Нет отношений без ссор и обид. Сильные люди ссорятся, обижаются, но остаются вместе. Слабые — ищут замену.
Наше время.
Вики отпрянула от него и, посмотрев в его глаза, закопалась в его волосах своей рукой. И притянув к себе, поцеловала того в губы; дрожь в её теле запустила все те механизмы, которые давным давно зачахли… Люцифер осторожно пустил в ход свои руки, касаясь её плеч, медленно спускаясь по спине, обхватывая её талию. Её тело ожило, оно будто цветок, который был без воды всё это время, которого окатили ледяной водой. Их поцелуй был жадный, горячий и мокрый. Люцифер резко отпрял и, посмотрев в её глаза, спросил: — Ты уверена, что хочешь этого? — учащённо дыша, спрашивает он, бегая глазами по её лицу, ощущая её дикое желание и влечение. Она кладёт свои ладошки на его щёки и с уверенностью в голосе отвечает: — Да. После этого положительного ответа, внутри Люцифера бушевала феерия различных эмоций, он без всяких отлагательств резко подбрасывает свою пушинку к себе на руки, а потом бросает её на постель, рухнув сверху на неё. Она обвивает своими ногами его талию, блуждая своими руками по его телу, он же со всей жадностью целует её сочные губы, пока не половые, но это уже успех. Она срывает на нём футболку, а он её рубаху, пуговицы которой разлетаются в хаотичном порядке по полу комнаты. И вот они, его подруги, предстают к его прекрасному взору, спрятанные в бюстгальтере. И в эти прекрасные моменты для них двоих, летит всё к чертям: штаны, трусы, носки и всё сопутствующее на их телах, оголяя их и так же души. «Чёртова ты богиня, то ли ты свихнулась и это одноразовая акция, то ли ты даёшь мне надежду на отношения или же мне придётся отдать твоё сладкое как мёд тело, этому уебану. Но может ты будешь с ним счастлива? Может быть он даст тебе всё то, что не могу дать тебе я, а именно: спокойствия, счастья и мирного неба над твоей головой? НЕТ! Я не смогу смотреть то, как вы такие все счастливые будете ходить за ручку и, смеясь, жрать попкорн, полуголые за очередным сеансом фильма. НЕТ! Я не могу представить, что его руки будут скользить по твоему телу, забегая на огонёк в твоё сочное лоно, сжимая грудь, и слышать твои такие сладкие стоны. БОЖЕ Я СХОЖУ СУМА!» Он лежит на спине, пока она завязывает свои волосы в хвост, чтобы вкусить его член в очередной раз. Оральные ласки, что может быть лучше её языка и его члена, они ведь лучшие друзья с тех самых пор. Она крадётся к его члену, усыпая его грудь и накаченный торс своими поцелуями, оставляя влажный след, и если бы он смог, то давно бы уже кончил, только от её поцелуев, ибо его это будоражило. Она аккуратно берёт его член и смотрит на него исподлобья, а он смотрит в ответ. «Ну ты просто грёбанная стерва! Давай, возьми же его уже в свой рот, в свой влажный рот! Твой взгляд сводит меня с ума, ты и всё, что ты делаешь!» — думает он. Она, не отводя своего взгляда, освобождает его головку от кожи и языком проводит по нему, одаривая своим горячим дыханием. — Боже, продолжай… прошу… — он бы уже встал на колени перед ней, подарил бы все цветы мира и свергнул Сатану, лишь бы она продолжила. И она не заставляет его долго ждать, полностью взяв его по всем фронтам, работая языком. Она наращивает темп, беря за щеку его член, с особым удовольствием и рвением делая вакуум во рту, отчего Люцифер, взяв её волосы, начинает помогать ей взять его глубже. Но она и без его волшебной руки, возьмёт его палочку в оборот, и она вновь облизывает своим языком его головку, а он вновь откидывает голову назад в бешеном экстазе и отодвигает её голову, а потом притягивает её к себе, обволакивая её в жарком поцелуе. Люцифер берёт контроль в свои руки и властью данной ему в эту ночь, перекидывает её на живот, а после резко притягивает за бёдра слизывая всю влагу с её на этот раз половых губ. Она выпускает стон, а он свои пальцы в её влагалище, наращивая темп, отчего та зарывается одной рукой в своих волосах, а другой стягивая в кулак простынь, стонет пуще, и его уши ликуют, а кровь бурлит от повышенных градусов. — Войди в меня, прошу… Теперь молит она, и ему это нравиться. «Боже мой, боже ты, и вы все, дайте волю ему просто войти в меня, чтобы восполниться сполна. Я не знаю что делаю тут, ведь я хотела просто поговорить, но он так манит, весь он такой расписной и распиздатый — Люцифер. Одно его имя будоражит сотню бабских пёзд, но в эту ночь ты мой без остатка и точка. Сучий дьявол! ДА ПОЧЕМУ Я ВНОВЬ В ТВОЙ ПОСТЕЛИ И РУКАХ!» Он вновь проводит своим языком по её губам, затрагивая шершавым началом её клитор и боги, дайте этой женщине уже вкусить его член, потому что это уже невыносимо. Терпеть сил уже нет. — Молю, войди… — с хрипотой в голосе, просит она. — Ну раз ты молишь… Принц дразнит своим членом, медленно водя по её мокрому влагалищу, после чего, сам уже не терпя, медленно входит на полную длину, отчего они синхронно выпустили облегчающий стон. Их половые органы снова вместе, случилось чудо, звёзды сошлись, ретроградный меркурий им не светит, луна сегодня полная и даже не растущая, а вот их градус растёт в интенсивной прогрессии. Вики выгибает спину ещё пуще прежнего, а Люцифер берёт её за бёдра своими горячими руками, слегка сжимая и начиная медленно двигаться в ней, в такой мокрой и распиздатой нимфе. «Ну и? Ты хочешь сказать, что я могу позволить этому ушлёпку вкусить твой плод, который зрел лишь для меня? Неужели ты думаешь, что я позволю ему проникнуть своим грязным членом, в твоё чистилище? НЕТ!» — от таких мыслей в нём проснулась злость, от которой он наращивает темп, отчего шлепки казалось бы оставляли трещины на стенах, а её стоны слышал весь ад, и пусть! И пусть все слышат, кого ебёт чужое горе, пока он ебёт свою ненаглядную под лунным светом! — Люцифер! — кричит она от невыносимого удовольствия и блаженства, пока от снимает паутину с её вагины, потому что давненько там не было метлы. Люцифер, резко вынув, переворачивает её на спину, раздвигая её ноги, чтобы вновь залететь, как по маслу, в её лоно, где царила мокрая атмосфера. Она смиренно ждёт, облизывая пересохшие губы, и не только губы, во рту явно была Сахара, а глотку драло от криков и стонов её незабываемой ночи. Он вновь входит, прикусывая её сосок, двигаясь в ней медленно и мучительно, пока та, уже теряя сознание, выпускает очередной стон блаженства. — Стони ещё, для меня и только меня… — шепчет он ей на ухо, обжигая своим дыханием, и она, замолкая, ухмыляется. Сучка… Он резко ускоряется, сжимая её грудь в своей руки, отчего Вики, не удержавшись, стонет что есть мочи, и он смотрит с победной ухмылкой, прильнув к её губам. — Давай, кончи для меня… — вновь шепчет, а она царапает спину, обвивая его талию своими ногами. — Кончи для меня! Кричит он, закидывая её ноги на свои плечи, держась за её ляжки, оставляя красные следы пальцев. И сам принц уже на подходе своей кончины, кончины всего. Он прекрасно понимал, что это даже не начало отношений, а простой перепихон, но он был рад. Он был счастлив, что этот перепихон произошёл именно с ним, а как иначе? Она предпочла его, а не этого пидараса, который явно метит на его место. — Ещё! ДА! — кричит та, пока он, наращивая темп, вновь перебрасывает её ноги к себе на спину, чтобы вкусить её губы в жарком поцелуе. И он чувствует, как дрожит её тело, как мышцы внутри сокращаются, но останавливаться он не стал, продолжая двигаться в ней. Пот лился рекой, а так же его сперма, и бушующий ураган эмоций внутри обоих. Люцифер рухнул рядом, тяжело дыша, не говоря ни слова, ибо он боялся. Он боялся того, что будет дальше. — Ты всё так же классно трахаешься. — подметила она, вновь облизав губы, повернув на него голову. — А ты всё такая же горячая и сексуальная… — говорит он на выдохе. Спустя пятнадцать минут, они уже сидели на балконе, по обе стороны, на креслах, закурив сигареты, наблюдая за тьмой и морем звёзд, которые в эту ночь святили только для них. И кажется они оба не хотели, чтобы эта ночь заканчивалась, но властны ли они над своими судьбами? — Расскажешь про проклятье? — выпуская дым со своих лёгких, спрашивает она, скидывая пепел, пока тот делает глоток кофе. — Да. «Ты обязана знать правду.» — думает он, настраивая себя на разговор. — Я слушаю. «Говори же уже, чёрт тебя побери, я уже умираю в своих мыслях и догадках.» — думает она. — Перед свадьбой, где-то примерно за месяц и полтора, Зепар попросил мой кинжал для своих нужд. Мне нужно было сразу догадаться, ведь он уже пытался подкатывать к тебе и дышал он к тебе явно не ровно. — делая затяжку, начинает свой монолог. — Я без зданих мыслей отдал его ему и попросил не задерживаться с его возвращением, ибо это был мой ходовой кинжал, ты и сама это знаешь. — Да, ты применял его везде, а так же в боёвках. — подметила она, после чего Люцифер закивал, подтверждая её слова. — После того, как я отдал кинжал, я был сам не свой. А ещё эта твоя лже измена, в которой меня уверовали, и всё так разом навалилось, я и прыгнул во все тяжкие. — ей было видно, как ему тяжело давался это рассказ, глядя на него. — А после того, как трахнул одну из демониц, я вовсе одурел и не видел границ, трахая всё, что движется. Я был будто голодный вампир, мне было мало, и я, не понимая что со мной, продолжал это делать. Вики кинуло в холодный пот, и ком к горлу начал медленно подступать, но она держалась из-за всех сил, чтобы не разрыдаться прямо на его глазах. Она хотела это услышать, каким бы рассказ был неприятным. — Когда я сломал тебе крылья, я даже не чувствовал вины, я ничего не чувствовал… лишь эту похоть и желание… — Ты с ней не справился. — прошептала она, уставив свой взгляд на небо, чтобы слёзы уплыли обратно в глаза. — Я и не знал. Но это не оправдание, я знаю… — тяжело вздохнул он, протирая двумя пальцами свои глаза, скрещивая их к носу. — И когда на твоём балконе, Андрас заметил во мне странности, после испробовав моей крови, предложил помощь, говоря о том, что на мне лежит проклятье инкуба. — прижав свои губы, вздохнул он. — Андрас хоть и инкуб, но он является демоном с доброй душой. — приметила Вики, закурив ещё одну сигарку, ибо нервы шалили, голова болела, а слёзы пока ушли на покой до мобилизации. — Он не всегда был таким. Он вытворял вещи и похлеще, ведь он уникальный вид в своей природе, он — потрошитель. Инкуб, который не оставляет ни одной женщины в живых, ибо остановиться он не может. — Но ты был виноват в его срыве, он упоминал об этом. — вскинула та руку, как бы утверждая такой моментик. Люцифер закивал, нервно делая затяжку сигареты, контролируя свои слова и предложения, ведь он мог наговорить ей глупости и всякую чушь. — Да, ибо он лез туда, куда не нужно… — Ты нарушил кодекс, убив ни в чём неповинных людей, только потому что монахиня во славу божью отдала свою пизду священнику на потеху! — воскликнула Вики, злобно посмотрев на Люцифера, который порядком опешил. Воспоминание: — Он приревновал её к священнику… он избивал её так же, как и тебя, он угрожал ей так же, как и тебе, он торговался с ней… и я пытался всё исправить, но… было уже поздно, — он поник, глаза его были опущены, а мускулы в напряжении. — Он уб…ил её? — с дрожащим голосом спросила я, оглядывая его мрачное лицо. Он поставил свой стакан на балюстраду, с оскалом приблизился ко мне, наши носы почти уже пожали друг другу руки, его губы вновь открылись, и шёпот мог заглушить даже самый разъяренный крик. — Он убил священика и ту монахиню, только потому что она не потакала ему… — он приблизился к моему уху и его горячее дыхание и сладкий запах глифта, охмурял меня, но я хотела услышать всё, — а я сдал его, с потрохами Сатане, ибо он нарушил кодекс, после чего стал ему врагом, — он отпрял от меня и взглянул в глаза, в которых было столько боли и ярости одновременно, что мне захотелось просто убежать к чертям с этого места и спрятаться в шкафу. У меня не укладывалось в голове то, что он осмелился убить человека, беззащитных людей и из-за чего? РЕВНОСТИ? Сукин сын, решил что он палач и вправе решать судьбы людские, серьёзно? — Да! Я её убил, но покаявшись ещё вышестоящему Шепфе, в своё время, был прощён им и отцом, к этой теме никто больше не возвращался. — он гаркнул, немного подскочив с кресла, будто быкуя на Вики, которая, вскинув брови, слушала его оправдание. Но ведь в этой ситуации нет места для оправданий. — Ты что же, решил вершить судьбы? Быть палачом для людей? А если и меня ты так накажешь? Только потому что я не потакаю твоим желаниям… — Ты сума сошла? Я бы не посмел и пальцем… Вики, засмеявшись в полный голос, вспомнила один момент, когда крылья её были сломаны вдребезги. И всё только потому что ревность Люцифера границ своих не знала, и он собственно тоже. — Тебе самому-то не смешно? Мои крылья явно не просили вправить кости. — напомнив ему об инциденте, где было пролито море слёз. Люцифер, копаясь в голове, вспомнил тот злосчастный вечер, когда он, напившись, явился к ней домой, чтобы поговорить, но вот только крылья явно в его планы не входили. Да и при всём его отрицательном желании, хер бы его тоже не входил бы во все эти нескончаемые вагины, которые он потрепал будучи очарованным инкубской магией. Ему было стыдно, больно и хотелось плакать. Девочки, мы плачем, и плакать мы будем горькими слезами, потому что он принял своё решение, проанализировав свои поступки, только вот верное ли оно. — Оставайся с Андрасом, он сможет дать тебе всё то, чего ты так заслуживаешь. «Чего? Ты сейчас так просто взял и сдался? Ну ты вроде бы и не плох, а по сути лох получается? Или в тебе заиграла та самая добродетель и ты действительно решил дать ему зелёный свет? Дорогой мой, у него он теперь горит ярче прежнего, потому что он влюблён, в его сердце поселилась я и всё то, что есть во мне.» — Сдался, так просто… — она вскинула брови, а после стряхнула пепел уже сотой сигареты, и, тяжело вздохнув, посмотрела в небо. — К сожалению, я не вижу здесь больше выхода, ибо ты меня не простишь. — утверждал он, отрицательно матая головой, закусывая губу от нервов. — А так может быть ты попытаешь счастье. — расставив руки, закончил он, пытаясь встать с кресла, когда Вики решила вставить свои пять копеек. Вики ухмыльнулась, и одинокая слеза стекла с её ресниц, огибая щеку. — Прощение? А в чём смысл прощения, Люцифер? — она вскинула на него свой взгляд, где увидела как он жмёт плечами, после чего она поджала губы, положив ногу на ногу. — Смысл прощения не в том, чтобы я сказала тебе прощаю в туже секунду, а в том, чтобы человек просящий прощения стал меняться, чтобы другой человек, наблюдавший за этим, действительно простил через промежуток времени, смотря на результат. — То есть, я могу это расценивать как шанс? С надеждой в сердце и душе и в хуе, да где угодно. Она дала шанс? Что? Или же нет? А если уж нет, то всё то, что она сейчас пробудила в нём сдохнет, сгниёт, уйдёт и заснёт. А вместе с этими чувствами и их хозяин, потому что шансов на воссоединение у него всё меньше, чем у этого выродка, Андраса. — Возможно, но я не горю желанием всё это восстанавливать, Люцифер. «А что если я дам тебе зелёный свет, малюханький такой, размером с крупинку соли. Ты начнёшь двигаться в нужном направлении? Изменишься ли ты, для того чтобы попытаться всё вернуть назад, или заленишься и не станешь заморачиваться? Покажет лишь время, но твои горящие глаза, уже говорят за тебя. Но так просто, я тебе явно не достанусь, ибо я не могу разобраться в чувствах своих по сей час.» — думает она, глядя на него. — А с ним хочешь отношений? — он хмурит брови, присаживаясь на кресло. — Тебя это не касается. — она встаёт с кресла, затягивая узел на халате потуже, и собирается уйти в глубь комнаты. Но она чувствует его руку на своей кисте, эти чёртовы мурашки вновь проникают под её кожу, и она зажмуривает глаза глубоко вздыхая. — Я имею права знать. — утверждает он, держа её кисть. — Это. Не. Твоё. Дело. Она вырывает свою руку, после чего идёт дальше, плеснув в свой стакан виски, стоящий на столе, вскидывая руку, пока он стоит, облокотившись об косяк балконной двери. — По крайне мере, даже если и буду с ним встречаться, ты не посмеешь лезть в наши отношения. — она выпила его залпом, после чего, завалившись на кровать, продолжила. — Ложись рядом. — прихлопывая по постели, говорит она. Он, помотав головой, садиться в кресло напротив и смотрит той прямо в глаза. А глаза её были наполнены болью, грустью и печалью, но он понимал, что виноват сам и никакие оправдания ему не помогут. И то, что он круглый еблан, а так же шарообразный мудак, потому что сказать что-то против он действительно права не имел. Да и она девица не простая, а хитрая, использовав его в своих целях, а именно чтобы почесать свою розу, ибо столько терпеть она не могла. Да и без чувств трахаться она не могла, и с кем попало тоже не могла, а что она собственно могла? В её силах сейчас копаться в себе и не более.***
— Зашивай, хуйлуша, давай! Время десять вечера, порванная штора и гардина валялась уже на полу и через минуту бы валялся Дино, но он предложил альтернативу, вооружившись ниткой и иглой. — Да шью я, не ори! — угрожая ей острой иглой, он пытался продеть нить в ушко, сидя на полу. — А нехер было через балкон лезть! ЧТО ДВЕРИ У НАС ДЛЯ ДУРАКОВ ДА? Или ты брал уроки у Люцифера? — она кричала, и не то чтобы она не была рада его видеть, нет, вовсе нет, ходя туда сюда по комнате, с руками на боках. Дино приземлился на балкон, и было бы всё неплохо, пока он не зацепился крыльями о шторы и не снёс к чертям всю гардину. Ну, а теперь, Мими вручила ему иголку с нитками, он сидел на полу и зашивал дыру, не только в шторе, но и на своей репутации. — Я хотел произвести эффект неожиданности… — пожал он плечами, штопая штору. — Ты хоть представляешь, как долго я искала эти шторы и именно в этом оттенке? — скрещивая руки на груди, спросила она. Как вдруг душераздирающая сирена по всей округе заорала во всю дурь, и чтобы вы понимали, её уже не слышали сотни веков, ибо угрозы из вне совершенно не ждали. Все жили свободно и с осознанием того, что они в безопасности. — Я пойду посмотрю, что происходит. — направляясь к балкону, уведомила Мими. — Я с тобой. — подорвался тот, собираясь идти с ней. — А ты сиди и шей нахуй штору, со мной он собрался! — указывая пальцем на штору, воскликнула Мими, после чего скрылась за дверью. Небо заливалось красно-бордовым оттенком, запах гари заполнил казалось бы всё тело Мими. На её плечо плавно спустился пепел, говоря о том, что где-то что-то горит и в небывалых масштабах, но что именно она пока понять не могла. — Неужто… Холодный рой мурашек пробежался по её телу и, кажется, она поняла в чём дело. Давным-давно её отец рассказывал ей о том, что в преддверии войны, была штатная ситуация. Небо было красным, а вместо дождя падал пепел от труб огромных печей на севере Вендиго. Поведал он о том, что он таким образом подготавливался к войне, плавя орущие в кузнецах, сжигая трупы своих предателей и тёмных демонов, а именно тех, кто был уже стар и не подходил под его стандарты. — Боже… «Внимание! Тревога, не покидайте свои дома в ситуации нападения, укройтесь в подземных бункерах и шахтах! Упаси нас, Сатана!» Мими будто витала в прострации. Для неё остановилось время, неужели они на пороге войны? Но ведь так не должно быть, верно? Она ведь ещё не видела жизни, ведь они так молоды, всего-то по сотням лет, но это ведь не суть важно. Важен сам факт.***
Мелодия телефона.
— Ну чтоб вас черти драли, кто там на ночь глядя решил со мной поговорить? — разлепляя один глаз, интересовался Мальбонте, лёжа на кровати ничерта не понимая. — Сатана? — если звонит Сатана в такой час, то либо он пьёт кофе и мечтает о новом заводе по приготовлению наркоты, либо же пьяный хочет в паб, либо же случилось действительно что-то страшное. — Ало? «Сатана» — Ну здравствуй, суслик, пока ты там лежишь и сушишь ласты, у нас происходит полный пиздец! — Что происходит? — он перевернувшись на бок, взглянул на настенные часы «23:45» самое время, когда пиздец решил наступить. «Сатана» — Вендиго опять топит печи, его пепел предвестник войны… — Какие печи? — ничего не соображая отвечает Маль, пока не слышит крик в ответ. «Сатана» — БАНЮ, БЛЯТЬ, ТОПИТ! Решил, наверное, жопу попарить, да так, что теперь все стороны света адового, наблюдают дождь из пепла! — ЧЁ РЕАЛЬНО? Мальбонте, подскочив с кровати, сел на край, и до него кажется дошла информация, он понял, что дело пахнет керосином. Пахнет ещё как, просто воняет невыносимо, и что с этим делать он пока не знает. «Сатана» — Нет, я шучу, сижу вот и выдумываю с кофем полного пепла! — Нужно возводить купола. «Сатана» — Чтобы возвить купола, нужно собрать совет, ибо кто-то из твоих святейших, как обычно будет возникать, почему их ниб никто не поцеловал и не посоветовался! — Не ори, соберём совет и решил на месте. Совет будем проводить у тебя, чтобы они воочию узрели весь масштаб. «Сатана» — Хорошо, только вот Виктория будет с нами. — С какой стати? — возмутился Мальбонте, ибо детям и обычным ангелам, а так же демонам, нельзя было присутствовать на совете. «Сатана» — Она та самая чистая душа, Маль. — ЧЕГО? — схватился он за голову, зажмурив глаза от поступившей информации. «Сатана» — А вот того! Пока ты там маешься хуйнёй, я уже в гуще событий давно. — А что же ты мне не позвонишь? ЭТО ВЕДЬ МИРОВОЕ ДЕЛО! «Сатана» — Я САМ ЭТО ТОЛЬКО ВЧЕРА УЗНАЛ! — Мы в дерьме, ты же это понимаешь? «Сатана» — Поэтому завтра попытаемся из него выбраться, давай, до связи. И вновь его родные края в опасности. Флешбеки затрахали его голову в ту же минуту, ибо он вспомнил тот самый день войны, кровопролитной, но с успехом на победу. «Неужели всё повториться вновь, столько столетий прошло, а он до сих пор не может успокоиться.» Подумал Маль, встав на колени перед небом. Шапка солнца почти скрылась за горизонт, и только алые волны небес, красовались прямо перед ним. Что он собрался делать? Молиться… своему отцу. — Отец наш Всевышний, услышь мольбу сына своего. Ты нужен мне… — Мальбонте делает жест рукой, большой палец, мизинец и безымянный палец складываются вместе; каждый палец символизирует одну из трёх ипостасей Бога: Отца, Сына и Святого Духа; а их соединение едино Божество — Святую Троицу. Он призывает его, прямиком на свой балкон, или же он перенесёт того к себе? — Отец Всевышний, откликнись на мольбу сына своего, НАЗВАННЫМ МАЛЬБОНТЕ! — кричит он во всё горло, отчего небо, посмурнев, сгущало тучу над его домом, он понимал, что отец беснуется, ибо покой его нарушили. — ПРОШУ ПРИМИ СЫНА СВОЕГО, УВИДЬ ЕГО ВООЧИЮ! Как вдруг сильнейшая пульсация пронеслась по всей окрестности, Мальбонте подкосился от порывов ветра, всё внутри комнаты разбросано, но он не переставал молить о прошении. Кровь из носа повествовала лишь о его силах, которые покидали с каждой минутой, но его это не останавливало. Он пытался, ибо рай и ад, были его домом, который бросить он не мог, ибо любил всё тут, всей своей душой. Вспышка света озарила его комнату и очнулся он лишь тогда, когда открыл глаза и увидел поле, усеянное цветами, а посреди него огромный шатёр, в котором восседал его отец. Он встал и направился прямиком к нему, как маленький мальчишка, мямля руки, боясь быть непонятым, боясь его гнева, боясь его презрения. Подойдя к нему, он увидел, что отец облаченный в идеально выглаженный костюм белого цвета читал книгу, не поднимая своего взора. — Отец. — он положил руку на душу, а после поклонился. — Я ведь кажется просил не тревожить покой мой, сын. — перелистывая страницу, утверждает он, пока Мальбонте тушуется и стоит на месте. — Садись раз пришёл. — он указывает на кресло рядом, продолжая читать. — Говори. — Прошу простить меня, отец, за нарушение покоя твоего, но наши миры вновь в опасности… — сглотнув слюну, произнёс Маль, осматривая минную физиономию своего отца. — Какая же опасность на этот раз грозит нашим мирам? — продолжая читать книгу, спрашивает Шепфа. Да, вы не ошиблись, Шепфа, и да, он отец Мальбонте. В свои лихие сотые он яро отрывался в аду вместе с Сатаной, когда они заключили перемирие после грехопадения и принятия Ада как независимое государство — Нижний мир. Отец, отдав земли во владения Самаэля, вручил сыну бразды правления и явно не ошибся, ведь он растил того именно для этого. Но сын превзошёл все его ожидания и однажды, объевшись борзянки, создал своё государство за спиной. Но историю-то вы эту уже знаете, только вот она с счастливым концом, ибо соглашение о перемирии давно подписано, как говориться «Мир, дружба, жвачка.» И на этом-то можно было закончить, но Шепфе, нашему богу понравилось купаться в малине баб, в местном демоническом пабе, в котором он и нашёл Мать Мальбонте. В процессе трахания он досемеизвергался до такой степени, что в конечном счёте она заявилась к тому на порог дома и объявила о том, что беременна. Ну, а Шепфе-то что? Одним больше, одним меньше, как говорится. Детей-то валом, ещё и целая планета, а как же наш Иисус первозданный, который чилит на карибах, где никто даже второго пришествия то не заметил. Мальбонте рос послушным ребёнком, в котором была небывалой мощи сила, именно она открыла глаза на то, что гибриды это их будущее. Но закон о неприкосновенности никто не отменял, а кто его собственно вообще соблюдал? Всем было до фени, а если и не до фени, то похеру, ибо каждое существо имело способность отключать функцию зачатия. Ну подумаешь по пьяни забыли отключить, не суть важно, ведь можно было прятать таких детей и красить их перья разных цветов в один тон. Шепфа даже его в легион по началу брал и тренировал. А получив ранение в бою, чуть ли не потеряв свой святой дух, ретировался на восток, обосновавший себе тут курорт в прямом эфире. В конечном счёте он отдал бразды правления своего сыну, которого умным считал, а так же началом нового рая, ибо свежая голова лучше старой. — Вендиго… Он, резко хлопнув книжкой, закатил глаза тяжело вздохнув. — Топит печи? — он понимал, что происходит, но помогать не хотел, ведь это будет неправильно, он не хотел в миры лезть, ибо давно ушёл от дел, помогая лишь людям, слышав их молитвы. — Да, отец, он вновь топит печи. — загрузившись мыслями, произнёс он на выдохе, почесав голову. — Хочешь я дам тебе действительно дельный совет, сын? — спрашивает он того, вскинув свою голову к верху, зная все дела, ибо он уши и глаза всех миров разом, нечего с его взора уйти не смогло, ведь он всемогущий. Мальбонте кивает, внимательно его слушая. — Убейте Викторию… либо же извлеките её чистейшую душу, пока это не сделал за вас Вендиго.