Куда заводит голод

Ни один закон в мире не работал так точно, как закон подлости. Мысли и сожаления мелькали в голове Ямашиты со скоростью света, пока он пытался оттереть с одежды пролитый кофе. Какой чёрт его понёс за кулисы Music Station? Да ещё не одного, а в компании Нишикидо. В соседних павильонах снимали музыкальные шоу: в одном KAT-TUN должны были первый раз исполнить свою новую песню, а в другом участвовала уже его собственная группа, NEWS. И вот, пока остальных гримировали, а их уже нарисовали и одели, Нишикидо не нашёл способа скоротать время лучше, чем прогуляться за кофе и заодно посмотреть на съёмки товарищей по агентству. — А сейчас рубрика «Вопросы». И у нас вопрос от Нака Риисы-сан для Каменаши-сан из KAT-TUN: «Когда я снималась вместе с ним в дораме, я обнаружила Каменаши-сан в шокирующем виде! Как же он выглядел?» — Как он выглядел? — повторили в два голоса ведущие. По лицу Каменаши, сидевшего бок о бок с одним из них, пробежала тень, и он нервно облизнул губы, стараясь разглядеть на полу под ногами как минимум ответ на вопрос о смысле жизни. — Ну, он был обнажён, на нём был только фартук, — начала Рииса своё объяснение. Лучше бы Ямашита этого не слышал — он так и застыл, чуть-чуть не донеся стаканчик с дымящимся кофе до рта. Нишикидо тут же прыснул в кулак, стараясь приглушить свой гиений смех и не мешать съёмкам, и ткнул его локтем в бок со словами: — Вот это Каме попал! Содержимое стакана, повинуясь нехитрым законам физики, описало плавную траекторию и очутилось на рубашке Ямашиты. Горячая температура вывела его из ступора, он вспомнил всех предков Нишикидо до седьмого колена, причём не самыми лестными эпитетами. — Вот чёрт, прости! Я не специально! — оправдывался тот вслед убегающему другу. Заскочив в ближайший туалет, Ямашита подлетел к раковине и принялся яростно замывать кофейные пятна на рубашке. В голове в это время бешено билось: «Она что-то видела? Нет, вряд ли. Это открылось бы ещё тогда». Полтора года он не думал о том странном помутнении рассудка, образы которого были честно втиснуты на самую дальнюю полку сознания и припорошены пылью. И на тебе! А воображение уже старательно подсовывало яркие стоп-кадры, выуживая их из укромного уголка памяти: голая изящная спина Каменаши, след от тесьмы фартука на гладкой коже и, наконец, собственные загорелые руки на чужом бледном теле. Ямашита сейчас не смог бы точно сказать, зачем приезжал тогда на киностудию, где были отстроены интерьеры для дорамы «Капли бога». Не помнил он, и что его принесло в съёмочные павильоны — поздороваться, наверное, хотел. И уж тем более не помнил, какого чёрта забыл в подсобке. Хотя неправда — оттуда одуряюще пахло карри. Такой щекочущий ноздри аромат, возбуждающий у любого сытого человека аппетит, а уж что говорить о Ямашите, который ещё не обедал. Вот ноги сами и привели его к источнику запаха. Ещё он помнил песню, доносившуюся всё из той же подсобки, это была Taboo с последнего альбома KAT-TUN. Скорее всего, там стоял магнитофон или радиоприёмник. Будучи не в силах сопротивляться соблазнительному аромату, Ямашита заглянул в небольшое помещение и судорожно сглотнул. Только уже не от голода, скорее от потрясения. У противоположной от входа стены была устроена импровизированная кухня: прямо среди съёмочного инвентаря стояли два столика, на одном из которых примостились электрические плитка и чайник. Возле второго колдовал, пританцовывая и двигаясь с грацией кошки, не то шаман, не то сам Ками-сама — Ямашита не мог подобрать точного сравнения. Он вообще в тот момент был уверен только в одном: обнажённая спина этого человека, сильная и изящная одновременно, представляла собой великолепное зрелище. Светлая кожа, скрывающая под собой тугие мышцы, казалась нежной и так и звала прикоснуться. Очередное движение вызвало игру света и тени на этом живом холсте, почти произведении искусства, и Ямашита почувствовал, как рот наполняется слюной, вот только совсем не из-за карри. Желание поесть перестало быть основным, к нему присоединился голод совершенно иного характера. Уже абсолютно не соображая, словно загипнотизированный, Ямашита приблизился почти вплотную к стоящему спиной парню. И тут он понял, что перед ним Каменаши. Почти сразу после узнавания приятно защекотало под коленями, а вниз, к паху, побежали мурашки — тело всё помнило и реагировало на близость этого человека как приручённое. Словно они вернулись на четыре года назад, когда снимались вместе в дораме. Когда постоянные прикосновения и неловкий флирт в кадре вылились в какое-то подобие отношений и вполне себе ловкий секс за пределами съёмочной площадки. Каменаши всегда умел быть сущим соблазном, а Ямашита как раз определялся с ориентацией. Воспоминания окатили сознание и тело горячей волной, а песня, звучащая из динамиков портативного эфэм-проигрывателя, только подхлёстывала возбуждение. Голоса людей и звуки съёмочного процесса доносились издалека, рождая ощущение некой свободы действий, и осознание того, что всё-таки в любой момент в подсобку могут заглянуть другие актёры или стафф, не пробудило здравый смысл, а лишь добавило пряной остроты всему. Ямашиту манила чужая кожа, перечёркнутая на шее и талии двумя тесёмками от фартука. Ещё мгновение — и она уже была под его руками, такая шелковистая, чуть влажная от пота и такая горячая. Каменаши напрягся, явно не ожидая прикосновений к своему телу, но ладони так привычно исследовали каждый сантиметр спины, поднимаясь от талии вверх. Он резко развернулся и попытался отступить на шаг, увидев перед собой Ямашиту, глаза тут же заметались, выдавая подступающую панику. Но они оба знали, кто всегда был сильнее: те же руки, только что скользившие вверх по спине, опустились вниз, сжимая ягодицы Каменаши и притягивая его за бёдра, пресекая попытку бегства. А открывшийся рот был смят требовательным обжигающим поцелуем, не позволяя проронить ни звука. Ямашита почувствовал, как в его плечи упёрлись чужие кулаки, но довольно быстро давление их ослабло, а об пол стукнула ложка, выпущенная из разжавшихся пальцев. Чужое тело сдавалось под напором его возбуждения, вспоминая старое и предавая хозяина. Каменаши всё больше расслаблялся и включался в процесс, привычно зарываясь пальцами в волосы на затылке, а второй рукой проводя по груди. Этот нехитрый ответ рождал внутри Ямашиты какое-то острое чувство, ещё сильнее опьяняющее мозг и стекающее тяжёлыми волнами вниз живота. Он продолжал оглаживать соблазнительную спину, иногда перемещая руки на плечи или ягодицы, не придерживаясь какого-то внятного ритма, скорее утоляя внезапно всплывшую из глубин памяти тоску по этому телу. Пальцы его двигались то нежно, потирая и лаская, то болезненно, пощипывая кожу и будоража нервы. Поцелуй перестал быть лишь попыткой заткнуть и подчинить. Каменаши перехватил ведущую роль, вылизывая рот Ямашиты, словно так же точно нуждался и скучал по нему. По ним. Он выгибался навстречу, подставляясь горячим ладоням и потираясь своими бёдрами о чужие, — терпение не было его коньком в сексе. Словно теряя силу в ногах, Каменаши сделал пару шагов назад, пока они не врезались в один из кухонных столиков под аккомпанемент его болезненного стона. Ямашита лишь на секунду прервал поцелуй, чтобы проверить, что тот в порядке, и после раздражённого кивка провёл языком по шее до кадыка и припал к нему губами, вызвав судорожный вдох, затем двинулся к пульсирующей жилке — второй судорожный вдох и пальцы, до боли сжавшие волосы, — и, наконец, добрался до мочки уха, посасывая и прикусывая ее. По телу под его руками пробежала дрожь. В это же время мимо подсобки кто-то прошёл и остановился где-то рядом, разговаривая по телефону. Они замерли, молча глядя друг другу в глаза, Каменаши прикусил костяшки правой руки, чтобы не застонать вслух. Возбуждение, подстёгиваемое страхом, подогревало кровь и воздух, толкая их обоих к пределу. Спустя несколько секунд бубнёжа за стеной, Каменаши скорчил стардальческую гримасу и нетерпеливо дёрнул ремень чужих джинсов. Ямашита лишь яростно мотнул головой и сказал беззвучно «нет», а потом развернул его спиной к себе, вжавшись возбуждённым членом куда-то в ягодицы. В радиоэфире зазвучала новая песня, менее атмосферная, чем предыдущая. Вычерчивая по позвоночнику тайные знаки, где языком, а где губами, Ямашита одной рукой нырнул под фартук и сжал член Каменаши через брюки, другой удерживая его от падения. Пальцы двинулись пару раз, поглаживая и надавливая, а потом потянули за бегунок ширинки. Ткань нижнего белья над головкой была влажной — подушечка или ноготь удобно скользили по ней, рисуя круги. Каменаши уже не помогали прикушенные костяшки: он зажал себе рот ладонью, наклонив вперёд голову и задушенно поскуливал. Мокрые поцелуи на спине, трущийся о ягодицы член, чуть шершавые пальцы, играющиеся с его собственным, и адреналин, бегущий по венам, — всего было слишком много. Ямашита сам с трудом удерживался от стонов, или грязных фразочек, или имени партнёра — это, пожалуй, был его самый тихий сексуальный опыт. Он не сдержался только один раз, издав какие-то звуки, когда Каменаши тяжело опёрся свободной рукой о пошатывающийся стол и выпятил сильнее задницу. Они оба были близки к концу, движения ускорились, ещё и ещё… Наконец требуемая разрядка накрыла Каменаши, заставляя его пресс сокращаться и заливая фартук и брюки семенем. Ямашита продолжил тереться о его задницу, чувствуя под рукой чужой пульсирующий член и догоняя свой оргазм. Вдруг снаружи раздался громкий окрик, заставивший его вздрогнуть и запустивший по телу пульсирующие волны, а за закрытыми веками заплясали ритмично цветные круги. Немного придя в себя и начиная осознавать произошедшее, Ямашита оторвался от согнувшегося над столом Каменаши и посмотрел на влажное пятно на своих джинсах. Становилось сыро, неуютно и брезгливо, а главное — магия момента и музыки растворилась, сменившись какой-то писклявой рекламой по радио, бульканьем кипящего карри и неловким молчанием. Надо ли было что-то сказать, как-то объяснить своё появление и произошедшее? Даже если и надо — слов не находилось. Каменаши медленно выпрямился и потянулся за бумажными полотенцами, но даже не пытался обернуться или заговорить. Градус неловкости всё повышался. Ямашита стоял в влажным бежевым пятном на груди перед зеркалом в одной из уборных телеканала, но ощущал себя сейчас едва ли не так же неуютно и сыро, как полтора года назад в подсобке кинокомпании. Определённо стоило найти слова и объясниться, но он тогда только мазнул губами по плечу Каменаши и быстро ретировался, усиленно заталкивая воспоминание о произошедшем куда подальше. Тот, видимо, сделал тот же самое, раз после никогда не поднимал эту тему и не напоминал. Кроме как помешательством, это никак не получалось назвать. И вот сейчас после услышанного на съёмках шоу оказалось, что это «куда подальше» не так уж и далеко, и Ямашита возблагодарил все высшие силы, что не сидел в одной студии с Каменаши, которому было ой как несладко под прицелом камер.