Отпустить, чтобы обрести

Я не успел. Не успел добежать, всего пару шагов. Всё произошло так быстро. Почему? «Почему я не спас его?!» После тяжёлой битвы с Таносом, изо дня в день, в голове метался этот упрёк. Вот как уже год я живу без моего Тони или, правильней сказать, пытаюсь. Буквально всё напоминает о нём, о его прекрасных карих глазах, которые на солнце отливали янтарём; его смехе, его нежной улыбке. Мне так не хватает тех глупых шуток, подколок, касаний рук — не хватает его. Мы выиграли ту битву, но какой ценой? Эта цена оказалась для меня непосильной. Прошло уже столько времени, а я до сих пор не могу смириться, что его больше нет и, наверное, никогда не смогу. Первое время я не знал, как дальше жить, да, если честно, и не хотел. Каждый раз, натыкаясь на одну из его вещей, видя наши совместные фотографии, висевшие на стенке, проходя мимо его мастерской, я понимал — Тони уже нет. Я больше его никогда не увижу. Не смогу прикоснуться и почувствовать тепло кожи, не услышу голос, не загляну в любимые глаза. Эти мысли разрывали сердце, выворачивали наизнанку душу и медленно убивали. Я замкнулся в себе, почти перестал говорить, лишился сна из-за кошмаров. Были только боль и горечь, но затем к ним прибавилась апатия. Мне не было дела ни до себя, ни до кого-либо. Я медленно угасал и ничего не мог с этим поделать. А возможно, просто не хотел… Единственный, кто помог мне выбраться из собственного кошмара, — это Баки. Он, как лучик света, отыскал меня во тьме и вытащил из неё. Баки не бросил меня, поддерживал, заботился, помогал учиться жить заново. Записал к психологу, заставлял к нему ходить, разговаривал со мной, гулял — старался помочь всеми способами. И в течении долгих дней, на протяжении года, мне становилось понемногу легче. Нет, боль никуда не уходила, но притуплялась, становилась почти терпимой. Но вскоре поджившую рану снова потревожили. Сегодня утром, когда мы с Баки разбирали старые вещи, я случайно нашёл телефон Тони в одной из коробок. Я ничего не сказал Баки, просто спрятал телефон в потайном отделении выдвижного ящика, чтобы позже рассмотреть. На следующий день, набравшись смелости, я всё-таки посмотрел содержимое. И это была большая ошибка. Видеозапись шла всего лишь 94 секунды. Я включил её, передо мной появилось улыбающееся лицо, и весь мир застыл. Тони взглянул сначала в объектив, потом — за него. — Эй, мистер «я сейчас разберусь», как там дела с краном? — Тони, сдерживая ехидный смех, переключил камеру на меня, находящегося около кухонного крана. Я стоял там с гаечным ключом в руках, весь мокрый, перепачканный, с нелепым выражением на лице. — Кажется, кто-то говорил, что это ерунда и он быстро всё починит. Не напомнишь, кто? — Тони всё-таки не удержался и хохотнул. — Ты проспорил. Придётся выполнять обещанное! Слова помнишь, капитан? Могу напомнить, аль память подвела: «Oh, say can you see by the dawn's early light. What so proudly we hailed at the twilight's last gleaming?» — он нараспев протянул первые строки гимна, при этом не переставая ухмыляться. В ответ я хмуро посмотрел на Тони, но вдруг как-то очень хитро улыбнулся. Положил ключ и медленно начал приближаться. — Роджерс? Ты чего удумал? — Тони начал пятиться. — О, нет, даже не думай об этом! Стив! — я неожиданно набросился на него, как был мокрый и грязный. — Дурак! Ты весь мокрый! Прекрати! Роджерс, отцепись от меня-я-я! — Тони вырвался, хохотал и убегал, а я пытался отобрать у него телефон. Камера вертелась и крутилась, так что было ничего не разобрать, а потом телефон свалился, с глухим стуком ударившись об пол. — Ты дурак, Роджерс! — почти ласково произнёс Тони. Это было последнее, что я услышал перед тем, как запись замерла. Экран телефона потух, а я всё сверлил его опустошённым взглядом, словно пытаясь прожечь в нём дыру. В голове одно за другим, точно в цветном калейдоскопе, всплывали воспоминания: у нас сломался кран, и я ляпнул Тони, что это мелочь, ведь запросто смогу его починить. Мы поспорили, что если я этого не сделаю, то он запишет на видео, как я пою гимн. Я был уверен, что с краном-то справлюсь. Но, конечно, у меня ничего не получилось, поэтому я решил схитрить — отобрать телефон. Тогда, в итоге небольшой погони, мы грохнулись, поскользнувшись на мокром полу. Лежали, смотрели в потолок и смеялись. Я повернул голову в бок и посмотрел на улыбающегося Тони: взъерошенный, с растрепавшейся модной укладкой, влажными пятнами на чёрной рубашке, озорными искорками во взгляде и яркой улыбкой на губах — он был прекрасен. Я смотрел и словно тонул в этих чуть насмешливых глазах, похожих на два коричневых алмаза, переливающихся радугой на свету; в завораживающем лице, в этом человеке. Решившись и не дав себе время передумать, я поцелуем приник к его устам. Это был наш первый поцелуй — лёгкое прикосновение чуть дрожащих губ и страх. Я был уверен: он оттолкнет меня. И с горечью отсчитывал секунды. Поэтому был в недоумении, когда Тони меня не оттолкнул, а наоборот, крепче прижал рукой за затылок, не давая отстраниться. Как будто я мог это сделать. У Тони были мягкие и горячие губы, он нежно целовал мои, чуть приоткрытые от удивления. Бородка слегка кололась, но это было где-то на периферии сознания. Отойдя от шока и поняв, что меня не собираются отталкивать, я стал неумело отвечать. Так мы лежали на мокром мраморном полу посреди кухни и целовались, но мне было абсолютно всё равно, пока рядом был он. Воспоминание о первом поцелуе. Я грустно улыбнулся, в глазах и носу противно защипало. Попытался зажмуриться, но это не помогло — с уголков глаз по щекам потекли тоненькие ручейки слёз. После я долго сидел в комнате, растирая покрасневшие глаза до рези. Трясся, как осенний лист на ветру, пока Баки, постучавшись в дверь, не позвал меня есть. Я не хотел спускаться — не хотел, чтобы меня видели таким, чтобы видел Баки. Но собрав последние крохи самообладания, я умылся. Постояв перед зеркалом и дождавшись момента, когда глаза перестанут слезиться, а с лица хоть немного уйдёт краснота, я всё же осмелился спуститься вниз. — Стив, ты как? — Баки сжал моё плечо с неподдельной тревогой, заглядывая в глаза. Его пронзительный взгляд был невыносим, казалось, он видит меня насквозь. — Нормально, — ответил я, натянув стеклянную полуулыбку на лицо. Конечно, это была ложь. Я был далеко от состояния нормальности, а теперь похоже и стабильности. Баки мне не поверил, это было видно по тому, как он опустил взгляд и покачал головой, но больше ничего не спрашивал. Мы спустились вниз по витиеватой лестнице из тёмного дерева. Там, на кухонной тумбе, сидел Бартон. Сегодня у него была небольшая миссия, с которой он недавно вернулся. — Стив, Баки, — Клинт спрыгнул с тумбы и направился на верх, чтобы забрать свои вещи, проходя мимо, он легонько похлопал меня по плечу. Одно действие. Один жест, который выражал сочувствие и должен был, наверное, успокоить, но лишь забил последний гвоздь, разломавший плотину моего, сейчас и так хрупкого, душевного равновесия. Это оказалось тем самым последним ударом, что резко вышибло дух и смело напускное спокойствие. Так, Стив, вдох-выдох. Успокойся! Только не сейчас. Не здесь! — Ты есть будешь? Эй, Стив, ты куда? — Бак, я… я не голоден, пойду прогуляюсь, — бросил я чуть дрогнувшим голосом, взял куртку с вешалки и поспешно выбежал на улицу. Дыхание участилось. Вокруг штаба был лес. Я пошёл туда, стараясь успокоиться. Тони. Где же ты? Сердце забилось чаще. Глаза снова защипало. Чёрт, держи себя в руках. Но воспоминания — свежая, едва поджившая рана, которую вскрыли и сыпанули туда фунт соли. Перед глазами замелькали кадры из того самого дня, когда я потерял его. Вот мы сражаемся, Танос с приспешниками слишком сильны. С каждой секундой у нас всё меньше шансов на победу. Мы проигрываем. Снова. Но вдруг Тони цепляется за перчатку и незаметно снимает камни. Титан безрезультатно щёлкает пальцами, поражённо замирает, переводя взгляд на Тони. Тот стоит на коленях и держит перед собой руку, облаченную в броню, на которой сияют камни бесконечности. Я кричу, чтобы он остановился, ведь это билет в один конец. — «А я, — он кидает на меня взгляд, и в его глазах я вижу ту решимость, с которой он, очертя голову бросался в бой, — так просто, — я срываюсь на бег, но они слишком далеко. Тони лишь смотрит мне в глаза, и я понимаю — он не остановится, — Железный человек!» — щелчок и яркая, оглушающая, белая вспышка. Я открываю глаза. Промаргиваюсь. Враги рассыпаются пеплом. Взглядом натыкаюсь на бессознательное тело Тони. Кое-как встав, не обращая внимания на боль, бегу к нему. Опускаюсь на колени. Беру его лицо в ладони. Он ещё дышит. — Эй, Тони! Тони, очнись, слышишь?! — его веки дрогнули, глаза медленно открылись. — Стив, — голос тихий и хриплый, сопровождаемый тяжёлым, неправильным дыханием. — Тони, враги исчезли, мы победили, — беру его слабую ладонь в свою. Тони надрывно кашляет, что-то не так. Правая половина лица, в ожогах и запекшейся тёмной крови, страшно обуглена. — Прости… — тихо хрипит Тони. — Чш-ш, всё нормально, всё хорошо, — я сам не верю в то, что говорю. Он снова надрывно кашляет, из его рта вылетают багровые капли, веки начинают опускаться. — Тони, нет, не закрывай глаза. Прошу тебя, Тони, — кончиками пальцев глажу его по щеке. Затем опускаю дрожащую ладонь на реактор. — П-пятница, с-состояние? — запинаясь, шепчу я. — Критическое, — тихо механическим голосом отвечает костюм, прежде чем замолкнуть. Тони чуть-чуть прикрывает глаза и смотрит на меня, затем, на грани слышимости, практически одними губами произносит: — Я. Люблю. Тебя, Стив… — Я… Я тоже тебя люблю, Тони, — последний выдох и его глаза стекленеют, рука безвольно обмякает в моей ладони, дыхание останавливается, стук сердца прекращается, а свет от реактора тухнет. — Нет, нет, нет… Тони! Пожалуйста! Тони! — трясу его за плечи, но в глубине души я знаю, он больше не очнется. — Нет. Тони! Нет! — чувствую, как по щекам текут злые слёзы. В груди так больно, будто сердце раздавили и вырвали с корнем, а на его месте осталась лишь глубокая, зияющая дыра. Слышу крик, ужасный, переполненный болью крик. Это мой крик. Зажмуриваю глаза, сильно, до белых кругов, чтобы прогнать наваждение. Открываю — всё тоже лес. Руки, до боли сжатые в кулаки, трясутся. Глаза застилает пеленой чистой и мощной ярости. С размаху я ударяю кулаком стоящее передо мной дерево. Оно с хрустом разлетается в щепки. Мне мало. Снова замахиваюсь, уже на соседнее дерево. Удар, за ним ещё один. Ещё. Ещё. — Почему? Почему?! Зачем ты полез? Тони! — удар. — У нас был план! — удар. — Зачем?! Тони!!! — ударом ноги сношу дерево. Глаза нестерпимо жжёт, горло саднит от крика, руки и ноги жутко ломит. Но я продолжаю бить, бить и бить, чтобы хоть как-то заглушить эту адскую пожирающую пустоту внутри. Чтобы болью физической, хоть на секунду заглушить ту, что внутри, что мучает, что не дает спать. Чтобы разъедающие кислотой, чувство вины хоть на мгновение угасло. Кто-то хватает меня за руку. Перед глазами — ничего, в этот момент агония руководит разумом. Не смотря, замахиваюсь и бью. Этот кто-то уворачивается. Хватает другую руку, делает подсечку и валит меня на землю. — Остановись! — голос Баки срывается на крик. — Что ты творишь?! Стив! — переворачивает меня на спину. Я пытаюсь выбраться, он не даёт этого сделать, держит крепко. Пытается успокоить. Одной рукой сильно бьёт меня по щеке. Это действует. Прихожу в себя и затихаю. Перестаю вырываться. Секунда. Две. Три. Всхлип, затем ещё. Из глаз снова градом льются слёзы. Начинаю неконтролируемо рыдать. Баки слезает с меня и рядом заваливается на бок. Шипит от боли, кажется, я всё-таки задел его. — Стив, прекрати это. Тони больше нет, — слова режут по сердцу, как зазубренный нож. Первый порыв врезать Баки, но каким-то чудом я сдерживаюсь. — Я представить не могу, как тебе больно, но его уже не вернуть, — сжимаю зубы. — Прекрати винить себя. Ты ни в чём, слышишь, ни в чём не виноват! Это был его выбор, — Баки приподнимается и смотрит мне в глаза. — Думаешь, Тони хотел этого? Хотел, чтобы ты страдал? Чтобы мучил и истязал себя, не спал по ночам?! Он отдал жизнь, спасая то, что было для него дороже. Так не смей губить себя! — я часто дышал, мои ресницы дрожали. — Стив, нужно жить дальше. Тони сделал это, потому что любил, потому что хотел, чтобы ты был счастлив. Я знаю, ты его любил, и он тебя тоже, но любовь не должна причинять столько страданий… Отпусти его, — эти слова причиняли сильную боль, но были правильными. Я не мог так больше поступать с Тони. Не имел права. Он пожертвовал собой, сохранил жизнь на Земле, в том числе и мою. Я не должен тратить подаренное время на страдания и тоску. Он бы этого не хотел. Я был создан, чтобы помогать. И раз уж я не смог спасти его, то… хотя бы попытаюсь спасти других. — Давай, Стив, поднимайся. Нужно перебинтовать твои руки, — только сейчас я обратил внимание на боль. Руки были в крови и ссадинах, несколько пальцев вывернуты под неестественным углом, на костяшках кожа была содрана до мяса. Мы встали, и я почувствовал резкую боль в ноге, чуть было не упал, но Баки вовремя меня подхватил. Он аккуратно положил мою руку на своё плечо и обхватил под грудью. Перенёс часть моего веса на себя, и мы потихоньку двинулись к штабу.

— 

— Мистер Роджерс, ваши руки сильно пострадали. Сломаны запястья, пять пальцев, три вывихнуты, а также многочисленные порезы и ссадины; вывих правой ноги. Но в силу ваших особенностей, я думаю, вы поправитесь дня через три-четыре. Сейчас мы обработаем руки, вправим пальцы и ногу, наложим гипс на руки. Но главное, мистер Роджерс, — это ни никакой нагрузки. И да, если не хотите остаться без рук, то не подвергайте их больше таким повреждениям, — сурово сказала доктор Рози и отошла за обрабатывающими средствами. Баки вызвал её сразу же, как дотащил меня до дивана. Выслушав замечания доктора, он устало посмотрел на меня и поджал губы. Я виновато опустил взгляд. Баки сердится и очень переживает. Я должен справиться с этим, ради Тони, ради Баки. Должен.

—

Как же тяжело всё-таки без рук. Оказывается, что без них я почти что беспомощный малыш. Всё то, чем я занимался, требовало наличие рук. Даже элементарно поесть, и то я не мог самостоятельно. Баки приходилось меня кормить. Я первое время отнекивался, но недолго. Как же было стыдно. А Баки подливал масло в огонь. — Давай, Стиви, ложечку за меня. Ложечку за Сэма. За Наташу. За Бартона. За твои ручки, — он, как мог, пытался кормить меня и сдерживать улыбку, но у него плохо получалось. Баки явно издевался. — Теперь будет чем похвастаться: «Я кормил Капитана Америку с ложечки», ух, как звучит. Да меня раздерут на интервью. — Бак, если ты не заткнешься, я откушу тебе нос! — пробурчал я, пытаясь испепелить его взглядом.  — У-у-у-у, какая страшная угроза, боюсь-боюсь, — он сделал испуганное выражение лица. — И последнюю ложечку за справедливость! — в ответ я силой мысли попытался прожечь в нём дыру. — Ладно-ладно затыкаюсь, а то от твоего выражения каша скиснет, малыш Роджерс, — он всё-таки не содержался и засмеялся, посмотрев на меня. — Хочу напиться, — произнёс я, устало глядя на уже успокоившегося, но до сих пор хихикающего Баки. — Всё равно не сможешь. Кашу давай ешь. Тебе полезно, — подносит ложку к моему рту. Точно такую же фразу он сказал, когда мы были ещё детьми. Мне тогда в очередной раз разбили нос, и после нагоняя от мамы, мы сидели за столом. Нужно было съесть противную геркулесовую кашу, я не хотел, а Баки подбадривал меня: — «Давай, Стив. Тебе полезно…» И это заставило меня слегка улыбнуться, как тогда, так и сейчас. Это была, наверное, первая полностью искренняя, хоть и слабая улыбка за прошедший год. Глаза Баки, наткнувшись на неё, радостно заблестели.

—

День подходил к концу, стало темнеть. В голове заворочалась беспокойная мысль: «Как спать?», но я быстро её отмёл. Приходилось спать в условиях гораздо хуже. Баки уже расстелил мне постель, взбил подушку и принёс тонкое одеяло, потому что в комнате было достаточно жарко, по этой же причине он полчаса проветривал помещение. Баки помог мне лечь в постель и укрыл одеялом. Он так обо мне заботится. Мне всё чаще кажется, что я не достоин такого друга. Отогнав от себя грустные мысли, я попытался лечь поудобнее. С этими треклятыми гипсами было ужасно некомфортно. — Доброй ночи, Стив. — Доброй, Баки, — он погасил свет и прикрыл дверь. Я какое-то время ворочался, пытаясь найти удобное положение, прежде чем провалился в сон. Битва, перчатка, щелчок, вспышка, бездыханное тело Тони, крики. Танос хватает меня за шею, душит. Пытаюсь вырваться, но тщетно. Начинаю задыхаться. Резко просыпаюсь оттого, что кто-то трясет меня за плечи. Распахиваю глаза, поначалу только темнота. Затем начинает проступать силуэт. — Эй, Стив, проснись. Стив! — Баки трясёт меня за плечи. — Баки?.. Танос, он!.. — я судорожно хватаю ртом воздух, на шее до сих пор чувствуется крепкая хватка, мешающая нормально вдохнуть. Если бы сейчас были сороковые, я подумал бы, что это очередной приступ астмы. — Стив, успокойся! Ты дома. Слышишь?! — не могу нормально вдохнуть — грудь будто сдавило тисками. — Давай, дыши, Стив. Повторяй за мной, — он крепко держит меня за плечи. — Вдох, — Баки вдыхает, и я пытаюсь повторить за ним. — Выдох, — прерывисто выдыхаю. — Стив, всё хорошо. — Баки! Тон… — голос надрывается, горячие слёзы стекают по щекам. — Стиви, это всего лишь сон. Слышишь? — Баки смотрит на меня испуганными глазами, переставая говорить. Он молчит, пытаясь подобрать правильные слова. — Это просто кошмар, — он берёт моё лицо в ладони, стирая дорожки слёз. — Тихо-тихо, Стив. Я рядом. Всё хорошо, не переживай. Это просто сон, — я пытаюсь дышать ровнее, но это сложно. Мне страшно. — Принести тебе воды? — тихо спрашивает Баки. — Нет, Баки, не уходи! — чуть ли не кричу я. Если бы не гипсы, схватил бы его за руку, чтобы удержать. — Пожалуйста, не уходи. Прошу останься. Останься со мной. — Ладно. Хорошо. Я не уйду. Я буду здесь, — осторожно садится рядом, облокачиваясь на изголовье кровати. Я ближе придвигаюсь к нему. Крепко прижимаюсь, в попытке убедиться, что он здесь, что он действительно со мной и что это — не очередной кошмар. Баки обнимает меня в ответ и нежно гладит по голове, пропуская чуть отросшие волосы сквозь пальцы. — Тише, Стиви. Я с тобой, — шёпотом говорит Баки. Продолжая тихонько перебирать мои волосы, начинает напевать какую-то старую колыбельную песню, его голос немного дрожит. Постепенно я успокаиваюсь и начинаю засыпать. Баки рядом, с ним не страшно. Я не один. Не один… С этой мыслью, под тихий убаюкивающий голос Баки, я проваливаюсь в спокойный сон.

—

Лучи солнца проскальзывают в комнату через маленькие просветы в шторах. Где-то поют птицы. В комнате приятно пахнет. Принюхиваюсь, кажется, блинчики с мёдом. В животе сразу заурчало. Медленно открываю глаза. Подтягиваюсь. Что-то мешает. Точно — гипсы. — Уже проснулся? — спросил Баки, поднимаясь по лестнице и держа поднос в руках. Он подошёл к кровати и поставил его рядом на стул. На подносе были: те самые блинчики с медом, апельсиновый сок, грецкие орехи и вилка с ножом. Спасибо, хоть не ложка. Баки взял вилку с ножом и стал разрезать блинчики на небольшие кусочки. — Который час? — вдруг спросил я, беспокойно смотря на Баки. Я совсем забыл о встречи с Фьюри, которая должна была состояться сегодня в двенадцать дня. Баки взглянул на наручные часы. — Полвторого, куда-то торопишься? — Сколько?! Господи, я проспал встречу! — С кем? — Баки вопросительно выгибает бровь. — С Фьюри, — утыкаюсь в подушку. Как я мог о ней забыть. Сегодня мы должны были обсуждать набор новой боевой группы. — О, об этой встречи не волнуйся, я предупредил Фьюри, о твоём состоянии вчера, — я высунул голову из подушки, заинтересованно слушая. — Он просил передать, что «встреча откладывается до того момента, пока капитан Роджерс полностью не восстановится», — Бак насадил кусок блинчика на вилку, обильно смазал в меду и поднес к моему рту. — А теперь открой рот. — Мм-м… Вкуснятина. — Блинчики были воздушные, а сладкий мёд таял на языке. — Не зря я на кухне столько времени торчал, — Баки ухмыльнулся. — Ты это сам приготовил? — спросил я, изумленно приподнимая брови. — Конечно, кто же ещё? — Доставка? — предположил я, дожевывая блин. — Ты жуй давай. Доставка, — он хмыкнул и насадил ещё один кусок. — Пить будешь? — спросил Баки, взяв стакан с соком. — Угу, — я подумал, как же буду пить, но, будто прочитав мои мысли, Баки вытащил из нагрудного кармана рубашки заранее приготовленную трубочку. — Пей, — он кинул в стакан трубочку и поднёс ко мне. — Как ты мне предлагаешь орехи есть? — спросил я, косясь на них. — Как-как, с руки. Могу твою любимую ложечку принести, — я было нахмурился, но, услышав про дурацкую ложку, отрицательно замотал головой. Этого ещё не хватало. — Вот и чудно, — с этими словами он взял горстку орехов и поднес один к моему рту. У меня не было выбора. Скорее бы сняли эти чертовы гипсы… После завтрака Бак предложил прогуляться в парке, который был в паре километров от штаба. Я сразу согласился — дома надоело сидеть категорически. До парка решили идти пешком. Дошли быстро, где-то минут за двадцать. Так как сегодня был понедельник — рабочий день, то в парке было мало народу. Этому я очень обрадовался, мне сильно не хотелось, чтоб кто-то видел меня в гипсе. Да и вообще, я не сильно любил находиться в толпе, хоть некоторые считали иначе. Не то чтобы я боялся большого скопления людей — нет, просто мне было не комфортно. Мы пошли по дорожке из серого камня. В парке было тихо и спокойно. Вокруг переговаривались птицы, шелестели деревья и вдалеке слышался шум воды, кажется, тут был фонтан неподалёку. Широкие кроны деревьев не пропускали в парк жаркие лучи июльского солнца, оставляя это место в прохладе. Лёгкий ветерок приятно холодил кожу. Мы шли и разговаривали обо всем подряд. Проходя мимо большого дуба, Баки вдруг остановился и произнёс: — А помнишь, как ты полез на дерево за соседским котом? — Да, конечно, — меня немного удивил этот вопрос. Баки как-то сказал, что он не до конца всё вспомнил и ему иногда приходят какие-то отрывки из прошлого. Видимо, это был один из них. — Я тогда возвращался со школы и услышал жалобное мяуканье, увидел рыжего кота на дубе и решил помочь ему. Не мог же я оставить бедное животное в беде. — Баки вдруг рассмеялся, смех был звонкий и светлый, давно он так не смеялся, с войны. — Да уж, спаситель! И повис на дереве вместе с котом в обнимку. Мне потом пришлось снимать вас обоих. Если бы не соседка, догадавшаяся меня позвать, так бы и висели там, как игрушки на ёлке. Зато как счастлива была миссис Хаттон, когда мы принесли её пропажу, даже угостила нас ореховым печеньем, — мечтательно выдохнул Баки. Старушка и правда готовила вкуснейшие ореховые печенья во всем Бруклине. Я невольно улыбнулся, вспомнив миссис Хаттон. Это была милая зеленоглазая старушка с добрым морщинистым лицом, жившая через дом от нас. Она была маленького роста, всегда с костыликом в руке и с седыми длинными волосами, собранными в пучок. На её голове каждый день красовалась одна из шляпок, которые она сама шила. Ещё у неё был очень красивый сад за домом, в который мы пару раз, на спор, лазили за яблоками. Миссис Хаттон была ужасной болтушкой и сплетницей. Каждый раз, как я возвращался со школы, она, как бы невзначай, выходила на крыльцо. Увидев меня, подзывала и начинала расспрашивать обо всем подряд. Из-за таких вот бесед я приходил домой на полчаса позже. И именно ей принадлежал рыжий пушистый кот, который вечно куда-то убегал и попадал в неприятности. Баки часто шутил, что это моя животная версия. — Тебя постоянно ругали из-за того, что ты задерживаешься, — припомнил Баки и улыбнулся. — Ну не мог же я сказать миссис Хаттон: «Извините, но мне сейчас не до вас». У неё и так никого не было. Единственный сын и тот на войне погиб, ей, наверное, было одиноко, вот и болтала со всеми подряд, как выпадал случай. — Да-а-а, хуже всего — это одиночество, — выдохнул Баки и как-то погрустнел. Я, заметив, решил как-то отвлечь его и сделал первое, что пришло в голову — не сильно толкнул его в бок бедром. Он повернулся и посмотрел на меня с удивлением, я хитро улыбнулся, смотря на него с вызовом. Во мне начинало просыпаться мальчишеское озорство. Он тоже в ответ легонько толкнул меня плечом, принимая условия игры. Я не остался в долгу и ускорил шаг. — Ну всё, мелкий, держись, — Баки побежал за мной. Увидев его, я засмеялся и тоже сорвался с места. Так мы бегали по парку, гоняясь друг за другом, как будто не было никаких войн и забот, будто нам снова по шестнадцать и жизнь только начиналась. Мы гуляли в парке почти весь день, домой вернулись только к вечеру. Настроение было отличным. Прогулка на свежем воздухе помогла здорово нагулять аппетит. Поэтому мы вернулись голодные, как дикие звери. — Стив, ты иди переоденься, а я пока приготовлю ужин. — Эмм-м… — я многозначительно посмотрел на свои загипсованные руки. — Тьфу ты, чёрт, забыл. Пошли помогу. Заодно и сам переоденусь, — мы пошли наверх. Как только мы поднялись, Баки направился к шкафу. Я подошёл к окну. Уже совсем стемнело. Вокруг штаба горели фонари, но дальше был только густой лес, куда свет не попадал из-за этого он был очень мрачным. — Так. Вот, нашёл, — он кинул мне темно-синюю футболку и серые штаны. — Наденешь вот это, — себе он выбрал желтую футболку и чёрные шорты. Я напряженно замер, нахмурившись. Не будем же мы переодеваться вдвоём? — Мелкий, ты чего? — он вопросительного глянул на меня и принялся раздеваться. Я смущённо отвернулся. — Ты что, серьёзно? Стесняешься? — спросил Баки. А я не мог найти в себе сил ни ответить, ни повернуться. Щеки залил предательский стыдливый румянец. — Вау! Тебе уже по сотню, а ты стыдишься такой мелочи? Ты как на пляж ходишь? — Баки, подойдя к двери ванной, приглашающе открыл её. — Прошу. Обалдеть, ты до сих пор краснеешь? — Я как мог быстро залетел в ванную, но от Баки не скрылся мой румянец. За спиной закрылась спасительная дверь, и я вымученно выдохнул. — Вот чёрт, — едва слышно прошептал я. — Не выражаться! — крикнул из-за двери Баки, копируя мой капитанский тон. Я цокнул языком. Улучшенный слух, точно и как я мог забыть. А оказывается, эта фраза сильно раздражает! Как только Бак переоделся, он постучал в дверь и вошёл. — Давай помогу, — пока Баки не было, я успел кое-как снять футболку, ну почти. С загипсованными руками я не шибко что мог сделать. Баки помог до конца снять футболку, затем опустился вниз, я и пикнуть не успел. Он сел на корточки, чтобы расстегнуть мне брюки. — Так. Давай, — снял штанину с одной ноги. — Теперь другу, — и со второй. Тут же взял, со стиральной машины, принесённые с собой серые штаны. — Подними ногу. Другую. Вот. Со штанами покончено, — Баки поднялся. — Чёрт, Стив, ты сейчас в помидор превратишься. Если бы не знал тебя, подумал бы, что тебе плохо, — взглянул на меня с лёгкой усмешкой. — Да не бойся ты, я не кусаюсь. — И не боюсь, — я как мог гордо посмотрел прямо в глаза Баки, но быстро стушевался, глядя на его улыбку. — Подними руки, — я сделал, что велено, и Баки одел на меня ту темно-синюю футболку. Он перестал улыбаться, но в глазах всё равно плясали смешинки. — Идём, посмотришь телевизор, я организую нам ням-ням, — с этими словами он вышел из ванной, а я следом. Мы спустились в гостиную, там Бак включил мне телевизор, а сам пошёл на кухню. Всё то время, пока Баки готовил, я смотрел не на скучную сопливую мелодраму, которую показывали по ТВ, а на него. Баки умело обращался с ножом — овощи были нарезаны идеально ровными кусочками, а на столе не осталось ни одной лишней крошки. Создавалось впечатление, что Баки опытный повар, а не человек, который второй раз в жизни готовит что-то мудреней яичницы. До этого, насколько я знаю, он не любил готовить. До гипсов всегда готовил я и поэтому не знал, что Баки умеет. Я смотрел, как руки ловко нарезают, солят, обваливают панировочными сухарями. И невольно залюбовался. У него были такие сильные руки, мощные плечи, широкие ладони. Я хотел рассмотреть лицо, но отросшие пряди свисали, закрывая обзор. Захотелось собрать их в хвост. Аж руки зачесались, но я не смог бы. Баки, словно почувствовав на себе мой пристальный взгляд, поднял голову и обернулся. Резко отвернувшись, я сделал вид, что увлечённо слежу за сюжетом фильма на экране. Кажется, я услышал хмыканье. — Я почти закончил, осталось подать на стол, — столом Баки назвал чайный столик у дивана напротив телевизора. — Запечённая индейка и картофель в панировке, салат из помидор и авокадо, и красное полусухое вино, — Баки поочерёдно указывал на каждое блюдо. — Баки, ты просто волшебник. А как пахнет. М-м-м, — пахло и правда божественно, от этого запаха во рту собиралась слюна. — Ну так кто готовил? — Баки сел рядом на диван и стал раскладывать столовые приборы. — Так, сначала покормлю тебя, а потом уже сам поем, — Баки принялся накладывать мне в тарелку индейку с картошкой. — Нет, так не пойдёт. Давай, одну ложку я, одну ты, — предложил я. — Ладно, упрямец, — Баки взял вилку и насадил туда крупный кусок индейки. — Скажи А. — А! — Какой послушный мальчик, — с этими словами он положил мне в рот тот самый кусок. От такого прозвища я укусил вилку сильнее, чем следовало, та противно звякнула, а зубы пронзила лёгкая боль. — Полегче. Зубы сломаешь, хотя скорее вилку, — хмыкнул Баки, когда мои вкусовые рецепторы взорвались. Индейка была сочная с хрустящей корочкой. Не успел я дожевать её, как мне в рот тут же сунули картошку с салатом. Картошка, по сравнению с индейкой, меркла, но все равно оставалась мягкой и вкусной. Салат был тоже на уровне, и даже моё нелюбимое авокадо сюда гармонично вписалось. — Теперь твоя очередь, — я напомнил про наш уговор. Он съел пару кусочков и стал разливать вино по бокалам. — Вино, надеюсь, без трубочки? — Конечно, кто пьёт вино из трубочки? — ответил Баки, разливая багровую жидкость по стеклянным бокалам. Взяв, один бокал в руку, он поднес его к моему рту. Я отпил немного, вино и правда было неплохим, с небольшой терпкостью и ноткой ягодной сладости. Мы сидели, ели, болтали, а потом смотрели какую-то комедию, выбранную Баки. Современный юмор был мне не понятен. Сытный ужин, вино и усталость дали о себе знать. Я зевнул, затем глаза начали закрываться. Расслабившись, я положил голову на плечо Баки. Было так хорошо и спокойно, что я задремал, прямо так. Перед тем, как провалиться в объятья сна, я почувствовал, что кто-то провёл тёплой ладонью по моей щеке, но спать хотелось сильно, возможно, мне всего лишь показалось.

—

За окном лил дождь. Мелкие капли стучали по окну, пытаясь прорваться внутрь. Небо затянулось серыми тучами. Где-то вдалеке слышались раскаты грома. Молнии сверкали яркими вспышками на небосводе. Я проснулся, но открывать глаза не хотелось. Подушка была такая мягкая, одеяло приятно согревало, а барабанная дробь дождя успокаивала. В постели было уютно и вставать не хотелось совершенно. До моего полусонного мозга не сразу дошла информация о том, что рядом кто-то есть. Отчётливо слышалось мирное сопение. Решив не паниковать, я медленно повернул голову в сторону звука. Моему взору открылась неожиданно милая картина: каштановые волосы торчали в разные стороны, напоминая воронье гнездо; одна рука была под подушкой, а вторая — сверху на голове; из чуть приоткрытого рта тянулась маленькая ниточка слюны. Баки спал на расстоянии вытянутой руки от меня. Спящий он был такой милый и умиротворённый. Голову посетило заключение. Это странно, но все те оба раза, что Баки спал со мной, мне ни разу не снились кошмары. Может это всего лишь совпадение, а может и нет. Стоп, а что я делаю в кровати? Отчётливо помню, что вчера уснул на диване. Неужели… Неужели Бак меня сюда принес? Не может быть. Хотя? Баки заворочался и приоткрыл один глаз, затем — второй, потом сладко потянулся так, что захрустели суставы. Что-то промычал и уткнулся в подушку. Видно, ему тоже не хотелось сразу вставать. — Доброе утро, Баки. — Топрое, Стьф, — неразборчиво пропыхтел Баки в подушку. Он снова немного высунулся, посмотрел на меня и зевнул. — Который час? — спросил Баки, укутываясь в одеяло с головой. — Без пяти одиннадцать, — ответил я, посмотрев на настенный часы. — Тебе никуда не надо? — Нет. — И мне тоже, давай тогда останемся в постели, — предложил Баки. — На улице как раз погода только спать. — Ты ещё не выспался? — Раньше часа не встаю, ты же знаешь. — А в прошлый раз ты быстрее меня вскочил. — Это ты просто долго спал, — это вызвало улыбку, хотя Баки прав, в тот раз я и действительно проснулся поздновато. Обычно, часов в 5-6, я встаю на пробежку, а потом — душ и готовка завтрака. — И что ты предлагаешь, целый день валяться в кровати? — Именно. По-моему, отличное предложение, — Баки зевнул и поудобнее улегся на подушке. — Я уже выспался. Если хочешь, можешь спать. — А ты что делать будешь? — Придумаю что-то, — было видно, что перспектива остаться в постели Баки очень понравилась, но она боролась с чувством долга и ответственности за меня. — Ох, мелкий. Вот не спится же тебе, — Баки снова зевнул и почесал голову. — Ладно, тогда я в душ. Потом ты. — Баки. — Точно, забыл. И когда тебе их уже снимут. Хочешь, я тебя помою? — живая картинка сразу же появилась перед глазами. Щеки начали алеть. — Нет-нет. Не надо, сам искупаюсь, когда это снимут, — я кивнул головой на гипс. — Как знаешь, — сказав это, он ушёл в ванную. А помыться на самом деле уже хотелось. Но не хватало, чтобы Баки ещё меня и мыл. Потерплю. Надо, кстати, спросить у доктора Рози, когда можно будет снять эту ерунду. Пока Баки не было, я пытался как-то застелить кровать, получалось, откровенно говоря, плохо. Через пару минут вышел Баки, на нём было только белое полотенце, повязанное на бёдрах. Капельки воды падали с темных прядей на грудь, пробегались по розовым горошинкам сосков, а затем перекатывались на голый торс с хорошо прокаченными мышцами, отчётливо заметными кубиками, сползали ниже к пупку и закрадывались под кромку полотенца. Я невольно проследил за движением одной из них. Когда она добралась до полотенца, стыдливо отвел взгляд. — Подожди, я переоденусь и помогу нормально заправить кровать, — сказал Баки и, тряхнув мокрой косматой головой, зашёл в гардеробную. Вышел он уже в чёрной майке и темно-зеленых шортах. — Мелкий, потерпи немного. Скоро гипсы должны снять, — сказал он, видя мой печальный взгляд, и помог нормально заправить кровать. — Скоро — это когда? Я уже устал чувствовать себя беспомощным младенцем. — Стив, ты не беспомощный. — Да? И что я могу сделать без помощи рук? Ничего. Элементарно стакан воды поднять и выпить. — Зато у тебя есть ноги. — Действительно. Что я могу ими делать, кроме как ходить? — Например: ударить, сломать ребра, а при нужной тренировке ещё много чего. Если хочешь, могу Нат попросить, она тебя научит трюку с бёдрами, сможешь ещё и шеи ломать. Поверь, Стив, то, что у тебя временно нет рук, не делает из тебя младенца. Ты все тот же отважный Капитан Америка. Одна твоя нога — это десять рук обычных солдат. Сейчас позвоню доктору Рози, спрошу, когда можно снять гипсы. — Ладно, — слова Баки немного меня ободрили, я уже не чувствовал себя настолько беспомощным. — Алло. Здравствуйте, доктор Рози. Это Барнс. — Здравствуйте, что-то хотели? — Я звоню по поводу Роджерса. Когда ему можно будет снять гипсы? — Мне нужно сначала проверить его состояние. А потом уже говорить о снятии. Если вам срочно, то можете подъехать к трём часам. — Да, хорошо, большое спасибо. До свидания. Баки сбросил вызов и положил телефон на стол. — Тебе повезло, Стив. Доктор сказала, что мы можем подъехать к трём. Она обследует тебя и вынесет вердикт. — Наконец-то! — Ты сильно не обольщайся. Хотя думаю, сыворотка сделала свою работу. Прошло уже достаточно времени для восстановления. — Надеюсь. — Так что насчёт тренерства Наташи? — спросил Баки с весёлой улыбкой на губах. — Бак! — я цокнул языком. — Ладно-ладно, просто предложение! Как насчёт пиццы? Сегодня ужасно лень готовить. — Я не против, — если Баки хочет, то почему бы и не заказать пиццу. Хотя вкусы насчёт неё у нас были разные: он любит пеперони, а я с ананасами. Пока ждали пиццу, сидели на диване и болтали. Курьер прибыл через полчаса. Мы уже успели изрядно проголодаться. Я обрадовался, заметив пиццу с ананасами. Оказалось, Баки заказал две пиццы. Мы смотрели телевизор и ели. На улице непогода, казалось, и не собиралась успокаиваться, а наоборот усиливалась. Вместо обычного дождя там уже был ливень. — Да уж, в такую погоду не погулять, значит, сегодня сидим дома. А потом в три часа поедем к доктору Рози на приём, — вынес вердикт Баки. Спустя какое-то время пицца была съедена, а телевизор надоел. — Стив, хочешь я тебе почитаю? — это было неожиданно, но интересно. — О. Ну давай. — Итак, что бы ты хотел почитать? — Давай наугад. Бери первую попавшуюся книгу. — Ладно, — Баки подошёл к большому книжному шкафу. Он поднес руку к полкам и отвернулся. Его пальцы медленно пробежались по новым и потрёпанным корешкам книг. Потом резко остановились и достали книгу. — «Вино из одуванчиков», Рэй Брэдбери. Классика, — забрав книгу, пошёл обратно ко мне и уселся рядом на диван. Мы уже оба читали эту книгу. Но послушать её от Баки было приятно. Он читал не спеша, вдумчиво и с выражением. Я очень внимательно слушал Баки, в его озвучивании книга была в сто крат интересней. Она переносила меня в то далёкое время, когда я был ещё совсем юн, и открывала самые лучшие воспоминания, запрятанные где-то в уголке моего сердца. Так пролетело время. Мы и не заметили, как прошло несколько часов. И я, и Бак увлеклись чтением книги. А время уже приближалось к трём. — Ух ты, что-то мы засиделись, — сказал Баки, взглянув на часы и откладывая книгу. — Давай собираться, нам уже пора. — Хоть бы их сегодня сняли, — с надеждой протянул я. — Вот приедем и узнаем, — мы быстро собрались и поехали. Пока читали, погода на улице немного утихомирилась. Сейчас там лишь слегка покрапывал дождь. Как только мы приехали, я чуть ли не выскочил из машины. Настолько сильным было моё желание побыстрей избавиться от этих кандалов. На улице было прохладно и свежо. Пахло сыростью и мокрой землёй. Маленькие капельки падали с неба, но еле-еле. Я шёл быстро, нетерпеливо, и как оказалось зря. Каким только чудом я умудрился поскользнуться практически на ровном месте? До удара оставалось несколько сантиметров, но Баки успел подхватить меня почти у самой земли. — Стив, вот куда ты летишь? Pospishish liudei nasmeshish, — проворчал Баки по-русски, придержал меня за талию и помог подняться. — Spasibo, — ответил я, с интересом наблюдая за реакцией Баки. — Ого, не знал, что ты знаешь русский! — он изумленно посмотрел на меня. — Немного. Выучил, когда было нужно отправляться на спецзадание в Россию. — И что же за задание такое? — Taina, — я самодовольно усмехнулся. — Ну-у, свезло мне. Теперь даже на русском не поматериться, — я в ответ слегка рассмеялся. — Так вот для чего ты его используешь? Чтобы ругаться? — спросил, улыбаясь. Баки фыркнул. — Ты не волнуйся, я много других языков знаю, Mausbär, — коварно оскалился он. — Ладно, пошли. Доктор Рози нас, наверное, уже потеряла, — с этими словами Баки осторожно взял меня за гипс, придерживая, как несмышлёное дитя, которое не умеет ходить, и повёл ко входу. А я даже не успел спросить, что означало последнее слово. — О, здравствуйте, вы, как раз вовремя, пойдёмте, — доктор Рози приветливо улыбнулась и, позвав нас с собой, пошла в процедурный кабинет. — Садитесь сюда. Итак, мистер Роджерс, на боли в руках жалуетесь? — Нет, мэм. Абсолютно никаких жалоб, — она осмотрела мои руки, записала что-то в карточку и ещё раз спросила. — Уверены? Точно никаких жалоб? — Уверен. — Вы следовали всем рекомендациям, что я дала? — доктор пристально посмотрела на меня. — Да, — я кивнул. — Я могу подтвердить, — откликнулся Баки с дивана в углу. — Ну хорошо. Думаю, можно снять гипсы, — я победно улыбнулся. — Но после снятия вам какое-то время придётся делать восстановительную зарядку для рук. И не подвергать их сильной нагрузке. Всё понятно? — Так точно, мэм. — сейчас я был готов на всё что угодно, только бы снять гипс. — Вот и славно. Тогда сейчас напишу вам упражнения. Делайте их не менее 2-3 дней. Если будут какие-то вопросы или жалобы, звоните сразу мне, договорились? — Хорошо. — Вот, держите. Пройдите в 106 кабинет, там вам снимут гипсы. И больше я вас не задерживаю, можете идти. До свидания. — До свидания, — ответили мы в унисон и, удалившись из процедурного кабинета, направились в 106. Из больнице мы вышли через полчаса. Я так радовался, что казалось начну светиться. Как я соскучился по своим рукам. Без них очень трудно. Хорошо, что мой организм справился намного быстрее обычного, иначе я бы около месяца ходил загипсованный. Представив себе перспективу, я встряхнул головой и дал сам себе слово, что впредь буду осторожней. — Хорошо с руками? — Не то слово. Замечательно, — Баки улыбнулся и открыл дверь. Мы сели в машину и поехали обратно в штаб, который восстановили после атаки Таноса. Как и прежде, штаб был поделен на несколько отсеков. Один из них был наш, другой отведен под лаборатории, несколько были заняты тренировочным залом, пара комнат были свободны, на постоянной основе в нём жили только мы с Баки и иногда здесь бывал Сэм. Остальные же собирались тут только по важным и срочным вопросам. Либо же, когда были общие миссии, но такое случалось не часто. Пока мы ехали, снова начал крапать дождь. Дождевые капельки воды падали на лобовое стекло и со стуком отлетали или бесшумно сползали вниз по стеклу. Мимо мелькали машины, дома, иногда яркие зонтики с идущими под ними людьми. В машине негромко играла музыка. Я смотрел в окно и изредка потирал свои запястья. — Надо в магазин заехать. Дома в холодильнике мышь повесилась, — сказал Баки, кинув на меня взгляд. — Да, конечно. — Заехали в небольшой магазинчик у дороги. В нём почти не было других покупателей, кроме старика в желтой кепке и женщины с ребёнком. На белых пластмассовых стеллажах за тонким стеклом стояли самые разные продукты питания: от овощей и фруктов, до молока и сыра. Мы закупились необходимым, сели в машину и отправились домой. Через пару минут мы были уже у штаба. Я всё никак не мог до конца привыкнуть, что машины теперь ездят настолько быстро. Баки вылез и, обойдя машину, открыл мне дверь, я бы и сам мог, но Бак оправдал это тем, что мне чётко дали понять, что напрягать руки нельзя. — Ну уж самостоятельно открыть дверь машины-то я смогу, — укоризненно сказал я, чуть нахмурившись, и вылез из машины. — Лучше не будем рисковать, — Баки закрыл дверь, взял пакеты с задних кресел, и мы пошли в дом. Пока Бак разбирал пакеты с едой на кухне, я переоделся и, вытащив из переднего кармана джинсов список упражнений, пробежался по нему глазами. Нечего необычного: вращение кистями, сгибание и разгибание пальцев и массаж ладоней. Сложив список, я положил его на комод и спустился на кухню. Баки уже возился с приготовлением пищи. — Давай я тебе помогу? — И чем же? — Ну, чем-нибудь. — Максимум, что ты сейчас можешь, — это помыть овощи. — Ладно, — это хотя бы что-то, а то чувствовать себя обузой я не люблю, хотя, наверное, никто не любит. Помыть овощи оказалось для моих рук задачей не из лёгких: овощи выскальзывали, а руки не слушались. Я словно забыл, как ими управлять. — Давай лучше я? А то ты эти овощи уже замучил. — Нет. Я сам, — твердо ответил я и снова продолжил «мучить» овощи. Баки только усмехнулся и продолжил нарезать мясо. Мне всё-таки удалось нормально вымыть уже изрядно потрёпанные овощи. Хоть и с трудом, но я это сделал. — Спасибо. Дальше я сам, — Баки забрал вымытые овощи и стал ловкими движениями нарезать их на небольшие кусочки. Пока Бак готовил, я решил вытереть стол. Намочив тряпку, я стал круговыми движениями протирать его. Заметив это, Бак цокнул языком, но говорить ничего не стал. Мои руки, конечно, за эту самодеятельность спасибо не сказали, а совсем наоборот, наградили болью. Запястья начало ломить. Не окрепшие и отвыкшие от каких-либо нагрузок, руки были не готовы к обыденным активным действиям. Казалось, такие простые движения, а привели к не особо приятному результату. Как только Баки закончил готовить, мы стали накрывать на стол. Овощное рагу с мясом выглядело очень аппетитно. Но боль не утихала, а только увеличивалась. Пока мы ели, сидя за широким столом, мне как-то удавалось скрывать это. Но вот когда мы поели и сели у телевизора, Баки всё же заметил. — Ты чего руки трёшь? — спросил Баки, с беспокойством глядя на меня. — Чешется, — слукавил я. — Не ври. Болят? — Да, — пришлось признаться. Вот кому-кому, а ему я никогда не мог врать. Баки осторожно взял мои ладони в свои. Стал неторопливо и бережно массировать их. Это было странно. Очень странно. Но руки я не отдёрнул, хотя первой мыслью было сделать именно это. Пальцы живой руки были тёплыми и мягкими, а бионики — прохладными и жёсткими. Через пару минут запястья болели намного меньше. А через какое-то время перестали совсем. — Полегчало? — Да, спасибо, Баки. — Обращайся, — он лучезарно улыбнулся и продолжил смотреть телевизор. Баки так обо мне заботится. Всегда заботился. Ещё, когда я был тощим цыплёнком, который простывал от любого сквозняка. Я раньше много болел, и Баки всегда был рядом. Выхаживал меня после очередной болезни и никогда не бросал. И вот всё снова повторяется. Я словно вернулся в 36 год, когда подхватил ветрянку перед самым Рождеством. Перед глазами была наша старая квартира в Бруклине, которую мы снимали с Баки. Небольшая комната со стенами, покрытыми голубоватой отпадающей краской; узким окном, через которое в помещение с трудом пробирались лучи солнца, а вот любые сквозняки, наоборот, с легкостью попадали в комнату. Она была такой маленькой, что умещалось там только две кровати, стол, небольшая тумба и старый маленький, повидавший виды холодильник. Туалет находился в маленькой каморке, там же, через тонкую стенку, был небольшой душ. На моей кровати лежало самое тёплое одеяло, которое у нас было, но я все равно под ним мёрз. Когда я слег с ветрянкой, то несколько недель пролежал на кровати. Первые дни я был в бреду с температурой под 40, а приходя в сознание, думал, что на этот раз точно не выберусь. Баки работал в двух разных местах, чтобы оплачивать квартиру и мои лекарства, но всё равно находил время, чтобы побыть со мной. Часто, пока я болел, а он работал, за мной, по просьбе Баки, приглядывала наша соседка Люси Корн. Это была полненькая взрослая женщина, лет 50, шатенка с карими выразительными глазами. Она раньше работала медсестрой в местной больнице, поэтому не отказала в просьбе и согласилась присматривать за мной. Чёртова ветрянка меня тогда изрядно помотала: то жар, то холод; высокая температура и невыносимое желание содрать с себя кожу, настолько сильно она чесалась. Баки, бывая дома, не отходил от меня. В детстве он переболел ветрянкой, поэтому ко мне подходил без опаски. Постоянно менял тряпку на моём лбу, кормил горячим супом и поил чаем с мёдом, который посоветовала ему Люси. Бывало, что изнемождённый от работы и ухода за мной, он засыпал, прямо сидя на полу, возле моей кровати, уложив голову и руки на одеяло. Если в такие моменты я не спал, то просто смотрел на него и удивлялся, как этот человек меня ещё выносит. На лицо лезла предательская нежная улыбка. А иногда я позволял своей руке очень осторожно, чтобы не потревожить, дотрагиваться до пряди волос на голове спящего друга. Такое случалось очень редко, но как же я ценил такие моменты. По итогу всех стараний Баки, я пошёл на поправку. Это было сравни чуду, но мне становилось легче с каждым днём. Одно я знал наверняка — без него я бы умер. Кто-то потряс меня за плечо, вырывая из воспоминаний. — Стив. Ты чего? — А? Прости задумался, — пришлось отвести взгляд. Глаза меня выдавали, особенно с ним. — Всё нормально? — Да, просто вспомнил кое-что. — Ясно. Ладно, пошли спать, поздно уже, — Баки встал и потянулся, красиво выгнувшись в пояснице. Мой взгляд пополз с крепкой шеи на спину и ниже. Баки довольно замычал. Осознав, чем занимаюсь, я быстро отвернулся. — Иди ложись. Я приберусь и тоже лягу. — Тебе помочь? — Нет, я сам. Спокойной ночи, Стив. — И тебе спокойной, Баки, — я поднялся по лестнице на второй этаж и направился в свою комнату. С кухни были слышны звон тарелок и шум воды. Наконец-то я смогу спать с удобством без тяжёлых гипсов. Но сперва душ. Ополоснувшись, принялся чистить зубы. Рот обожгло холодом и мятной свежестью. Закончив с чисткой зубов, я направился в свою комнату. Комната Баки была рядом — всего лишь через две стены. Зайдя в спальню, я вспомнил про зарядку для рук. Список упражнений лежал там, где я его оставил, на комоде около окна. Сначала вращение кистями, а затем сгибание и разгибание пальцев. Зарядка заняла меньше двух минут. После чего я быстро переоделся, выключил свет и забрался под прохладное одеяло. Немного поёрзал, ища удобное положение, и всё-таки улегся. Мысли пробегали в голове одна за другой, не давая остановиться ни на одной. Глаза начали слипаться, сон подбирался всё ближе и ближе, пока не поймал меня в сети сновидений.

—

Шум взрывов, крики, суматоха. Поначалу ничего не видно, перед глазами лишь чёрная пелена, но зрение постепенно начинает возвращаться. Взору предстает ужасная картина. Всюду дым, огонь, разрушенные здания, от которых остались только груды обломков. Тут и там пробегают люди, с гримасой ужаса на лице. Они кричат. Везде лежат бездыханные тела, заваленные остатками зданий. Я пытаюсь встать, но меня резко скручивает острый приступ боли в районе живота. Прикладываю туда руки, смотрю вниз. Алая кровь бежит по моей руке из открытой раны на животе, капая на пыльную землю. Я кое-как собираюсь с остатками сил и встаю. Как же больно. Но нужно идти. Сжав зубы и покрепче зажав рану, я иду вперёд. Слышу крик о помощи. Иду туда. Через несколько метров вижу рыжеволосую девушку, она сидит на коленях, рыдает и зовёт на помощь. Подойдя поближе, понимаю, что это Романофф. — Наташа, — она не слышит. — Наташа! — осторожно кладу руку ей на плечо. Она испуганно дергается, поворачивается ко мне. Теперь я могу разглядеть лицо человека, перед кем она сидела. Это Бартон. Он весь в крови и не подает признаков жизни. Наташа смотрит на меня. В мгновение испуганное лицо вдруг искажается, и в глазах появляется ярость и злоба. — Ты! Это ты его убил! — Наташа резко встаёт. — Что? Наташа, я не… — договорить мне не даёт мощный удар по лицу, от которого я отлетаю на пару шагов назад. — Это ты виноват! Ты его убил! — Наташа кричит и наносит один удар за другим. От следующего я улетаю в груду обломков. Едкий дым пробирается в лёгкие и не даёт дышать. Кашляю, во рту вкус металла, из рта капает горячая кровь. Я пытаюсь встать, но тут же падаю, споткнувшись о что-то. Присматриваюсь. — Нет! — передо мной лежит Тор. Оборачиваюсь назад. Тела: Сэм, Брюс, Ванда, Вижен, Питер, Т’Чалла, Баки, Тони. И им нет конца… — Боже, нет. Баки! Тони! — сердце замирает, а потом начинает колотиться с бешенной скоростью, словно пытаясь пробить грудную клетку. — Это ты их убил! Ты виноват в их смерти! — Наташа подходит ближе. Я как могу быстро подхожу к Тони и Баки, они лежат рядом. Проверяю пульс сначала у одного, потом у другого. Ничего. Я задушено всхлипываю, перед глазами плывет из-за слёз. — Нет! — я кладу руку Тони на грудь. Резкий захват. Кто-то очень больно вцепился в моё запястье. — Ты! Как ты мог?! — голос Тони переполнен ненавистью, как и лицо, я никогда не видел у него такого лица. Боль в вперемешку со злобой и обидой. — Почему? Стив, ты предал нас! Из-за тебя мы погибли! Все мы! — слова ударяют в голову и бьют по сердцу. — Ч-что? Тони, я не понимаю!..— с неверием смотрю на него. Вокруг меня плотным кольцом встают Мстители. — Это ты! Ты виноват! Ты нас убил! Ты!!! — голоса сливаются в один, громкий и ужасный голос, который становится всё громче и громче. — Нет! Нет! Хватит! Прекратите! Нет! — я хватаюсь руками за голову, пытаюсь хоть как-то приглушить столь кошмарный шум. Но слова слишком громкие и пробираются в разум, оглушая своей яростью. — Убийца! Предатель! Ты виноват! — Пожалуйста, прекратите! А-а-а-а! — резко вскакиваю с постели. Лёгкие горят огнём, дыхание сбивается, в голове набатом звучат голоса. Дверь с грохотом распахивается, чуть не слетев с петель. — Стив! — Баки спешно подходит ко мне, садится на кровать и берёт за руку. — Стив! Это я! Баки. Посмотри на меня! Все хорошо, ты дома, — крепче хватает меня за руку. — Это сон, просто сон, — я часто моргаю, пытаясь окончательно проснуться. Я дома. Это кошмар. Кошмар. — Баки! — я утыкаюсь ему в плечо, хватаясь за него, как за спасательный круг. Он осторожно обнимает меня. — Тише, Стиви. Всё в порядке. Я рядом. Я с тобой, — мои плечи начинают подрагивать, из горла вырываются беззвучные всхлипы, глаза щиплет, а голова гудит. Я крепче прижимаю Баки к себе, мне нужно знать — он здесь. Он не исчезнет. Это не иллюзия. Баки больше ничего не говорит только медленно гладит меня по спине, пытаясь успокоить. Я трясусь, как при лихорадке. Мурашки покалывают кожу, то и дело всхлипываю, соленые дорожки бегут по щекам и вниз по шее. Вскоре футболка Баки намокает, но он никак на это не реагирует, продолжая поглаживать меня по спине и нашептывать успокаивающую ерунду. Через несколько минут я прихожу в норму, но всё равно изредка всхлипываю. — Ну, как ты? Порядок? — тихо спросил Баки, немного отстранившись. Я кивнул. — Сейчас ты всё равно не уснёшь, так что, как насчёт прогулки? — Там же ночь, — отвечаю я, шмыгая носом. — И что? Идём. Проветришься. — Хорошо, — по-детски утираю нос рукой и встаю с кровати. Мы вышли из дома и пошли по тропинке вдоль леса. На улице было тихо, изредка трещали сверчки. Ветра почти не было, но, тем не менее, было довольно свежо. Из леса слышались крики ночных птиц. — Смотри, сколько звёзд, — Баки задрал голову и указал пальцем в небо. — Как красиво, — ответил я, затаив дыхание. Чёрное, как смоль, небо было усыпано крохотными огоньками. Тысячи звёзд мерцали ровным холодным светом, окрашивая темную ночь своим сиянием. — А вон там — луна, — я проследил за пальцем и увидел тонкую изогнутую полоску света, в виде серпа. Мы неторопливо шли, рассматривая звездное небо, находили созвездия и просто говорили. Мне стало легче. Эта прогулка помогла мне отвлечься от кошмара. Мы гуляли около двух часов, не замечая течение времени. Прогулка на свежем воздухе ободрила, но была ночь, поэтому я немного подмёрз. Я потёр руками плечи, в невольной попытке согреться. — Замёрз? — спросил Баки. — Немного, — признался я. — Тогда пошли домой, — Баки снял куртку и накинул мне на плечи. — А ты? — куртка была тёплой и расставаться с ней не хотелось, но беспокойство за самочувствие Баки было намного сильней. — Мне не холодно, — отмахнулся Баки, и мы направились к дому. В доме было тепло, почти жарко по сравнению с улицей. Я снял куртку и вернул владельцу, который взял её и повесил на вешалку, слева от входной двери. Мы поднялись наверх. Но прежде чем разойтись по комнатам, я решился спросить. — Слушай, Баки. А ты… ты не мог бы остаться со мной? — немного смущённо спросил я, не поднимая взгляд с пола. — Конечно, — после секундного раздумья Баки мягко улыбнулся и ушёл в свою комнату. Вернулся он уже со своими одеялом и подушкой. Та лёгкость, с которой Баки согласился остаться со мной, приятно грела изнутри. Он устроился рядом на кровати, и я довольно быстро уснул. Этой ночью кошмары мне больше не снились.

—

Солнечные зайчики бегали по комнате, заползали на стены и скатывались на пол. Маленькие пылинки не спеша плыли по комнате. За окном верещали воробьи. Медленно отходивший ото сна, растрепанный я приоткрыл глаза. Было так тихо и спокойно, что не хотелось просыпаться. Не хотелось снова идти в этот шумный мир, а хотелось остаться в этой уютной спальне. Я не сразу вспомнил, что не один. Точнее, понял, когда почувствовал чужую руку на своей талии. Я аккуратно повернул голову. Баки тихо сопел мне в затылок и прижимался грудью к спине, обхватив рукой. Попытался тихонько вынырнуть из случайных объятий, но не тут то было. Баки хоть и спал, а держал крепко. Потому вылезти и не разбудить при этом Баки не получилось бы. Смирившись со своим положением, я расслабился. А вообще это было приятно. От Баки исходило тепло, его дыхание грело затылок и опаляло краешек уха. Рука ощутимой тяжестью обнимала поперёк талии, а спиной я чувствовал ровное биение сердца. Баки заворочался и притянул меня ближе к себе. Хотя куда уж ближе-то? Его голова немного сползла и лицо оказалось на уровне моей шеи, так что его нос упирался прямо в неё. Я попытался немного отодвинуться, чтобы избежать слишком тесного контакта, но сделал только хуже. Из-за моих трепыханий голова Баки съехала ниже и теперь уже его рот прижимался к моей шеи. Я замер. Горячее дыхание попадало на оголенный участок кожи, заставляя толпы мурашек бегать по моему телу. Легкая щетина царапала кожу, но не сказать, что это было неприятно, скорее наоборот. Сухие теплые губы едва-едва прикасались к шее, но от этого было не легче. Такие мягкие, интересно, какие они на вку… Так, стоп! Мысли пошли туда, куда идти им явно не следовало. Нужно было срочно выбираться из такой волнующей и неловкой ситуации, которая заставляла думать о тех вещах, о которых думать в данной ситуации было нельзя. К моей огромной удаче, Баки снова завозился. Он немного ослабил хватку, и я смог, кошмарно извернувшись, вылезти из объятий. Баки снова затих, а я задумался. То, что неожиданные утренние обнимашки приятны — бесспорно, но это же были просто дружеские случайные объятья. Или нет? Может… Баки снова проявил активность, сбивая меня с мысли. Было понятно, что он уже проснулся и сейчас просто притворяется спящим. — Доброе утро. — Я сплю, — тихо проворчал Баки. — Спящие люди не говорят. — А может я во сне разговариваю? — Раньше не замечал за тобой. — О, не знал, что ты следишь за спящими людьми или только я счастливчик? — Баки-и-и, — я шутливо пихнул его в бок. — Ну чего тебе, зараза мелкая? — Баки, вынырнув из-под одеяла, потянулся за часами на полке. — Ты издеваешься? Стив, девять утра! Я спать. Не смей будить меня до обеда. И так не выспался, ты всю ночь меня пинал, — пожаловался Баки, закутываясь обратно в одеяло. — Не правда. Не пинаюсь, — улыбка сама полезла на лицо. — Ну да-да, конечно. Всю спину мне отпинал. Вон там уже синяки, — отвернувшись, пробухтел Баки. Я несильно пихнул его подушкой в спину. — Не пинаюсь я. — Ах, ты вот как. Ну, всё конец тебе, мелочь! — Баки повернулся и подушкой ударил меня в ответ. Завязался шуточный бой. От подушек начали лететь пух и перья. Мы шутливо дрались и смеялись. Подушки летали из одного угла комнаты в другой. Я свалился с кровати, но успел спрятаться за прикроватной тумбочкой, так что подушка, брошенная Баки, пролетела мимо, врезавшись в стену. В ответ я кинул подушкой и попал в открытое и незащищённое место — пятку, которая высовывалась из-за другого угла кровати. Баки ойкнув, спрятал подбитую ногу и скрылся за шкафом. После небольшого сражения, мне всё-таки удалось одержать верх. — Всё! Я выиграл, — я сидел у Баки на бедрах, прижимая подушку к его груди. — А вот фиг тебе! — он дунул мне в лицо, это заставило на миг зажмуриться, чем Баки и воспользовался — одним ловким движением опрокинул меня спиной на пол и навис сверху. На его лице заиграла победная ухмылка. — Хей, так нечестно, — слегка возмутился я. — Нечестно — будить меня с утра пораньше! — припечатал Баки. Я весело фыркнул и посмотрел на него. Он был красный и запыхавшийся. Наши лица были так близко, что я обратил внимание на его глаза, которые видел уже сотню раз, но почему сейчас они были немного другими. Серые, цвета стали с отливом голубого и едва заметными тёмными крапинками, и всё это в окружении вееров пушистых ресниц. Чёрные зрачки странно расширились и затопили радужки глаз, отчего те стали казаться ещё темнее; синее, как бездна океана. Эти омуты утягивали в глубину, затаскивая на самое дно. Взгляд Баки медленно проскользил по моему лицу и замер на уровне губ. В ответ я машинально посмотрел на его. Они были красивые, пастельно-розового цвета, не слишком пухлые, но и не тонкие, чётко очерченные, аккуратные, словно вырезанные умелыми руками скульптора. Баки облизнул губы, и я невольно проследил за движением шустрого языка, мелькнувшего между ними. Из моего рта вырвался тихий вздох, который я, как не старался, не сумел сдержать. Голова Баки качнулась вниз, приблизившись к моему лицу на пару сантиметров, его кончики волос, отливающие на солнце медью, свисали, щекоча мои скулы. Он был так близко, что я ощущал его дыхание на своей коже. Наши взгляды неожиданно встретились. И меня прошило осознанием, как током. Ситуация становилась слишком странной и, поняв в какой мы находимся позе, я занервничал. — Кхм-кхм, — я кашлянул, прочищая горло и привлекая к себе внимание. Мой голос был слегка севшим. — Баки, ты мне сейчас ноги отдавишь, — это была ложь, но ложь во благо. По крайней мере, я хотел так думать. — Ах, да, прости, — Баки моргнул и его взгляд стал более осмысленным. С него вдруг слетела мутная пелена оцепенения. Он поспешил подняться. Встав сам, протянул руку и мне. Крепко ухватившись за протянутую ладонь, я поднялся. — Ладно, я пойду завтрак приготовлю, — Баки неловко потоптался на месте, и скрылся. Я немного постоял и, собрав мозги в относительную кучу, решил прибраться в спальне. После нашей небольшой схватки здесь была настоящая свалка: по всей комнате летали перья от подушек, а те валялись абсолютно везде; на кровати всё было перевернуто, одеяла скомкались и съехали с кровати. Словом — работы было много. Через полчаса комната была в полном порядке. Правда с перьями пришлось повозиться, они умудрились залезть в самые труднодоступные места. С уборкой было покончено и в голову полезли непрошеные мысли. И что это было? Или ничего не было и мне показалось? Хотелось так думать, но это был бы самообман. Что же между нами происходит? Предположения казались абсурдными. Баки — мой друг. Просто друг! Или…? — Стив! — Баки крикнул с кухни. — Еда готова, спускайся. — Иду! — крикнул я в ответ и, поправив складку на футболке, пошёл к лестнице. Ещё на подходе я почувствовал аппетитный запах, исходящий с кухни. Баки стоял спиной ко мне и раскладывал омлет с сыром по тарелкам. Его волосы уже были собранные в тугой хвост, а поверх серой футболки был надет старый темно-зеленый фартук. — Ты надел мой старый фартук? — спросил я, с весёлой улыбкой смотря на Баки. — Ага, решил надеть. Что ему без дела валяться? И знаешь ли, готовка не слишком чистое занятие, — ответил он, заканчивая накрывать стол. — Готово, можем садиться, — в самом центре стояла большая тарелка с приятно пахнущим омлетом, по бокам стояли две тарелки поменьше, с причудливым серебристым узором, а рядом был стеклянный графин, наполненный желто-коричневым яблочным соком. Омлет был просто восхитительно хорош. Настолько, что я слегка прикусил язык, когда жевал. Баки пристально смотрел, выискивая каждую эмоцию на моём лице. — Баки-и-и, это так вкусно. Боже, где ты научился так готовить? — спросил, давя в себе стон удовольствия. — Не знаю. Оно само как-то получается. Я просто готовлю и всё, — Бак чуть смущённо улыбнулся, услышав моё одобрение, и принялся за свою порцию. Пока мы ели Баки несколько раз подкладывал мне в тарелку свою еду. Было ужасно неловко, но омлет был такой вкусный, что у меня не было никаких сил возражать. Но вскоре он был до обидного быстро съеден и нужно было убирать со стола. Баки собрал посуду и направился к раковине. Я, чтобы помочь, решил убрать со стола остатки посуды и смести крошки. — Спасибо, за омлет он был великолепен, — поблагодарил я Баки. А он лишь улыбнулся и развернулся к раковине. Баки мыл посуду, а я поймал себя на мысли, что то и дело бросаю на него короткие взгляды. В фартуке он выглядел так мило, уютно и по-домашнему, что взгляд сам невольно притягивался. Хотелось сгрести его в объятья и никогда не отпускать. Ох, вот опять! Я стол вытираю или как? Такие мысли уже начинали подбешивать. А сильнее раздражало то, что все они связаны именно с Баки. С моим. Блин. Другом! Я и не заметил, как начал активней протирать поверхность. Так дело и до дыр может дойти. Убедившись, что стол чистый, я положил тряпку на место. Баки уже заканчивал с помывкой посуды. Вспоминая случай в спальне, я решил побыстрее избежать неловкого молчания, а ещё хуже разговора по душам. Так, что крикнув Баки о пробежке, спешно направился к выходу, не забыв прихватить наушники со столика у входа. Да, это было глупо, вот так убегать, но к какому-либо разговору я был пока не готов. Как только я выскочил на улицу, мне стало намного легче. Солнце весело светило и слепило глаза, лёгкий ветерок обдавал утренней свежестью, пушистые молочные облака плыли по светло-лазурному небу. Воткнув наушники в смартфон и включив свой плейлист, я побежал по пыльной тропинке, уходящей в лесную чащу, из которой пели птицы.

—

Мне нравится бегать, особенно с утра, когда на улице никого нет. Во время бега из твоей головы вылетают все мысли и заботы. Мышцы напряжены, а лёгкие горят огнём. Каждый шаг — это борьба с самим собой. Бег помогает натренировать выносливость. Сегодня я пробежал меньше, всего 10 километров. Обычно, я бегаю намного больше, и дольше. Видно, сказались дни без тренировок. Но это не страшно, я всё наверстаю. Руки почти перестали болеть, но я все равно сделал зарядку, прописанную доктором Рози. Обратный путь занял час. Когда я прибежал домой время подходило к полудню. Я зашёл в дом, вытащил наушники, свернул их и положил обратно на столик. Затем пошёл в ванную, чтобы смыть себя пот и пыль. Закинув грязные вещи в стиральную машинку, вошёл в душевую кабину. Прохладные струи воды охлаждали разгоряченное тело, смывали усталость и дарили прилив бодрости. Приятный апельсиновый запах, исходивший от куска душистого мыла, успокаивал. Мне очень нравился именно этот запах, потому что я обожал цитрусовые, в особенности апельсин и лимон. Закончив с гигиеническими процедурами, я решил найти Баки. Сначала я поднялся на второй этаж, но в комнате его не было. Заглянул на кухню, там тоже нет. Прошёлся по коридорам, заглядывая в комнаты — никого. Остался тренировочный зал. Ещё на подходе я услышал Баки. Точнее, удары. Подойдя ко входу, я встал около стены, облокотившись на неё. От точных и сильных ударов груша отлетала и возвращалась обратно. Цепь натужно скрипела, пытаясь удержать её. А удары не прекращались, поэтому цепь, предсмертно звякнув, оторвалась, и тяжёлая груша с гулким стуком упала на пол, рассыпая песок. Баки тяжело дышал и был весь покрыт капельками пота. Его грудная клетка ходила ходуном, а непослушные волосы разметались в разные стороны. Он немного постоял, выравнивая сбившееся дыхание, а затем видно, почувствовав взгляд в спину, напрягся и резко повернулся в мою сторону. Но, обнаружив меня, спокойно выдохнул и заметно расслабился. — О, Стив. Это ты. Набегался? — Ага. — Что-то ты сегодня быстро закончил. Теряешь форму? — хмыкнул Бак. — Нет, конечно. Просто отвык. Наверстаю, — Баки подошёл к упавшей груше и схватился за отломанную цепь. — Неплохо ты её отделал, — заметил я. — У неё не было никаких шансов, — подтвердил он. — Это точно. Тут и у стенки шансов не было бы, — Баки на мои слова самодовольно усмехнулся, убирая испорченную грушу в подсобку. — Кстати, ты как себя чувствуешь? — спросил Баки, внимательно на меня посмотрев. — Хорошо, — ответил я, немного удивившись от неожиданного вопроса. — Ты уверен? Ничего не болит? — Бак, я уверен. Абсолютно. Я здоров и полон сил, — ответил я. Баки кивнул и будто хотел что-то добавить, но передумал. — А с чего ты вдруг решил спросить? — Как с чего? Я вообще-то о тебе забочусь! — Баки сделал оскорблённое лицо. — Ах, не ценишь ты мою заботу! — Баки-и-и, — протянул я. Видно у меня вышло такое виноватое лицо, что Баки в ответ заливисто рассмеялся. — Я ценю! Правда. Ценю всё, что ты для меня делаешь. Спасибо тебе, Баки, — сказал я, подождав пока он немного успокоится. Услышав, это глаза Баки немного прищурились, вокруг них появились морщинки, и он мягко улыбнулся. — Я знаю, — он похлопал меня по плечу и направился к выходу из зала. — Ты, наверное, проголодался? Если, да то я приготовил панкейки с апельсиновым джемом! — крикнул Баки на выходе. Я не смог сдержать улыбки. Баки поваром заделался? Похоже, у Сэма появилась серьёзная конкуренция. И когда он только успел этому научиться? Решив, что пока не голоден, а панкейки подождут я направился в свою комнату. Из приоткрытого окна в комнату просачивался свежий утренний воздух. Кровать была заправлена тонким голубоватым одеялом. Рядом стоял комод с вещами, самый обычный, на первый взгляд. Но этот комод хранил мой небольшой секретик. В самом нижнем ящике прикрытые парой футболок лежали: старый альбом на кольцах, пара простых карандашей и ластик. Я достал бежевый потрепанный альбом и взял в руки. Давно я не рисовал в нём. Последний раз, кажется, был до всей этой заварушки с Таносом. Тони подарил мне его после того, как увидел мои рисунки на обрывках листков из блокнота. Он тогда сказал, что у настоящего художника должен быть нормальный альбом. Тони хотел подарить мольберт, но я отказался, поэтому он остановился на альбоме. С тех пор я не выпускал надолго его из рук и рисовал только в нём. Сперва это были просто зарисовки всего интересного, что попадалось на глаза — два дерущихся за кусочек хлеба голубя; сова, сидящая на ветке сосны; случайные прохожие в парке. Я перелистывал потрепавшиеся страницы пока не наткнулся на первый полноценный цветной рисунок. Тони, с горящими глазами в мастерской возится со своими изобретениями и голограммами. Под глазами у него залегли заметные тёмные круги, а рядом стоит кружка с дымящимся крепким чёрным кофе. В зубах он зажал кончик пальца, на лице лёгкая щетина, а всклоченные волосы торчат в разные стороны. Перелистываю дальше, снова Тони. На этот раз он сидит за столом с Питером, и они играют в шахматы. Питер сидит с задумчивым выражением лица, подперев кудрявую голову правой рукой, а в левой держит пешку. У Тони на лице играет победная ухмылка. Перелистываю. Тони спит на кровати, с натянутым по пояс одеялом. Одну руку он заложил под голову, а другая лежит на животе. Его лицо расслабленное, умиротворённое и на нём можно рассмотреть каждую чёрточку. Следующий рисунок. Мстители отдыхают в одной из комнат башни, после очередной миссии, потрепанные и уставшие, но весёлые. Наташа с Брюсом болтают, сидя за столом, а Тор, Клинт и Тони стоят около бара и смеются. Тони хоть и с ссадиной над бровью и разбитой губой, но улыбается он так искренне и видно, что счастлив. Глаза светятся, в уголках залегли морщинки-лучики, а яркая счастливая улыбка, кажется, может растопить глыбу льда. Я смотрю на этот рисунок, хочу перевернуть, но рука немного дрожит и на белоснежный листок падает капля. Затем вторая. Третья. Я вытираю тыльной стороной ладони капельки слез. Закрываю глаза — передо мной его лицо, такое живое, что, кажется потянешься и дотронешься до колючей щеки, на которой можно почувствовать легкую морщинку от улыбки. Как же я по нему скучаю. Сижу какое-то время, рассматривая рисунки и вспоминая. Вскоре рисунки заканчиваются и остаются пустые нетронутые листы. Поддавшись странному желанию, беру карандаш в руки и, поначалу неуверенно, делаю пару штрихов на бумаге. Затем всё смелее вывожу линии, за ними штрихи, опять линии. Я похоже так увлекаюсь, что не сразу слышу голос Баки. — Эй, Стив. Ты не слышал, я тебя звал? — он стоит в проходе, держась за дверную ручку. — О, прости. Я, видно, увлекся, — ответил я, обернувшись, к нему. — Ты рисовал? — Баки с интересом смотрит на альбом в моих руках. — Да, вот решил вспомнить про своё хобби. — Это здорово! Ведь ты прекрасно рисуешь. Раньше ты всё свободное время проводил за этим занятием и увешивал комнату рисунками. Я рад, что ты снова художничаешь, — Баки хотел было уйти, но видно вспомнив зачем пришёл, развернулся. — Чуть не забыл, я же пришёл сказать, что Наташа звонила, она скоро подъедет. — Хорошо. Я спущусь минут через пять, только закончу рисунок. — Буду ждать тебя внизу, — как только за Баки закрылась дверь, я вернулся к рисунку. Посмотрев, на рисунок я замер. Волосы были собраны в небрежный пучок, из которого выбивались несколько прядей, лицо было немного сонным, глаза слегка прикрыты, металлическая рука сжимала кружку с свежезаваренным кофе — Баки. Он сидел, закинув ногу на ногу, за кухонным столом. На нём была растянутая кофта и свободные пижамные штаны. Добавив пару деталей, я улыбнулся. Провёл кончиками пальцев по контуру рисунка и закрыл альбом. Я положил его на комод рядом со стопкой книг. Теперь не было смысла его прятать. Нужно спускаться, скоро Наташа будет здесь. Ей сильно досталось после битвы. Каким-то только чудом она осталась в живых, это было не по правилам, это было невозможно. Но мы были безумно рады этому чуду и не хотели знать, как и почему. Наташа жива — это главное, а остальное не важно. Она долго пролежала в больнице. Врачи буквально заново собирали ей кости, сшивали сухожилия, нервы и делали ещё кучу вещей, чтобы вернуть её нам. Наташа в течение длинного периода времени не могла ходить, да и вообще нормально двигаться, но сейчас ей намного лучше. Она отвоевала у врачей возможность вернуться домой, но с условием, что за ней будет постоянный присмотр. На эту роль согласился Сэм, которого по возможности заменял Клинт. Воспоминания о лучшей подруге вызвали почти детскую радость и желание поскорее её увидеть. Я спустился вниз. Там был идеальный порядок, до того, как я поднялся, здесь был лёгкий бардак, а сейчас стол был накрыт, с кухни пахло кофе и апельсинами. Зайдя на кухню, я увидел Баки который пытался достать кружки с верхней полки, из-за чего его футболка слегка приподнималась, оголяя участок кожи на левом боку. Так. Это нужно прекращать. — Помочь? — спросил я, смотря на очередную безрезультатную попытку дотянуться до полки. — О, ты как раз вовремя. Спасибо, — он забрал из моих рук кружки. Баки хоть и был достаточно высоким, но до самых верхних полок доставал с трудом. А я был на пару сантиметров выше, поэтому легко достал требуемое. — Почему стул не взял? — задал я очевидный вопрос. — Думал, смогу дотянуться. Поставь, пожалуйста, это на стол, — он протянул мне тарелку с панкейками и чашку с джемом. — Хорошо, — сам Баки принялся наливать кофе в цветастые кружки. Я поставил на стол тарелки и услышал звук подъезжающей машины, а затем сигнал. — Баки! Наташа приехала, — крикнув, я почти что побежал открывать дверь. На пороге стояла рыжая красотка с счастливой улыбкой. — Хей, Стив, привет! — счастливая улыбка подруги ослепила меня. — Наташа! Привет, рад тебя видеть, — я бережно обнял её, хотелось крепче, но я переживал за её здоровье. — Эй, я не хрустальная! — она легонько пихнула меня в бок. — Знаю. Проходи, Баки на кухне, — я закрыл дверь и пошёл за Наташей. Мы подошли к столу и с кухни вышел Баки. — Привет, Рыжуля! — Баки крепко, но не слишком сильно обнял Наташу, немного приподняв её над полом. — Как я соскучился! — Привет, Баки, я тоже. Но прекрати меня уже так называть, иначе будешь шатенкой! — Оу, у тебя совсем нет фантазии. — Хочешь быть Рапунцель? — спросила Нат и прищурилась. — Ладно, не буду. Ну может иногда, — Баки обескураживающее улыбнулся. — Прошу к столу, мэм. — Ты не исправим, Джеймс. — Каков есть. Ты голодна? — Да, я ужасно проголодалась, пока сюда добралась. — Кофе? — предложил я, пока Баки раскладывал еду по тарелкам. — Не отказалась бы. — Как доехала? — спросил Баки, ставя перед ней тарелку с панкейками. — Спасибо. Без проблем, устала только страшно. — Твою комнату я приготовил. — Спасибо, — Наташа благодарно улыбнулась Баки. — Я на пару дней. — Можешь оставаться здесь сколько пожелаешь, — сказал я, а Баки согласно кивнул. — Да, это и твой дом тоже. — Спасибо, парни, но не могу. Сэм будет переживать. И то кое-как отпустил одну. Носится со мной, как курица с цыпленком! Ей Богу! — фыркнула Наташа. — А почему он с тобой не приехал? — спросил Баки. — Мы и ему место найдём. — Сестра попросила посидеть его с племянником. Он хотел отказаться, но я настояла. Сэм его очень любит и давно не видел. Да и Кэсс по нему скучает. А вы как тут? — Да, всё как обычно. Стив вот снова взялся за рисование. — Правда? Это здорово! Давно пора, — я цокнул языком, но улыбнулся. Так прошли часы. Мы сидели, болтали и смеялись. Наташа рассказывала о их совместной жизни с Сэмом. Похоже, что они влюблены друг в друга. Это хорошо, думаю они отличная пара. И Наташа выглядит очень счастливой. — Стив, так тебе уже лучше? — вдруг спросила Наташа. — Баки рассказывал, что ты поранил руки на тренировке. — Да, уже всё в порядке, — на тренировке, ага, как же. Но я был признателен Баки, что он не рассказал Наташе при каких на самом деле обстоятельствах я поранил руки. — Так значит ты послезавтра всё-таки поедешь на миссию? — Миссию? — спросил я, удивлённо приподняв брови. — Какую миссию? — Разве Баки тебе не сказал? — Наташа непонимающе нахмурилась. — Нет. Баки? — я глянул на него в ожидании ответа. Он тяжело вздохнул. — Так о какой миссии я должен знать? — я сердито сверлил его взглядом, дожидаясь ответа. Баки немного помолчал, пытаясь потянуть время. Но сдался, взглянув на меня. — Сегодня звонил Фьюри, спросил про твоё состояние, потом сообщил о срочном задании. Наташа, а как ты-то о ней узнала? — Так я шпионка или кто? Птичка напела, — ехидно улыбнувшись, сказала она. — Догадываюсь я, что это за птичка. Крылья бы ей пообломать, за излишнюю болтливость. Глядишь научится язык за зубами держать, — проворчал Баки. — И почему же ты не рассказал мне? — спросил я, снова привлекая к себе внимание. — Стив, ты только восстановился! Тебе не стоит ехать на миссию. Я и сам справлюсь. — А может я сам решу стоит или нет? — Стив… — Баки, ты должен был мне сказать! — я стал все больше закипать, поэтому неосознанно повысил голос. — Но, Стив, тебе пока нельзя на миссию. Ты не готов. Ты ещё слишком слаб. — Я сам в состоянии решить можно или нельзя! — я резко встал из-за стола и спешно направился к выходу. — Стив! Стив! — крикнул с кухни Баки, но я уже вышел на улицу, захлопнув дверь. Меня трясло от злости и обиды. Почему он не сказал мне? Я сам могу принимать решения, а он ведёт себя со мной, как нянька, будто бы я маленький ребёнок! Чёрт возьми могу я самостоятельно принимать решения или нет?! Так, нужно остыть. Вдох выдох. Я пошёл вокруг штаба, чтобы немного успокоиться. Свежий воздух и тишина помогли мне прийти в себя. Теперь успокоившись, я сильно смутился. И чего я так вскипел? Баки ведь просто беспокоится обо мне, а я повёл себя как последняя истеричка. Психанул, дверью хлопнул да при Наташе. Дурак! Какой же я вспыльчивый дурак. Хотя не удивительно, это ситуация напомнила мне период, когда я пытался попасть в армию. Примерно такие же слова я и слышал: «Слабак!», «Куда тебе? Затопчут!» и много другого. — Стив! — я услышал голос Баки сзади. — Постой, — я остановился и развернулся. Баки подбежал ко мне. — Прости меня. Я обязан был тебе сказать, — проговорил Баки с виноватым выражением лица. — И прости, что назвал тебя слабым, я не это имел ввиду… — Это ты меня прости, я не должен был так реагировать. Это было глупо и по-детски. — Значит мир? — спросил Баки, слегка приподняв уголки губ, и протягивая мне мизинец. Прямо как в детстве, когда мы ссорились из-за того, что я снова приходил с синяками и разбитым лицом, после того как влезал в драку, заступаясь за очередную девчонку или кота. После ссор Баки уходил. Но он всегда возвращался и помогал мне оттирать пятна крови с рубашки и прятать синяки, чтобы мама не узнала и не расстроилась. Он часто возвращался либо с фингалом под глазом, либо с ободранными в кровь костяшками пальцев. На любые мои расспросы он отшучивался или молчал. Конечно, я догадывался куда он уходил, ведь после этого местные хулиганы отставали от меня на какое-то время. И эта догадка грела мне сердце. Поэтому сейчас я без лишних размышлений протянул мизинец Баки в ответ. Его улыбка стала ярче, и я не смог сдержать своей. — Пошли в дом. Наташа, наверное, там беспокоится, — сказал он и мы пошли обратно. Наташа сидела за столом, нервно постукивая по нему пальцами, но увидев нас перестала. — Вроде, без фингалов, — сказала она, осмотрев наши лица. — Значит, всё хорошо? — с надеждой в голосе, спросила она. — Да, всё в порядке. Прости меня, за эту сцену. — Прощу, если сделаешь мне ещё один кофе, — она снисходительно улыбнулась. — Для тебя всё что угодно, — я ушёл на кухню варить кофе, а Баки и Нат остались болтать на кухне. После того, как Наташа получила свой кофе, мы продолжили разговаривать. За весёлой беседой мы просидели до вечера, а потом Баки предложил посмотреть какой-нибудь фильм. Выбор пал на «Назад в будущее». Мы сидели на мягком диване укрытые пушистым пледом, я пил зелёный чай, Баки капучино, а Нат яблочный сок, потому что кофе ей на сегодня достаточно. На втором фильме Наташа уже почти спала. — Всё, парни, дальше без меня, — сказала Наташа, зевая, и пошла на верх. Как только Нат скрылась наверху, я стал расспрашивать Баки о задании. Баки, до этого сидевший расслабленно, весь напрягся, было видно, что говорить об этом ему совсем не хотелось, но мне нужно было знать. Из него приходилось тянуть информацию практически клещами, но своего я всё-таки добился. Суть операции состояла в том, что послезавтра на поезд, в котором будет ехать премьер-министр Великобритании Филип Ричардсон, попытаются напасть и похитить премьера. Нам с Баки предстояло предотвратить нападение и защитить премьера. Кроме нас с премьер-министром будет ехать его личная охрана из семи человек и двое журналистов. Узнав, основные детали я решил не мучить больше Баки, а подробнее узнаю завтра у Фьюри. После этого мы продолжили просмотр. На третьем фильме меня начало клонить в сон. Я повернулся, чтобы предложить Баки закругляться. Открыл рот, а сказать ничего не смог. Баки сидел, подперев голову правой рукой, и беззастенчиво дрых. Мне не хотелось его будить, но я не мог оставить его на диване. Мелькнула мысль отнести Баки на руках, как он меня в прошлый раз, но в отличии от меня он спал чутко и отнести его при этом, не разбудив было маловероятным. Поэтому я тихонько потормошил его за плечо. — Баки, — позвал я полушёпотом. Он недовольно промычал, открыл заспанные глаза и посмотрел на меня мало осмысленным взглядом. — Пошли спать, — он не разборчиво что-то промычав, встал и направился на второй этаж. Я взглянул ему в след, чтобы убедиться, что этот соня не грохнется на лестнице. И дождавшись, пока он поднимется наверх, я со спокойной душой выключил телевизор, собрал кружки и пошёл на кухню поставить их в раковину. Помыл всё и поставил на сушилку. Нужно тоже идти спать, завтра рано вставать. И в подтверждение своих слов, я широко зевнул. Выключив свет, я поднялся на верхний этаж.

—

Я проснулся от звонкой трели будильника. Эта ночь не обошлась без кошмаров, потому что спал я один. Уже и не вспомнить что точно мне снилось — всё смешалось и размылось. Ночью просыпался всего лишь один раз, после особенно жуткого сна. Хорошо, хоть без криков, а то весь дом бы разбудил. Я потом долго сидел на подоконнике, приоткрыв окно и смотря в чёрное небо. Пытался восстановить дыхание и вытирал пот со лба. Я сидел пока шум в ушах не прекратился. Дышал ночной прохладой и старался отогнать дурное сновидение. Потом снова лег спать и больше не просыпался до утра. Чтобы окончательно забыть эти жуткие сны, я отправился на утреннюю пробежку. Она всегда помогала избавиться от них, прочищала мозги, оставляя блаженную пустоту. Как жаль, что я не мог не спать вообще. Первое время я пытался. Надолго меня не хватило. Я хоть и суперсолдат, но и мои возможности ограниченны. Баки меня тогда чуть не прибил, и едва ли не силой уложил спать, а я отрубился сразу, как только голова коснулась подушки. В тот раз Баки впервые остался со мной, как он потом сказал, чтобы охранять мой сон. И похоже помогло, а может я просто сильно вымотался, однако спал я в тот раз спокойно. Улица встретила меня свежим предрассветным ветерком, который тихо шелестел листьями деревьев. Солнце только начинало всходить из-за кромки леса, разгоняя утренние сумерки. Птицы стали постепенно избавляться от ночной дремоты, сонно почирикивая. На сочно-зелёной траве мелкими блёстками рассыпались капельки росы. Немного постояв на крыльце и насладившись тишиной, я сошёл по ступенькам и в размеренном темпе побежал по уже давно знакомым тропкам, уходящим в лес. Когда я вернулся в доме стояло сонное царство, никто из обитателей до сих пор не проснулся, хотя солнце уже давно взошло и радостно светило в окна, плотно занавешенные шторами. Стараясь никого не разбудить, я тихонько пошёл сначала в душ, а затем на кухню — готовить завтрак себе и двум суркам, мирно спящим этажом выше. Слегка покопавшись, в уже более понятном мне, интернете, я выбрал рецепт блюда, которое собирался приготовить. Оно было довольно простое. Я достал из холодильника пачку бекона, кассету яиц, упаковку шампиньонов, пару луковиц и картофелин, а из нижнего контейнера томаты и зелень. Порезал бекон и обжарил его вместе с нашинкованными луком и шампиньонами. Отварил картофель, порезал на дольки, тоже обжарив на сковороде, добавил к бекону. Положил туда томаты и слегка потушил. Взбил яйца, добавляя специи, а после украсил готовую яичницу мелко нарезанной свежей зеленью. Вроде, получилось не плохо, однако не мне об этом судить. Через несколько минут к яичнице добавилась большая миска салата из свежих овощей, заправленных оливковым маслом. К тому моменту, когда я заканчивал варить кофе, на верху послышались первые признаки жизни и спустя некоторое время с лестницы спустилась немного растрепанная Наташа, в мохнатом малиновом халате. Зевнув, она обратила на меня внимание, видно до этого спросонья не заметив — Ой! — Наташа едва заметно вздрогнула. — А, это ты, Стив. Я думала все ещё спят. — У нас обычно только Баки спит до обеда, я встаю с утра на пробежку. Кстати, доброе утро, — я слегка улыбнулся ей, убирая мусор и грязную посуду с тумбы. — И тебе доброе, Стив, — Наташа тоже улыбнулась кончиками губ. — М-м-м, ты что-то готовишь? — она принюхалась, словно зверь, почуявший добычу. — Пахнет вкусно! — Да, приготовил нам завтрак, — я поставил яичницу с салатом на стол. — Кофе? — спросил я, хотя знал ответ. — Ты читаешь мои мысли, — Наташа, ещё раз зевнув, села за стол. Я налил чёрный крепкий кофе в кружку и отдал Наташе. Она приняла его с благодарностью. Наташа любит кофе покрепче, а Сэм говорит, что так часто пить вредно для сердца, на что она только закатывает глаза. — Вкусный, крепкий кофе, прям то, что нужно с утра. Спасибо! — она снова поблагодарила и сделала глоток, прикрыв глаза от удовольствия. Баки тоже любит кофе, но не настолько крепкий и ужасно сладкий. Я как-то раз случайно отхлебнул у него, боже, это был приторный кошмар! Казалось, зубы засахарятся и рассыпятся в ту же секунду. И как Баки пьёт эту сладкую дрянь? Хотя, о вкусах не спорят. Я же предпочитаю чай, желательно зелёный и с лимоном. Я расставлял тарелки по столу, когда услышал шаги на лестнице. Баки, весь растрепанный, как птенец, одетый в чуть растянутую серую футболку и темно-синие свободные штаны в клетку, спускался по лестнице. — Посмотрите, кто проснулся! Выспался, спящий красавец? — Наташа ехидно усмехнулась, смотря на помятого Баки. — Ой, Нат. Да, выспался. Отстань, — буркнул в ответ Баки, почесывая затылок. С утра Баки всегда был, на удивление, неразговорчив. Активно болтать он начинал только после кружки кофе и плотного завтрака. Я поставил перед ним кружку с приторно-ванильным кофе, Баки слегка улыбнулся, но как-то вымученно, и поблагодарил. Это немного напрягло. Я сел за стол, и мы приступили к завтраку. Проходил он, как не странно, практически в тишине, изредка разбавляемой короткими диалогами между мной и Наташей, и стуками столовых приборов. Баки же просто молча ел. Смотрел то на нас, то на маленькую белую вазочку с голубым цветком, стоявшую посередине стола. Яичница получилась самой обыкновенной и вкусной. Хотя с панкейками Баки она даже рядом не стояла. Но теперь, когда со мной все в порядке, снова попробовать их получится очень нескоро. Так как я встаю раньше, то соответственно готовлю тоже я. Баки первый закончил с завтраком и ушёл наверх. Это странно. Обычно он всегда оставался со мной, перебрасываясь фразами или молча сидел. Меня это никогда не напрягало, а совсем наоборот — было приятно. Приятно просто находится в обществе Баки. Неужели, у него снова кошмары? Раньше, по ночам он мучился от жутких воспоминаний, кричал и вскакивал с постели, дрожа от ужаса. Я успокаивал его и подолгу лежал рядом, стараясь помочь избавиться от кошмаров и уснуть. После таких ночей на утро он был темнее тучи и очень молчаливым. Избегал разговоров и уходил сразу же после завтрака к себе в комнату. И сейчас его уход, неприятно царапнул беспокойством внутри. Что если опять? Что если опять Баки снятся чёртовы кошмары? Но я ничего не слышал ночью, а из Баки сейчас и слова не вытянешь. Если это всё же кошмары, то нужно дать ему немного времени, прежде чем спрашивать, но не слишком много, иначе это его оттолкнёт. Я как мог постарался заткнуть внутреннее беспокойство и попытался поймать суть разговора с Наташей. После того как Баки поспешно ушёл, я лишь только в пол-уха слушал её и изредка кивал, чтобы создать видимость вовлечённости, поэтому потерял нить разговора. Видимо, я всё-таки прослушал вопрос. Наташа выжидающе смотрела на меня, а я пытался вспомнить, что же она спрашивала. — Стив? Все хорошо? — Да. Да, все хорошо. Так, что ты спрашивала? — Наташа выразительно цокнула языком. — Вообще меня не слушал. Где ты витаешь? — Я просто задумался, — ответил я, уклоняясь от ответа. Но Наташа в вопросах вранья была мастером, поэтому сразу поняла, что я ей лукавлю. — Роджерс, ты врешь. И очень неумело. Это из-за Джеймса? — иногда мне кажется, что либо она читает мысли, либо они у меня прямо на лбу транслируются. Я помолчал, в надежде, что Наташа отстанет, но как же. Это ж Романофф. — Стив, твоё молчание только подтверждает мою версию. Так в чем дело? — она положила руку мне на плечо, показывая, что тоже беспокоится. Это простое искренне действие, наверное, меня и подкупило, поэтому я решил с ней поделиться. Жестом позвал её на улицу. Она кивнула и пошла за мной. — Да. Дело в нём, — осторожно начал я, как только за нашими спинами закрылась дверь, и скрестил руки на груди. — Я беспокоюсь за него. Видела, как он вскочил? — Да, а что не так? — Он обычно никогда, так не уходит. Сидит со мной какое-то время. Ты не подумай, я не против. Просто. Он уходил так только, когда… когда у него были кошмары, — мой голос предательски дрогнул, слишком тяжело было вспоминать о том периоде. Я отвернулся, смотря на небо. Наташа немного помолчала, а потом аккуратно спросила: — Ты думаешь опять начались? — Я не знаю. — Спроси у него. — Спрошу, но позже. Сейчас ему нужно время, — я смотрел на большие перистые облака, подсвеченные яркими лучами солнца и проплывающие над нашими головами, стараясь не думать о плохом. — Не переживай, Стив. Пока вы есть друг у друга всё будет хорошо, — Наташа посмотрела на меня с теплотой. От её слов, кошки, скребущие на душе, ненадолго затихли. Я, поддавшись порыву, заключил её в крепкие объятья. — Спасибо, — тихо прошептал я, уткнувшись в её плечо. Она легко приобняла меня в ответ и через пару секунд я отстранился. — Ладно, пошли в дом, — сказал Наташа и потянула за ручку двери. Весь последующий день прошёл в обсуждении и подготовке к завтрашней операции. Я звонил Фьюри и узнавал у него подробности, подготавливал оружие и броню, обсуждал детали плана с Баки. Это не первая моя операция и не последняя, но я всегда буду волноваться, как в первый раз. Ведь всегда есть вероятность, что может что-то пойти не по плану, что кто-то пострадает или мы просто её провалим. Всегда есть возможность, что для кого-то эта операция может стать последней. Именно поэтому я всегда очень скрупулёзно и тщательно относился к составлению плана, чтобы сократить всевозможные риски к минимуму. В этот раз задача была не сложная, можно сказать, что стандартная. Если будем действовать по плану, то завтра все должно пройти гладко. Со мной в паре будет только Баки и это к лучшему. Я никому не доверяю больше, чем ему. Рядом с ним будет спокойнее. Мы долго спорили с Баки, продумывая наш план. У нас не получалось прийти к единому решению, но вдруг в спор вмешалась Наташа. Она выслушала нас и предложила свой вариант. Нат, до всей истории с Мстителями, была опытной шпионкой и её мастерству, и знаниям можно было позавидовать. Поэтому снова, обсудив все нюансы, мы с Баки всё-таки приняли вариант Наташи. Он был самым безопасным и рациональным. План был простой и заключался в том, чтобы не дать нападающим возможности проникнуть в поезд. Наташа посоветовала нам по очереди патрулировать ближайшие вагоны. Один патрулирует — другой охраняет премьера. После меняемся. Единственное, что меня напрягало, было наличием гражданских — журналисты. Они будут только мешаться. И зачем было их брать? На месте и так будет полно других СМИ. А премьеру безопаснее было бы лететь на самолёте. Но он, как на зло, боится летать. И выбор пал на поезд. Почему именно поезд, когда есть самые разнообразные виды транспорта? Я терпеть не мог поезда, по понятным причинам — слишком болезненные воспоминания были с ними связаны. Так ладно, нужен перерыв. Иначе, от ещё хоть каких-либо обсуждений или споров, у меня попросту начнётся мигрень, а может голова треснет пополам, как спелый грецкий орех, хотя ни то, ни то не было возможным. К моему несомненному облегчению, мы закончили продумывать план. Баки, тоже вымотанный долгими спорами, облегчённо выдохнул и помассировал переносицу пальцами. — Раз мы закончили я пойду к себе и проверю всё ли взял, что планировал, — предупредил Баки, направляясь в сторону лестницы. — Хорошо, — коротко ответил я. Больше было похоже, что Баки попросту убегает от меня. — Не волнуйся, Джеймс, я найду время выковырять тебя из твоей комнаты и нормально поговорить, — очень тихим шёпотом пообещал я сама себе, после того как Баки скрылся на лестнице. Так как я подготовил всё утром, то у меня выдался спокойный час. Я заварил себе ромашковый чай, включил музыку в наушниках и рисовал в своей комнате, наслаждаясь минутами спокойствия. Грифель карандаша скользил по белоснежной бумаге, оставляя за собой тоненькие чёрные линии, которые ветвясь и извиваясь, сплетались в единый рисунок. Когда занимаешься любимым делом, то так увлекаешься, что не замечаешь, как пролетает время. Вот и я, рисуя, не заметил, как прошло намного больше часа, но никаких важных дел уже не было, поэтому я не расстроился. А нет, всё-таки осталось одно важное дело, нужно приготовить ужин. С этой суматохой из-за завтрашний миссии никто из нас поесть не успел, выпили только по кружке кофе, сваренного в свободную минутку. Желудок недовольно заурчал, напоминая о себе. Я отложил альбом с карандашом и потянулся. Мышцы, задеревеневшие от долго сидения в одной позе, сладко заныли. Спрятав альбом, в ящике и потерев уставшие глаза, я пошёл на кухню. Еда сама себя не приготовит. Спустившись, я направился к холодильнику — нужно узнать, что у нас вообще из продуктов есть. Только коснулся ручки холодильника как меня окликнула Наташа. — Стив, — я обернулся на её голос. — Ты готовить собираешься? — Да. Что-то не так? — Не нужно, я заказала еду из ресторана, минут через 10 должны привезти. — О, ну ладно, — ответил я, садясь на стул. Наташа села напротив. — Ну, что ты поговорил с Баки? — спросила она, с ожиданием смотря на меня. — Пока нет. Я не знаю, какой найти предлог для разговора, — я беспомощно взмахнул рукой. — Ты не знаешь, как с ним поговорить, — задумчиво произнесла Наташа. — Слушай, у меня есть идея, — тихо сказала она — про улучшенный слух Баки никто не забыл — после секундного раздумья. Наташа пересела на стул рядом со мной и прошептала свой маленький план мне на ухо. Я, выслушав, кивнул. Это могло сработать, по крайней мере стоит хотя бы попробовать. Других вариантов у меня похоже нет, а с Баки поговорить нужно и тянуть больше нельзя. Иначе он опять попытается справится сам, а в итоге замкнется в себе — спрячется в непробиваемый панцирь, из которого его нельзя будет достать. Я не могу этого допустить. Только не ещё раз. Звонок в дверь прервал поток мыслей в моей голове. — А вот и доставка. Я открою, — сказала Наташа и ушла забирать заказ. Опомнившись секунду спустя, я поспешил за ней. И не зря, пока Наташа расплачивалась с курьером, я забрал у него огромный пакет. Он был достаточно увесистым, а Наташе ещё очень долгое время нельзя будет поднимать что-то тяжелее дамской сумочки. Я поставил пакет на стол и стал разбирать его. Еды было много, оно и понятно, ведь из-за ускоренного метаболизма мы с Баки ели много. Наташа вернулась, когда я уже выложил содержимое. — Я не знала, что вы едите, поэтому заказала на свой вкус, — предупредила Наташа. — Не страшно. Мы всеядные, особенно когда голодные, — усмехнулся я. — Хорошо. Так салат, борщ и пирог с яйцом — мне. А остальное делите между собой, — сказала она, пододвинув к себе миску, предположительно с этим загадочным борщом. — Ладно, — согласился я. — И, Стив, не забудь про наш план, — напомнила Наташа, нарезая белый хлеб. — Не забуду, Нат, — Наташа улыбнулась, приподняв уголок рта, взяла пару кусочков хлеба и приступила к еде. Я, осмотрев всё, что было на столе, выбрал пару блюд и погрузив всё это, на поднос направился к Баки. Сейчас его бесполезно звать — он всё равно не спустится. Или спустится, возьмёт еду и опять запрется в своей комнате. А мне нужно с ним поговорить, поэтому Наташа предложила мне принести еду к Баки на двоих, присоединиться к нему, а затем осторожно начать разговор. Это могло сработать, если Баки меня, конечно, не выгонит, что маловероятно, но возможно. Размышляя, я поднялся по лестнице наверх. Подошёл к двери и глубоко вздохнул прежде, чем постучаться. После двух стуков, за дверью послышались шаги, после чего Баки открыл дверь. — Стив? — Баки недоуменно посмотрел сначала на меня, а потом взглянул на поднос. — Наташа заказала еду, и я подумал, что ты наверняка проголодался, вот решил принести. — Спасибо, Стив, — сказал Баки и взял у меня поднос из рук. — Бак, эм-м, ты не против, если я с тобой поем? — спросил я, начиная волноваться. Я точно выгляжу глупо и также себя чувствую. — Ну-у, да. Конечно, заходи, — сказал Баки и отошёл в сторону, пропуская меня внутрь. Ему не слишком этого хотелось, было видно, что в данный момент он с комфортом поел бы в одиночестве, но другого шанса поговорить с ним, мне могло и не представится. Так, что нужно действовать решительно. Баки поставил поднос на небольшой темно-бежевый чайный столик и пододвинул его поближе к кровати. Мы сели и приступили к еде, я выбрал себе салат, а Баки остановился на картошке с грибами. Ели молча. Тишина в комнате была неприятной и натянутой. Казалось, её можно резать ножом — настолько она была ощутимой. Из-за неё в голове, как пчелы в улье, роились тысячи мыслей. Я беспокойно перебирал варианты как бы лучше начать разговор. На ум, как назло, ничего путного не приходило. Любой вариант звучал глупо и резко. Составив в мыслях корявую наспех придуманную речь, я решил, что нужно сначала доесть, а потом начинать неприятный разговор. Но выглядело так, как будто я просто тянул время, а, впрочем, так и было. Баки ведь наверняка догадывается, что я пришёл не просто так посидеть и поужинать вместе. Но, а если и так, то точно не в комнате. Для употребления пищи люди придумали столовую или на крайний случай кухню. Есть в комнате признак невоспитанности. Но почему-то к Баки это никогда не относилось. Меня абсолютно не раздражает то факт, что он любит есть в комнате. Может дело было в том, что это был именно Баки. Еда была съедена — нужно было начинать разговор. Баки выжидающе смотрел на меня. К чёрту! — Баки, нам нужно кое о чём поговорить, — неуверенно начал я, от волнения потирая пальцы. Не кстати вспомнилось, что именно с этой фразы начинаются все самые неприятные разговоры, будто она проклята. — Говори. Я тебя слушаю, — ответил он, отложив столовые приборы. — Ты самого утра угрюмый, сидишь в своей комнате, избегаешь меня, — до этого в спокойных серых глазах, появились оттенки стали. — Баки, ты же знаешь, что можешь мне всё рассказать, — Баки раздражённо сжал челюсти так, что проступили желваки на скулах. — Я беспокоюсь о тебе. Знаю, ты не любишь об этом говорить, но всё же… Тебе снова снятся кошмары? — Баки резко встал и подошел к комоду. Выдвинул верхний ящик и достал пачку сигарет Camel. Нервными движениями покрутил её в руках и вышел на балкон. «Молодец, Стив просто высший класс! Хотел же аккуратно, а получилось, как всегда», — подумал я и, вздохнув, вышел вслед за ним. Баки стоял в углу небольшого балкона. Ловко вытащил зажигалку из переднего кармана джинсов, поджог сигарету и закурил. В нос ударил едкий запах. Струйка серо-белого дыма взмыла вверх, к лилово-розовым в лучах заходящего солнца, облакам. Баки молча курил, облокотившись руками на перила, а я не торопил его. — Зачем тебе это? — хрипло спросил он, после пары затяжек.  — Я хочу тебе помочь.  — И чем же? — спросил Баки, искоса глянув на меня. — Всем чем смогу. — Это мои кошмары, Стив. И я сам с ними разберусь, — сказал Баки и как-то горько усмехнулся. — А у тебя и своих хватает. — Да, — я подошёл ближе. — Но без тебя никогда бы не справился. И тебе не обязательно справляться одному. Баки, ты же знаешь: я всегда рядом, — тихо, но уверенно проговорил я, положив руку ему на плечо. Баки взглянул сначала на руку, а потом поднял взгляд на моё лицо. В его глазах что-то промелькнуло, что-то болезненно-нежное и печальное, но оно быстро исчезло. Я убрал ладонь. Он улыбнулся уголками губ, отвернулся, сделал затяжку и прошептал: — Я знаю… — затянувшись последний раз, он сжал догоревший окурок в металлической ладони и развеял пепел, который закружился серыми хлопьями, медленно падая вниз. Так мы стояли на балконе какое-то время, облокотившись на перила, едва соприкасаясь локтями, и смотрели, как догорал последний, июльский, ярко-оранжевый закат.

—

За окном проносились горы, покрытые густыми лесами; глубокие каменистые ущелья, на дне, которых яростно хлестали быстрые потоки воды, унося с собой небольшие груды камней; высокие старые сосны, которые тянули свои скрученные ветви, покрытые россыпью темно-зеленых игл, к поезду, быстро несущемуся по металлическим рельсам. Небо заволокло серыми густыми облаками, из которых того и гляди хлынет дождь; вокруг слегка заснеженных горных вершин витал предрассветный туман. Стук колёс и легкие покачивания успокаивали, но сейчас мой разум был сосредоточен. Перестав разглядывать красивый пейзаж за окном, я встал с бордового сиденья и в сотый раз решил обойти вагон. Баки должен был вернуться через 10 минут, и наступала моя очередь патрулировать ближайшие вагоны. Их всего было три. Наш вагон, в котором находился премьер, его личная охрана и журналисты был третьим по счёту. Он ехал в самом конце состава, так было проще контролировать периметр. Мы с Баки договорились меняться каждые 15 минут. Прошла только треть оговорённого времени, а я уже не мог спокойно усидеть на месте. Страшно было отпускать его одного на патруль, особенно, в чертовом поезде, но иначе было нельзя. Не только за всем составом должен быть постоянный контроль, кто-то вынужден оставаться с премьером. Да, у него есть охрана, но, зная какие люди хотят до него добраться, семи человек, пускай и вооруженных, было ничтожно мало, поэтому и прислали нас. Если б я мог отправиться один и не тащить сюда Баки — так бы и сделал, но это, к сожалению, не под моим контролем. Медленно обходя кабину вагона и проверяя всё ли в порядке, я следил за премьером Великобритании, который в данный момент распивал черный чай в компании молодой журналистки. Эта юная особа — Кэрол, сидела непозволительно близко к мужчине, который годится ей, если не в деды, то точно в отцы, и многозначительно поглаживала его худенькой ладошкой, с маникюром отвратительно-красного цвета, по затянутому в дорогой черный костюм предплечью. Я тихо неодобрительно выдохнул, не по душе мне были такие «способы», и перевёл свой взгляд на охранников. Семеро мужчин, облаченных в чёрную боевую амуницию, с закрытыми плотными шлемами на головах, не дающими разглядеть ни одной части лица, и вооружены до зубов, самым новейшим снаряжением: винтовки, последней модели; минимум по два пистолета; мощные электрошокеры первого класса; едва заметные коммуникаторы в ушных раковинах и, возможно, что-то ещё спрятанное под одеждой. Они стояли по периметру вагона у каждой стены и двери, один находился в двух метрах от премьера. Выглядят устрашающе, но только на вид, по крайней мере, в действии я их не видел. Так же, кроме всех перечисленных в нашем вагоне был ещё один журналист — парень лет 20-22, в очках с широкой душкой, одетый в неприметную одежду серых тонов, тихо сидел в углу вагона и что-то торопливо печатал на своём телефоне. Этот парень был совершенно неприметный, но у меня он почему-то вызвал странное чувство тревоги. А интуиции я привык доверять, поэтому незаметно и внимательно следил за ним. Шагая по вагону, я то и дело посматривал на антикварные часы, которые висели на одной из стенок, и сверял время. Весь поезд хоть и был не самой новой модели, но внутри при этом выглядел роскошно: изнутри стены были облицованы лакированным тёмно-красным деревом, вдоль стен стояли удобные бардовые диваны, с некоторыми из них рядом стояли небольшие столики, на которых кроме пары хрустальных бокалов с тонкой металлической ножкой, украшенной небольшими драгоценными камнями, также стояли всякие абсолютно ненужные безделушки, по типу старинных статуэток или же дорогих небольших вазочек, на полу из тёмного узорчатого дерева лежал большой персидский ковер, на небольших окнах весели коричневые занавески с витиеватым узором, в общем и целом обстановка внутреннего убранства поезда полностью соответствовала статусу его хозяина. Я снова кинул свой взгляд на часы, сверяясь со своим внутренним циферблатом, до прихода Баки оставалось шесть минут. Решив, что хватит мне носиться по вагону, как подстреленный койот, я сел на своё место. Точнее попытался, сделать мне этого не дали. Один охранник подошёл ко мне со спины, и как только я захотел обернуться и узнать в чём дело, почувствовал жгучую острую боль в районе шеи. Электрошок на суперсолдата — самоуверенно. Я резко разворачиваюсь и ударяю противника в кадык, вероятно перелом, но я рассчитывал силу, затем наношу удар по коленной чашечке, а вот ей явно повезёт меньше. Охранник заваливается на спину, хрипя от боли. Всё это происходит за несколько секунд. Но это недостаточно быстро, поэтому другие агенты успевают обступить меня в кольцо. Их осталось шестеро — некритично, но вот спецоружие, может уровнять, а то и перевесить мои шансы. Вокруг начинается хаос, журналистка начинает визжать, и они с премьером успевают спрятаться за дальним диваном. Агенты, не тратя время зря, атакуют сразу всей группой. Не самый разумный план. Я снимаю со спины щит и раскрутив, бросаю его в правый бок, щит отлетает от одного охранника и рикошетом врезается в рядом стоящего — оба падают, отлетая к стенкам. За это время четверо других успевают подобраться с левого не защищенного бока и один из них стреляет мне в бедро. Чёрт, пуля попадает. Снова стреляет, но я успеваю увернуться, поэтому вторая проходить мимо, влетая в один из бокалов, который с дребезгом разлетается. Сразу же ударяю противника в солнечное сплетение, он заваливается на бок, задыхаясь. Другой агент достаёт две длинные дубинки электрошокеры и наносит стремительные чередующийся удары, стараясь попасть по открытым местам. Я еле успеваю закрыться от него щитом, в это время другой охранник, заходит слева и несколько раз стреляет, попадая мне в голень. Я, сжав зубы, выбрасываю щит вперёд и сшибаю двух охранников, оборачиваюсь к тому, который слева, а он, достав винтовку и прицелившись, начинает атаковать. Прикрываясь щитом, перекатываюсь за ближний диван. Пули решетят его, летит пух, но обивка плотная и она притормаживает их. Пока я перевожу дух, другие охранники начинают приходить в себя, и ситуация с каждой секундой накаляется. При мне сейчас только щит и небольшой пистолет, остальное оружие в сумке, которая лежит рядом со столом, и путь к нему перекрыли агенты. Достаю пистолет, как слышу грохот слетевшей с петель двери, затем звук молниеносных выстрелов. Через секунду двое охранников плашмя падают на ковёр — Баки. Я кидаю щит в ближайшего охранника, который отлетает, падая на стол и вместе с ним на пол. Прикрываясь щитом, стреляю в одного из оставшихся в живых охранников. А последний падает вниз, получив пулю в лоб от Баки. Быстро обвожу взглядом кабину — семеро трупов. Поворачиваюсь к Баки, он прожигает меня таким взглядом, от которого по спине бегут мурашки, так на меня смотрел Солдат — холодный безэмоциональный взгляд. — Идиот, — изрекает Баки, выдохнув. — Как будто… — я не успеваю договорить. Удар сокрушительной силы отбрасывает меня к стенке вагона и та, не выдержав, разлетается в щепки. Из моих рук вылетает щит, и я падаю вниз. Дальше всё происходит за доли секунды. Баки поднимает щит и с невероятной силой бросает в того самого журналиста, с мерзким хрустом разрубая его пополам. И когда я почти срываюсь вниз, в самый последний момент, он успевает схватить меня за ворот куртки. Цепляясь железной хваткой, резко дёргает на себя, и заваливается вместе со мной на спину. Время замедлилось, и единственное, что казалось, наоборот, ускорилось — это пульс, грохочущий в моих ушах. Секунда. Одна секунда промедления и я бы сорвался вниз прямо в ущелье. За этот миг я лишь успел кинуть взгляд на Баки и мои ноги потеряли опору. Секунда. Баки дышит прерывисто и быстро, смотря бегающими испуганными глазами. В этих невероятно расширившихся зрачках, видно животный первобытный ужас. Его рука до сих пор сжимает ворот моей формы стальной хваткой. Баки слегка потрясывает, да и меня тоже. Лежим так какое-то время, пока из шокового состояния нас не выводит истошный женский крик, а затем плач. Тут мы наконец приходим в себя. Баки, буквально, разжимает и, едва не силой, отдирает свою сжатую руку. Я поднимаюсь и протягиваю ему пока, что дрожащую ладонь. Он на мгновение прикрывает глаза, сильно зажмуривается и открывает их, хватается за протянутую руку, рывком поднимаясь на ноги. Журналистка, вжавшись в угол, плачет навзрыд. Похоже, истерика. Премьер сидит в том же углу, обхватив колени трясущимися руками, на ошарашенном и испуганном лице, размазались капли крови. Видно его задело одним из осколков от разбившегося бокала — повезло, могли и убить. В двух шагах от этой парочки в темно-алой луже крови лежит верхняя часть того самого журналиста. По рядом лежащему пистолету было понятно, что именно этот человек чуть было не скинул меня с поезда, но как? С виду и парень, и пистолет обычные. Так откуда же такая сила выстрела. Я наклоняюсь и подбираю пистолет — он тяжелей обычного. Это странно. Верчу его в руках, с виду так, абсолютно стандартный глок. — Именно из этого пистолета был произведён выстрел, — констатирует Баки, лишь кинув на него взгляд. — Можешь не сомневаться. Я знаю, что это за модель, точнее чья, — его губы сжимаются в жёсткую тонкую линию, черты лица заостряются, а в глазах появляется ярость вперемешку с ненавистью. — Гидра.

—

После того, как премьер и журналистка были отправлены в больницу, начались разбирательства. Весь Щит переполошился, выясняли причины, как агенты ГИДРы попали в спецотряд самого Филиппа Ричардсона. Баки угрозами и пинками затащил меня в мед. отсек, а я, воспользовавшись моментом, попросил проверить и его состояние. В общем и целом, мы оба были уже почти в норме, не считая пары заживающих переломов и глубоких огнестрелов. У меня вытащили пули, и врач осмотрел место куда попал необычный выстрел — там была средней степени гематома и 4 сломанных ребра, пулевого отверстия не было. Больше было похоже на воздействие мощной ударной волны. — Заживёт через несколько часов, — отмахнулся я, в ответ на неодобрительный, хмурый взгляд Баки, в котором отчётливо читалось «Роджерс — ты идиот». Но Баки имел право на то, чтобы злиться. Сегодня мы чуть не потеряли друг друга и пускай Баки сердится, но он рядом, а остальное не важно. После осмотра врача, мы три с половиной часа провели в Щ.И.Т.е: писали отчёты, отвечали на вопросы, слушали получасовую лекцию «О правилах безопасности» от Фьюри, описывали ситуацию и даже показывали, как все было, для визуализации. И, закончив с отчётностью поздно ночью, наконец поехали домой. Фьюри временами бывал просто невыносим. День был трудным и здорово вымотал. Нет, все-таки не люблю я операции, которые идут не по плану, а по пиз… Пессимистичному развитию событий. А, впрочем, о чем я — большинство операций всегда проходит именно так, как не планировалось в начале. Мы ехали по ночной дороге, освещённой цветными огнями города и редкими фарами, проезжающих машин. Через приоткрытое окно в салон автомобиля сквозил свежий ночной воздух. Внутри была приятная затенённость, которая создавала атмосферу спокойствия, так необходимую после тревожных событий минувших дней. Уставшие, от просмотра бесконечных отчётов и другой «писанины», глаза могли расслабиться в темноте. Из динамиков доносились мягкие звуки джаза, так сильно напоминавшие довоенные годы. Невыносимо хотелось спать, пускай и в машине. Не делал я этого только, потому что водитель — Баки, тоже ужасно устал и в наглую засыпать было неправильно. Вот только мой организм держался уже на чисто врождённом упрямстве. Чтобы как-то отвлечься от дремоты, решаюсь поговорить с Баки, хоть отвлекать водителя от дороги и не лучшая затея. — Ты как? — тихо спрашиваю я, чуть повернув голову в сторону, чтобы видеть лицо Баки. — А ты как думаешь? — вопросом на вопрос отвечает он. Немного смутившись, дёргаю уголком рта. И в правду глупый вопрос. Видя мою заминку, Бак спешит ответить: — Я просто устал, Стив. А когда я устану, становлюсь… — Сердитым ежом, — договариваю я за него, подперев кулаком скулу, и склонил голову набок. На уставшем лице Баки появляется мягкая улыбка. — Сердитым ежом? — Именно. Надуешься так, что того и гляди иголки полезут и фырчать начнёшь, — Баки начинает слегка потрясывать от едва сдерживаемого смеха. На моем лице тоже расцветает весёлая улыбка и приходиться закусить губу, чтобы сдержать её. Нет, все-таки нельзя работать допоздна, начинаешь нести всякий бред. Кидаю взгляд на Баки. Лёгкая улыбка пока что не сошла с лица и, благодаря ей и мягкому свету, он выглядел таким молодым. Словно мы вернулись в прошлое и сейчас передо мной сидел не солдат, прошедший войну, а юный сержант, не обременённый призраками прошлого. В это мгновение Баки выглядел по-настоящему счастливым, живым. Поддавшись странному чувству, я прикоснулся кончиком мизинца к ребру его металлической ладони, лежавшей на коробке передач. Это было лёгкое едва ощутимое прикосновение, но он не мог его не почувствовать. Усовершенствованная вибираниумная рука с встроенными нервным окончаниями, по функционалу почти не отличалась от живой. Ладонь под моим пальцем вздрогнула, и я, испугавшись, поспешно убрал руку, сделав вид, что смотрю в окно. Я почувствовал на себе пристальный взгляд, который по ощущениям пытался пролезть мне прямо в голову, но это чувство быстро исчезло. Дальнейший путь до дома прошёл в полном молчании. Вернувшись в штаб, выгрузив вещи и амуницию, мы разошлись по комнатам. Оказавшись на своей защищенной территории, я сорвано выдохнул. «Что это, чёрт возьми, было? Внезапный порыв или давно затаённое желание? А Баки? Как он отреагировал?» Размышляя, я довольно быстро разобрал вещи и убрал их на свои места. «Его ладонь дернулась, когда я прикоснулся. Он испугался? Или, просто, не ожидал? Может быть, ему было противно?» Пустые раздумья когда-нибудь сведут меня с ума. Лучше спросить у него, а не мучить себя догадками. В течение пяти минут я ходил полукругом и сражался с самим собой, никак не решаясь на первый шаг. Под конец остановился перед дверью в моей комнате, шумно выдохнул. — Так, ладно. Это не сложно. Постучаться, зайти, спросить, — прошептал, перед тем как выйти в коридор. Пока я шёл моё сердце билось так быстро, что казалось выпрыгнет из груди. С каждым шагом его стук лишь ускорялся. Ладони начинали потеть, совсем, как в юношестве, когда я первый раз пробовал позвать девушку на танец. Хотя тогда был обычный страх получить отказ и неуверенность в себе, а сейчас страх потерять друга и быть отвергнутым в своём чувстве. До двери Баки оставалось два шага, когда я услышал голоса за дверью. Они доносились из комнаты. Вся уверенность разломалась и пошла ко дну. Решив, что не буду мешать и тем более подслушивать, я развернулся, но вдруг услышал свое имя. Волнение, подгоняемое любопытством, заставило меня подойти немного ближе и прислушаться к разговору. Баки говорил с Наташей. — Ты не понимаешь. Я боюсь. — Кого? Стива? — я испуганно замер. Баки боится меня? — Да нет же! Я боюсь не Стива, а возможности потерять его… — Потерять? Он же сейчас с тобой и, вроде, никуда не собирается. — Пока что, да. Но после сегодняшней миссии меня не отпускает мысль о том, что я могу не успеть в следующий раз. Сегодня, когда я услышал выстрелы, я побежал так быстро, как никогда, боясь, просто, не успеть и увидеть мёртвого Стива с простреленной головой! — голос Баки сорвался на крик. — Или не успей я схватить его, когда он почти сорвался с поезда! Задержись я на пару секунд и… — голос резко затихает. — Баки? — за дверью слышны тихие звуки всхлипов и шмыганья носом. — Наташ, а что, если в другой раз меня не окажется рядом? — дрожащим голосом спрашивает Баки. — Если я не успею вовремя его спасти? Как мне потом жить? Я не могу потерять Стива, — слышатся звуки шагов, и потом Наташа говорит: — Баки, хэй? Послушай, меня. Я знаю и вижу, как сильно ты переживаешь за Стива. Я тебя понимаю. Это нормально переживать за кого-то, кто тебе дорог. Я всегда переживаю за Сэма, за Клинта, и за вас двух идиотов. Увы, мы ничего не можем сделать с этим чувством, но ты можешь рассказать об этом Стиву. И, возможно, вместе вы сможете если не решить проблему, то хотя бы попытаться её как-то смягчить, — после короткой паузы, Бак отвечает хриплым голосом: — Рассказать. Как у тебя всё легко и просто. Я с 30-х годов не могу ему нечего рассказать. — То есть почти 90 лет? — Меньше, 70 лет я провёл в Гидре — это не в счёт. Так что около 20. — Но почему? — Довольно трудно признаться в любви человеку, с которым ты пешком под стол ходил. — Так ты любишь его? — Я… Я всегда его любил, люблю и буду любить. Всегда. Что бы не произошло. — Так расскажи ему. Он имеет право знать, — тихо говорит Наташа. — Мне страшно. Страшно, увидеть отвращение на давно знакомом лице или, что хуже, увидеть попытки все свести в шутку, недоразумение или дружеское похлопывание по плечу с репликой «Я тоже тебя люблю, приятель». Не знаю, что из этого больнее, — шепчет Бак. — Но если ты не рискнешь, то он никогда не узнает о твоих чувствах. — Вот и хорошо. — Ничего хорошего, вдруг он чувствует к тебе тоже самое? Ты об этом не думал? — спрашивает Наташа. Баки молчит. — Конечно, думал. Но я не хочу себя обнадеживать. Я всегда был для него только лучшим другом, не больше, — «только лучшим другом» фраза эхом повторяется в голове. «Я всегда его любил…» Но как? Как я не замечал этого раньше? Баки всё это время… любил меня? Но как такое возможно? Он ни разу и виду не подал, что что-то чувствует ко мне, кроме дружеской симпатии. Или это я настолько слепец? Наверное, я сплю? Точно, это сон. Иначе, как объяснить, что мои чувства к Баки оказывается всё это время были взаимны?! Столько времени провели друг с другом, и никто не решил признаться. Пора положить этому конец. Хватит терять драгоценное время, которое мы потратили в пустую, страдая в одиночестве, сжираемые собственными эмоциями. Я ведь сколько себя помню — всегда любил Баки. С самого детства, когда мы стали дружить, и в подростковом возрасте, когда дружеские чувства переросли во что-то другое, до молодости, когда влюблённость переплавилась в потребность защищать, заботиться и просто быть рядом. Он был единственным, кому я смог довериться и знать, что это человек никогда меня не предаст. Но я боялся ему сказать, боялся признаться, ведь если бы чувство было не взаимно, а на тот момент я был в этом уверен, то вся наша дружба рассыпалась бы пеплом, и он скорее всего не захотел бы со мной общаться. Я не хотел этого терять, не хотел потерять его, поэтому молчал, похоронил свои чувства глубоко в душе, так что и сам стал верить в свою ложь. Я почти поверил, что нормальный, такой как все, но потом я встретил Тони. И он помог мне принять себя и ориентацию. Он полюбил меня, открыто и искренне, и я тоже его полюбил, но чувства к Баки никуда не делись, они были внутри, как часть меня. Так получается я предатель. Сначала предал чувства к Баки, а теперь и к Тони. О, нет. Нет-нет. Я не хочу об этом думать. Это не предательство! Наверное?.. Можно же любить двух людей сразу? Либо это я неправильный. Тони уже нет, но Баки, его я не потеряю. Ни за что. Завтра я поговорю с ним, обязательно. И расскажу всё. Пусть он знает, что его чувства взаимны, пусть знает, что я люблю его! Первое чёткое признание, пускай и у себя в мыслях, прибавило уверенности. В этот вечер я лёг спать с мыслью, что завтра я наконец перестану притворяться и сниму маску дружеского безразличия.

—

Я проснулся от мерзкого писка. Дотянувшись до прикроватной тумбочки, взял телефон в руки, экран горел красным — экстренный вызов. Я ответил на звонок. На другом конце провода послышался голос Фьюри. — Капитан Роджерс, доброго утра, надеюсь, не разбудил. А если и так, то это не важно, — я усмехнулся, Фьюри — сама тактичность. — Я слушаю. — Поступило срочное сообщение о том, что на некотором участке, где предполагаемо находится база Гидры, засекли активность. Вам, сержанту Барнсу и группе захвата предстоит разведать обстановку и выяснить что там происходит. — Так точно, сэр. — Детальную информацию вам выдаст командир группы захвата «Бета» Рик Волтэр. Через полчаса за вами прибудет джет. Удачи, — трубку положили. Я протёр ладонью лицо, пытаясь избавиться от дремоты. И положив телефон, встал с кровати. Гидра. Снова она. Когда же мы от неё избавимся. Или это будет вечная борьба? Разбудив Баки и умывшись, я скоро собрался и вот мы уже были в полной боевой готовности, когда за окном послышался звук турбин, подлетающего джета. На нём нас встретила группа захвата «Бета» и её командир. — Приветствую, капитан Роджерс, сержант Барнс. Рик Волтэр — командир боевой группы захвата «Бета». — Приветствую, командир Волтэр, — мы пожали друг другу руки. — Капитан, мне поручено сообщить вам детали задания. Прошу следовать за мной, — после этих слов я направился в глубь джета, а Баки следом за мной у левого плеча, как всегда. Узнав всю информацию о задании, мы стали отрабатывать и корректировать план проникновения и возможного захвата базы, разработанный командиром. — Что мы знаем о здании предполагаемой базы и местности вокруг? — Территория бывшего военного полигона, статус — заброшен. По большей части это заросший пустырь, но там есть единственный объект. Здание — двухэтажное, если не считать двух подземных. Там давно никого не было, поэтому о планировке здания сведений мало. Тем более, если это база Гидры, то без дополнительных пристроек, как наземных, так и подземных, не обойтись. Так что мы должны быть готовы прошерстить каждый угол. — Активность какого характера засекли на этой территории? — подал голос Баки. — Наш пилот, пролетавший над базой, заметил несколько двигавшихся объектов, предположительно людей в боевой экипировке, — краем глаза я заметил, как желваки Баки напряглись. — У нас есть какие-то данные о количестве предполагаемых бойцов? — По словам пилота, он заметил только четверых. О том, сколько их может быть внутри нет никакой информации. — То есть, мы собираемся сунуться в здание, о котором ни черта не знаем, и которое предположительно охраняется неизвестным количеством агентов Гидры. Я ничего не упустил? — проворчал Баки и в риторическом вопросе приподнял нахмуренные брови. — Да, соглашусь сведений катастрофически мало, но, на сколько я помню, нам выпадали операции похуже этой и всё проходило гладко, — спокойно ответил я. — Ты прав, вот только это было чистое везение, а на удачу я перестал надеяться очень давно. Поэтому я больше доверяю здравому смыслу. И он отчаянно вопит мне, что это чистой воды самоубийство. Нам следует разузнать больше деталей, прежде чем лезть в мышеловку. — Баки, если это всё-таки Гидра, то нам нельзя терять драгоценное время, ведь если они поймут, что за ними следят, то сразу уйдут и не понятно, когда мы снова сможем их прижать. — Пф… — Баки многозначительно фыркнул и облизнул губы. — Иногда, мне, кажется, что-либо ты помешался на этой Гидре, либо просто ищешь смерти, — я сильно сдавил в кулаке карандаш и тот, не выдержав, треснул пополам. Баки, увидев это, шумно выдохнул, ответил нарочито вежливо: — Как вы решите, так и будет, капитан, — и удалился в отсек с оружием. Отложив, поломанный карандаш, я глубоко вздохнул через нос. Волтэр, сидевший на стуле с правого бока, пристально наблюдал за мной, явно пытаясь прожечь во мне дыру. Взгляд, словно тебе преставили дуло пистолета к виску. Но Волтэр был рекомендован самим директором Фьюри, как лучший из лучший. Рик, или Ричард Волтэр выглядел лет на двадцать пять, но его реальный возраст тридцать семь, жилистый, видно, что активно увлекается спортом, развитые мышцы, подтянутый, русый, голубоглазый, славянской внешности, родом из Польши, имеет навыки различных видов борьбы, отличный стрелок, ко всему прочему прекрасно маскируется и в совершенстве владеет пятью языками. Недавно стал командиром группы, всего лишь полгода назад. Раньше был обычным рядовым агентом. До Щита служил четыре года в военно-морском флоте и три в спецназе. Огромный послужной список вызывал уважение. В общем, чуть ли не святой и разве, что котят с деревьев не снимает. Как человека, его описывали строгим и сдержанным. Волтэр никогда себе не позволял лишнего ни на службе, ни в жизни. Не имел никаких вредных привычек. И перед начальством представал в лучшем свете. «Не доверяю людям без демонов» —пронеслись в голове слова Тони, когда-то сказанные мне. И они как можно точно описывали моё к Рику Волтэру отношение. Он — идеальный, таких не бывает, а значит что-то тут не чисто. Надеюсь, он не заведёт нас в капкан. У нас уже был неудачный опыт с командиром группы «Альфа». И мне не хотелось, чтобы Рик повторил его неправильный выбор и в последствии трагичную судьбу. Так, ладно, довольно воспоминаний, не до них. Помассировав переносицу пальцами, я встал и решил найти Баки. Он скорее всего в оружейной. Нужно проверить не сильно ли он рассердился. Хотя, о чём я? Конечно, он рассердился и сильно. План ведь и правда, не очень. Но иного выхода у нас нет. Пока мы будем разрабатывать другой, Гидра снова уйдёт и неизвестно, когда она даст опять так близко подобраться к себе. А я устал, так устал жить в постоянном страхе, и не за себя, а за Баки. Я и представить не могу через что он прошёл, будучи Зимним Солдатом. Даже думать об этом не желаю. Я хочу истребить всю Гидру, до самого конца, чтобы не осталось ни одного человека, который был бы участником этой мерзости. Чтобы Баки мог жить в спокойствии, не прятать каждую ночь под подушкой нож, и чтобы он отпустил и забыл своё страшное прошлое. И ради него я готов свернуть шею каждому гидровцу лично. Мысль за мыслью и вот я уже был на против оружейного отсека — небольшая комната с крепкой бронированной дверью на сложном замке, наполненная оружием и различной амуницией. Постучавшись, я зашёл в прохладное помещение. Баки стоял у металлического стола и затачивал нож до идеального блеска. На моё появление он лишь дёрнул правым плечом и продолжил самозабвенно точить оружие. Да уж… Одна только напряжённая спина выражала столько негодования и скрытой злости, что хотелось провалиться под землю. Воздух был пропитан неодобрением и обидой. — Бак, — подал голос я. — Шик, — Баки сильнее надавил на заточку, и та лязгнула по металлу. — Послушай я… — Шик, — Баки повторил движение, но на этот раз звук стал громче. — Баки, — шик! Звук резанул по ушам. — Ну прекрати, пожалуйста! — Баки остановился и замер, не двигаясь. — Спасибо, — благодарно произнёс я. — Бак, да, я знаю, что план дурацкий, — снова раздался лязг металла. — Ладно, хорошо ужасный и глупый, — на этот раз тишина. — Но у нас нет выбора, — шик. Да чтоб тебя. — Хорошо, он есть, — в ответ снова тишина. — Пойми, я не могу дать Гидре, просто так уйти, понимаешь? Не могу, — шик. — Нет, Баки. Я не могу. Слишком долго она от нас пряталась и портила всем жизнь. Я хочу покончить с ней навсегда. И начнётся её окончательное уничтожение именно с этого дня и этой базы, — твёрдо заявил я тоном, который не оставлял права на возражения и, развернувшись, вышел из оружейной. Удаляясь от комнаты, я услышал удар, затем громкий русский мат. Пусть злится, у него есть на это полное право и один час до прилёта.

—

Чёрт, а я ведь так и не поговорил с Баки о своих… то есть о наших чувствах. А всё эта миссия, как «вовремя». Я раздражённо выдохнул и поправил коммуникатор в ухе. Так ладно, не время. Сейчас главное Гидра. Я осторожно шёл по тёмному пыльному коридору, сразу за мной несколько агентов «Бета». На стенах висели оторванные провода, оплетенные паутиной; света не было, единственными источниками были фонари на винтовках агентов; ботинки хлюпали в грязных лужах, которые образовались на полу, покрытом плиткой. Странно, и откуда здесь вода? Это место было затоплено или дождевая вода? Хотя стены здесь прочные. На подземном этаже было сыро и холодно. Мы продолжали идти вперёд, внимательно осматривая каждый уголок. Пока было спокойно. — Стив, приём. Как обстановка? — заговорил Баки по коммуникатору. — Чисто. Никакой активности не наблюдается, у тебя? — Тихо, как в склепе, — ответил Баки. — Командир? — Чисто. — Что-то мне это не нравится, — нехорошее предчувствие грызло где-то на подкорке. — Затишье перед бурей, — подтвердил Баки. Голос в коммуникаторе затих. Шаг за шагом глубже в темноту, дальше в неизвестность. Коридор подходил к концу. Я ожидал увидеть тупик, но перед нами была стальная дверь, что удивительно она была новая, хотя весь коридор казался давно не используемым. Переглянувшись с группой захвата и подав жестовый сигнал, я тихо проговорил в коммуникатор: — Обнаружена дверь, заходим. — Стив, может дождёшься меня? — Нет времени, Бак, — один из агентов ловкими и точными движениями вскрыл мудрёный электронный замок и, тихо отворив дверь, мы аккуратно зашли внутрь. Здесь было ненамного светлее, чем в предыдущем коридоре, поэтому группа не выключала фонари. Осторожными шагами мы шли по новому коридору, он выглядел намного лучше старого. Здесь всё было новым и белым, но царила стерильная пустота. Только потухшие круги ламп на потолке и больше ничего. Выглянув из-за угола, один из агентов подал знак «чисто», и двинулись дальше. Пройдя какое-то расстояние я заметил, что коридор стал меняться: покрытие стен и пола стало металлическим, на лампах появились решётки. Чем дальше мы шли, тебе больше коридор менялся. Затем пройдя, через ещё одну дверь, которая, по-видимому, открывалась через специальную ключ-карту, мы попали в хорошо освященное помещение. После полутемноты, яркий свет резанул по глазам и вынудил зажмуриться. Затем проморгавшись, я наконец-то смог разглядеть то место, куда мы попали. Вдоль металлических стен стояли огромные капсулы, заполненные странного вида жидкостью; рядом были медицинские кушетки; чуть поодаль стояли шкафы, на чьих полках лежали странные инструменты, кажется, они предназначены для хирургических вмешательств; большой стол, заваленный макулатурой самого разного вида и качества, в том числе и написанные от руки клочки бумаги, углубляясь в которые, я медленно цепенел от ужаса: («Эксперимент №134; Базовый разряд — 100-145 мА, средний — 145-170 мА, повышенный — 170-200 мА, предел — до 230 мА.) Следом шла отчётность: (Испытуемый №1 — предел 150 мА, статус: 'мёртв'. Испытуемый №2 — предел 130 мА, статус: 'мёртв'. Испытуемый №3 — предел 178 мА, статус: 'жив, средняя тяжесть ожогов'…) Я спускался взглядом ниже по строчкам, но череда не кончалась, за одним номером шёл второй, за ним третий. Чем дальше я читал, тем больше поражался их количеству. Наконец мой глаза наткнулись на точку в самом конце листа: (Испытуемый №79 — предел 210 мА, статус: 'стабилен'.) Рядом с этим номером стояла кривая галочка, несколько таких же стояли возле пары номеров, чьи показатели превышали отметку в сто семьдесят миллиампер. Таких было пятеро. У меня подступил ком к горлу. Сто семьдесят миллиампер… Не каждый человек выдержит больше семидесяти. — Господи… — прошептал я, глазами пробежавшись по папкам, стоявшим рядом. «Эксперимент №92 Проверка устойчивости к ядам», «Эксперимент №67 Проверка на выносливость», «Эксперимент №13 Проверка на устойчивость к боли», «Эксперимент №54 Проверка на устойчивость психики»… Весь большой шкаф со стеклянными дверьми от потолка до пола был заполнен толстыми папками с номерами экспериментов. Я обвел помещение взглядом и обнаружил несколько точно таких же шкафов. — Что здесь, черт возьми, творится?! — воскликнул я. Неужели Гидра снова взялась за старое? Хочет создать себе послушных солдат? Нет… Нет! Как такое снова могли допустить?! У Щита под носом! Злость и неверие затопили меня, казалось, что я сгорю в пожаре свои же эмоций. — Стив? — раздался голос в коммуникаторе, выдернув меня из оцепенения. — Как у вас обстановка? Что-то нашли? — я прочистил горло и хрипло ответил: — Да, нашли. Вероятно, это лаборатория, — после моих слов повисло молчание, оно длилось не больше трёх секунда, но не заметить его было нельзя. Чёрт. — Нужна помощь? — спросил Баки, чуть севшим голосом. — Нет, пока нет, — ответил я и, услышав от Баки «принял», провёл ладонью по лицу. Я знал, Гидра жестока и беспощадна, но, чтобы настолько. Неужели цель оправдывает такие жертвы? Сколько жизней загублено. Я зло стиснул зубы и меня окликнул один из агентов: — Капитан! — отложив документы, я повернул голову в сторону звука. — Мы кое-что нашли, вы должны на это взглянуть, — подойдя к двум агентам, находившимся возле одной из кушеток, я спросил: — В чём дело? — агент жестом показал мне присесть и указал на небольшие пятна крови на полу, надев медицинскую перчатку он стёр одну каплю и размазав между пальцами, произнёс: — Ещё свежая, — я нахмурился. — Здесь кто-то был и совсем недавно, — задумчиво произнёс я. И секунду спустя до меня дошло — нас ждали. Резко вскочив, я крикнул всем: — Срочно уходим от сюда! — бойцы стали спешно собираться. — Что такое, капитан? — спросил один из них. Самый младший. — Это засада! Они знали, что мы придём, — быстро собравшись, мы ускоренным шагом пошли к выходу. — Командир, уходим отсюда! — Ч… Принял. — Баки, уходим! — Что случилось? — Гидра знала, что мы придём! — Понял, — пока мы шли боец не отставал от меня с вопросами. — Капитан, но ведь всё было в норме. Зря мы ушли, могли что-нибудь найти, — я раздражённо рявкнул: — Кровь свежая, они недавно ушли, и чтобы, уходя, оставить столько информации о себе? Это Гидра, мы по несколько месяцев ищем только одни зацепки, а тут целая лаборатория. Гидра не оставляет заложников и улик! — будто услышав мои слова, в здании послышались взрывы и пол затрясся. — Давайте бегом, бегом! — прокричал я и команда перешла на бег. С потолка начали сыпаться крошки и пыль. Поворот, за ним ещё один и ещё. Взрывы не прекращались и с потолка уже стали отпадать целые куски, а пол трескался и разламывался, как разбитое стекло. — Осторожно! — крикнул один из бойцов другому и оттолкнул его в сторону, тут же сверху свалился огромный кусок бетона. Кричащему не повезло и его зацепило. — Эй, давай-давай вставай! — приказал я и помог подняться агенту. — Черт! Кажется, ногу сломал, — тихо проговорил он и выматерился сквозь зубы. Я взвалил его на плечо, и мы стали продвигаться дальше. На бегу я заметил, что из стен стал выходить странный едва заметный зеленоватый газ. — Надеть шлемы! — по команде все активировали защитные шлемы с очистительной системой. — Капитан, а как же вы? — крикнул один из бойцов, чей голос был приглушён плотно сидящей маской. — Он для меня не опасен! — ответил я прямо, не прекращая бежать. «Надеюсь». Словно не желая отпускать своих врагов, база Гидры всей своей сутью пыталась навсегда похоронить нас под обломками. Но выход уже близко, осталось пару метров. Оглушающий взрыв и сверху начинают сыпаться камни, постепенно засыпая проход. Я ссаживаю агента и передаю остальным. Покрепче перехватываю щит и прикрываясь, как заслоном, встаю под падающие камни, оттягивая неизбежный обвал. — Вперёд! — поторапливаю я бойцов, продолжая удерживать тяжёлую груду бетона вперемешку с металлом и прочим мусором. Те, как могут быстро проходят к выходу. Я глубоко вдыхаю и зеленоватый газ пробирается мне в лёгкие. Такой едкий, что в горле начинает першить, а в глазах слезиться. «Так не должно быть», — судорожно проносится в голове. Обломки продолжают лететь, утяжеляя мою задачу. Покрепче сжав зубы, я прикладываю силы, чтобы устоять на ногах. Бойцы почти зашли. И как только последний скрывается в проходе, ноги подгибаются, и оглушающим грохотом груда валится вниз, но я успеваю отпрыгнуть. — Капитан, вы в порядке? — спрашивает боец, пока я спешно поднимаюсь, отряхиваясь, и встаю. — Не сейчас, нам нужно убираться от сюда, как можно скорее. Иначе с минуты на минуту здесь всё рухнет, — последнюю фразу я договариваются, переходя на бег. Но чем дальше мы продвигались, тем сложнее давался каждый шаг. Перед глазами стало плыть, в теле появилась странная слабость, ноги перестали слушаться. Я тряхнул головой в попытке избавиться от морока, но только сделал хуже. В глазах темнело, а коридор неестественно изгибался. Нет, нет, только не сейчас. Будучи на грани обморока и, плохо видя, я стал врезаться в углы на поворотах. — Капитан, вам плохо? — звуки стали доноситься, как через слой ваты. — Капитан?! — снова послышались взрывы, приглушённые, словно я находился под толщей воды. — Капитан, осторожно! — пол под ногами резко рухнул вниз, я успел отпрыгнуть в сторону и зацепиться за край. Но подтянуться сил уже не хватило, руки ослабли, и я сорвался вниз. Удар от приземления немного смягчил щит за спиной. Только вот камням, падающим сверху это не помешало. Боль уходила, а вместе с ней и остальные ощущения. Лишь темнота сгущалась, и сквозь неё едва различимый голос, который звал меня. — Стив!!! — Баки. Но с каждым мгновение голос становился тише, растворялся, пока окончательно не исчез…

—

— Мистер Барнс, — врач вышел из палаты и подозвал Джеймса, сидевшего на стуле в коридоре и нервно теребившего уголок кофты в ладонях. Услышав голос доктора, Барнс подорвался с места. — Как он? — спросил Джеймс с мольбой, глядя на врача. — Мистеру Роджерсу сильно досталось. Из-за обвала крупные бетонные блоки серьёзно повредили грудную клетку и внутренние органы, — врач говорил строго и профессионально, не пропуская в голос лишних эмоций. Джеймс сжал челюсти до скрипа зубов, готовясь к худшему. — Но благодаря ускоренной регенерации и вовремя оказанной помощи, обошлось без серьёзных последствий, удалось избежать сильной кровопотери. Операция прошла успешно. Сейчас состояние пациента — стабильно тяжёлое, — ответил доктор. — Что-то ещё? — тихо спросил Джеймс. — Полученные раны действительно были опасны для жизни, сейчас его организм регенерирует. Повода для беспокойства нет, только мистер Роджерс пока что не приходит в сознание. — Это плохо? — Нет, это довольно распространенное явление. Организм тратит много энергии, чтобы восстановиться, именно потому пациент не придёт в сознание ближайшие пару дней. — Он очнётся? — выдавил из себя Джеймс. — По состоянию мистера Роджерса пока рано судить, — проговорил врач, сочувственно взглянув. — Ещё кое-что, мистер Барнс, вы не знаете мистер Роджерс не принимал алкоголь или какие-то наркотические препараты? — Алкоголь на него не действует, сыворотка полностью нейтрализует. А наркотики Стив никогда не употреблял, в чём дело? — Джеймс непонимающе посмотрел на доктора. — В том, что когда я осматривал пациента, то обнаружил, что его зрачки сужены и не реагируют на свет. Мы взяли кровь на анализы, ведь это может свидетельствовать об алкогольном или наркотическом отравлении, — задумчиво произнёс доктор, внимательно следя за реакцией Барнса. Тот нахмурился и ответил: — Нет, Стив никогда и ничего такого не принимал. — Вы точно в этом уверены? — Да, уверен. Сам бы он никогда, — раздражённо ответил Джеймс и в голове мелькнула догадка. — Хорошо, — примирительно ответил врач, не желая нервировать. Баки хриплым шёпотом спросил: — Можно мне его увидеть? — Конечно, только наденьте халат, — накинув сверху белую тряпку, Джеймс зашёл в палату. У стены на кушетке подключённый к тихо попискивающему аппарату, с ссадинами и тёмно-фиолетовыми синяками на лице, в светло-бежевой сорочке, лежал Стив. Джеймс аккуратно присел рядом на стул. Видеть такого Стива было больно, он был до ужаса бледным с тёмными кругами под глазами, все-таки сыворотка хоть и лечит, но и она не всесильна. Ей нужно время. — Стив, дружище, ты меня слышишь? — едва слышно позвал Джеймс. В ответ ожидаемо была тишина. — Ты давай просыпайся, хватит ерундой страдать, — прошептал Барнс и на его глазах появились слёзы. Он дотронулся до руки и осторожно сжал безвольную ладонь. — Стиви, ты должен проснуться. Помнишь, ты обещал мне, что будешь со мной до самого конца, — слёзы покатились по щекам. — Так сдерживай свои обещания, ведь я без тебя не могу, — на последнем слове голос предательски сорвался. Джеймс сильно закусил щеку изнутри, сдерживаясь, чтобы не разрыдаться прямо в палате. — Прошу, вернись ко мне… — сказал Джеймс и, нежно погладив обессиленную руку Стива, поднёс её к своему лицу, бережно прикоснулся губами, оставляя лёгкий поцелуй на тыльной стороне. После он долго сидел в палате, слушая писк приборов и ровное дыхание, всматриваясь в спокойное лицо, и наивно надеялся, что сейчас веки дрогнут, глаза откроются, но они оставались закрыты, как бы ему ни хотелось обратного.