про пряного цыплёнка и сливовое вино, родной?