Даня.
В квартире пусто и холодно, словно она — олицетворение внутреннего состояния ее владельца. Каждодневные визиты в центр для трудных подростков до того кажутся бесполезными, что черт его знает, зачем Ковалеву нужно было так рисковать и подкидывать наркотики игроку «Ориона», если тот все равно не собирается выходить из зоны комфорта, принимать действительность, вливаться в коллектив, пытаясь избавиться от клеймо «мажор» и «эгоцентричный мудак, ищущий девочек-невидимок для эскортного бизнеса дяди». Через несколько часов состоится решающий для реабилитационного учреждения матч, от которого буквально зависело не только будущее центра, но и будущее Макеева. Отец уверенно кивал головой, когда Даня спросил, точно ли он вызволит его из этого «притона убитых жизнью», если сможет слить матч. В ту же секунду что-то внутри парня щелкнуло, и он решил крепко ухватиться за единственную надежду покинуть центр как за спасительную соломинку.***
— Антон Вадимович, я был не прав. Можно мне вернуться в команду? — На лице блондина не дрогнул ни один мускул, и он был горд собой. Плотно сжатая челюсть, сведенные брови и легкий прищур — сквозь эту маску нельзя разглядеть ложь. Макс первый высказал свое недовольство. Он считал неправильным ставить Даню на матч не только из-за личной неприязни, но и из-за несправедливости: почему нельзя обратиться ко всей команде, а не только к тренеру, и по-человечески попросить прощения? — Нам не выиграть турнир, если оставить хорошего игрока на скамейке запасных, — неожиданно голос подает Женя, перестав есть купленный в буфете шоколадный батончик, — Никита недотягивает верха, Платон ни одной атаки до конца ещё не довел, Фил опять где-то пропадает, а Дрочер вообще не футболист. — Холодец дело говорит! — Шутя произносит Егор, приобнимая за плечи розововолосую, и та довольно улыбается, не обращая внимания на очередное «прозвище». Вратарь, оставшись при своем мнении, лишь кидает напоследок «черт с ним, пусть играет» и, задев плечом Данилу, идет в раздевалку. Ковалев ободряюще хлопает в ладоши, желая поднять командный дух, но ребята, бросив на него равнодушный взгляд, молча следуют за Максом. Яна, сев на трибуны, не переставала наблюдать за новеньким. Несмотря на его холодность, социальное положение в обществе (что далеко не на йоту отличалось от ее) и эту дурацкую привычку склонять любую красивую девушку на посиделки в кальянной или, хуже того, предлагать сходить на парочку свиданий с влиятельными мужчинами, — Даня ей симпатизировал. Нередко она ловила себя на мысли, что слишком сильно ей хотелось бы, чтобы он обратил на неё внимание так, как все парни обращают внимание на Лену Фокину. Чтобы, когда они сидели на стенках рядом с пандусами и курили, он подходил именно к ней: нежно поправлял пряди её волос, помогал зажечь сигарету и трепетно целовал губы, оставляя привкус ментола. И нередко Яна понимала, что все происходящее с ней — донельзя отвратительно. Не так давно рыжей были чужды подобного рода витания в облаках и комплексы из-за отсутствия романтических отношений (после неудачного опыта с Эльдаром девушка вообще боялась близкого контакта с противоположным полом), и каково её удивление, что все может так стремительно измениться с появлением какого-то новенького трудного подростка. Влюбиться и в конечном счёте остаться с разбитым сердцем, конечно, не входило в планы Яны, но Даня Макеев — слишком притягательная фигура в её жизни. — Наш персональный Макс Андреев, похоже, действительно возомнил себя богом футбола, раз в открытую сливает матч, — удивленно выдает Женя, снимая свои розовые очки-сердечки. Яна вопросительно уставилась на подругу и только потом заметила уже бегающих по полю спортсменов и счёт два-ноль в пользу команды «Радуга». Ковалев был вне себя: он отказался ехать со своим спортивным менеджером строить карьеру тренера профессиональной футбольной команды, посчитав, что здесь его присутствие и участие важнее. Антон Вадимович искренне верил, что ребята смогут выжать из себя максимум и доказать всем, кто грубо называл их «зэками» и не верил в способности таких, как они, собственными усилиями выиграть матч. Но ещё ни разу за все волонтерство в этом центре ничто не шло так гладко, без происшествий, как хотелось бы Антону. — Макеев, ты что делаешь? — Растерянно кричит Ковалев, подзывая к себе игрока с номером шесть, — думаешь, я не знаю, как матчи сливают? — Думаешь, я не знаю, что это ты наркотики подбросил? — Парень подходит вплотную к тренеру, отвечая достаточно резко и силой сдерживая себя, чтобы не проехаться кулаком по его лицу, — Раз ты мне карьеру испортил, я сделаю то же самое с твоей. — Я тебе карьеру испортил? — искренне удивился мужчина, — Ты хоть знаешь, что играл в основном составе только из-за немалых инвестиций твоего отца? Или думал, настолько ты хороший спортсмен, что за собственные заслуги попадал в основу? Тебе нужны дисциплина и упорные тренировки, чтобы добиться желаемого результата, а не бабки отца. Ковалев поспешил за ребятами в раздевалку, как всегда желая разбавить обстановку и поднять командный дух, а Макеев, совершенно опустошенный и разбитый, смотрел на довольного отца, бесшумно хлопающего в ладоши. — Пап, можешь честно ответить всего на один вопрос? — Издалека начал Данила, все же найдя в себе мужество напрямую спросить обо всем отца. — Конечно, но сначала скажу, что все идёт по плану, ты молодец, — мужчина деликатно коснулся плеча сына и ободряюще улыбнулся, словно он не источал зло направо и налево. — Ты платил за то, чтобы меня ставили в основной состав в «Орионе»? И то выражение лица отца, что возникло в ту же секунду, как был задан вопрос, давало немой положительный ответ. Даня наблюдал за сменяющим положение кадыком, движущимися желваками из-за плотно сжатой челюсти и устремленным куда-то в сторону пустым взглядом, и по телу невольно прошёл разряд отчаяния, наполняющий от самых пят до макушки. — Тебе не следует совать свой нос во взрослые дела. Поверь, я как никто другой знаю, как сейчас все устроено, и поэтому желаю тебе только лучшего, — так и не сменив своего положения, наконец произносит Виталий Сергеевич. — Да ни черта ты не знаешь! — буквально выкрикивает парень, привлекая внимание недалеко сидящей Яны. Перестав вникать в смысл речи Лены, Яна наблюдает за стремительно покидающей трибуны фигурой Данилы. Ей хочется подскочить на месте от радости — единственная возможность стать ближе к объекту воздыханий появилась сама собой. Нужно лишь подойти к нему и поддержать в столь тяжёлый для него момент, не обращая внимания на то, что он собирался подставить всю команду. — Быстро новенькая среагировала на трагедию мажора, — со смехом произносит Женя, обрывая одним нелепым предложением всю надежду на возможные отношения Яны. — Паршиво выходит: Ковалев как всегда прав, команда в проигрыше, центр, как следствие из предыдущего, без финансирования и ты, живущий в иллюзиях собственного отца, — Рина присаживается на лавочку рядом с Даней и протягивает ему бутылку воды. — Надеюсь, глумление надо мной приносит тебе неимоверное удовольствие, — взгляд тусклых аквамариновых глаз был устремлен точно в веснушчатое лицо девушки и, кроме боли и разочарования, не давал считать никаких других эмоций. — Отнюдь. Я считаю, это хороший жизненный урок, лишь доказывающий, чью сторону в итоге стоит принять, — Ира кивает в сторону играющей на поле команды и слегка подталкивает парня, — Давай, я верю в тебя. Филиппа в любом случае нужно кем-то заменить, играть с поврежденной ногой — такая себе перспектива. Макеев, резко выхватив из рук рыжей бутылку с водой и сделав несколько жадных глотков, подбегает к тренеру, уверенно прося выпустить его играть вместо Белова. Ира видит отрицательно настроенного Антона и, не желая, чтобы Герман Алексеевич и весь центр испытали в полной мере депрессивную фазу экономического кризиса, берет инициативу в свои руки: — Антон, выпусти его на поле. Уверяю, он сделает все, как надо. — Под твою ответственность, Рыжик. Только я замечу один косяк со стороны Макеева, будешь вместо него бегать по полю. В ту же секунду внутри парня что-то щелкнуло: будто все то, что ранее покрывала многолетняя мерзлота, начинало медленно, но верно оттаивать.