Отпустить, чтобы обрести

Густая непроглядная мгла и мёртвое безмолвие, в которых ничего не было. Не знаю сколько прошло времени, прежде, чем темнота начала рассеиваться. Поначалу было пусто, но потом начали проступать силуэты, а за ними цвета. Пару раз проморгавшись, я осмотрелся. Маленькая комната с голубыми стенами, на которых висели какие-то рисунки; из маленького окна ярко светило солнце, освещая пролетающую по комнате пыль. Я лежал на узкой кровати, укрытый необычным лоскутным одеялом. В комнате стоял запах краски и свежего дерева. До чего же знакомый. И эта комната, тоже до боли знакома. Я приподнялся и выглянул в окно, отодвинув небольшую белую шторку. Мои глаза широко распахнулись. Не может быть… Аккуратные и, пока что, невысокие здания, между которыми по дорогам не спеша катились старомодные машины, а иногда можно было заметить экипаж с лошадьми. Откуда-то слышалось потрескивающее радио. До военный Бруклин. Но как…? Я зажмурился и потёр глаза, думая, что так смогу согнать наваждение или проснуться. Но открыв их, понял, что абсолютно нечего не поменялось. Передо мной было тоже самое окно и старый добрый Бруклин 30-х годов. «Ну либо я очень крепко сплю, либо я сошёл с ума. Одно из двух». Как не странно после этой мысли я расслабился. Во сне нечего опасного произойти не могло, а если я всё же схожу с ума, то… Ладно, не буду думать о плохом. Но всё же надеюсь, что это сильно правдоподобный сон. Стук в дверь заставил меня оторваться от лицезрения родного пейзажа за окном и повернуться в сторону звука. — Да? — от чего-то вырвалось у меня. Старенькая деревянная дверь с тихим скрипом открылась и на пороге появился человек. Светлые волосы, собранные в пучок на солнце казались золотыми, кремовая кожа, покрытая росчерками морщин, раскосые васильковые глаза смотрели с теплотой и нежностью, обветренные тонкие губы изогнулись в лёгкой улыбке. — Мама…? — вырвалось у меня. Сердце и время остановились на несколько мучительные мгновений. Всё стало нереальным, сказочным. Фигура женщины, стоящей в дверном проёме, светилась лёгким белым светом, отчего казалось, что это и не человек вовсе, а ангел, спустившийся прямиком с неба. Знакомое до самой последней черточки любимое лицо. Единственный, родной и самый близкий человек, который отпечатался в памяти на вечно — Сара Роджерс. — Стиви, сынок, ты чего так смотришь? Будто призрака увидел, — спросил тихий ласковый голос. Я опешил. Призрак, а кто же ещё? Ведь мамы давно нет. Боже, как… Как такое возможно? — Мама? — снова бездумно позвал я. Мой разум отказывался хоть как-то воспринимать происходящее. То, что я видел перед собой, точнее кого, не могло быть правдой. Просто не могло. — Да, сынок? — от любящего давно позабытого голоса в сердце неприятно закололо. В глаза будто сыпанули песка, и я готов был расплакаться. — Видно не проснулся ещё, — тихо поговорила мама и понимающе улыбнулась, смотря с такой заботой, что становилось больно. — Я приготовила завтрак, так что просыпайся, иди умойся и бегом за стол, — тихо, но твёрдо велела мама. Она всегда говорила тихо, не видя смысла в том, чтобы лишний раз повышать голос. Она скрылась за дверью, а я находился в каком-то трансе. Смотрел в дверной проём, где только что была мама и с каждой секундой больше уверялся в том, что это сон или видение, да что угодно, черт возьми, но это не может быть правдой. А если сон, то один из лучших. Зачастую снятся только кошмары. Моргнув и для пущей убедительности ущипнув себя за плечо, я встал с кровати. Теперь до моего сознания дошло, что это моя старая комната. Видимо, и в правду сон. — Стиви, ну ты где там? Еда стынет, — послышался голос мамы с кухни. Стиви. Так меня звали всего два человека она и Баки. Это такое родное «Стиви» волной всколыхнуло старые воспоминания. Как же мне не хватало мамы. Не хватало тепла её рук, промозглыми вечерами; её любящего голоса, способного успокоить после очередного кошмара; её доброго полного заботы взгляда, который разом мог забрать всю боль. Я в который раз ловил себя на мысли, что Баки был сильно похож на Сару. Такой же заботливый, внимательный, вечно переживающий по пустякам и абсолютно безрассудный, когда беда касается близких… Решив больше не заставлять маму ждать, я спустился вниз. Она стояла у светло-бежевой тумбы и что-то колдовала над кастрюлей, похоже там был суп. Фирменный куриный бульон, его запах я никогда не забуду. Именно им мама кормила меня, когда я подхватывал простуду или кашель, всегда помогало. — Ну наконец спустился, давай кушай и одевайся, за тобой Баки скоро придёт, — я удивлённо приподнял брови. Баки? Она заметила моё замешательство и пояснила: — Вы же, вроде, гулять собирались? Или я ошибаюсь? — засомневалась мама. — Нет-нет, всё так, — слукавил я. Сон это или нет, но что-то менять в нём не хотелось. Лучше идти по прописанному сценарию, если он здесь, конечно, есть. — Давай садись, Стиви. Кушай пока горячий, — она поставила передо мной тарелку ароматного куриного супа. Он был очень жидкий и практически пустой, ведь денег в нашей семье было немного, но от этого он не становился менее вкусным. Быстро расправившись с едой, я отложил ложку и взглянул на маму, сидящую напротив. Она спокойно ела, с правильно подосаненной спиной. Сара была очень красивая, как в молодости, так и сейчас, но возраст, конечно, брал своё. И с каждым годом мама худела, словно истончалась, угасала, как когда-то яркое пламя костра, гасло под напором непогоды. Лишь глаза оставались прежними — яркими, светлыми, теми, в которых спустя многие годы были видны сила и уверенность. — Мама, — позвал я. Тихий шёпот, который она услышала. — Да, милый? Что-то не так? — Нет, всё нормально. Просто… ты очень красивая. — О, Стиви, — она покачала головой, будто не соглашаясь, но улыбнулась. Как же я по ней скучал. Вот бы можно было повернуть время вспять и начать жизнь заново, попытаться сделать её другой, хотя бы для неё. Чтобы ей не приходилось целыми сутками напролёт работать в больнице, зарабатывая нам на жизнь жалкие гроши и при этом гробя своё, и так не слишком сильное, здоровье. Если бы я только мог что-то изменить, и, например, сразу родиться сильным и выносливым. Тогда я бы точно смог помочь ей, взять эту тяжёлую ношу на себя, и она бы прожила ещё несколько десятков лет, возможно, дожила бы до старости, а не загнулась бы от болезни в том же самом госпитале, в котором так усердно работала. Судьба была жестокой шутницей, с плохим чувством юмора и явно решила поиздеваться над нашей семьей. Вместо кормильца в доме родилась обуза. Слабый, вечно болеющий мальчик, от которого проблем было больше, чем проку. Обуза, вот кем я тогда был. Я приносил только заботы и одним своим существованием взваливал на хрупкие мамины плечи кучу невзгод. Хотел бы я, чтобы все сложилось по-другому. Но ничего изменить уже было нельзя. Время ушло, не обращая внимание, на тех, кому его было слишком мало. Мама умерла, когда мне исполнилось восемнадцать. Её похоронили рядом с отцом, которого я так ни разу и не увидел, на старом кладбище в нескольких киллометрах от города. Отец погиб за несколько месяцев до моего рождения. Я остался один. У меня не было никого, кроме Баки. И сейчас мама сидела передо мной и казалась такой настоящей и живой, какой, наверное, не была никогда. Мне всё равно, что это: сон, галлюцинация, или что-то ещё. Главное, что я могу видеть её, а, как и почему мне плевать. — Ну как, вкусный? — спросила мама, когда её тарелка тоже опустела. — Да, очень! — искренне заверил я. — Я рада, что тебе понравилось, — она, улыбнувшись, встала и начала собирать посуду, я её остановил. — Мам, не нужно. Я сам всё помою, — твёрдым решением взял тарелки из её рук. Она вдруг притянула меня к себе и крепко обняла. — Стиви, ты самый заботливый сын на свете. Я так тебя люблю, — с этими словами она отстранилась, нежно погладив меня по голове, и поцеловала в лоб. Сердце зашлось в быстром стуке, будто птица в клетке, и больно сжалось. — Я тоже тебя люблю, мам, — сказал я, с лаской и какой-то тоской глядя на неё. Спустя несколько секунд, показавшимися мне слишком быстрыми, она отстранилась и я, незаметно тряхнув головой, подошёл к раковине. Пока я мыл посуду к нам в дверь постучались, и мама пошла открывать. — Стиви! За тобой Баки пришёл! — крикнула мама. Я поспешно закрыл кран и вытер руки старым полотенцем. Когда я подошёл к двери меня уже ждал Баки, он стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку ладонью, и о чем-то разговаривал с мамой. Но как только увидел меня, то замолк и помахал мне рукой. — Ну неужели, Стив, давай быстрее мы же опоздаем, — отчитал меня Баки, но при том радостно улыбнулся. Боже, как же молодо он выглядел. Сколько ему сейчас? Лет 17 от силы. У него были короткие растрепавшиеся волосы, под глазами ещё не залегли морщины, яркий и уверенный взгляд, а на лице, похоже, не проступила первая щетина. Но самым главным отличием от теперешнего Баки была счастливая улыбка, не натянутая, не небольшая усмешка, а самая настоящая и искренняя улыбка. Как же я давно знал Баки именно таким? Безмятежным, открытым и радостным. Он будто бы сиял изнутри, такой юный. Баки был именно таким раньше, до войны. Но та придя, сломала его, хоть тот и не хотел в этом признаваться. Всегда отшучивался, но этого он скрыть не мог, он изменился. Война заставила его измениться. Выжгла из него былую легкость и беспечность, показав все ужасы и заставив страдать, видеть боль, кровь, страх и смерть. Выковала из него кого-то другого, сломала. — Ну чего стоишь, Стив, пошли скорее! — поторопил Баки и, не дождавшись реакции, дёрнул меня за руку и, попрощавшись с Сарой, выволок из дома. — Ох, какой же ты медленный! — сетовал Баки. — А куда ты так торопишься? — тот от такого заявления остановился и обернулся, изумленно на меня посмотрев. — Ты сейчас серьёзно? — Ммм… — Стив! Ты что издеваешься?! Как ты мог забыть? — он сердито нахмурил брови и пошёл вперед. — Баки! Постой! — я поспешил за ним. — Да подожди ты, — я дернул его за рукав, заставив обернуться. — Поверить не могу, что ты забыл, мы же так долго ждали этот день! — обиженно произнёс он. Я не знал, что ему ответить. Я ведь понятия не имел куда мы собиралась и что это был за день. — Прости, — всё что я мог сказать в своё оправдание. Я виновато глянул на него. — Вот не надо! Стив, не смей. Не смей смотреть на меня, как некормленый щенок под дождём. Стив! Прекрати, — Баки отвернулся, спасаясь от моего «щенячьего» взгляда. — Да чтоб тебя! Я же спиной его чувствую, — Баки обернулся и сурово глянул на меня, но эта маска быстро слетела, и он улыбнулся, сдаваясь. — Ну что ты будешь делать, не могу я долго злиться на тебя, особенно, когда ты так на меня смотришь, — он шутливо пихнул меня в бок. — Но если ты ещё раз забудешь, Роджерс…! — Не забуду, обещаю, — я улыбнулся и Баки сдулся так и, не договорив угрозу. — Вчера в город приехала ярмарка и совсем ненадолго, всего на пару дней. И мы с тобой договорились сходить сегодня туда. А ты всё бессовестно забыл! — Баки несильно, но мстительно тыкнул меня под ребро. — Ну я же извинился, — ойкнул я в ответ. — Пф, думаешь одним «прости» ты отделаешься? Ага, мечтай, — и опять тычок. — Ай, Баки! — в ответ я мог лицезреть гаденькую ухмылочку. Дальнейшая дорога была наполнена смехом, болтовнёй, внезапными тычками и пиханиями, а ещё мы успели поиграть в прятки. На это время я погрузился в атмосферу детской беспечности и яркого, как летнее солнце, счастья, напитанного душистым арматом цветов и юности. И практически забыл, что это сон. Мне было просто тепло и хорошо в этот момент. Но всему хорошему, рано или поздно, приходит конец. — Баки? — спросил я у вдруг остановившегося друга. Тот встал, как вкопанный, с опущенной головой, не двигаясь и не реагируя на мои попытки дозваться его. Я подошёл чуть ближе и дотронулся до его предплечья. — Бак? — снова попробовал я, взволнованный странной реакцией. Вдруг Баки поднял голову, смотря вперёд. Взгляд, его взгляд, боже. Тот самый, выжженный в моей памяти кровавым клеймом. Он был расфокусированным, холодным и пустым. — Ты! — хрипло произнёс Баки. — Ты меня не поймал, — от этой фразы у меня пробежал холодок по спине. — Что? — это ведь должно случиться намного позже. — Ты не поймал меня, Стив. Из-за тебя я упал! — я дрогнул, когда он крикнул. — Знаешь, что самое обидное, что я был в сознании всё то время, пока падал и когда приземлился. Ооо, как жаль, что я не отключился! Ты знаешь какого это, когда тебе ломает ноги в крошево?! — Баки начал наступать, и я неосознанно отходил от него. — Нет? А я знаю! Я знаю какого это, когда твои кости переламывает от удара о ледяную скалу, когда каждую мышцу разворачивает в мясо, и тебя всего скручивает от такой боли, о которой ты даже подумать не сможешь! — с каждым словом он делал шаг вперёд, и лицо его было скорчено в озлобленной ухмылке. — Знаешь какого это лежать в сугробе, с оторванной рукой, биться в конвульсиях, истекая и захлебываясь кровью, в жуткой агонии?! Когда даже дышать тебе больно, потому что твоё тело будто пропустили через мясорубку! — перед глазами вспышками всплывали картинки, будто я видел его глазами. Словно я был там, вместо него. — А крови, знаешь сколько там было крови?! Она лилась ото всюду, изо рта, из носа, переломанных ног, куска плеча! — с этими словами картинки сплелись с реальностью, у Баки из носа потекла капля крови, за ней вторая. Но он этого не замечал, сосредоточившись только на мне. — Знаешь, как мне было страшно?! А как больно?! Так, что я был готов молить о смерти! Лишь бы это закончилось! — моё сердце пульсировало в груди, а губы дрожали. — Я и кричать не мог, как можно кричать с разорванными лёгкими! — яростно выплюнул он, и с губ полетели темно-красные капли. — Я нечего не мог сделать! Ни-че-го! — по слогам выкрикнул Баки, а кровь побежала по подбородку и шее. — Я лежал, умирая от адской боли, и надеялся, надеялся, молился, чёрт возьми, всем богам, чтоб сейчас появился ты и прекратил мои страдания! — в его глазах блеснули слёзы. — Но тебя, тебя там не было! Не было, Стив! Потому что ты бросил меня в том ущелье! Бросил умирать! — Баки обвиняющее ткнул в меня пальцем, одним движением заставив задохнуться от чувства вины и стыда. Я не мог больше этого выдержать, отвернулся, смаргивая с глаз слёзы, из-за которых всё вокруг плыло в тумане. — Стив… — беспомощно просипел Баки за спиной. Я повернулся к нему, испугавшись. Но там никого не было. Лишь следы на красноватом от крови снеге. «Стоп, что? Снег?» Послышались завывания метели. Я моргнул — исчезли дома и деревья, ещё раз — появились горы и снежная пустошь. — Баки! — мой голос эхом разнёсся по округе. — Баки! — паника сдавила горло. — Баки, Баки, Б-а-а-ки-и-и! — чем громче я кричал, тем сильнее свистала вьюга, верно пытаясь не дать мне дозваться, и старалась заглушить мой клич. Голос ломался, связки горели огнём, но я продолжал звать. В надежде найти его. Буран усиливался, кружил подобно смерчу, мешая взору. Снежинки врезались хладными иглами в лицо. Ноги вязли в густом снегу, точно в болоте. Тело коченело, сдавалось под напором ледяной стужи. — Баки! — колени согнулись, и я рухнул в сугроб. Холод обжёг оголённые части тела. Ресницы покрылись инеем. Голос окончательно сел, а я продолжал шептать: — Баки, Баки… — но шёпот растворялся в вое ветра. Я обхватил себя руками за плечи, пытаясь согреться. Вдалеке послышался хруст снега, я поднял голову; прищурился, пытаясь рассмотреть, но метель мешала это сделать. Виднелся тёмный силуэт, который приближался ко мне. Чем ближе он подходил, тем быстрее становился мой пульс. Чёрная экипировка, металлический протез, маска и отросшие волосы, закрывающие лицо — Зимний солдат… Он подошёл ко мне и пару секунд смотрел в упор; я поднял голову, встречаясь с ним взглядом. — Баки, — тихо пробормотал я. Солдат в ответ резко схватил меня за шею левой рукой. Вздернул на ноги, будто я нечего не весил, и приподнял так, чтобы стопы не касались земли. — Net bolshe tvoego Baki, — на ломанном, режущим слух, русском произнёс Зимний и сжал моё горло сильнее. Я прохрипел: — Не верю. — Poverish, — с этими словами он бросил меня. Я врезался спиной в ледяную глыбу, запорошенную снегом. Позвоночник пронзила стрела острой боли. Я попытался встать, но озябшие ноги и руки плохо слушались. От сильного удара в живот я вскрикнул. Опомнившись, перекатом ушёл в сторону. В ту же секунду послышался хруст, глыба на месте, где мгновение назад была моя голова, пошла трещинами от удара стального кулака. Солдат недовольно рыкнул и двинулся на меня. Я отползал в сторону, пытаясь встать на онемевшие ноги, но напрасно. Зимний неотвратимо настигал. Он ухватил меня за щиколотку, притянул к себе, протащив по ледяному крошеву, которое обдирало ладони. Я попытался вырваться, в ответ солдат сжал мою ногу. Послышался противный хруст, и она вспыхнула болью. Мне еле удалось сдержать крик, плотно сжав челюсти. Боль на мгновение ослепила меня, но этого было достаточно, чтобы попасть в захват. Солдат отбросил меня в сторону. Я ударился затылком, об лёд. Перед глазами потемнело, мир закружился, уподобляясь танцу альпийской метели. Зимний подошёл ко мне, навис, разглядывая. А потом присел, ухватил за шею, намереваясь задушить. Но внезапно остановился, посмотрел мне в глаза. Меня осенила надежда. — Баки, — просипел я. Глаза солдата зло сощурились, и я понял — не было там больше Баки. — Baki mertv, — глухо послышалось из-за маски. Затем он ударил меня по лицу и ещё раз, и ещё. Удары шли один за другим, поначалу я пытался сопротивляться, однако недолго. Моя голова моталась из стороны в сторону, как у марионетки. По ощущениям на мне не осталось живого места. Губа опухла, из носа текла горячая, как лава, кровь, лицо было одним большим синяком. Сломанная нога, вывихнутое бедро, и пару гематом вдоль хребта. Удары прекратились, Солдат небрежно поднял меня на руки. Куда-то понёс. — Бак…? — попытался я в последний раз. — Seichs ti s nim vstrechisha, — холодно пообещал он. В голове пронеслась догадка, я повернул голову в бок, игнорируя тупую боль в затылке. Он нёс меня к обрыву. Я дёрнулся, но это было настолько слабо, что больше походило на предсмертные конвульсии. Зимний солдат остановился у края обрыва, так что я оказался над ним, равнодушно взглянул на меня и отпустил. Я оказался в свободном падение. Тело захватил ужас, глаза широко распахнулись, руки пытались за что-то зацепиться, но не могли остановить падение. Горло сдавило животным страхом, так что не один крик не мог вырваться. Глаза, наполненные слезами и болью, смотрели на то, как стремительно отдаляется фигура, стоящая на обрыве. Ледяной ветер хлестал по телу, желая остановить моё падение, но даже ему это было не подвластно. С каждой секундой я приближался к своей смерти, чувствовал, как она быстро подбирается ко мне, впиваясь кровожадными когтями, тянущими к обледенелой земле. Но все мои мысли были там на обрыве, с человеком, которого я любил больше жизни, и который абсолютно безразлично разжал руки, позволяя мне упасть. Сейчас, как никогда, мне хотелось проснуться, хотелось, чтобы это оказалось просто жутким кошмаром, но я продолжал падать вниз, пока моя спина не встретилась с дном ущелья. «Вот и всё, это конец», — пронеслось в моей голове. Неожиданно земля раскрошилась подо мной, словно расступаясь, и я продолжил падать в темноту. Теперь стало действительно страшно. Я не знал куда падаю, и что там, во тьме…

—

В палату проникал слабый дневной свет из приоткрытых белых штор. На улице было пасмурно и хлестал дождь, каплями сползая по стеклу. Разряды молний раскрашивали серое небо яркими золотистыми вспышками. Их сопровождали шквалистые раскаты грома. Джеймс стоял у окна и смотрел, как бушует непогода. Выглядел он бледно и угрюмо, потому что торчал в палате днями на пролёт, как неприкаяный призрак. Уже прошёл почти месяц, наступал сентябрь, а Стив всё не приходил в себя. На расспросы Джеймса врачи лишь размахивали руками, мол нечего не можем поделать. Он сперва жутко раздражался, а потом впал в апатию. Ему было тоскливо видеть такого Стива: неподвижного, без вечной радостной улыбки и хмурой морщинки между бровями. Временами закрадывались пугающие мысли, что Стив и вовсе может никогда не проснуться, такие Джеймс гнал без раздумий. Зато за это время ему удалось, с помощью Наташи, выяснить, что произошло в день операции. И подробности ему не понравились. Стив похоже отравился каким-то ядом, и это очень беспокоило Джеймса. За короткое время он смог собрать небольшую группу, с которой они отправились на место, где раньше был объект, однако теперь только развалины. Спецы, присланные Фьюри, облазили каждый сантиметр территории и заглянули во все щели, пытаясь отыскать следы вещества. И, надо отдать им должное, нашли. В данный момент они активно изучают образцы в лаборатории. Дни ожидания давались трудно, особенно солнечные, когда вокруг так и пышет светом, радостью и счастьем. От этого становилось ещё хуже, потому что весь остальной мир жил дальше, а его мир замер, концентрируясь на одном человеке. Больше всего Джеймс жалел, что в тот день они поссорились. И из-за чего? Из-за мерзкой Гидры. Разве она того стоила? Конечно, же нет. «Нужно было тогда идти с ним. Может этого и не случилось, будь я рядом», — в который раз ловил себя на мысли Джеймс, глядя на расслабленное тусклое лицо друга, и на закрытые глаза с пушистыми песочными ресницами. Из-под одного века блеснула крохотная слеза, скатываясь по щеке. Джеймс запоздало моргнул, и наконец в мозгу что-то щёлкнуло. Он подорвался и подошёл к Стиву, присев рядом на корточки. — Стиви? — мягко позвал Джеймс. Ноль реакции, только ещё один сиротливый хрусталик побежал вниз по лицу. Джеймс потянулся и краем простыни вытер мокрый висок. Внутри у него всё напряжённо дрожало. — Стив? — снова попробовал он, дотрагиваясь до раскрытой ладони. Заботливо провёл по ней пальцами. И в тоже мгновение ладонь сжалась, крепко обхватывая пальцы. Джеймс инстинктивно дрогнул, но руки не отнял, да и не то чтобы это могло так просто получиться. Хватка была цепкая. Глаза друга, как и прежде были закрыты, а рука продолжала конвульсивно сжимать ладонь. Нужно было позвать врача и узнать какого чёрта происходит, но Джеймс не в силах был отобрать руку. Поэтому покорно держал ладонь Стива в своей. Как только та ослабла, Барнс вскочил с места и спешно покинул палату, чтобы найти главврача. Вернулся в палату он уже не один. — Он пришёл в себя? — спросил Джеймс, заметно нервничая. — Сейчас посмотрим, — доктор подошёл к Стиву и ущипнул его за руку. Тот едва заметно дёрнулся. Врач хмыкнул и, наклонившись над пациентом, приоткрыл его глаз, посветил маленьким фонариком. После чего отодвинулся, повернулся к Джеймсу: — Не хочу вас обнадеживать, мистер Барнс, однако наблюдается положительная динамика. Есть небольшая реакция на свет и на боль — это хороший признак. У Джеймса открылось второе дыхание, он закусил губу, пытаясь отрезвить себя от нахлынувшей радости. — А слёзы? Я думал люди в коме не могут плакать, — осторожно спросил он. — Почему же? Могут. И не только плакать, а также улыбаться, пожать руку или открыть глаза, — ответил доктор. — Но сейчас главное это то, что реакции на внешние раздражители начали проявляться. Я бы посоветовал вам почаще разговаривать с мистером Роджерсом, можно включать какую-нибудь негромкую спокойную музыку. Это всё пойдёт на пользу. — Да, хорошо, спасибо вам большое, — искренне поблагодарил Джеймс. Врач лишь кивнул головой. — Если вдруг что-то ещё изменится, сразу зовите меня, — напоследок предупредил врач и вышел из палаты. — Да, — ошеломлённо ответил Джеймс, посмотрел на Стива и глупо заулыбался, прикрыв рот рукой. Огонёк надежды в его душе вспыхнул с новой силой.

—

Казалось падению нет конца. Горло болело от крика, который уже походил на хрип умирающего. Страх носился по телу, но я никак не мог найти выход. Я падал всё глубже во мрак и не мог помешать этому. Маленькая точка света наверху с каждой секундой становилась меньше. Лишь по ней я ориентировался, как долго падал. И вот это закончилось. С большой скоростью я упал во что-то вязкое, тёплое и мерзкое. По ощущениям это походило на смолу, но было, словно живое. Эта субстанция оплетала мои конечности, мешая двигаться, тянула на дно. Стоял жуткий смрад, чем-то напоминавший запах крови. От него в груди, прямо под рёбрами, появилось неприятное тяжкое чувство тошноты. Неожиданно в голове помутилось, тело ослабло и я отключился. Очнулся уже в странном помещении, где горел тусклый свет, едва освещавший пространство, из-за чего в углах залегли бездонные тени. Ринувшись встать, я осознал, что привязан руками и ногами к массивному креслу. Конечности были прикованы крепкими металлическими наручниками, явно сделаными под суперсолдата, потому что как бы я не старался, не смог даже с места шелохнуться. Была абсолютная тишина, нарушаемая только моим нервным дыханием. Именно поэтому, когда в тёмном углу послышался едва различимый шорох, это не осталось без внимания. Он прозвучал так громко и неожиданно на общем фоне, что заставил дёрнуться. — Капитан Америка собственной персоной, — натреснутый мужской голос раздался из черноты. Откуда выступила невысокого роста фигура, одетая в белый халат с красной эмблемой осьминога на груди. Челюсть сжалась сама собой, да так что заскрипели зубы. — Надеюсь, вам удобно? — поинтересовался мужчина, хотя в голосе слышался холод безразличия. — Кто вы, чёрт возьми, такой? — спросил я, смотря на человека перед собой с нескрываемым презрением. — Я ваш самый страшный кошмар, тот за которым вы гоняетесь, как собака за собственным хвостом в бесконечно глупой надежде поймать его, — ответил незнакомец, вышагивая высокомерной походкой ко мне. — Я тот, кто не даёт вам спокойно жить, заставляет вас держать пистолет под подушкой и каждого нового знакомого пробивать по всем имеющимся базам данных, — продолжал он, приближаясь. — Я тот, кто объеденил людей общей целью изменить общество и установить порядок. Тот, кто заставит этот прогнивший мир, отчиститься от скверны, что пренесло человечество, — мужчина остановился в шаге от кресла. — Я — Гидра, — произнёс он и глаза его засветились алым светом, а лицо искривилось в мерзкой усмешке. Услышанное не укладывалось в голове, настолько дико это звучало. — Что за бред?! — разозлённо выкрикнул я, дернувшись в неподвижных оковах. — Можете называть это, как хотите, мне плевать, — хладнокровно ответил Гидра, пригладив угольно-чёрные волосы, зачесанные назад. — Вы можете отрицать мои слова, однако я стою здесь перед вами и вполне реален. — Немедленно освободите меня! — приказ сорвался с моих губ. — Ох, боюсь я не могу вас отпустить, — наиграно сочувствующе произнёс он, а на лице играла ухмылка. — Вы же ещё не видели нашего гостя, — я стиснул кулаки в порыве злости. Какой ещё гость? — Привести, — короткая властная команда и из соседнего чёрного угла появилась фигура, ведомая двумя другими, которые через несколько секунд растворились. Человек, которого было плохо видно в тусклом свете, был достаточно крупного телосложения. Будто уловив мои мысли, так называемый, Гидра хлопнул в ладони и тут же загорелся яркий белый свет, который на мгновение ослепил меня, вынудив зажмуриться. — Могу предположить, что вы уже знакомы с моим солдатом, — голос послышался теперь чуть дальше, от него по коже побежал мороз, а внутренности выморозило от пугающей догадки. Я, разлепил глаза и всмотрелся в человека впереди. Глаза в ужасе расширились, буравая взглядом остекленевшее лицо друга. — Баки?! — неверие и ужас смешались в моем крике, сопровождаемые повторным рывком, недающим результата. — Похоже, Баки не узнаёт вас, — и снова наигранное разочарование. — Не смей его так называть, ублюдок! — зарычал я от бессильной ярости, клакочущей в груди. — Какая экспрессия! — восхитился мужчина в халате, заинтересовано рассматривая меня. Под этим взглядом я почувствовал себя подопытным кроликом на операционном столе. — А сколько ненависти и злости! Давненько я не видел такого, — задумчиво произнёс он. — Вы очень необычный экземпляр, капитан, — Гидра с медленным шагом прошёлся вокруг Баки, неподвижным призраком стоящим в центре комнаты. — В вас одновременно уживаются и расчетливый предводитель, и яростый боец. Холод и огонь, — он остановился с боку и убрал прядь волос с лица Баки небрежным жестом, каким смахивают пыль с любимой статуэтки. — Не смей к нему прикасаться! — рявкнул я. Мужчина в ответ злорадствующе рассхохатался. — Великолепно! — глаза Гидры засветились кровавым цветом, в котором проскользнуло безумство. — Вы станете моим лучшим солдатом! — Ни за что! — с злобой выплюнул я. — Так ли ни за что? Уверены? — цепко спросил мужчина и кровожадно оскалился. — Нет! Не смей! Я убью тебя, если ты хоть пальцем к нему притронешься! — закричал я, осознав план урода. — О, капитан, поверьте к нему прикасались не один раз и не только пальцем, — усмехнулся Гидра и подхватил Баки за подбородок. Большим пальцем провёл по нижней губе, хищно прищурив глаза. — С такой-то симпатичной мордашкой. Я их даже не осуждаю. Сними верхнюю одежду, актив, — велел Гидра и Баки безприкословно подчинился, снимая амуницию. — Урод! — я сильнее дёргался в оковах, пытаясь оторвать или хотя бы ослабить их. — Как вы разнервничались. Я не собираюсь, поступать так, как вам вероятно пришло в голову. Мне это не интересно. У меня совершенно иная цель, — мужчина отпустил лицо Баки, и не оборачиваясь, продолжил: — Мне любопытно, как сильные эмоции, повлияют на такого сдержанного и привыкшего всё контролировать человека. Например, на вас. А конкретно меня интересует сможет ли ваша ярость помочь вам освободиться и спасти вашего друга, — закончил он и торжествующе улыбнулся. — Проверим? — риторический вопрос на который не было смысла отвечать, только я всё равно выкрикнул: — Нет! Не делай этого! — тот лишь зло оскалился. — Если бы это были пытки я бы начал не спеша, например, с порезов. Потом возможно кислота, и под конец отрезал бы по кусочку, пока пленник не истечёт кровью, — он достал оттуда-то нож, опасно блеснувший в ярком свете лампы, и провел им по своей ладони, с которой скатились одинокие капли крови, после чего рана тут же затянулась. — Но всё же это не пытка, а эксперимент, поэтому перейдём сразу к делу, — молнеиносным двежением он разрезал грудь Баки вдоль. Из глубоко расеченой кожи хлынула багровая кровь, быстро стекая по телу вниз, и капая на пол. Из Баки вырвался громкий вскрик, приглушённый стиснутыми зубами, но он не двинулся с места. Злоба и страх затопили разум, я дёрнулся со всех сил и наручники жалобно скрипнули. Гидра бросил на меня заинтригованый взгляд. Увидев, что я на месте, он продолжил измывание. — Я знаю, что вас связывали очень тёплые отношения, и ваш друг всегда защищал вас, — невинно сказал Гидра, смотря на бегущие дорожки крови. — Могу предположить, что у него большое сердце, давайте посмотрим! — Нет!!! — собственный крик оглушил, когда Гидра с хрустом разломил грудную клетку Баки на пополам. Мерзкий треск костей и вопль Баки полный боли. Гидра толкнул его в появившееся позади кресло. Вокруг рук и ног захлопнулись подобные моим наручники. Он дрожал, дышал хрипло с присвистом, пока из его разломанной груди стремительный потоком сочилась кровь. Из-за развороченных рёбер были заметны судорожно сжимающиеся розоватые лёгкие. — Баки…! Баки! — горькие слёзы жгли глаза, а тело болело от попыток вырваться. Лязг металлических наручников о кресло разносился по комнате. Я стирал руки до мяса, не обращая внимания на боль. Нужно его спасти! — Ну что же вы, капитан? — задал издевательский вопрос мерзавец. — Где же ваша знаменитая сила? Или страдания друга для вас недостаточны?! — я беспомощно и озлобленно зарычал, и забился сильнее прежнего. — Предется добавить вам мотивации! — укоризненно усмехнулся Гидра и вернул внимание к задыхающемуся Баки. — Нет! Не тронь его! Я убью тебя! Убью!!! — орал я, пытаясь добраться до Гидры, чтобы собственно ручно вырвать хребет. — Давайте, ну! Больше эмоций! Больше ненависти! Покажите, кто вы такой! — подначивал мужчина. — Сейчас я увеличу ставку, — рука мужчины двинулись к расщелине. Внезапно он впился рукой внутрь. Баки забился в болезненой агонии. — Давайте! Капитан, от вас зависит останется ли у сержанта его доброе сердце! — он мерзко расхохатался. С надрывным воплем я потянул оковы и почувствовал, что те стали поддаваться, это прибавило мне сил. — Да, да! Вот так! — восхищённо вскрикнул безумец. — Ещё чуть-чуть! Ускоряйтесь, капитан! — он сжал руку, Баки истошно захрипел, судорожно пытаясь вдохнуть. — Баки, нет! — как только оковы разломились, упав с грохотом, Гидра ехидно взглянул на меня и вырвал трепещущее сердце из груди Баки. Лицо друга остекленело, замерло и он рухнул на спинку кресла. Окровавленное сердце несколько раз стукнуло в ладони, и тоже застыло. Крик застрял где-то в горле, перекрывая доступ кислороду, но я, не до конца осознав, бросился на Гидру, повалил его на пол. Вцепился ему руками в шею, стараясь задушить. — Наконец-то, вы показали кто вы на самом деле! — прохрипел мужчина и гадко засмеялся. Я моргнул и в моих ладонях оказалась шея Баки, свернутая под неистественным углом. Хохот послышался у стены сбоку. — Вы — самый жестокий убийца, которого видел свет! Можете сколько угодно пытаться доказать себе и миру, что вы герой, но здесь, здесь вы показали свою сущность! Ваши руки в крови, капитан Америка! И только мы знаем, сколько жизней было отборано символом справедливости и морали! Вы — убийца! — голос щипцами впивался в голову, отправляя паникой. — Нет-нет-нет… Баки! — я отдернул руки от шеи друга, который мёртвым взглядом впился в мои глаза. — Да, вы это сделали! Вы, капитан, убили своего лучшего друга! — не переставал гогатать мужчина. Тьма стала сгущаться, подползая ко мне с разных углов. Она обвилась вокруг ног, резко сдернув с Баки, потащил назад, а друг миражом расстаял в воздухе. Я пытался вывернуться из захвата, но тщетно, тьма вцепилась в меня, словно дикий медведь, почуявший кровь. Обезумевший Гидра следил за моим сопротивление с насмешкой и интересом, так люди смотрят на дресированных собачек в цирке. — Не противтесь тьме, капитан! Позвольте ей стать вашей частью! — я не слушал, что говорил этот безумец, все силы я бросил на то, чтобы выбраться из объятий смерти. Тьма вибрировала и клубилась вокруг, будто живая. Она пыталась обездвижить меня, проникнуть в мой разум и душу, отравить своей гнилью, стать частью меня. Но вот мне удалось выскользнуть и я бросился бежать. За спиной слышался меркий хохот, который стонавился громче и разделялся на несколько голосов, пока не привратился в невыносимый вой. Спиной я чувствовал, как близко ко мне тьма, как она догоняет меня, и этот страх заставляя бежать быстрее. — Вам не убежать, капитан! — зазвучало со всех сторон, искаженными голосами. — Мы часть вас! Под ногами стало чавкать, как если бы я бежал по лужам или грязи. Мельком посмотрев под ноги, я почувствовал, как сердце упало куда-то в желудок. Кровь была повсюду, так много и её только прибавлялось. Я бежал по темноте коридора, освященной лишь тусклыми лампами, а он не кончался. «Отсюда должен быть выход», — лишь эта мысль заставляла меня бежать. Но вот впереди в метрах десяти выросла глухая, серая стена. Безнадежность и страх, вот что я почувтвовал, когда руки соприкоснулись с холодной поверхностью бетона. «Неужели это конец?!» Я обернулся, встречаясь глазами с неменуемой гибелью. Чернота поглащала комнату, пожирая её и подбираясь ко мне. Загнанный в угол, я не собирался сдаваться. Бежать дальше не куда, а значит встречу свою судьбу лицом к лицу. Я встал в боевую стойку, хотя мало понимал, как буду отбиваться. Но вдруг до меня донёся голос: — В сторону! — я отпрыгнул в бок и в ту же секунду раздался взрыв. Пыль взлетела вверх вместе с мелкими камнями. Сущность истошно заверещала и испарилась, расстаяв в проёме коридора. Этот звук до взрыва и голос, настолько знакомы. — Эй, ты как? Стив? — взволнованно послышалось возле уха и я поднял голову. Грудь сжало болезненным спазмом, воздух застрял где-то в лёгких, ресницы затрепетали, сдерживая поступающие слезы то-ли радости, то-ли тоски, а губы задрожали. Тёмно-коричневые глаза смотрели с тревогой, между чёрных бровей появилась складка, которую хотелось разгладить. — Т-Тони? — обретя способность говорить, спросил я. — Это, э-это сон.? Я сплю, да? — Милый, сейчас не время. Я тебе объясню, но позже. Сначала выберемся отсюда, хорошо? — Тони ласково взглянул на меня и помог встать. Чувство растерянности охватило моё тело. Ноги подкашивались, а мозг не желал правильно функционировать. Всё внимание было сосредоточено на единственном человеке рядом. Тони был одет в красно-золотистую броню, покрытую тонким слоем пыли. — Да уж, так мы далеко не уедем, — заметил Тони, подхватил меня на руки и, опустив шлем, взлетел. Я успел только обхватить его руками за покрытую металлом шею, и мы оторвались от земли. Полёт был не долгим, приземлились быстро. Тони мягко опустил меня на землю. Я встал на подрагивающие ноги и почти сразу потерял равновесие, почувствовал как падаю, но Тони успел меня подхватить. — Ты чего? Ноги не держат, капитан? — он нежно усадил меня на ближайшее поваленное дерево и, убрав шлем, сел на корточки напротив лица. — Тони? — трясущейся ладонью я робко прикоснулся к его щеке — колючая щетина слегка царапнула пальцы, а тонкие губы изогнулись в мягкой улыбке. Он поддался прикосновению, прижавшись к ладоне. — Это правда ты? — прирываясь на всхлипы, спросил я. — Правда, — он прижал мою ладонь ближе к щеке, давая почувствовать родное тепло, повернул голову и оставил поцелуй на внутренней стороне. — Н-но как? Как… такое возможно? — не обращая внимание на ползущие вниз слёзы, я всматривался в лицо Тони, боясь поверить. — Я тебе всё объясню, обещаю. Нужно сперва успокоиться, и я расскажу, — голос всегда такой мягкий и чуть хриплый, а сам неизменно собранный. Я обхватил его рукой за шею и крепко притянул к себе. Между пальцев чувстовались шелковистые короткие порядки, а возле уха тихое дыхание. Я сжал зубы, не в силах сдержать нарастающую внутри бурю. Сиплый всхлип сорвался с моих губ, а затем перерос в надрывный плач. — Я думал, что больше никогда тебя не увижу. Тони, я… — голос сорвался на всхлип и я крепче прижал Тони к себе, боясь отпустить хоть на секунду, боясь, что он тут же раствориться, как мираж, вызванный моим воображением. Он обнял меня, поглаживая по спине и тихо шептал на ухо: — Ну что ты… Бравому капитану не к лицу слёзы. Или ты утопить нас решил? Стив, чш-ш-ш… — мои губы тронула слабая улыбка. Это и вправду был он. — Эй, мой свет, взгляни на меня, — от старого ласкового прозвища сильнее запекло в глазах. Я не без усилий отстранился и посмотрел на Тони. — Видишь? Я здесь. Всё хорошо, — он улыбнулся мне и от яркости его образа пришлось на миг зажмуриться. — Ладно, ладно. Я-я попробую, — ответил я и открыл глаза, смаргивая слезы — Милый, всё в порядке. Пойдём со мной, я тебе кое-что покажу, — Тони потянул меня за руку, побуждая встать. Поднявшись, я осмотрелся. Это место — я помню его. Здесь мы гуляли вдвоём, когда находилось свободная пара часов. Это была небольшая роща, недалеко от города. Тут всегда было тихо и безлюдно, поэтому можно было выдохнуть и спокойно погулять, поговорить или просто насладиться тишиной в обществе друг друга. Иногда, это было просто необходимо, супергеройские будни были не из приятных. Что не день, то драки, или какие-то миссии, а если нет сражений с врагами, то приходилось биться на другом поле боя — бюракратической волокиты или же светских приёмов, и не понятно, что из этого хуже. А эта роща была своеобразной отдушиной, где можно было побыть хоть немного собой, а не героем, лицом нации и далее по списку. — Идём. Тебе понравится, — Тони с предвкушающей улыбкой, потянул меня вглубь. Туда, где, насколько я помню, был небольшой пруд, в котором частенько плавали дикие утки. Мы прошли пару метров и за кустами показалась кромка воды. — Тони, к…? — Ш-ш-ш, спугнёшь сюрприз, — проворчал Тони, прижимая указательный палец к моим губам. Он, стараясь не наделать шума, раздвинул ветки кустов и кивком головы указал на пруд. Я взглянул и застыл в изумлении. По темно-голубоватой глади воды, плавно и абсолютно бесшумно плыли два белых лебедя. Они выглядили, как два пушистых облака, парящих по голубом небу. Тонкие длинные шеи, красные клювы с черными наростами, и белоснежный перья. Я завороженно наблюдал за двумя, словно танцующими в причудивом вальсе птицами и не мог оторвать взгляд. — Тони, они так прекрасны, — прошептал я. Тот прикоснулся к моей ладони и переплёл пальцы. Тепло разлилось от руки по всему телу. — Лебеди — удивительные птицы: красивые, статные, гордые и верные. Ты, наверное слышал, что они выбирают пару на всю жизнь? — Тони говорил тихо, чтобы не потревожить пернатых. — Да, лебединая верность. Романтично, но, я думаю — это преувеличение. Если люди не умеют хранить верность, то вряд-ли птицы могут, — я грустно хмыкнул. В детстве эта легенда, как и многие другие, казалась правдой и в неё хотелось верить. Но, став взрослым, увы, перестаёшь верить в сказку. — От части это правда. Лебеди действительно выбирают одного партнёра, но после смерти пары они не страдают в одиночестве, как думают многие. Они пару месяцев мечутся по водоёму и жалобно кричат, как бы оплакивая смерть половинки, а потом всё равно находят новую пару, — Тони медленно закрыл кусты и отошёл. — Стив, я не хочу, чтобы ты был тем лебедем из легенды, — он серьёзно посмотрел на меня и во взгляде был оттенок печали. — Идём, — он снова потянул меня. Мы пошли по тропинке вдоль разномастных деревьев. Свежий ветерок, яркое солнце, ввглядывающее из-за листвы и тихое пение соловья. — То место, откуда я забрал тебя, — начал Тони, а я почувствовал, как по спине побежали мерзкие мурашки. — Ты знаешь, что это было за место? — я отрицательно мотнул головой и невольно обхватил себя руками за плечи. — Это были твои страхи, твой груз, который ты не можешь отпустить, — он взглянул на меня и от его проницательный глаз хотелось спрятаться, казалось, он видит мою душу. — Твоя мама Сара — тоска по прошлому и не способность изменить его. Зимний Солдат — сожаление и вина. Гидра — страх перед настоящим и боязнь совершить ошибки, — от каждого слова становилось больнее, он обнажал всё, что было внутри, вскрывая гниющие раны. — И наконец я — боль потери, скорбь, муки совести и побег от будущего, — я отвернул голову, боясь встречаться с Тони взглядом. — Стив, — он остановился и развернул меня к себе, обхватив лицо руками. — Они тянут тебя на дно, — его карие глаза всегда могли растопить даже самый толстый лёд между нами. Мозолистые пальцы мягко гладили кожу щёк. — Возможно, я прошу слишком многого, но… пожалуйста, прекрати разрушать себя! Я ведь всё вижу, то как ты не спишь ночами, то как прячешь боль, делая вид, что в порядке, и то как не можешь забыть прошлое. Стив, я… Я знаю, что начать жить с чистого листа трудно, но тебе это необходимо. Это тяжело, больно и поначалу кажется невозможным, однако нужно, иначе вина и страх сожрут тебя. Никто тебе не поможет, если не позволишь, — он ласково и печально улыбнулся. — Но ты будешь не один, с тобой всегда будет человек для которого ты — целый мир! Да, это Баки. Вы две половинки одного целого и всегда ими были. Он поможет тебе, а ты ему. И вместе выстанете чем-то большим, — слушая Тони, я не замечал, как по моим щекам текут слёзы, которые похоже стали моей неизменной частью. — И я. Я тоже тебе немного помогу. Ты забудешь всё, что когда-то знал. Как хорошее, так и плохое. И будешь вспоминать и проживать заново, только теперь ты будешь не один, и тебе не придёться прятать эмоции внутри. Наверное, это жестоко, поэтому прости. Я просто не могу больше видеть, как самый светлый, смелый и добрый человек, погрязает во тьме. Не могу видеть твои мучения, любимый, — он убрал порядку волос с моего лба, и я увидел, что его глаза были красные, от невыплаканных слез. — Мой свет, ты заслуживаешь счастья. Заслуживаешь быть любимым и любить, — он прикоснулся к моим губам своими. Еле ощутимый, трепетный, почти невинный поцелуй, похожий на прикосновение крыльев бабочки, но в нём было так много всего, что я задохнулся в этом океане чувств. И впервые мне не хотелось всплывать, а хотелось тонуть глубже. Послышался голос — тихий, приглушенный шёпот, похожий на молитву. — Стив… Стив… — эхом бродило вокруг нас. То совсем близко, то так далеко. — Запомни, я рядом с тобой. Всегда буду рядом. Вот тут, — рука Тони прикоснулась к моей груди, в том месте, где тлел маленький костерок. — В твоём сердце, — я прикоснулся к его руке на моей груди и осторожно сжал. Тони подался вперёд и прикоснулся лбом к моему, я переплёл наши пальцы в замок. — Никогда тебя не забуду и буду любить до скончания веков, — прошептал Тони и не спеша отстранился, это было ужасно тяжело для нас обоих. — А теперь тебе пора. Он ждёт тебя. — Тони, пожалуйста, не уходи. Только не снова. Не бросай меня, пожалуйста… — я смотрел на него с эгоистичной мольбой, и нечего не мог с собой поделать. Терять его вновь было также больно, как в тот раз, если не сильнее. — Стив, я так хотел бы остаться, но моё время вышло, — с нескрываемой печалью ответил Тони. — Я не смогу без тебя! — он медленно остранялся, а я как не пытался не мог до него дотянуться, руки хватали лишь воздух. — Сможешь. Ты сильный, даже не представляешь насколько! Я верю в тебя, — всё вокруг становилось светлее, размывалось, как сон истончался с приходом бежалостного утра. — Тони! Пожалуйста! — мой крик тонул в расплывающемся окружении. — Прощай, мой свет! Будь счастлив! — последние слова и я уже не видел его. Шёпот до этого эфимерный, становился чётче: — Стив, — белый невыносимо яркий свет затопил меня, я вынужденно зажмурился и мир утонул в серебристой пене, унося образ Тони, словно его никогда и не было. А вместе с ним и остальное, что когда-то жило в моей памяти…

—

На улице постепенно темнело. День заканчивался, уступая место ночи. До сих пор не яркая луна, засветилась на темно-синем небе, как светлячок в густом лесу, а напротив неё, вдалеке горел очень тусклый багровый закат. В палате стояла тишина, перебиваемая лишь звуками медицинских аппаратов и тихим сопением. Джеймс сидел тут весь день, как в прочем и все придыдущие, изредка выбираясь за приделы больницы. Сам бы никогда не признался, но он был ужасно вымотан. Не только тем, что приходилось быть всё время здесь, а ещё и тем, что Стив не проснулся, а он ничем не мог помочь. Уже прошло две недели с последнего разговора с врачом. Тот сказал, что есть улучшения, однако Джеймс их не замечал, и от этого становилось совсем паршиво. Организм Барнса начинал сдаваться, от постоянного недосыпа, недостатка сна и недоедания. Не мог он просто спокойно есть, пока Стив… Не мог — кусок в горло не лез. Поэтому вовсе не новость, что Джеймса сморило, прямо в кресле. Наташа зашла примерно через полчаса и застала «великомученика» наконец-то спящим. Это её хоть немного порадовало. Тихо пройдя в палату, она остановилась возле Джеймса. Хотела укрыть его кофтой, но тот завозился, и содрогнувшись, проснулся. — Нат, это ты… — прошептал встревоженный Барнс. — Да, прости, не хотела будить, — она виновато глянула на него, хотя больше злилась на себя, что разбудила уставшего друга. — Когда ты последний раз выходил на улицу? — Недавно. — И это «недавно» было полторы недели назад. Баки, так нельзя. — Я по-другому не могу, Нат. Не могу спать дома, когда знаю, что он тут и совсем один. Абсолютно беззащитный. У капитана Америки много врагов и я не хочу, чтобы кто-то из них нашёл Стива, — Джеймс грубыми двежениями пальцев растёр собственные виски, прогоняя дремоту. Наташа лишь сокрушенно вздохнула и похлопала его по плечу. — Ты безнадёжен, — Джеймс на это слабо дёрнул щекой, в подобии ухмылки. — Ну да ладно, я приехала разбавить твой депрессняк и кое-кого привезла, — вдова загадочно прищурилась. — Что? Ты кого-то привезла? Сэм? Клинт? — Барнс был в лёгком недоумении. — Нет и нет, не угадал, — сказала она и победно улыбнулась. — Кхм-кхм, можешь зайти! — после её крика, дверь в палату открылась и на пороге появился Паркер. — О, Питер, — Джеймс слабо улыбнулся, — не ожидал тебя здесь увидеть. — Здравствуйте, мистер Барнс, на то и был расчёт, — Паркер остановился возле соседнего кресла, в котором сидела Наташа. — Просил же называть меня Баки, и какой ещё мистер? — с добрым прищуром спросил он. — Прости, привычка, — парень, как всегда солнечно улыбнулся, но наткнувшись взглядом на Стива, его глаза потускнели. — Как Стив? — Лучше, чем месяц назад. Врач говорил есть положительные тенденции. Но сейчас… Я не уверен, — Джеймс устало протёр лицо ладонями. — Но Стив сильный, справится. Как всегда. А ты, Питер, как у тебя дела? — Кхм, хорошо. Днём учусь, а ночью спасаю невинных. Иногда наоборот, а бывает и всё сразу. Как обычно, — Питер неловко почесал голову. — Ой-ли, а как же твоя половинка? — Наташа улыбнулась, и озорно выгнула брови. — Эм, не понимаю о чём ты! Половинка? Какая ещё половинка, нет у меня никого…! — парень заметно покраснел, так всегда происходило, когда он лукавил. Джеймс смотрел с грустной улыбкой, мальчишка напоминал ему Стиви, ещё до сыворотки. Такой же смущающийся по любому поводу, но безумно храбрый и добрый. — Так, выкладывай. Нам можно доверять, ты же знаешь мы — не кому, — подбодрил его Барнс, сцепляя руки в замок. — Ну… — Питер взглянул на друзей и, не выдержав взгляды, скороговоркой произнёс: — Яивстречпюсьсдедпулом! — Не слова не понял, — Барнс усмехнулся. — Повтори, будь добр. — Я встречаюсь с Дедпулом… — парень сильнее покраснел и отвёл взгляд. — Чего? С этим…! — Наталья грозно глянула на Джеймса и тот моментально заткнулся, подавившись словами. В противовес Романофф тепло заверила Паркера: — Питер, мы очень рады, что ты нашёл своего человека! — тот удивился, а потом улыбнулся отчего на веснусчатых щеках появились милые ямочки. — Спасибо вам! Честно, признаться мне было страшно об этом говорить. Думал, вы не поймёте. — Кхм, а этот твой… как его? — Барнс всеми силами души пытался не пустить неодобрение в голос. — Его зовут Уэйд, — он мечтательно выдохнул. — О. Ясно. Ну он тебя не обижает, надеюсь? — Нет! Что ты! Он очень заботливый и просто такой… Такой! — Ладно-ладно, я понял, — Джеймс поражённо поднял руки, останавливая восторженный поток подростковой влюблённости. — Но передай ему, если хоть слово обидное тебе скажет, я ему голову откручу на раз и так глубоко засуну в…! — Джеймс Барнс! Не нужно не кому нечего откручивать! Что ж ты, как дикарь! — Наташа яростно стукнула по креслу сжатым кулаком. — Спокойно порадуйся за мальчика. — Нечего. Всё в порядке. Спасибо, Баки, я учту, но я сам если надо голову откручу, ты же знаешь, — парень мило улыбнулся, но с этой фразой выглядело жутковато. Да, с Дедпулом они определённо чем-то схожи. — Хорошо, тогда я спокоен за тебя, Питер. И рад, что ты влюбился, да ещё и взаимно, это… Это большая редкость и ценность. Береги себя и Уэйда, если он тебе действительно дорог, — выдохнул Барнс и незаметно сжал пальцы одной руки. В комнате повисло молчание, которое захотелось разрушить, слишком долго оно царило в этом месте. И желание друзей исполнилось — с кровати послышался тихий хриплый стон.

—

Звуки. Первыми появились именно они. Голоса людей — громкие, давящие; ежесекундный противный писк, доносящийся откуда-то слева. Потом были телесные ощущения: сухость в горле, тихий шум в ушах, холод от поверхности простыней, и тяжесть во всем теле. Издав тихий стон, я разлепил веки, которые поначалу показались склеенными. По глазам тут же резануло болью от яркого света. От неожиданности я втянул носом воздух, голова загудела, как старый мотор. Послышался вскрик и надо мной появилось что-то массивное, похоже, чья-то голова. Да, это определённо была голова молодого мужчины с длинными, тёмно-каштановыми волосами и обеспокоенным взглядом. — Стив?! — мужчина растерянно заговорил. Голос был приятным, с хриплыми чуть мурлычащими нотками, хотя и был окрашен беспокойством. — В-вгх…! — моя просьба о том, чтобы попросить воды, сорвалась на хрип в самом начале. По ощущениям в рот, как будто насыпали песка. — Думаю, он просить воды, — послышался высокий юношеский голос. После его слов мужчина встрепенулся, послышался звук льющийся воды. Через секунду он приподнял мою голову и к сухим губам прижалось твёрдое стекло, из которого полилась спасительная влага. Я жадными глотками осушил стакан и мою голову осторожно опустили на жёсткую подушку. — Стив? — мужчина с вопросом вглядывлся в меня. Но кого он звал? — Ты как? — Какой Стив? Кто это? — мои слова застали собеседника в расплох. Тёмные брови взлетели вверх, рот приоткрылся, а в серо-голубых глазах появилась растерянность. — Где я вообще? — Ты… Что ты помнишь? — я прислушался к себе, попытался что-то вспомнить, но пустота. Простой вопрос, на который я не мог ответить. — Ничего, — я нахмурился. — Это ведь неправильно, почему я не помню? — Эммм… — мужчина был полностью расстерян. Он бросил взгляд в сторону подростка, стоявшего неподалёку. Кудрявый мальчишка посмотрел на меня и подошёл на шаг ближе. — Стив, ты меня узнаешь? — карие глаза постоянно дергались из-за частых морганий. Подросток смотрел на меня с надеждой, но я понятия не имел, кто он такой, поэтому отрицательно покачал головой. Парень осунулся и вдруг снова загорелся, затораторил: — А Баки? Баки ты помнишь? — я перевёл взгляд на мужчину, предположив, что это он. — Ты Баки? — спросил я. Мужчина поморщился, как от сильной боли, отвернулся. А через секунду встретился со мной взглядом. От него стало не по себе, почему-то мне не хотелось видеть печаль в глазах этого человека. — Да, — запаздало ответил мужчина. — Меня зовут Баки, точнее Джеймс Бьюкенен Барнс. А Баки — что-то вроде клички. — Приятно позна… — начал было я, но осекся, поняв, что мы, кажется, уже знакомы. — Эм, то есть… — Всё в порядке. Тебя, кстати, зовут Стив. Стивен Грант Роджерс, — мужчина, то есть Джеймс, приподнял уголок губ в подобии улыбки, но это выглядело очень натянуто. — Стив. Стив. Стив, — я несколько раз прошептал имя, пытаясь что-то вспомнить, но тишина. — Простите, я не помню этого или чего-либо ещё. — Не бойся, Стив, вспомнишь. И я, и Баки, и остальные Мстители тебе поможем! — мальчишка улыбнулся, земельные радужки глаз ярко сверкнули, и последние сомнения в том, что они меня и в правду знают, пропали. — Ам, Мстители? — я растерянно приподнял брови. — О, точно ты же… Ну в общем, Мстители — это команда супергероев, защищающих землю. Ты, кстати, один из них! — Питер торжественно взмахнул руками. А Джеймс в ответ нахмурился. — Супергерои?.. Аха, да. Хорошо. Эм-м-м, я — супергерой? Хах, это должно быть шутка, да. Это ведь шутка? — мой взгляд бегал от одного лица к другому, и не находил подтверждение вопросу. — Нет, Стив, это не шутка. Ты действительно супергерой — Капитан Америка, — покопавшись в кармане, Джеймс вытащил телефон и показал фото. На нём был высокий плечистый блондин в нелепой форме синее-бело-красных цветов и со странным круглым предметом на левой руке, похожим на щит древних войнов, той же расцветки, что и костюм, и со звездой по центру. — Но это не я. — Это ты, просто, не помнишь. — Не я, — мысль о роли супергероя меня напугала. Огромная ответственность и опасность. Да и какие Мстители? Кто это вообще? Слишком много вопросов и никаких ответов. Моя память — подарочная коробка, в которой должно что-то быть, но она пуста. — Что это за место? — Это больница, мистер Роджерс, — в палату вошёл низкий мужчина в белом халате и с квадратными очками на носу. Следом за ним бесшумной тенью прошла рыжеволосая женщина. — А вы…? — Я ваш лечащий врач, Шон Хигер, и я очень рад, что вы пришли в себя. Как самочувствие? — Нормально, наверное. Только я… — Что такое? — Ничего не помню. — Хм, такое бывает. Скорее всего это временно. Сделаем пару анализов и я скажу вам более конкретно, — врач провёл стандартный осмотр и вышел из палаты.

—

— Так, Стив, проходи не стесняйся, — мне говорили, что это мой дом, но этого не чувствовалось. Всё здесь было чуждо. От полов выстеленных лакироваными деревянными досками, до высоких прозрачных окон. Не живое, не родное, не моё. Такой вердикт я вынес этому месту. — Ты голоден? — поинтересовался Джеймс, разуваясь. — Нет. Только в горле пересохло. — Кухня направо и прямо. — Спасибо, — жить без памяти, это как играть роль, не зная сценария. Все вокруг знают кто я, имеют представление о том, как я себя веду и чем занимаюсь. Но я сам не знаю ничего, ни о своём прошлом, ни о настоящем. Тумбы из тёмного дерева, высокий белый холодильник, куча шкафчиков — кухня. Наверное, здесь что-то готовилось и не раз, наверняка и я здесь готовил. Мои пальцы проскользили по металлической ручке дверцы. Ничего. Я открыл несколько шкафов, чтобы найти стаканы. Найдя, взял один и наполнил водой из-под крана. Раньше пришлось бы её кипятить. Я поднёс стакан к губам и замер. Откуда это мысль? Откуда я это знаю? Яркое солнце, маленький дворик с проржавевшими качелями, мальчишка с металлической, игрушечной машинкой в руках. Детский смех и крики птиц. Запах свежеиспеченого хлеба из ближайшей пекарни. Стакан выскальзывает из руки и со звенящим грохотом разбивается блестящими осколками. В оцепенении таращусь в одну точку перед собой. — Стив?! — Джеймс забегает на кухню. — Всё в порядке? — я медленно хлопаю глазами. Картинки размылись, но остались яркими. — Да, всё нормально, — моя рука двинулась к крану, чтобы закрыть. — Стакан выскользнул. — Выскользнул? — нотки недоверия в озвученном вопросе. — Ага, — шум воды затих. Воцарилась тишина. Не знаю почему, но я не решился рассказать об этом всплывшем воспоминании. Это показалось личным, а Джеймс был незнакомцем. — Нужно стекло собрать. Ты не порезался? — взгляд Джеймса пробежался по мне, осматривая. Это было странно и, наверное, мило. В ответ я отрицательно качнул головой. Он подошёл ближе, присел на корточки и стал собирать стекло в левую руку. Я схватил его за запястье, останавливая, раньше, чем смог это осознать. — Порежешься! — мой порыв был награждён мягкой улыбкой. — Вибраниум, — Джеймс постучал по блестящему металлу. — А, да. Точно, — я неловко отдёрнул руку. Мне ведь объясняли. Собственная глупость заставила слегка покраснеть. Наши глаза встретились. Когда я вспомню тебя, Джеймс?

—

— У меня есть идея, как помочь Стиву что-то вспомнить, — воодушевленный голос Наташи послышался в трубке. — Мне это не понравится, да? — ответил Джеймс, прижав телефон к уху плечом. — Наверняка. — Ох, и что же это? — Вечеринка. — Что? Нет, Наташа, нет! Никаких вечеринок. Ты же знаешь, что я их ненавижу. Да и вряд ли большое количество незнакомых людей как-то поможет Стиву. — Он всех нас когда-то видел и знал, только забыл об этом. Знакомые лица и атмосфера пойдут на пользу, не думаешь? — Не знаю. Я боюсь, что это напугает его. — Ой, да ладно. Баки, он не маленький мальчик в конце концов. — В любом случае, я должен спросить его. — Значит, ты согласен? — Если согласен Стив. — Отлично, спроси у него и перезвони мне, — Джеймс положил трубку. — Вечеринка? — я был взволнован, услышав обрывки фраз. — Ну да. Мы думаем это может помочь. Но если не хочешь нечего не будет. — Даже не знаю. Это как-то странно, — я сомневался. Подумал об утреннем инциденте. «Вдруг и правда поможет?» — Если мне это поможет, то думаю можно. — Уверен? Не нужно заставлять себя, если не хочешь, — прищурившись, ответил Джеймс. — Не стоит поддаваться на провокации этой чертовки. — Нет, всё нормально. Уверен. Только немного волнуюсь, — я нервно поправил чёлку в левую сторону. Лицо Джеймса вдруг застыло. — Ты делал так раньше, — сглотнув, объяснил он. — Постоянно зализывал эту чёлку на левую сторону, — я нахмурился, коснулся пряди волос. Худой мальчишка, с большими голубыми глазами и стулыми плечами, похожий на меня. Отражение в зеркале. — Я это помню. Кажется… — Правда? — в серо-голубых глазах мужчины промелькнула надежда. — Это твоё первое воспоминание? — Не совсем, — я замялся, не зная, как продолжить. Врать не хотелось, но то маленькое видение было таким хрупким, призрачным, что казалось тут же ускользнёт стоит им поделиться. Моё молчание затягивалось, и Джеймс неожиданно отступил: — Не говори. Я понимаю, это сложно, — он кивнул. — На счёт вечеринки… — Я согласен, — лёгкая улыбка. — Возможно, это будет весело. — Постараюсь оправдать твои ожидания, — ответил Джеймс, поднимая телефон к уху.

—

Вечеринка планировалась на 18 сентября. Место проведения было не далеко от штаба, где распложилось небольшое, но милое озеро с маленьким пирсом. Подготовка началась с раннего утра. В штаб приехало двое людей. Один из них был мне уже знаком — мальчик с вихрастой причёской — Питер. А вот второй был новым лицом. Или правильней сказать забытым? Темнокожий, широкоплечий, с короткой стрижкой, военной выправкой и приветливой улыбкой. Он сразу притянул к себе моё внимание. Яркость и открытость, исходящие от него, быстро помогли завязать разговор, который через некоторое время из официального перетёк, почти, в дружеский. Сэм, так он представился, не стеснялся шутить и подкалывать. И даже поначалу хмурый Джеймс удивил окружающих усмешкой, когда пихнул шутника в правое подреберье. Сэм смог разрядить обстановку настолько, что я почувствовал комфорт и расслабился в кругу этих людей. Словно был среди друзей, хотя действительно был, но теперь я смог это почувствовать. По берегам озера росли кусты камышей, а на самой его поверхности плавали кувшинки с красивыми, нежно-розовыми цветами. Неприметный пирс выглядывал из-за травы. Его доски оплетал закрученный, изумрудный плющ, проросший между деревом. Пахло сырой корой, землёй и совсем немного тиной. — Давайте, герои земли, нам нужно очистить этот пирс, — рыжая макушка промелькнула вперёд и, остановившись, девушка, кажется её звали Наташа, торжественно махнула руками. В ответ все дружно, однако уныло, замычали. — Ты правда хочешь отчистить это? Вот серьёзно? — Сэм выпучил глаза и глянул на древесный кошмар, подлежащий чистке. — Да, я серьёзно, мальчики. Всё должно быть красиво, а это, — она сковырнула мох носком ботинка, — не красиво. — Продолжаешь эксплуатировать добрых людей, ай-яй-яй, — незнакомый мужчина появился из-за камышей, неся коробку в руках. — Во имя общего блага, — красные губы растянулись в усмешке. — Ты тоже подключайся, Клинт. — Я, между прочим, принёс вам инструменты, — он поставил коробку на траву и, воспользовавшись моментом, когда все с интересом стали рыться в ней, ушмыгнул в неизвестном направлении. — Клинт Бартон, я тебя найду, и тебе это, ох, как не понравится! — пропела Наташа, не оборчаиваясь. Где-то сзади послышался приглушенный хохот. — Питер, держи секатор. Баки, пакет. Стив тебе щётка. — Издеваешься? — я приподнял бровь, беря орудие смерти покрытое ворсинками. — Может чуть-чуть, — Наташа лукаво глянула и взяла себе острое лезвие. — Бартон, беги! У этой женщины оружие! Тебе пи… — крикнул Джеймс и получил куском мха точно в рот. Питер прыснул, за ним взорвался Сэм. Мне едва удавалось сдерживать прорывающийся смех. Но после возмущённого вопля мужчины, и смачного плевка в перемешку с матерными словами на разных языках, я сломался и согнулся по полам. Наташа истерично тряслась где-то неподалёку, выглядывая из-за низкого кустарничка на безопасном расстоянии. — Лучше, спи, сегодня с закрытыми окнами, рыжуля! А то тут такие красивые жабочки на пару с раками плавают, — угрожающе-спокойно сообщил Баки, вытерев рот предплечьем, и зыркнул на трясущийся куст. — Спасибо, за предупреждение, шатеночка! — Так, где вы, мои милые жабы? — Баки заозирался, похоже, взаправду, собираясь запульнуть несчастной амфибией в мелькающее рыжее за кустом. Такие весёлые лица — незнакомы. Но что-то вопреки оборванной памяти, тревожит. Где-то в глубине странное чувство. Дежавю. Это было. Или не это… Что-то похожее? Сухие, красно-оранжевые листья, плавно кружась, оседали на мутной воде. Порывистый ветер забирался под тонкую материю потрепанной куртки. Стужа холодила тело. Воздух был пропитан дождевой пылью, оттого дышать было тяжело. В лёгких слышались сдавленные хрипы. Я плотнее закутался в клетчатый шарф. — Мелкий! — оборачиваюсь на оклик. Юноша с каштановыми волосами, зачесанными назад. Серо-голубые глаза радостно зажмурились, когда незнакомец засмеялся. — Ты не представляешь, как похож на вон ту жабу, — смеясь, смог выговорить он. Я в ответ приподнял брови и глянул в сторону. Из воды торчала темно-коричневая пучеглазая лягушка и глазела на меня немигающим взглядом. — Это лягушка, умник, — фыркнул я. А та, будто поняв, обиженно квакнула и с бульком скрылась в пруду. — Не будь, занудой, панк… Панк? Какой ещё панк? Почему он так меня назвал. И лицо. Я его знаю. Это Джеймс? — Стив? — мир снова ожил. Нет, мир и не замирал — я очнулся. Моргнул и воспоминания ушли, вытесненные настоящим. — Что? — находясь в каком-то ступоре, я бездумно обернулся. Джеймс выглядел встревоженным и очевидно ожидал ответа. — Ты нормально себя чувствуешь? — Да, нормально, — я слабо улыбнулся, пытаясь ободрить окружающих. Но ловил остаточные взгляды. — Отлично, тогда щётку в руки и вперёд, — Наташа вышла из-за кустов, грациозно перевернув лезвие в руке, и принялась скаблить приросшую гадость с металлических столбов. Никто из присутствующих не посмел перечить Наташе, особенно, когда у неё в руках был острый предмет, поэтому принялись каждый за свою задачу. Через четверть часа пристань почти что блестела. Устало выдохнув, я стёр испарину над верхней губой. Огляделся: Сэм сидел возле воды и бросал камешки в пруд, Питер лежал на траве, болтая с Клинтом, Наташа собирала остатки мха в мешок, а в далеке под тенью сосны сидел Джеймс. Стряхнув пыль с колен, я поднялся и немного размялся. Нет, всё же сидеть на одном месте — страшный сон для спины. Когда по венам снова резво побежала кровь, я вдохнул полную грудь осеннего чуть прохладного воздуха и подошёл к Сэму. — Из всех присутствующих ты выбрал меня? — Сокол — Джеймс говорил, что его так прозвали за летательный аппарат на спине в виде крыльев и невероятное мастерство пилотирования. Но, думаю, чёрные внимательные глаза не были исключением. Пряталось в них что-то то-ли насмешливое, то-ли снисходительное, от чего Сэм походил на старшего брата, контролирующего всю остальную ребятню. — Могу уйти, если ты… — я замялся, но меня перебили. — Я разве сказал тебе уйти? — Сэм ухмыльнулся и подвинулся. Оценив жест, я уселся рядом. Темнокожая рука протянула мне несколько камешков. Бульк. Бульк. Мелкие камни пробегали по водной глади, оставляя за собой след из кругов разного размера, которые тут же расстворялись. Где-то в камышах переговаривались лягушки. — Как ты, Стив? — Сэм неотрывал взгляда от воды, видно, давая возможность говорить без давления. — Ну, нормально? — у кого я спрашивал: у Сэма или у самого себя? — Звучит не слишком уверенно, тебе так не кажется? — ещё один ловко подброшенный камешек разрезал водяное зеркало. — Странно, — тихо ответил я, — вот как я чувствую. Сэм молчал, смиренно ожидая продолжение. — Всё вокруг абсолютно чужое… То есть знаю, это не так, но я мало, что помню, и поэтому голова идёт кругом. — Понимаю, — Сэм полуобернулся ко мне. — Наверное, трудно жить, когда сам себя не помнишь. Иногда, что-то одно забудешь, ну знаешь, после весёлой ночки с большим количеством алкоголя, и постоянно думаешь об этом, а у тебя… Представить трудно, какого это. Я помолчал, размышляя, и ответил: — Чертовски гадко! — О, нет! Нет-нет, что? Как? А где же знаменитое «не выражаться»?! — Сэм удивлённо прикрыл рот ладонью. — Не уж-то, даже такие истины забыл?! — Похоже, я тот ещё ханжа? — реакция Сэма вызвала улыбку. Да не мог я такое говорить. Или мог. — Ребята, на помощь! Скруллы похитили капитана Роджерса и подсунули нам жалкую пародию! — громко крикнул Сэм и засмеялся. — Скруллы? Кто такие скруллы? — я нахмурился, озадаченно, но, в тоже время, с долей веселья. — Твою ж, ты реально ни хрена не помнишь, — Сокол улыбнулся с едва заметной грустью. — Но ничего, у тебя тут целый клуб неравнодушных и желающих помочь! Вспомнишь быстрее, если пообщаешься с большинством. Ободряющее хлопнув меня по плечу, Сэм закинул последний камень и поднялся. — В смысле, какие скруллы? О чём ты, пернатый? — Наташа ловко прошмыгнула к Сэму за спину и приставила остриё ножа к обнажённому горлу. Паника стрелой промчалась по телу. Я хотел было что-то предпринять, но ситуация перевернулась с головы на ноги. — Шучу над нашим Незнайкой, — Сэм прищурился и вдруг ласково погладил худую ладонь со сверкающим смертоносным оружием. — Остряк, — упрекнула женщина, но с каким-то наигранным пылом, и убрала нож в скрытый футляр на поясе. — Какая строгая леди! — губы Сэма растянулись в игриво улыбке, и внезапный перехватом он обнял Наташу за талию, деликатно целуя ее в алые губы. Малость обескураженный таким поворотом, я неловко кашлянул и потёр шею. И сколько ещё подобных сюрпризов мне предстоит? — Мои глаза! — вополь послышался из-за спины. — Наташа, как ты могла? А как же «подружки» навсегда?! — Клинт с довольной сияющей улыбкой отчаянно пытался изобразить гримасу боли на лице. — Лора получается не в счёт? — спустя секунду ответила Наташа, после того как отстранилась от возлюбленного, подарив ему напоследок кошачий взгляд. — Она моя жена — это не считается, — лучник поднялся и, хмыкнув, прицелился пистолетом из пальцев в уходящую к коттеджу Наташу. — А ты должна мне мороженое! Маленький фак, адресованный Клинту, осветил лицо Сэма: — Моя девочка! — Подстрелить что-ли тебя, — задумчиво протянул Клинт. — Ты плохо на неё влияешь. — Себя не подстрели, смотри! Я то побыстрее летаю. — Сомневаешься в моих способностях, нанду общипанный? — Ох, начинается какая-то только им двоим понятная игра, — озвучил Питер, подойдя ко мне. — Как же это всё непривычно, — не сдержавшись, фыркнул я. — Мы же Мстители, кэп, непривычно и «не как у всех» — наше кредо! — Питер направился в дом, следом за ним и остальные. Луна висела на небосводе неподвижным серпом, отражая свет зашедшего солнца. А звезды статичными маленькими фонарями мерцали, находясь так далеко, но при этом продолжали дарить свой свет, бескорыстно освещая чёрное небо. — Очнись, спящий красавец! Всё веселье пропустишь! — резко послышалось сбоку. Надо полагать, что красота космоса, в который раз, утянула мой разум, поэтому появление Клинта было, как гром среди ясного неба. — Клинт Бартон, — мужчина потянулся для рукопожатия. — Это ощущается по-дебильному. Но понимаю, тебе считай знакомиться со всеми заново. — Хм, верно, — я качнул головой. — Чувствую себя, как раз-таки дебилом. — Ауч! — Клинт передернулся. — Как же режут слух ругательства, исходящие от тебя. Испытав лёгкую степень раздражения, вызванную моим прошлым «я», которое имело репутацию — блюстителя чистоты речи, я непринуждённо заметил: — Я родился в прошлом веке, а не монастыре. И я служил в армии, поэтому умею ругаться и ругаюсь, — всё это мне рассказали ещё в больнице. Мою краткую биографию. Повисло молчание, во время которого на лице Клинта росло нечто, напоминающее благоговение. Он похлопал меня по спине, одобряюще выпятив губу. — Достойно. Ты смотри, я привыкну, а к тебе память вернётся, — щелчок пальцами, — Пф! У меня диссонанс. Я ответил ухмылкой. — Приветствую, друзья мои! Как я рад вас всех видеть, — прогромыхал чей-то басистый голос. Я заинтересовано заозирался, в поисках источника такого громкого шума. Перед моим глазами предстала массивная высокая фигура. Мужчина нордической внешности, с весёлыми прищуренными глазами, осматривал толпу, пока к ниму радостно не подошёл Клинт. Их ладони встретились с хлопком в рукопожатии за большой палец, после чего они дружно обнялись. — Тор, как всегда вовремя, — саракастично заметил Клинт. — Короли не опаздывают, да? Мужчина, названный Тором, виновато улыбнулся, прикрыв глаза и приподняв брови: — Опаздывают, как видишь. Прошу меня простить за это. В девяти мирах в последнее время много дел. — Эй, да ладно! Я же всего лишь издеваюсь, — хрипло хихикнул Клинт, вручая тому бокал тёмного охлажденного пива. — Клинт, ты замучаешь даже бога, — едко прокомментировала Наташа, приблизившись к ним и тоже обнявшись с Тором. — Не быстрее тебя, Нат. Муки и пытки — это по твоей части, — Клинт беззаботно потянул газировку из стеклянной бутылки. — Хочешь получить демоверсию услуг? — светло-зеленые глаза спокойно взглянули, от этого холодного взора у меня пробежали крохотные мурашки, хотя он был адресован не мне. — Не-а, вот вообще никак. Меня ты своим «убьюкчертям» взглядом не проймешь! — непрошибаемо отзеркалил Клинт, пародируя женщину. Секунду спустя, похоже не добившись желательного эффекта, Наташа фыркнула и взяла сендвич. — Погоди… Это что последний сэндвич с тунцом?! — воскликнул Клинт, смотря, как быстро подруга уничтожает еду. На что он получил гаденькую довольную ухмылочку. Я смотрел на них, и крохотный кусочек зависти плясал в моём разбитом разуме. Эти двое были близки, настолько, что не боялись вести себя по-детски и дурачиться. Абсолютная связь на каком-то вышем уровне доверия и принятия. Это что-то напоминало. Далёкое и печальное. Снег пышными хлопьями оседает на ресницах. Хруст под ногами, топот по дереву, скрип двери. — Добрый день, Сара! — полная женщина с тёмными завитыми волосами и румяными щеками, встречает на пороге, приветственно распахивает дверь. — Как добрались? — О, добрый день, Джинифред! Быстро, погода тёплая, если бы не метель, — я посмотрел, почему-то вверх, и увидел красивую взрослую женщину в темно-красном поношенном пальто, стоящую рядом. Её светлые васильковые глаза сощурились на меня, на лоб с уже заметным морщинками упала русая прядь волос. — Стиви, замёрз? — она потрогал мою щёку пальцами. Прикосновение обожгло ледяную поверхность кожы. И мамино лицо исказилось в смеси огорчения и озабоченности. Словно она рассердилась на холод и ощутила беспокойство за моё здоровье. Стоп… Мамино? — Вы проходите, не стойте в дверях! Давай, Сара, я повешу пальто, — Джинифред суетливо помогла снять и повесила наши вещи. — Джеймс! Принеси тапочки гостям! Джинифред крикнула и из глубины коридора послышались торопливые шаги. Мальчик лет одиннадцати, одетый в клечатый красно-белый джемпер и ореховые слаксы, нёс две пары пушистых потрепанных тапочек темно-серого цвета. Поставив их на пол перед нами, он взглянул на свою маму. Та одобрительно кивнула. — Здравствуйте, миссис Роджерс. — Здравствуй, Джеймс. Познакомься это мой сын — Стив. Мальчик глянул с неуверенной улыбкой, дымчато-голубые глаза быстро пробежались по мне, и не найдя ничего отталкивающего, он протянул мне руку. — Приятно познакомиться, Стив! — И мне, Джеймс, — ладошка мальчика оказалась удивительно сильной. — Любишь бейсбол? — поинтересовался Джеймс, когда миссис Барнс, рассказывая последние новости, увела маму в гостиную. — Эм-м, ну, я… Не буду врать, ни разу не видел, тем более не играл, — я пожал худыми плечами. — Шутишь что-ли?! — Джеймс в изумлении распахнул глаза и покачал головой. — Как так? — Не знаю, — я замялся, — не довелось. — Ну теперь мы просто обязаны сходить на следующую игру в Эббетс Филд, — беззаботно озвучил мальчик, мечтательно вздохнув. — Дети! Идёмте за стол, — крик из кухни, после которого Джеймс хватает меня за руку и резво тащит в одну из комнат за углом. — Надеюсь, хотя бы пудинг ты ел? — Нет. — И почему я не удивлён? — весело фыркнул Джеймс впереди, пробегая через бежевую арку в столовую. Там уже всё было украшено. Разноцветные ниточки мишуры оплетали высокую пушистую ёлку. На подоконнике стояли свечи, горевшие ярко-золотистым пламенем, дрова трещали уютную песню в кирпичном камине. Стол, накрытый узорчатой скатертью, ломился от еды. Из граммофона доносились знакомые звуки «The Twelve Days of Christmas» и «We Wish You a Merry Christmas». Глава семейства читал газету, пока маленькая девочка игралась со стеклянными игрушками рядом. — Эй, Ребекка, отцепись от игрушек! Иначе у нас на ёлке будут только нитки на иголках висеть, — Джеймс отдернул девочку. Та обиженно насупилась, однако послушалась. И видно заинтересовавшись новым человеком в доме, подошла к нам. — Привет, я Ребекка! Можно просто Бекка, — мило улыбнулась девочка, протягивая худую ладонь для рукопожатия. — Привет, я Стив, — я с любопытством рассматривал девочку. У неё были медово-каштановые волосы, совсем как у матери, заплетенные в двойную косичку, и сероголубые глаза, как у Джеймса. На ней было надето зелёное платье с белыми колготками. — Хочешь во что-нибудь поиграть? — с оживленным лицом спросил Бекка. Я не смел ей отказать. — Зря, ты это, Стив, очень зря, — заключил Джеймс, пождав губы. — Теперь ты в заложниках. Часа на три. — Отстань, Баки! — Баки? — я с вопросом взглянул на Джеймса. — Это что-то наподобии фишки. Бекка и Баки. Знаю, звучит странно, не моя идея, — объяснил Баки пожимая плечами. — Кстати, можешь меня так звать. — Хорошо, — следующие мгновения пронеслась туманом. Весёлая беготня по дому. Звонкий смех. Запах запечёной курицы и ромового пунша. Вкус корицы и шоколада на языке. Рождественские песни возле камина. Шорох цветастой обёртки. Радостные крики. — Не смей, это преступление против еды! — возмущеный вополь, спугнул очередное воспоминание. Я мотнул головой и увидел забавную картину. Кричал снова Клинт, но теперь уже на Тора. — Наш божественный друг увлёкся вкусовыми эксперементами, — объяснил подошедший Джеймс, пряча улыбку. — А что с Клинтом? — стрекотание сверчков сзади добавляло комичности ситуации. Хихикнув, мужчина ответил: — Ну, он у нас консерватор по части еды. А Тор, по-видимому, гурман. — Нельзя есть бургер с банановым йогуртом! — верещал Бартон, с ужасом наблюдая за довольным громовержцем. — Пощему неза? Осень вкысно. Папрогуй! — Да иди ты! Извращенец хренов, — по компании прошёлся смех. Я не удержался от улыбки. — Они идиоты, — Джеймс усмехнулся, отпивая из своего стакана красного сока. — Кажется, я уже это когда-то слышал, — сомневаясь, полуобернулся я. — Слышал, — уверенно заявил он, внимательно наблюдая за мной. — Не могу вспомнить, но… Я слышал это раньше. От тебя, — наши взгляды пересеклись. В серых глазах отражался свет луны, скользя крохотным бликом. Медленные взмахи ресниц ускорялись. Чёрные зрачки стали чуть больше. Джеймс был так близко, но стал так далёк. Я ведь знаю его. Знаю, но не помню. Сердце бьётся быстрее, когда он рядом. Почему? Неужели мы были не просто друзьями? Джеймс пробегает языком по губе, слизывая остатки вишнёвого сока. Мой взгляд прикован к этому движению. Вдруг Джеймс отворачивается, отвлекаясь. Ощущаю тень разочарования мелькнувшую внутри. Я хотел большего? Глупость какая. Мысли разбежались, как пауки по разным тёмным уголкам. Где-то вдалеке я заметил двух мужчин, болтающих друг с другом. Один из них тот, что с забавной вздыбленной причёской и подвижной мимикой о чем-то рассказывал спокойному кудрявому мужчине с сединой и в очках. — Стивен? — я оборачиваюсь на звук. — Да ладно?! — Клинт с измулением таращится в направлении тёмного леса, откуда неторопливым шагом выплывает статная фигура, облаченная в рубиновый плащ. От незнакомца веет мистической аурой. Из-за его спины появляется ещё один силуэт. Подойдя ближе, мне удаётся хорошенько рассмотреть новоприбывших гостей. Красивая девушка ступает по траве, а её рыжие длинные волосы спадают по плечам. На ней красная кожаная куртка, светло-бежевая майка и тёмные джинсы. Её лицо — смесь усталости с оттенком меланхолии. Она безразлично смотрит перед собой, похоже, пребывая в не лучшем настроении. Но опустившиеся уголки губ приподнимаются, когда к ней подходит Наташа. — Здравствуй, милая, рада тебя видеть, — спокойно произносит она, обнимая девушку. Её тон наполнен теплом. Может быть это сестра? Я переключаюсь на мужчину: высокий брюнет с седой прядью волос, зачесанных назад, на руках у него множество браслетов, висящих поверх темно-красных перчаток. Одежда на нём странная, устаревшая и будто не от мира сего. — Это доктор Стивен Стрендж, маг, — голос Джеймса снова послышался рядом. — А девушка Ванда Максимофф, можно сказать ведьма. — Они вместе? — Что?! Нет, конечно, — Джеймс улыбается, но улыбка быстро меркнет, когда он продолжает: — Ванда потеряла свою любовь, — я сочувственно молчу, не находя нужных слов. — Меня немного пугает то, с какой лёгкостью ты говоришь о магии, — ребята рассказывали о новом мире. Но магия? Звучало слишком сказочно. — Этот мир безумен, со временем ко многому привыкаешь, — Джеймс как-то смиренно хмыкает, будто он и правда смирился со всем безумием, что происходит вокруг. — Как проходит обучение? Стефан не слишком тебя терроризирует? — Наташа с улыбкой интересуется, беря Ванду под локоть и ведёт её к столу с едой. — Не думал, что ты придёшь, но рад тебя видеть, Стефан, — салютует Клинт. На лице мужчины появляется спокойная улыбка. — Я тоже рад тебя видеть, Клинт, — после этих слов мужчина переключает своё внимание на меня и приближается. Я неосознанно напрягаюсь, когда он останавливается рядом. Странная невидимая энергия окружает его фигуру, огромная сила таится в этом, казалось бы, не особо крепком теле. — Здравствуй, Стивен. Как ты себя чувствуешь? — Нормально, вполне себе, — после паузы отвечаю я. Голубые глаза мага прищуриваются, но он молчит. Тишина тянется закручиваемой спиралью. — Знаешь, не стоит отталкиваться людей, которых любишь, — неожиданно заговаривает мужчина. — Я уже совершил такую ошибку однажды и по сей день желею. Наверное, сейчас ты мало, что понимаешь, но когда вспомнишь, то поймёшь о чем я. Некоторые люди встречаются только раз в жизни, и очень редко нам выдаётся второй шанс, не упусти его. Закончив, мужчина плавно удаляется, оставляя меня в смятение. Про каких людей о говорил? Догадки плясали где-то на задворках, но я отчаянно не хотел их замечать. Пока что. Для начала мне нужно привести голову в порядок. Моё внимание привлёк низкий аккуратный смех, он показался мне таким нежным. И таким знакомым. Глаза сразу же нашли человека, который его издавал. Это был Джеймс. Я заворожённо слушал эти мелодичные звуки, которые предательски заставляли сердце биться чаще. Всё веселье было вызвано шалостью Ванды, незаметно кинувшей пирожное в волосы своего спутника с помощью магии. Красные блёстки затухали возле её рук. Стрендж фыркнул и смахнул размазанный десерт, оставляя после себя безупречную тёмную шевелюру. И лёгким движением руки он закрутил волосы Ванды. Они стали растрёпанные и ужасно кудрявые. Возмущенный вскрик рыжеволосой девушки, похоже очень позабавил мужчину. Эти маленькие шалости доказали, что это действительно были необычные люди. Джеймс перестал смеяться, но продолжал улыбаться. Почему-то в этот момент мне показалось, что я мог бы стоять так вечность, просто любуясь его улыбкой. Ладно, пора было признать, что похоже к Джеймсу я был не равнодушен. Не про него ли говорил Стрендж?

—

Вечеринка закончилась, и последующие дни проходили размеренно. Я понемногу вспоминал то тут, то там, кем я был раньше. Было похоже как будто кто-то подкидывает мне воспоминания стоило мне коснуться чего-то или увидеть что-то. Так я вспомнил нашу жизнь в Бруклине, когда я был ещё худым подростком и до того момента, как Баки ушёл на войну. С каждым днём воспоминания возвращались всё быстрее. И если раньше приходили по одному, то теперь это мог быть целый разномастный поток. Я сидел в собственной комнате, которую заливали малиновые лучи закатного солнца. Передо мной был мольберт и палитра красок. По пространству мягко разносились мелодичные звуки старого джаза. Не мог его не включить после подобных воспоминаний. Краски смешивались в вихрь, творя магию и превращая два цвета совершенно в другой. Ворсинки кисточки мягко переносили краску на шероховатую поверхность холста. Линии вырисовывались в медленном темпе одна за другой. Я не задумывался, просто позволял руке вести туда, куда она хотела. И вскоре стал вырисовываться знакомый человеческий силуэт. Это был мужчина в темно-синей куртке с острым воротником, со строгим влзгядом и автоматом за спиной. Его серо-голубые глаза были наполнены напряжением, которое потрескивало в плотно сжатых скулах, и каким-то опустошеннием. Баки. Но изменившийся, более ожесточённый и мрачный. Он отправился на войну, а я за ним, ведомый желанием защитить, хоть в том теле этого сделать и не имел возможности. Потом встреча с Эрскиным, сыворотка, новое тело и силы, убийство Эрскина, пляска под дудочку правительства, период, которым я не горжусь. Всё это я вспомнил сегодня и целый день не отставал от Баки с распросами. Он старался удовлетворить моё любопытство короткими историями и пояснениями. Кисточка дрогнула в руке, когда перед глазами пронеслось видение. Слякоть, дождь, льющийся на голову, блокнот в руках, разговор с Пегги, подъежающие машины с ранеными.

«Всё, что осталось от 107 пехотного…»

Слова, произнесеных с лёгким британским акцентом вызвали неверие. Тут же окутала тревога, граничащая с паникой. Ноги сами понесли в палатку к полковнику. Ни резкие слова, ни приказы не волнуют. Только один вопрос.

«Похоже, это имя упоминалось. Мне жаль.»

Боль пронзает сердце. Нет. Не верю. Он жив, я знаю.

«А как же пленные? Вы планируете операцию?»

«Да, это победа в войне. Тридцать миль за линеей фронта, потеряем людей больше, чем спасём. Но девочке из подтанцовки, которой ты стал, этого не понять.»

Я сжимаю зубы и кидаю взгляд на карту. Эйдетическая память делает своё дело, в точности вырисовывая копию в мозгу. Решимость растёт внутри. Я вытащу его.

«Если верить афише, тебе нужно куда-то дойти за 30 минут.»

«Да, сэр. Я дойду.»

Я спешно собираю вещи, когда слышу голос за спиной:

«Ты что, пойдёшь пешком в Австрию?»

«Если потребуется».

«Отговаривать, как я вижу, бесполезно».

«Абсолютно».

«Ты уверен?»

«Пегги, это Баки».

Она побеждённо выдыхает, сжимая накрашенные губы. Пегги хороший друг, поэтому, возможно, она что-то подозревала, но никогда не задавала вопросов.

«Думаю, я могу тебя помочь».

Я открываю глаза, сбивчиво дыша. Кисточка впивается в ладонь. Через секунду меня снова уносит потоком из прошлого. «Стив? — измученный вид и шальные глаза. — Я знал, что ты жив, — улыбка лезет на лицо, а слёзы на глаза. Живой. — А я, что ты меньше… — Баки в шоке рассматривает меня. — Что с тобой случилось? — Вступил в армию, — я поддерживаю его тело, когда мы уходим.» Красный череп сбегает, а вокруг расцветают кровавые вспышки огня. Тут и там взрываются огромные баллоны. Металлические каркасы в здании начинают складываться, как карточный домик. Мы забираемся выше в поисках выхода из огненной ловушки. Тоненькая балка, перекинутая через пропасть. Баки идёт вперёд, балка скрипит и дрожит. Я вцепляюсь пальцами в перила в напряжении. Вдруг металл жутко воит и балка летит вниз. Но Баки успевает прыгнуть и зацепиться за другую сторону.

«Уходи отсюда, скорее!»

«Нет, без тебя не уйду!!!»

Глаза Баки расширены, как у зверя загнанного в угол, но он не двигается с места. Готовый сгореть заживо, если не выберусь я. Окидываю взглядом пропасть. Слишком далеко. Ещё один взгляд на Баки. Безумец! Отгибаю кусок металла на пути, отхожу назад. Закусываю губу и, нервно поморщившись, несусь вперёд для прыжка. Баки смотрит на меня с мольберта, пока я растерянно хлопаю глазами. Какой же он идиот! А если бы я не допрыгнул, то он не успел бы выбраться. Меня охватывает злость. Так рисковать собой из-за меня. Затем секундное раздумье. Вымученное смиренное осознание: я поступил бы точно также. Я тянусь к краскам, чтобы убрать всё до следующего раза. Рука соскальзывает и краска падает на подставку, мареновые капли окрашивают холст, до панической дрожи напоминая кровь. Холодный ветер бьёт в лицо. Снежинки запутываются в волосах. Кристаллики снега тают и скатываются по стучащим в напряжении венам на висках. Поезд с огромной скоростью несётся вперед, разгоняя снег.

«Надо идти. Они мчатся словно от дьявола».

«У нас будет окно, упустим его и мы мошки на лобовом стекле».

«Пора в полёт, мошки!»

Дуган, как всегда полон оптимизма и готов к бою. Но он прав, нам пора. Я смотрю на Баки, а он на меня. Нам не нужны слова, чтобы понять друг друга. «Идём? Иди, я следом за тобой». Хватаемся за ручки зиплайна и пикируем. Приземляемся на крышу поезда. Движимся к двери и забираемся внутрь. Там полно стеллажей, заполненных контейнерами. Идём дальше. Я прохожу в другой вагон и неожиданно дверь захлопывается, разделяя нас. Слышится автоматная очередь. Передо мной появляется бронированный солдат с большими пушками по бокам. Едва успеваю спрятаться за контейнеры, как в дюймах проносится смертельный синий столб света. Секундной перезарядки хватает, чтобы выбежать и, ухватившись за кран наверху и прикрывшись щитом, с лёту сбить его с ног. Я ударом оглушаю солдата и использую его оружие, чтобы выбить дверь. Подбегаю ко второй, смотрю в окно. Вовремя, у Баки кончились патроны. Нажимаю кнопку, привлекаю внимания, и кидаю свой пистолет. Затем с разбегу сношу щитом один из контейнеров, слышится выстрел. Последний противник падает замертво. Мы успеваем переброситься парой фраз, как из тумана выходит бронированный и раздаётся выстрел. Я успеваю закрыть нас щитом, но мощь удара слишком велика, поэтому меня отбрасывает в сторону. Отразившаяся энергия разрывает стену вагона. Леденящий ветер пробирается внутрь. Баки поднимает щит перед вторым выстрелом, но его тут же отбрасывает через вывороченную стену. Я быстро поднимаю щит, с силой бросаю. Срываю шлем с головы. Подбегаю к краю. Баки уцепился за кусок металлической стены. Поезд продолжает нестись и хлипкие остатки трясёт. Я цепляюсь за поручень, стараясь подойти ближе.

«Баки!»

«Держись!»

Я близко, так близко. На расстоянии вытянутой руки. Ещё чуть-чуть.

«Руку давай!»

Баки смотрит с ужасом. Его ладно тянется к моей. Осталось пару сантиметров. Ну же! Последний кусок ломается. Рука хватает пустоту. Баки летит вниз. Меня тянет за ним, но рука удерживает. Его крик звенит в ушах. Расстояние между нами растёт. А я всё таращусь на удаляющуюся фигуру. Слезы катятся с глаз. Рыдание рвёт грудь. Я сжимаю зубы до боли в челюсти, кровь капает со лба. Нет… Дрожащие руки крепко сжимают ковёр, быстро моргаю. Я снова в комнате. Нет поезда, нет пропасти. С трудом разжимаю правую ладонь в ней сжата окровавленная труха, всё, что осталось от кисточки. Находясь в какой-то прострации, пытаюсь подняться, но трясущиеся ноги подводят. Я прислоняюсь к кровати. В зеркале напротив вижу своё отражение. Бледное, как полотно, лицо, красные глаза на мокром месте, а в глазах шок и боль. Сердце быстро стучит в груди. Смотрю сам себе в глаза. — Как ты мог не поймать его.? — шёпот звучит оглушительно в тихой комнате. Занозы впиваются в ладонь, когда я сжимаю её, отворачиваясь. Прижимаю руки к лицу. Перед глазами только его испуганное лицо. Не знаю, как долго я так сидел. Может минуты, а может часы. Сидел, пока с глаз не исчезло то роковое падение. Но похоже долго — раны на руке зажили. Я достал занозы, хоть и хотелось засунуть их поглубже. Без сил собираю краски и кисточки разбросанные по полу. Избегаю смотреть на упавший холст. Переворачиваю его. Разберусь с этим позже. Вдруг слышу приглушенный крик. Вскакиваю, несусь в соседнюю комнату. Я врываюсь внутрь. Баки корчится на постели, панически быстро дыша, и кричит. Подлетаю к нему, трясу пытаясь разбудить. Он отбивается, а затем резко поднимается и хватает меня за горло. Хватка крепкая, тиски сжимаются, пока я пытаюсь их сдержать. — Баки! Бак! Э-это я… Ба… — воздуха не хватает, чтобы продолжить, но похоже этого хватает. Его глаза расспахиваются. И бывшее оскаленное в ярости выражение пропадает. Вместо этого растерянность, а потом испуг. Баки отскакивает от меня, как ошпаренный. Забивается в угол кровати. Он задыхается и дрожит, пока я пытаюсь вдохнуть. — Господи! Я чуть тебя не убил! — губы дрожат, а дикие глаза блестят. — Баки, — я чуть придвигаюсь, пытаясь его успокоить. — Нет, не подходи к-ко мне! Уходи! — Баки вжимается в спинку кровати, задвигая вибраниумную руку за спину. — Баки, я в порядке, — я стараюсь говорить спокойно, хотя самого пробивает мелкая дрожь. — Уходи! Стив, я же говорил тебе не походить, когда у меня кошмары. Я мог тебя убить! — Ты этого не сделаешь. — Откуда ты знаешь?! — голос Баки срывается на всхлип. — Баки, это ты, а ты никогда не причинишь мне вреда, — я говорю и искренне верю в свои слова. — Уже причинял! — Не ты, — я уверен. Двигаюсь ближе, робко протягивая руку дальше по одеялу. — Уйди, Стив! — Баки громко кричит, но я не боюсь. — Ты не уходил! — громко заявляю я. Похоже это добивает остатки самообладания Баки. И он впервые у меня на глазах ломается. Его голова опускается. Тихие рыдания слышатся из-под копны спутанных волос. А широкие плечи трясутся, сгибаясь во внутрь. Его пальцы впиваются в волосы и сильно тянут. Я придвигаюсь ближе, почти в плотную. Бережно обхватываю его ладони, уговаривая расслабиться. Мыщцы медленно ослабевают, руки разжимаются и безвольно падают на кровать. Я кончиками пальцев убираю его волосы за уши, чтобы видеть лицо. Голова опушена, а вниз со щёк и носа срываются капли. — Баки, — мягким полушёптом зову я, — иди сюда. Прикладывая совсем чуток силы, я тяну его к себе. Он поддаётся, проваливается ко мне в объятья. Поначалу он напряжен, но чем дольше мои руки поглаживают его спину, тем больше он расслабляется. И тем больше дрожит. Баки плачет так тихо, словно боится, что кто-то услышит. От этого звучит ещё больнее. Я прижимаю его к себе крепче, когда с губ срываются слова: — Ты в безопасности. Тебя никто не тронет. Я не позволю. Баки издаёт громкий всхлип и утыкается мне в шею, пока я прислоняюсь носом к его виску. Объятья согревают и он перестаёт так часто дрожать. — Иногда, я завидую, что ты потерял память, — шепчет Баки. Эти слова меня поражают. — Коды Гидры сняты, но я ведь всё помню. Я помню их всех, Стив… Каждого, чья кровь пролилась на мои руки. Я не до конца понимаю о чём он. Возможно, это ещё предстоит вспомнить, но почему-то я знаю, что эти слова пропитаны глубокой виной, которую он не должен нести. — Баки… — Стив, прошу. Приказывали они, а исполнял я, — молчание повисает между нами. Баки заставляли причинять кому-то боль? Даже, если так, то это всё равно не его вина. — Чтобы ты не сделал я всё равно буду любить тебя, — фраза сорвалась так легко, как сделать вдох. Не задумался ни на секунду, и только когда слова нарушили тишину я в полной мере осознал их значимость. Баки неподвижно замер у меня в руках. Я не знал, что это было. Удивление? Шок? Или может быть отвращение? Но последнее отпало, как только Баки прижался ко мне крепче. Я пододвинул за нашей спиной подушки, чтобы можно было на них облакотиться, и натянул одеяло, не выпуская Баки из объятий. В молчании, наполненном раздумьем, я не заметил, как уснул.

—

С самого утра я старался избегать не то, что разговаривать, даже пересекаться с Баки. Мне было страшно услышать, что он скажет, по поводу вчерашнего. Но трудно избегать кого-то, находясь с ним в одном доме. — Стив, — Баки поймал меня за локоть, на выходе из кухни. Холодно. — Надо поговорить. Я переступил с ноги на ногу, похоже придётся. Каштановые брови нахмуриваются. Почему мне так холодно? Тело будто покрывается безжизненным льдом. Свет, много света, шума. Незнакомые люди, окружают, стоя возле больших тёмных машин. Всюду яркие огни. Новый век. Локи и Тессеракт. Команда Мстителей. И человек, летающий в красно-золотой броне. Тони. — То, что ты с… — лицо наполовину прикрытое чёрной маской, глаза спрятанные в тени, блеск ножа возле горла. Я отскаиваю назад. Баки с испугом следит за мной. — Стив, ты чего? — я моргаю. Что это было? Шум в ушах и снова он. Смотрит на меня исподлобья пустым взглядом. Моргаю, видение исчезает. — Тебе не хорошо? — Баки оказывается рядом, нерешительно касается предплечья. — Ммм, нет. Нормально. Похоже, опять воспоминания, — туманно говорю, я ничего не объясняя. — О, хочешь поделиться? — вопрос ненавязчивый. — Тони. Ты можешь рассказать мне о нём? — почти не заметное колебание и Баки спрашивает: — Что ты хочешь знать? Так значит мы были вместе. Сначала в форме напарников, потом в форме любовников. Во время того, как я получал ответы на свои вопросы, в голове проносились воспоминания. Небольшие битвы на улицах Манхетана, общие посиделки в башне за просмотром фильма, лаборатория Брюса, шутки Клинта, смех Тора; Наташа, всегда находящаяся поблизости, и язвительные подколки Тони, почему-то с доброй улыбкой. Воспоминаний было настолько много, что голова пухла от количества и скорости, с которой они приходили. Я помассировал лоб, пытаясь собрать разбитые фрагменты в целый пазл. — Так, стоп, — я сокрушенно фыркнул, — перерыв. — Конечно, — легко ответил Баки, видно тоже уставший от объяснений. Я подергал ногой, нервы пропускали электричество по всем венам и артериям в теле, не давая уседеть на месте. Болящая голова отнюдь не добавляла покоя. — Я, пожалуй, прогуляюсь в город, — поднялся из-за стола, за которым мы сидели предыдущий час. — Будь осторожен, — посоветовал Баки, с каплей тревоги во взгляде. — Буду. Мотоцикл раскатисто заурчал и набрал скорость. Осенний ветер трепал отросшие волосы, наполня лёгкие запахом сыроватой земли и приближающимся холодом. До сих пор было довольно тепло, но чувстовалась на каком-то особом уровне, что тёплые дни подходят к концу. Листья на деревьях только начинали желтеть и опадать живым ковром на почву. Солнце изредко выглядывало из-за расплывчатых сероватых туч. Колеса скользили по ровной дороге, как по маслу, ведя прямиком в город. Остановившись возле высоких стеклянных зданий, я размышляю куда поставить мотоцикл. Вон там отличное место. Заглушаю двигатель и слезаю с кожного сидения. Ещё довольно рано — людей мало, поэтому иду по Парк-авеню, рассматривая дома и магазины. Безжизненные лица смотрят с банеров рекламы, ярко пестрящей по всему городу, который знаком мне до последней улочки. Куда не глянь, всюду всплывают воспоминания. В основном драки, но есть и другие. Вот магазин с обувью, в который Наташа затащила меня, когда мы гуляли с ней и Клинтом по городу. Не выпустила, пока не купили мне «нормальную пару». Что-то теплое копошится внутри. Взгляд падает на клубу посреди улицы. Она обложена мишками, записками и цветами. Подхожу ближе. Со стены на меня смотрят карие глаза, лицо обрамленное красно-золотым костюмом. Надпись снизу: «Спасибо, что спас наши жизни». Столбенею. А глаза всё смотрят. Это лицо я узнаю из миллионов. Тони. Я подхожу ближе и провожу по грубой стене здания, покрытой краской. — Так вот почему ты не рядом, — шепчу я в пустоту. Всё-таки что-то произошло. Закрываю глаза, пытаясь откопать воспоминание, способное помочь понять. Но его нет. Значит ещё не время. Рука расстаётся со стеной и я снова шагаю дальше. На этой улице очень много зелени, в отличие от других. Разбрызгиватели поливают водой ближайшие насаждения. — Хочешь я покажу тебе небо? — я могу лишь кивнуть, слыша энтузиазм в глубоком голосе. И вижу горящие глаза, когда я соглашаюсь. Мои ноги отрываются от земли. Дома уходят вниз, притяжение тянет, а я взлетаю всё выше и выше. Сильные руки, крепко обнимают за талию. И вот мы высоко зависаем над крышами, пока под ногами проносятся крошечные машинки, и стартуем вверх. Ветер в лицо и адреналин бежит по крови, застревая криком, желающим вырваться в радостном вопле. Тело пронизывает возбуждение и детский восторг. Так высоко, что дух захватывает, но он уже захвачен и сейчас в надёжных руках. Сердце колотится, видно, тоже желая отправится в полёт. Облака пролетают рядом бледной дымкой тумана, рука тянется, чтобы окунуться в них. И даже свист ветра в ушах не может испортить впечатление. — Держись крепче! — слышу над ухом позади и делаю, что велено. После чего скорость увеличивается и мы наклоняемся чуть вперёд. Ноги покачиваются в воздухе, а руки впиваются в металл костюма. Экстаз и страх смешиваются воедино, и я кричу, сжимаясь в объятьях. — Не бойся, я тебя не отпущу! — смеётся Тони, но твёрдость слов даёт уверенность. И вот персекая линию облаков, мы парим над ними. Одно из самых красивых зрелищ. Бескрайнее поле их белых парящих облаков, освещенных золотистыми лучами солнца. Я чувствую себя птицей, взлетевшей к небесам и покорившей их. И тут я осознаю, что хоть мы и в нескольких сотнях метрах от земли, мне не страшно. Только не с ним. — Это великолепно, — шепчу я, боясь разрушить волшебство. — Да, — голова поворачивается и я тону в глубине карих глаз, в которых сияет солнце. Кто-то задевает меня плечом. Я стою посреди улицы. Прикладываю руку к сердцу. Так быстро колотится. Я замечаю уютную кафешку, притаившуюся между зданиями. Захожу. Внутри пара человек. Тихо и мило. Я только успел сесть за столик и ко мне сразу подходит официант. — Добро пожаловать, — он вежливо улыбается. — Что будете заказывать? — Кофе. — Какой? — Самый обычный. Без сахара. — Хорошо. Значит один эспрессо, верно? — Да, — сообщив, что через пару минут заказ будет готов, официант удаляется. Я рассматриваю обстановку. Кафе выполнено в бежево-коричневой цветовой гамме, кое-где разбавленной нежно-голубым цветом. Люди сидят в тишине кто-то читает книгу, кто-то работает за ноутбуком. На стене передо мной висит картина океана. Тёплый песок под ногами, ветер с запахом моря, вкус которого можно ощутить на языке. Горячее яркое солнце, отдающее бликами на воде. Тони, держащий меня за руку, пока мы идём по сырому берегу. Весёлый смех, ласкающий уши. Такой нежный и родной. И глаза, такие глубокие и любящие. Сияющие золотистым гречишным мёдом. Завитки кудрявых тёмных волос, падающих на морщинистый лоб. Неожиданная слеза скатывается по тёплой щеке. Я быстро смахиваю её. — Ваш кофе, — чашка ароматного напитка появляется на столе — Благодарю. — За счёт заведения, сэр, — я непонимающе смотрю на официанта. Тот весело качает головой. — Спасибо вам, — и, подмигнув, уходит. Он меня узнал? Наверное, сейчас моя личность известна многим. Так странно. Я подношу кружку к губам. Из обычного бруклинского мальчишки в городскую знаменитость. Горечь кофе, смешанная с лёгкой сладостью, оседает на языке. Тони любил крепкий и чёрный. «Как моя душа!» — я улыбаюсь. Но он не всегда пил такой. Иногда он любил добавить туда сахара или даже молока. Всё зависело от настроения. Делаю ещё глоток чуть тяжелее предыдущего. — Такая звёздная ночь, — протягивает Тони, смотря с хитринкой. — И что ты предлагаешь? — Мою любимое занятие — погуляем по крышам? — мой смех заставляет его улыбнуться. — Так как? Игриво приподнятая бровь и протянутая рука. — Разве я могу тебе отказать. Ночной купол, усыпанный звездами и луна, бегущая вместе с нами. С одной крыши на другую, как дети. Никто бы не поверил скажи ему, что два мстителя бегают друг за другом по крышам спящего Нью-Йорка. Когда он ловит меня, то притягивает к себе и кружит, в танце понятном только нам двоим. — Поцелуешь? — мягкий свет падает на металл без отражения, новая разработка, мешаясь с голубым светом прорезей в костюме. Я стучу по маске, та открывается и я притягиваю Тони в сладкий поцелуй, наполненный страстью. — Вау, — шепчет Тони, ошеломленно глядя на меня. Затем задумчиво хмурится. — Знаешь, я что-то не распробовал. Я весело тянусь к нему и быстро отталкиваю. — Догонишь, и я подумаю, — глаза Тони загораются, когда он опускает шлем. И снова кафе. Я сижу один, напротив никого нет. Его нет. Пальцы сжимают ручку кружки. Грустно улыбаюсь, проносящимся воспоминаниям. Вдруг что-то сильно жжет живот. Горячая жидкость, расползается пятном по рубашке. Рядом со мной стоит незнакомая девушка и прижимает ладонь ко рту. — Ох, прошу прощения! Я сегодня сама не своя! — она берет салфетки со столика и начинает торопливо вытерать пятно с моей рубашки. — Мэм, — я перехватываю её ладони, — не нужно. Всё в порядке. Мягко забираю у неё салфетки. Снимаю рубашку. Футболка под ней тоже сырая, но не так сильно. Я встаю и повязываю её на талии, прикрывая пятно. — Ещё раз простите, — смущённо говорит девушка. — Может быть, я вас хотя бы угощу? В качестве извинения? — Не стоит, я не в обиде. — Пожалуйста, не отказывайтесь. Мне так неловко за свою неуклюжесть, хотелось бы сгладить это впечатление… — я смотрю на её виновато опущенные плечи. — Хорошо, только не расстраивайтесь, — улыбка сияет на лице девушки. — Я Кэтрин. — Стив. — Приятно познакомится, — она садится на противоположный стул и приподнимает руку, выискивая взглядом официанта. — Слушаю. — Что ты будешь, Стив? — Кэтрин заказывает нам по десерту и последующее время мы проводим за беседой обо всём подряд. — О да, эти странные фильмы. Не понимаю как такое можно романтизировать. — Наверное, здоровые отношение слишком скучны для зрителя, — я пожимаю плечами. Десерты съедены. Кэтрин задумчиво водит ложкой по сладким остаткам жёлтого пироженого с кусочками тёмного шоколада и зелёными шариками. — Это так похоже на «Поцелуй» Климта. Ой, простите, я просто художница, поэтому не могла удер… — Вы рисуете? — я с оживленным интересом жду ответа. — Да, немного, — болотные глаза, блестят на свету. — Неожиданно. — А вы? — Да, тоже, — я тепло прищуриваюсь, — немного. После ещё пары минут общения Кэтрин предлагает прогуляться в парке. Я соглашаюсь и последующий день мы проводим в парке. Ближе к вечеру у неё звонит телефон. Она отходит, а я стараюсь не подслушивать, но улучшенный слух не оставляет выбора. — В чем дело? — Вы идиоты! — …реагенты нельзя смешивать. Я хмурюсь. Реагенты? — Ждите, я скоро буду. Кэтрин подходит ко мне с робкой улыбкой: — Извините, это по работе. Мне нужно идти. — Вы работаете в лаборатории? Разве вы не художница? — лицо девушки застывает восковой маской, прежде чем она кивает: — Не совсем. В основное время инженер-лаборант, а в свободное рисую на заказ. — О, кажется, я вас не правильно понял. — Нет-нет, это всё моё плохое объяснение. Что ж, мне пора, — она поправляет густые чёрные волосы. — Вас провести? — Спасибо, но я на такси, — Кэтрин набирает что-то в телефоне. — Как на счёт обменяться номерами? Как только мы обновили наши контакты, Кэтрин попрощалась и ушла, цокая чёрными каблучкам. Я вернулся уже поздно вечером, когда солнце село за горицонт. Штаб встретил уютной тишиной, после шумного города показавшейся благословение. В окнах горел мягкий свет. — Тебя долго не было. Хорошо погулял? — Баки сидит на диване в гостиной, читая книгу. — Отлично, — я прохожу в комнату и сажусь в кресло. — Даже так? — с улыбкой спрашивает Баки. — Да, я кое с кем познакомился. — Ого, и кто же это? — Баки откладывает книгу с озорством разглядывая меня. — Девушка. Кэтрин. Она случайно пролила на меня кофе, — Баки смеётся. — Неужели, хоть в 21 веке ты начал общаться с противоположным полом, — Баки улыбается, но вокруг его глаз нет обычных морщинок. Да и глаза какие-то не радостные, а слегка прищуренные. — Она интересная. Тоже рисует, правда потом выяснилось, что так же работает в лаборатории. — Надо же, да вы прям родственные души, — теперь очевидно что-то не так. Тон голоса сочится ядом? — Баки, на счёт вчерашнего, — я заговариваю, всё же решившись прояснить ситуацию. — Знаешь, я устал, Стив. Давай потом, — Баки окончательно убирает книгу на чайный столик и уходит, не сказав больше ни слова. Я хлопаю глазами в абсолютном замешательстве. На меня сейчас обидились? Я поднимаюсь и иду в след за Баки на второй этаж. Возле его комнаты останавливаюсь, стучу. — Бак? Что случилось? — я дёргаю ручку, но дверь заперта. — Я не понимаю. — Пожалуйста, давай поговорим? — вопросы всё так же без ответа. Обиделся. Вздохнув, я бросаю попытки. Пусть остынет. Вот, что у нас за отношения? Теперь Баки меня избегает. Наступило утро, а от него ни слуху, ни духу. Может куда-то ушёл? Или до сих пор в комнате? Гадая, как могу извиниться, я моюсь в теплом душе. И неожиданно раздаётся телефонный звонок. Я выхожу из душа и перезваниваю. — Привет, Стив. — Привет, Кэтрин, — я не замечаю, как начинаю улыбаться, слыша её голос. Ведь с ней я наконец могу отвлечься от постоянных, в основном грустных, воспоминаний. — Не хочешь сегодня встретиться? Где-то в одиннадцать? У меня как раз обеденный перерыв, — предложение звучит очень неплохо и, недолго думая, я соглашаюсь. — Отлично, тогда я скину адрес, встретимся там, — она отключается и через секунду приходит сообщение. Должно быть, это здесь. Я осматриваюсь. Район Манхэтена и не самый благоприятный. Рядом большая эстакада. Место тихое, но обманчиво. Тут не то, что ночью, но и днем рискованно находится. Какой странный выбор. Мимо меня проходит темнокожая девушка, единственная живая душа на этой улице, и косо посматривает. Она закутывается в мохнатую фиолетовую накидку и ускоряет шаг. Я не успеваю глубоко задуматься, потому что сзади меня окликают. — Стив, — Кэтрин бодрой походкой направляется ко мне. — Ты пришёл. — Как я мог не прийти, — я дружелюбно улыбаюсь. — Ты работаешь где-то рядом? — Да, тут не далеко, — Кэтрин выглядит спокойной, но почему-то не перестаёт теребить пуговицу на деловой рубашке. Она быстро оглядывается. — С тобой всё нормально? — Да, просто, понимаешь, район жутковатый, — она усмехается, поправляя сползающую черную сумку. — Не то слово. — Давай прогуляемся, — мы идём вниз по улице. Никого. И правда жутко. — Как на работе? — О, всё хорошо, — Кэтрин ухмыляется. — У нас есть успехи. — Я рад, — мы проходим мимо многоэтажных красных домов. Возле одного из закоулков Кэтрин останавливается. Она проходит в тёмный проход и манит меня за собой. — Что ты делаешь? — Кэтрин лишь улыбается и в тени подворотни эта улыбка выглядит зловещей. Она хватает меня за руку и тянет к себе. Её губы впиваются в мои. Сбитый напором я прижимаюсь к стене. Хватаю её за плечи и мягко отталкиваю. — Подожди, Кэтрин. Что ты… — острая боль в шее и я дёргаюсь, перехватываю тонкую, но сильную руку, в которой зажат пустой шприц с длиной иглой. Голова взрывается болью, а звон растёт в ушах. — Ты, ты, какого…! — злость не успевает закипеть, перед глазами стремительно темнеет. — Сладких снов, капитан, — лилейный шёпот растворяется в сильнейшем звоне.

—

— И долго ты намерен херней страдать? — требовательный голос Наташи нарушил получасовую тишину, витающую в одной из комнат, в доме Сэма. Баки сидел на одном из старых кресел, сложив руки в замок, и пялился в телевизор, по которому шёл какой-то спортивный мач. Он не следил за счётом, игроками, вообще не за чем. Пялился на цветные пиксели, которые мог разглядеть прямо от сюда, а в голове тем временем царил хаос. — Я, как хорошая подруга, — она сделала акцент на последнем слове, — терпеливо дала тебе время, чтобы ты сам всё рассказал. Но ты, наглая задница, молчишь. Расскажешь? Или мне из тебя пытками выбить информацию? Баки замученно вздохнул и бросил недовольный взгляд на рыжую бестию, которая умостилась справа от него на диване. Та даже бровью не повела, продолжая сверлить упорными глазами. За окнами слышался смех племянников Сэма, играющих с ним в догонялки. — Ради Бога, Нат, — попытался Баки. — Его здесь нет, зато есть я. И если ты сейчас же не начнёшь говорить, то я тебя к нему отправлю. — Отвратительная заноза, — недовольно фыркнул Баки. — Именно поэтому ты задница. Выкладывай. Баки сделал пару вдохов. Потом всё же начал говорить. — Понимаю, Стиву сейчас тяжело, он был в коме, потом амнезия, — Баки старался не отрывать глаз от собственных пальцев. — Но то, что он сказал позавчера… Наташа внимательно слушала, не перебивая и не поторапливая. — Речь зашла о моем прошлом, Зимнем солдате и подобном. Он меня успокаивал. А потом неожиданно выдал: чтобы ты не сделал, я всё равно буду любить тебя. Баки замолк, мысленно возвращаясь в тот момент. — Что я должен был чувствовать? — серо-голубые глаза посмотрели на подругу. Она молчала, следя за ним. — Он сказал это, чтобы просто меня успокоить или…? — Или ты балбес, — Наташа резко его прервала. — И он тоже. Два сапога пара, не иначе. — Ты думаешь… — Я думаю, вам надо сесть и поговорить, как два взрослых человека. — Послушай умную женщину, — говорит Сэм, появившийся в дверях с пареньком лет пяти на руках. — Ты, вроде, с детьми играл, — махнул рукой Баки и поджал губы. В полку противника прибыло. — Ну знаешь, не все у нас супердыхалкой обладают, — Сэм пожал плечами и поправил съехавшую бейболку на голове мальчика. — Барнс, — строгий голос Наташи и не менее серьёзный взгляд медленно убивают. — Дядя Баки! — жизнерадостный голос мальчика заставляет приподнять бровь. — Если вы поссорились со своим другом, то нужно обязательно помириться. Я всегда так делаю. Долго обижаются только вонючки, — раскатистый гогот Сэма бьёт по ушам. — Так держать, малец, моя школа, — они хлопают в ладоши. — Только маме ни слова, хорошо? Он кивает и Сэм его отпускает. Тот уносится обратно на улицу. — Видишь, даже ребёнок всё понимает, — едко замечает Сэм, подходя к дивану, и кладёт руки Нат на плечи. Теперь две пары глаз таращатся на него, безостановочным лазером сверляя душу. — Ладно-ладно, хорошо! — Баки поднимает руки вверх. — Я ему позвоню. Довольны? Две сияющие лыбы, разящие победным превосходством. — Лица треснут от натуги, — ядовито улыбается Баки, проходя в кухню. Чтобы хоть как-то уедениться закрывает дверь. Он пару раз сжимает телефон в руках. И, смирившись, шустро набирает номер. «Телефон выключен или находится вне зоны действия сети», — Баки растерянно смотрит на экран. Набирает ещё раз — тот же ответ. Неприятное предчувствие заскребло острым тёмным когтем в животе. Баки возвращается назад. — Так быстро? — Сэм скептически смотрит, затем хмурится. — В чем дело? — Наташа встаёт с дивана и подходит ближе. — Телефон выключен, — медленно произносит Баки. — Может быть, разрядился, — предлагает Сэм, стараясь оставаться спокойным. — Стив, педант до мозга костей, — отмахивается Баки, начиная расхаживать по комнате. — А ты что думаешь? — Наташа складывает руки на груди. — Не знаю, — мысли судурожно мечутся. — Он вчера познакомился с какой-то девушкой. Кэтрин, вроде бы. — Понятно, чего ты взбесился, — тихо шепчет Наташа. Баки кидает на неё острый взгляд. — Сейчас не об этом. — Он говорил что-нибудь о ней? — серьёзно спрашивает Сэм, отбросив юмор. — Да, она художница, дальше я не слушал, — Баки злится сам на себя, затем резко останавливается. — Было кое-что странное. Стив потом сказал, что она также работает в лаборатории. Наташа сжимает челюсть и суживает глаза, а вся поза Сэм напрягается. — Сначала Стив знакомится с странной девушкой, которая работает в лаборатории, а на следующий день его нет и телефон выключен, — перечисляет Баки, наворачивая третий круг по комнате. — Стоит проверить, где сейчас Стив, — предлагает Наташа, идя в соседнюю комнату. Парни переглядываются и идут за ней. Наташа ловко достаёт из шкафчика возле кровати ноут, включает и начинает что-то быстро печатать, сидя на кровати. — И как ты планируешь это сделать? — любопытсвует Сэм, заглядывая ей через плечо. — Дай мне минуту, — стук ногтей по клавишам. — Вот. На экране высвечивается карта Нью-Йорка с мигающей красной точкой. — Это же, — Баки распахивает глаза. — GPS-трекер, — озвучивает общую мысль Наташа. — Но как? — Знаете, после Таноса я стала параноиком. Вас идиотов из виду упускать нельзя. Как магниты для неприятностей, — Наташа увеличивает масштаб. — Он в районе Манхэтена. Довольно опасном. — Хочешь сказать на нас всех маячки?! — шокированно произносит Сэм. — Не волнуйся, пупсик, на тебя нацепила в первую очередь, — лукаво ухмыляется Наташа. — Что ему делать в Манхэтене? Ещё даже одиннадцати нет, — Баки пропускает остальное мимо ушей, сосредоточившись на красной точке. — Возможно, Кэтрин позвала его туда, — ноготки снова стучат по клавиатуре. — Странно, трекер быстро перемещается. — Стив на мотоцикле. — Не думаю. Видишь, — палец указывает на экран, — он движется в промзону. Дом в другой стороне. — Чёрт! — зло выплевывает Баки. — Я еду за ним. Сэм останавливает его за плечо. — Придержи коней, спаситель, мы с тобой. — Дай нам три минуты, — говорит Нат и вскакивает с кровати. Уже через пять, они едут в машине Сэма по городу. Наташа держит ноутбук на коленях, сидя на переднем сиденье, Сэм за рулём, а Баки ерзает сзади, то и дело проверяя экипировку, пистолет и несколько ножей, спрятанных в армейских берцах и на поясе. — Куда они его везут? — пальцы Сэма барабанят по рулю. Наташа не отрывает глаза от монитора. — Заброшенный склад, завод, лаборатория или что-то из этого, но действующее, — предлагает она. На ней форма вдовы с полным арсеналом, а волосы затянуты в хвост. Сэм в гражданском, костюм лежит рядом с Баки. — Мы далеко? — Баки дёргает ногой, попеременно следя за монитором и дорогой. — Нет, в четырёх милях, — Наташа оборачивается к нему. — Мы вытащим его. Зелёные глаза горят уверенностью, хоть и видно, что она переживает. Баки слишком хорошо её знает, чтобы не заметить скрытое волнение. Внимание Наташи снова приковано к экрану. Она издаёт гневный выдох через нос, когда сжимает зубы. — Что такое? — Баки поддвигается ближе. — Сигнал сбоит, — пальцы судорожно нажимают кнопки. — Blyat! Русский мат хлестко слетает с губ. Наташа на мгновение закрывает глаза, прежде чем холодно выдать: — Я потеряла сигнал. — Но мы ведь можем что-то сделать? — надежда в карих глазах и отчаянье в серых придают ей сил. — Попробуем. Я отслежу самую последнюю точку. Они не могли далеко уехать, если сигнал пропал здесь, значит и глушилки тут. — А глушилки просто так не ставят, — Сэм ухмыляется и прибавляет скорость.

—

Звенящий шум появился снова, сквозь него, как через толщу воды, пробирались другие звуки. Во рту пересохло, отчего язык прилип к нёбу. С огромным усилием разлепив глаза, я увидел плывущую картинку, пытающуюся собраться воедино. Яркий свет не облегчал задачу. — Как спалось, Стив? — женский голос разносится по помещению, достигая чувствительных ушей. Силуэт выплывает передо мной. Зрение фокусируется. — Кэтрин, — хрипло выходит у меня. — Это фальшивое имя. Девушка стоит, сложив руки за спиной. На её плечи, одетые в чёрный пиджак, накинут длинный белый халат. Темно-зелёная кофта с длинным горлом и чёрные брюки. На лице узкие очки и тонкая улыбка. — Да, фальшивое, — Кэтрин размеренной походкой движется в сторону. — Оно мне просто понравилось. Я сжимаю зубы. — Что вам надо? — О, у меня на вас большие планы, капитан, — очки зеркалят свет ламп и блеск колб, стоящих в ряд на столе. — Думаю, стоит представится. Офелия Саркисян — единственная и неповторимая. Девушка останавливается на против меня. — Но в Гидре меня знают, как Гадюку, — ядовитая улыбка расползается по высокомерному загорелому лицу. — Так ты одна из шестерок Гидры, — я усмехаюсь, скрывая разочарование. Похоже это её задевает, если судить по тому, как сжались её темно-бордовые губы. — Ошибаетесь, капитан, я двигатель процесса. После Таноса Гидра немного развалилась, но я смогла собрать отдельные фрагменты и превратить их во что-то стоящее, — каблуки туфель стучат по плитке. — Спасибо, занозе Старку, который ценой своей жалкой жизни вернул меня и других. Её гадкая усмешка и слова, пропитанные злорадством, выводят меня из себя. — Не смей так про него говорить! — Офелия удивлённо приподнимает густые брови, с весельем наблюдает за моей реакцией. Спустя секунду цунами накрывает меня с головой. Я зажмуриваюсь от быстро мельтешащих воспоминаний. Альтрон. Зимний солдат, оказывается Баки. Его поиски, ссора с Тони, примерение. Безумный титан. Жестокая битва. Поражение. Ещё одна и долгожданная победа, но вместе с ней смерть Тони. Мои глаза распахиваются и резь жжёт веки. — Точно, вы же были голубками-неразлучниками, но вот судьба злодейка разлучила! — она притворно всхлипывает и вытирает непоявившуюся слезу с уголка глаз. Потом прыскает отвратительным скрипучим смехом. Я дёргаюсь от боли, когда с глаз бегут злые слезы, но металлические наручники кресла сдерживают мою ярость. — Что мучают воспоминания? — усмешка похожа на нож воткнутый прямо в душу. — Одной проблемой меньше. Я давно хотела прибрать тебя и Барнса к рукам. Но мерзкий умник не давал даже близко подойти. Особенно к тебе, — я впиваюсь в неё взглядом, желая растерзать на куски. Тони меня защищал. — Должна признать, в этом он был неплох. Но вот великого гения нет, и какая удача — капитан Роджерс в трауре. Лёгкая добыча. Острыми ногтями Офелия проводит по моей скованной руке. Я дергаюсь, глупо пытаясь уйти от прикосновения. Офелия продолжает: — Первым кандидатом был Зимний Солдат, но я подумала, отними у капитана память и добыча попадётся хищнику, — она хмыкает. — А до Зимнего ещё доберёмся. — Его зовут Баки, — рычу я, Офелия наколняется, смотря точно мне в глаза. — Ваша преданность поражает, — тихо шепчет она, — как и наивность. Она отстраняется. — Было легко заманить вас в ловушку и отравить газом, но друзья сломали план. Пришлось искать другой выход, нельзя было терять время. Благо, вы были в коме, конечно, под присмотром. За это время мы разработали транквилизатор, на основе характеристик Солдата, но нужна была ваша ДНКа, чтобы его доработать. Вы ужасно удачно вышли из комы и в скором времени появились в городе. Один, без защиты, памяти и даже оружия! Идеально. А потом дело техники. Случайно пролить кофе, выдернуть волосок, заболтать вас и привести прямо в ловушку, — Офелия торжественно ухмыляется и треплет меня за щеку. — Мне тебя даже жаль, ты и правда хороший парень. Подготовьте его, — холодно приказывает она, отходя, и несколько человек заходят в комнату, обступают меня с двух сторон и прикрепляют что-то к голове. Лёд металла давит на виски. — Знаешь, что будет дальше, Стив, — болотные глаза мерцают. — Мы окончательно сотрем тебе память. Нужен чистый лист. Но повторять ошибки скучно. Вместо того, чтобы заставлять тебя что-то делать, я заставлю тебя поверить! — на её лице мелькает тёмная одержимость. — Представь, сколько людей задумаются о нас, если сам Капитан Америка перейдёт на сторону Гидры? Холодный пот проступает на коже. Ладони сжимются в кулаки от собственного бессилия. — Капитан Гидра, — протягивает она, — звучит хорошо, не так ли? — Ты безумна, — в ужасе шепчу я. — Мир безумен, а я лишь учёный. Поверь, в тебе есть тьма, я просто хочу её выпустить, — она падает какой-то знак и люди отходят. Наши глаза пересекаются, её зубы обнажаются в хищном оскале. И в тот же миг меня пронзает жгучая боль, впивающаяся в мозг. Голубые потрескивающие сетки проникают внутрь, выворачивая мышцы. Из горла вырывается вопль, когда я пытаюсь вырваться из кресла, но не двигаюсь с места. Каждую клетку в теле разрывает на части от адской агонии. Глаза закатываются в череп, а ноги крошат плитку под ними. Нескончаемая боль, в которой я захлебываюсь.

—

— Редвиг проверь то здание, — командует Сэм, следуя за Наташей и Баки, которые бегут вперёд. Они проверили пять зданий. Баки бежит так быстро, что Наташа еле поспевает за ним. Им движит только одна мысль: найти Стива! — Есть! — Сэм победно подскаивает и взлетает. Подлетает к бегущим. — Я его нашёл. — Где? — Одноэтажное здание впереди. Лаборатория Керигона. Внутри около дюжины человек. Трое у главного входа, двое у заднего. Но через главный ближе. — Значит, войдем через парадную, — хмыкает Наташа и готовит электрические браслеты. Баки достаёт пистолет и ногой выбивает дверь. Тут же летит град пуль. Сэм вырывается вперёд, прикрывая крылом друзей, и сносит одного из нападающих. Баки меткими выстрелами обезвреживает втрого, а Наташа с разбегу валит и вырубает последнего. Переглянувшись, они бегут в глубь здания. — Ещё пятеро! — предупреждает Сэм, ныряя за стену от брошенной гранаты. Наташа выпускает крюки и, зацепишись за решётку на лампе, сбивает с ног двоих. Баки стреляет в остальных. Пока Наташа ломает одному шею другой целиться в неё из пистолета. Баки молниеносным движением метает вытащенный из пояса нож тому в горло. Наташа быстро кивает и бросает к массивным металлическим дверям гранату, отбегая в сторону. — Добро пожаловать, — сквозь дым зовёт Наташа. Сэм летит за ней, благодаря очкам он всё прекрасно видит. Закрывает её от пуль своими крыльями. — Осторожней, львица. — Для этого у меня есть ты, — они быстро заходят в комнату. Баки крадётся вдоль стены, по помещению ползёт серый дым. Слух улавливает звук тока. Он движется в его сторону. Глаза натыкаются на привязанного к стулу Стива, бьющегося в конвульсиях. Страх и злость вспыхивают в груди. Он подбегает к нему, но его отбрасывает назад. Быстро поднявшись, Баки сразу замечает противника. Высокая, темноволосая девушка, хорошо сложена. — Не так быстро, — она зло сощуривается и бросается в атаку. Движения быстрые и точные. Баки еле успевает уворачиваться. — Нат! — он кричит. — Стив! — Минуту! — Наташа на пару с Сэмом отбивается сразу от троих. — Вам конец! — шипит девушка и с разворота, выбивает из его руки пистолет. Мощный удар в лицо, от которого Баки отступает назад. Из носа хлещет горячая кровь. Следующий удар перехватывает вибраниумная рука. Баки зло рычит, выворачивая её запястье с громким хрустом. Она кричит и с силой пинает Баки в пах. Этого достаточно, чтобы ослабить хватку. Она с размаху ударяет по его виску. У Баки звенит в ушах. — Сдавайся, — она приставляет выраненный пистолет к его лбу. Баки всаживает нож глубоко в голень, отчего девушка сгибается пополам. — Пошла ты! — ударом левой руки отправляет её к соседней стенке. В это же время Наташа пускает заряд в грудь своему противнику, пока Сэм кидает одного врага в другого. Наташа быстро подбегает к бледному Стиву и выстрелом из пистолета уничтожает рядом стоящую установку. Подбежавший Баки сдирает металлические кандалы с рук, пока Наташа снимает электроды с висков. Стив безвольной кучей валится ему в руки. — Стив, очнись! — Баки касается похолодевшей потной щеки Стива. — Баки! — Наташа акробатическим трюком перепрыгивает через него, ударяя ногой в живот, непонятно как вставшую, девушку. — Проклятая Романофф! Почему ты не сдохла, как Старк! — орёт девушка. — Я думала, ты мертва Гадюка, — Наташа скручивает избитую девушку. — Я живучая. — Как и я, — парирует Наташа. Сэм подходит к ним, останавливаясь возле Баки со Стивом на коленях. — Последних я убрал, — Сэм смотрит на девушку. — Ты проиграла. Та злобно хохочет: — О, погоди. Если Стив не мой, то не чей! — Что ты… — Наташа бросает на неё острый взгляд. — Здание заминировано, ублюдки, — она улыбается с кровью на зубах. — Эй, детишки, вам помощь не нужна? — громкий голос, раздающийся будто по всюду приводит всех в шок. В нем какой-то механический оттенок. Наташа улыбается и кричит: — Ты как раз вовремя, сестрёнка! — ближайшую стену пробивает нос квинжета и та рассыпается, прахом оседая на пол. В кабине пилота сидит блондинка, машущая ручкой. — Шевелите жопами! — командует она в микрофон. Баки подхватывает Стива, пока Наташа скрепляет ноги брыкающейся девицы. — Нет! Нет! Вы не может меня тут оставить! — Ещё как можем, — грубо хмыкает Сэм и, обнимая Наташу, залетает на борт, игнорируя громкий крик позади. Баки со Стивом запрыгивает следом. Как только они отлетают от здания, оно взрывается красным и разлетается на кирпичи. — Юху! — вскрикивает Елена, унося квинджет подальше от взрывной волны. — Кто молодец, а? — Ты умничка, — мягко говорит Наташа, похлопывая сестру по плечу, и устало валится в соседнее кресло пилота. — Ты как? — серьёзно спрашивает Елена с тревогой. — Жить буду, — слабо ухмыляется Наташа, перепачканная чужой и своей кровью. Тем временем Баки аккуратно кладёт Стива на пол, подпирая его голову рукой. — Стиви, — зовёт он, слегка похлопывая по щекам. Кожа уже приобрела розоватый цвет, а у висков красный. Веки дрожат и Стив приоткрывает мутные глаза.

—

— Стив, — Баки улыбается во все тридцать два, пока я быстро моргаю и тихо стону от боли. — Моя голова! — Ты как? — Баки крепече прижимает меня к себе. — Что произошло? — в голове каша. — Кэт… — Кэтрин, да, вспомнил, — я касаюсь виска и, шипя, отдергиваю руку. — Чёрт, а это больно. — Прости меня, — шепчет Баки сиплым голосом. — За что? — я удивлённо смотрю на него и вижу блестящие глаза. — Я должен был следить за тобой, а я… — Баки отворачивается, но я настойчиво поворачиваю его голову к себе. — Ты такой придурок! — Баки хмурится. А я приподнимаюсь и, недолго думая, целую сжатые обветренные губы. Баки вздрагивает и отстраняется. — Стив, не нужно, — шепчет он с широко распахнутыми глазами. — Не заставляй себя. Я лишь качаю головой и смеюсь. Баки в полном смятении. — Я люблю тебя, Бак, — уверенно говорю я, смотря в серо-голубые глаза с дрожащими ресницами. Баки открывает и закрывает рот, смотрит испуганно, но с робкой надеждой. Я пользуюсь ступором и прижимаюсь к его губами снова. На этот раз Баки осторожно отвечает и такая нежность окутывает разум, что мир вокруг растворяется. Есть только он. Мои руки гладят его колючие щеки, пока наши губы ласкают друг друга, делясь накопившиеся за долгие годы любовью. Моё сердце радостно стучит в груди, а внутри вспыхивает ярчайший огонь счастья. Я безопасности. Я дома. — Аллилуйя! — слышится громкий возглас Сэма и радостный визг Наташи, но сейчас это где-то там, далеко. А здесь — Баки, любимый, мой. Мы отстраняемся друг от друга, улыбаемся, как два идиота, смотрим каждый в глаза другого. Там только любовь и счастье. — Я тоже люблю тебя, Стив, — шепчет Баки тайну, которую хранил веками, а я готов взорваться от переполнивших меня чувств. — Мой Баки. — До конца, — и эту клятву мы скрепляем поцелуем.

—

Уже намного позже, когда все вернулись домой, а Наташа с Еленой и Сэмом отправились к нему, мы остались наедине. Но на этот раз неловкости не было, лишь романтика витала в воздухе. Не торопясь, мы приняли горячую, в кой-то веке, ванную, а не привычный душ. Вместе мы нежились под тёплым дождём, обмениваясь поцелуями и мылом смывая синяки, грязь и кровь. Когда мы вытирались полотенцами Баки неожиданно подхватил меня на руки, ноги рефлекторно сжались вокруг его талии. — Что ты делаешь? — возмущённо выдыхаю я, а на лицо лезет улыбка. — Несу своё сокровище, — шепчет Баки с ласково прищуренными глазами. Я запускаю пальцы в шоколадные волосы, поглаживая кожу головы. Он медленно двигается, чтобы не уронить меня, в направлении своей спальни. — Какие у тебя грязные мысли, Барнс, — я ухмыляюсь, приподнимая бровь. — А ты читаешь мои мысли? — мурлычет он в ответ. — Они у тебя на лбу написаны, — я смеюсь, когда Баки крепче охбватывает меня, входя в комнату. Пинком ноги закрывает её. Осторожно опускает меня на мягкие простыни. Смотрит так трепетно с восхищением. Щеки нагреваются под силой этого взгляда. — Я в раю, — его ладонь гладит мою щеку. — А ты мой личный ангел. — Дурак, — без пыла ворчу я и утягиваю паршивца в поцелуй. Тот довольно смеётся. Поцелуй углубляется. Кровь бежит по венам, разгоняя жар по телу. Руки Баки скользят от моей талии по животу к груди. Одна рука сладким сжатием тянет сосок. Из моего рта вырывается выдох, который он ловит губами. Затем спускается поцелуями к шее, отмечая бледную кожу. — Я чувствую твой пульс, — интимно говорит Баки на ушко. — А я биение твоего сердца, — отвечаю я, прижимая ладонь к левой стороне груди. Баки счастливо жмурится и наши губы сталкиваются. Мой язык робко касается его, и они танцуют в общем жаре, пока я впиваюсь кончиками пальцев в мускулистую спину, столько раз прикрывавшую меня. Руки Баки шарят по моему телу с нарастающей страстью. — Любимый… нежный… дорогой, — перечесляет он, после каждого слова оставляя поцелуй. Сначала на шее, потом на ключицах, груди, животе. — Баки, — из меня всё чаще вылетают стоны следующий громче предыдущего. — Так долго ждал, — мягие губы ласкают слегка выступающие кости таза. — И теперь ты здесь. — Да, — я глажу его по голове, не отрывая глаз от потемневших глубин океана, следящих за мной. Баки спускается ниже и я громко стону, от накала ощущений. Горячо, так горячо и приятно. — Б-Бак, — сбивчиво шепчу я, выгибая спину. Губы Баки плотно сомкнуты, в то время как его голова движется. Медленно, но хорошо. — Я-я… — пальцы глубже запутываются в длинных волосах, но не давят. — Бак…! Горячо копившееся удовольствие, стремительно нарастает, концентрируясь в одной точке, а потом взрывается ярко-белыми кругами под зажмуренными веками. Наслаждение окутывает приливной волной. Каждая мыщца расслаблается, когда из неё утекает напряжение. Губы растягиваются в блаженной улыбке. — Понравилось? — хрипло шепчет Баки, касаясь пальцами теперь мокрого живота. — Очень, — мурлычу я, переполненый эндорфинами. — Твоя очередь. — Ты не обяз… — я затыкаю возражение обратно. Губы Баки пульсируют, я чуть прикусываю нижнюю и он дрожит надо мной. Зрачки темнее ночи пьяно следят. Я рукой прокрадываюсь вниз, по пути оглаживая напряжённые кубики мыщц и линии шрамов. Ресницы Баки трепещут, когда я обхватываю его ладонью. Рука скользит легко. Тихие выдохи превращаются в стоны. Я заворожённо наблюдаю за сменой эмоций, и, не сдержавшись, целую его, глотая восхищенные стоны. Баки вскрикивает, когда я кусаю линию нижней челюсти. — Стив! — его голос высокой на пике наслаждения. Тело трясётся, а спустя мгновение падает на меня сверху. Я довольно улыбаюсь, перебирая шелковистые волосы. Минуты тянутся неспешно, за окном поют птицы, часы на стене тихо постукивают и только наше шумное дыхание нарушает общую тишину. Баки поднимает голову и сонно глядит на меня. Потом его лицо освещает лёгкая красивая улыбка и он тянется ко мне. Мы медленно целуемся, растягивая сладкую негу момента. Больше нет слов, нам они не нужны. Просто лежим, переплетясь конечностями как два цветка. Я вдыхаю свежий запах шампуня с ароматом леса на волосах Баки. Его нос уткунулся мне в щеку, а пальцы из вибраниума невесомо гладят мочку уха. И выдыхаю, ощущая абсолютную эйфорию, крепче прижимаю размякшего Баки к груди. Теперь не нужно спешить, у нас есть всё время мира, потому что мы вместе. До конца линии.

The end.