***
Том это понял не сразу. Трудно было предполагать некоторую твердость, порой даже жесткость в этой невысокой скромной девушке с мягкими манерами, но проведя три года в браке с леди Кэтрин, Хиддлстон был убежден — его жена кое в чем гораздо смелее его самого. Чего ей стоило рождение первенца, маленького Джеймса! Первая беременность закончилась неудачно, и Том переживал выкидыш едва ли не сильнее, чем его жена. Доктор Росс, которого Хиддлстон пригласил наблюдать супругу, выказывал большие сомнения относительно возможностей молодой четы в скором времени обзавестись потомством, но леди Кэтрин была непреклонна, и чуть только она оправилась после болезни, как взялась за Тома с похвальным рвением. Вторая беременность удивила доктора Росса чрезвычайно, а счастливая будущая мать только смеялась и — когда эскулап не слышал, только наедине с мужем — высказывала большие сомнения относительно его познаний в медицине. Леди Кэтрин промучилась родами более суток. И все это время Том места себе не находил, пытаясь залить тревогу добрым шотландским виски. И только чувство ответственности — а ну как там, в спальне, где его жена производила на свет их ребенка, понадобится его помощь? - не позволяло Тому набраться до потери сознания. И когда доктор Росс спустился в гостиную и объявил о рождении будущего пятого графа Инвернесс, Том, оставляя врача в компании виски, поспешил наверх. Малыш — он был крохотный, красный, крикливый. Маленький Джеймс — Том и Кэтрин решили назвать первенца в честь покойного лорда Хиддлстона, отца Томаса, - он не походил ни на одного из родителей, и когда супруга говорила: «Посмотри! У него твои глаза!», Том искренне удивлялся: «Неужели у него такие смешные круглые глаза непонятно какого цвета?» Джеймс — стоило ему только схватиться за палец свежеиспеченного папаши, навсегда захватил в свои цепкие ручонки сердце Тома. И, с нежностью глядя на это беззащитное маленькое существо, Хиддлстон с тревогой думал о том, каким отцом он станет? Сможет ли он быть своему сыну таким же хорошим наставником и добрым другом, каким был старый граф Инвернесс для него самого? Справится ли он с такой сложной задачей, как воспитание наследника? Но все эти мысли улетучивались, стоило только Тому подумать о том, как сильно он любит этот маленький теплый вопящий комочек — своего сына. Любит просто так, безотчетно. Ни за что. Просто потому, что он есть. На секунду мелькнула другая мысль. Та, от который Том привык отмахиваться — вот бы он любил и свою супругу так же. Безоглядно. Безо всяких вопросов и сомнений. Но к моменту рождения сына они с леди Кэтрин делили супружескую спальню — и обязанности хозяев Хиддлс-гров — уже более года, и с некоторой грустью Том осознавал: он не испытывает к собственной жене той любви, которую она, вне всякого сомнения, заслуживает. Так часто бывало в их среде, когда браки заключались для того лишь, чтобы объединить состояния или укрепить политическое положение. Том считал, что ему еще повезло — леди Кэтрин была молода, красива, умна и образована (что не часто можно было встретить среди девушек её круга). Им было не скучно в обществе друг друга. К тому же графиня Инвернесс безупречно справлялась со своими обязанностями хозяйки дома. Уже одно то, что с ее появлением в замке слуги стали работать куда проворнее, а сам Хиддлс-гров теперь казался Тому гораздо более уютным, нежели год назад, - за одно только это Хиддлстон готов был благодарить свою супругу каждое утро каждого дня. Супружеская жизнь четы Хиддлстонов… Том искренне надеялся, что как муж… как любовник он вполне удовлетворяет леди Кэтрин. По крайней мере она не отказывала ему в близости, если только не было естественных причин для отказа. Но граф Инвернесс, к своему собственному удивлению, не требовал от жены частого исполнения супружеского долга. И дело было не в том, что Кэт не привлекала его в этом плане. Кто бы в здравом уме отказался от молодого, стройного, горячего женского тела? Вот только Томас думал, что он, видимо, повредился умом, если от близости с красавицей женой он получает удовольствие куда меньшее, чем то, что испытал он как-то раз в объятиях Криса Хемсворта. Тот ушел больше года назад. Оставил Тома — и Хиддлс-гров. Пропал — так же внезапно, как и появился. Иногда Тому хотелось, чтобы это оказалось лишь сном — то время, что он провел рядом с Крисом. Ему хотелось забыть то острое, яркое, ни с чем не сравнимое удовольствие, что испытал он лишь однажды, когда Крис ласкал его. Бывало, Том думал о том, чтобы попросить таких ласк у собственной жены. Если Крис… точнее его бесстыдные губы и не менее бесстыдный язык смогли вызвать такой сильный отклик тела, если Хиддлстон стонал, срываясь на крик, в то время как Хемсворт своим ртом творил с ним такое… Почему это невозможно между супругами? Но попросить о таком леди Кэтрин Том отчего-то стеснялся. И только один раз попытался сам приласкать языком её там, внизу. Но то ли Хиддлстон сделал что-то неправильно, то ли его жена испытывала то же стеснение — но после этого случая Том прекратил попытки как-то разнообразить их близость. Бывало, граф Инвернесс, вспоминая, как у них все было с Крисом, принимался ласкать себя — у них с супругой были разные спальни, как того требовал этикет, и Том не боялся, что жена застанет его за этими фантазиями. В тот раз, незадолго до того, как Крис исчез из жизни Тома, они так и не дошли до самого главного. До самого конца. Хемсворт не взял Хиддлстона — уж кто его знает, почему он этого не сделал, ведь Том был готов к тому, чтобы насладиться не только губами и бесстыдным языком Криса. Однако, по-настоящему близки они так и не стали, и теперь, когда Хемсворта не было рядом, Том мечтал о том, как бы это могло быть, и его пальцы вторгались в тело, в то время как его рассудок подкидывал Тому картины — одна ярче другой — как Крис склонился бы над распластанным Томом, как бы он дышал, как бы двигался, и, выплескиваясь себе на живот, Хиддлстон чувствовал себя счастливым и несчастным одновременно. Ему не хватало Криса. Не хватало — и точка. И если бы была возможность, он той ночью ни на шаг бы не отошел от Хемсворта. Но таскаться тенью за Крисом в то время, как долг обязывал его не покидать в день свадьбы свою невесту... Том был не из тех, кто пренебрегает долгом. Хиддлстон наблюдал за другом украдкой — тот явно шел на рекорд, набираясь спиртным, и к концу свадебного торжества был так пьян, что Том удивился бы, если бы Крис на следующее утро крепко стоял бы на ногах. Но каково же было удивление графа Инвернесс, когда он, покинув ненадолго спальню, спустился в кухню, чтобы выпить стакан воды — звонить камердинеру, чтобы тот пришел и принес хозяину напиться, Том не пожелал. Нечего посторонним видеть хозяйку Хиддлс-гров сразу после брачных утех… Так вот, покинув ненадолго спальню — и мирно спящую после жаркой ночи леди Кэтрин — Том спустился вниз, и, напившись, тенью прошмыгнул мимо комнаты для слуг, где те все еще пировали — шумно и весело. Незамеченный слугами, Хиддлстон вжался в стену, как только заметил двоих. Мужчину и женщину, которые целовались, не боясь, что их кто-то застанет за таким приятным занятием. В мужчине Том узнал Криса, а в женщине миссис Куикли, и, прячась в своем укрытии, граф Инвернесс, может быть, начал бы кусать локти от досады: видеть Криса, как он сжимает своими ручищами талию миссис Куикли, как она закидывает руки ему на плечи и перебирает пальцами довольно уже отросшие светлые пряди, как Крис стонет — немного пьяно — в поцелуй, и как Гвен отвечает ему тягучими, довольными стонами... Видеть такую картину было невыносимо, но у Тома не было ни малейшего права ревновать Хемсворта. Только не у него. Не тогда, когда сам он покинул супружеское ложе каких-то десять минут назад. Том подождал, пока миссис Кукли уведет Криса — и не было никаких сомнений, как именно эти двое намерены провести остаток ночи, - а после поднялся к себе, намереваясь уснуть, обнимая законную миссис Хиддлстон. Вот только сон не шел. И, промаявшись в тщетных попытках призвать Морфея, Томас оделся, стараясь не шуметь — будить леди Кэтрин не хотелось, - и вышел, имея намерения прогуляться перед завтраком. В конюшне в этот ранний час никого не было, и Том сам оседлал Бурю, подосадовав на то, что не догадался прихватить своей любимице что-нибудь вкусное — яблоко или сладкую морковь. Хиддлстон поначалу пустил лошадь шагом, и только когда покинул пределы поместья, пришпорил крутые бока кобылки. Идея доехать до древнего капища пришла ему внезапно, как только он вспомнил о том, что сегодня, помимо свадьбы графа Инвернесс, обитатели его земель отмечают еще и день Белтайна. Безотчетная тревога — что там говорила старуха Гейлис? - заставила Тома, а с ним и Бурю — ускориться. И он понял, что тревога его была не напрасной, когда увидел меж камней одинокую фигуру Криса. Увидел — и друг его тут же пропал, будто бы и не было его никогда. Том закричал что было мочи. Позвал Хемсворта по имени. Но его слышали одни лишь камни. И призыв этот оставили без ответа. Крис ушел. Но не бесследно. Малютка Айви — так миссис Куикли назвала дочку, которую произвела на свет за несколько месяцев до рождения наследника Хиддлс-гров, - была похожа на Хемсворта, словно маленькая копия. Да Том все понял, как только живот Гвен заметно округлился. Женщина пришла к хозяину дома, чтобы повиниться — негоже это, если служанка, не будучи замужем, оказывается беременной, - да только Том не стал прогонять Гвен. Та преданно служила еще его матушке. А после смерти леди Дианы и ему самому. К тому же, она носила ребенка Криса. Так может ли Том рассчитать верную его семье женщину и оставить ее с ребенком без средств? Гвен родила легко. Малышка была здоровой. А когда через несколько месяцев на свет появился мастер Джеймс, миссис Куикли стала его кормилицей — молока у нее было вдоволь. Да и няньку искать наследнику Хиддлстонов не пришлось — Гвен вполне справлялась с двумя детьми, и Том вместе с женой вполне на нее полагались, если им приходилось отлучаться из поместья. Вот как сегодня, когда сэр Генри Моубрей женился на дочери лорда Солсбери.***
Том старался быть любезным — не ради жениха, и даже не ради леди Эдит, - а ради своей жены, которую размолвка Тома с сэром Генри огорчала весьма. - Я рада, что мы приехали, - призналась леди Кэтрин, - хотя между тобой и моим братом не все гладко, уж и не знаю почему… Том не желал посвящать супругу в эту тайну. Ни к чему ей знать… И на подначки сэра Генри — а тот не смог удержаться от них даже в такой важный для него день — отвечал спокойно. - Нет ли весточки от вашего друга? - словно бы невзначай задал вопрос Моубрей, когда, после нескольких туров танца подошел к своей сестре и её мужу, чтобы поблагодарить их за то, что посетили с визитом Хексем-парк. - Мистер Хемсворт… Он покинул ваш гостеприимный дом… Сколько прошло? Три года? Меньше? Три года. Не больше не меньше. Сэр Генри решил справлять свою свадьбу накануне Белтайнова дня, и Том намеревался вернуться в Хиддлс-гров к первому мая. - Благодарю вас, сэр Генри, - Том искренне надеялся, что его голос звучит достаточно почтительно, хотя ему хотелось послать приличия ко всем чертям и сделать что-нибудь совсем неподобающее. Расквасить глумливую физиономию Моубрея, например. - Я не получал вестей от мистера Хемсворта. - Как это странно, вы не находите? - не отставал сэр Генри. - Мне казалось, что вы с мистером Хемсвортом были друзьями. Большими, большими друзьями! Так где вы, говорите, наш дорогой Крис сейчас находится? Том ничего не говорил. Ни словечка. Крис уехал. Куда — про то он сам знает. И уж Моубрею он отчитываться в этом не станет. - Прошу нас простить, - Том подхватил леди Кэтрин под локоток. - Я хотел бы перекинуться парой слов с мистером Далроем. И Хиддлстон поспешил присоединиться к небольшой группке гостей, среди которых он заметил дедулю Далроя, говорить с которым он ни о чем не собирался, но сбежать от назойливого шурина хотелось нестерпимо. К тому же, во время своих редких визитов в Хиддлс-гров, сэр Генри интересовался не только судьбой Криса. В последнее время в краю активизировались анти-английские выступления. Гарнизон форта Джордж рыскал по округе в поисках сторонников независимости Шотландии и восстановления на престоле династии Стюартов. Том никогда не был ярым монархистом, хотя восстановления Стюартов тоже не желал. Но ему не были чужды настроения, царившие в Шотландии. Он понимал нелюбовь шотландцев к англичанам — возможно, потому, что сам был шотландцем наполовину. Но он не желал войны. Не хотел, чтобы здесь, в этом суровом, но прекрасном краю, схлестнулись насмерть якобиты и солдаты Его Величества Георга второго. Так вот обстановка накалялась — Том это знал не понаслышке. Слишком часто начал обременять его просьбами Роберт МакКоннел, он же Шестипалый — один из главарей повстанцев. Именно к нему обратился Томас, когда нужно было выручать Криса из беды. Именно Шестипалому Хиддлстон был теперь должен. И Роберт не стеснялся требовать долг. То ему нужны были деньги — и Том удовлетворял его просьбу, не скупясь. То необходимо было укрыть в стенах Хиддлс-гров кого-то из бунтовщиков. И граф Инвернесс предоставлял Шестипалому и его людям укрытие. То одно. То другое… Если бы маркиз Хексем задался целью, он вполне бы смог обвинить графа Инвернесс в пособничестве бунтовщикам. Да так оно и было. Но странным — для самого Тома — был тот факт, что помогал он Роберту МакКоннелу отнюдь не скрипя сердце. Не вполне искренне, но… Том понимал этих людей. Понимал, за что именно они ведут борьбу. И в чем-то сочувствовал. Сторонники Карла Стюарта проиграют — отчего-то Томасу это было ясно, как божий день. Так вот сейчас, во время шумного празднества, Хиддлстону не хотелось еще и эту тему затрагивать в разговорах со счастливым — а он таким и выглядел — женихом. И чуть только отгремели свадебные дудки, и гости разошлись по своим комнатам, Том вздохнул с облегчением. Завтра можно будет убраться восвояси.***
Хиддлс-гров встретил хозяев хмурым небом, дождем, резким ветром. - Дом, милый дом, - улыбнулась леди Кэтрин, сбрасывая дорожный плащ на руки миссис Куикли. Том тут же поинтересовался — как дети? Он всегда спрашивал именно так, во множественном числе, когда возвращался из поездок. Кэт поначалу удивлялась — какое Тому дело до ребенка кормилицы? Но постепенно она перестала удивляться. Гвен служила ей преданно. И к детям — к своей дочери и сыну хозяев — относилась со всей ответственностью. Получив отчет — за время отсутствия хозяев в замке ничего из ряда вон выходящего не произошло, - Том велел оседлать Бурю. Хотелось прогуляться. Несмотря на дождь. Хиддлстон держал путь к камням. Старое капище он посещал регулярно на день Белтайна. Черт его знает, зачем. Не ждал же Том на самом деле, что Крис каким-то волшебным образом очутится вновь в прошлом? Хемсворт был на своем месте, в своем времени, у себя дома, со своими родными и близкими. И кто такой Том, чтобы отнимать у Криса его жизнь? Ту жизнь, которую он должен был прожить там, где родился. А не здесь, в веке восемнадцатом, где гостя из будущего чуть ли не каждый день подстерегала опасность. Тем не менее, Том продолжал приходить к камням. Каждый год. Просто гулял вокруг, рассматривал нацарапанные Крисом письмена на одном из гранитных великанов. И вспоминал. Смешливые глаза, густые, черные почти что ресницы, добрую улыбку, руки, прикосновения которых Том так мечтал ощутить вновь. - Как ты там? - вслух спросил Хиддлстон, обращаясь к далекому-далекому сейчас другу. - Думаешь ли обо мне? Помнишь ли? Дождь как будто чуть успокоился. И когда его светлость провел рукой по надписи, что сделал Крис тремя годами ранее, когда он кинул взгляд в сторону, графу Инвернесс показалось, что он что-то увидел за пеленой дождя. Что-то… Он был там — стоял возле одного из камней. Будто сотканный из тумана — но он там был. Не смотрел на Тома. Не замечал его вообще. Да и как бы ему заметить — он же в будущем. Чертовщина какая-то! - Крис! - позвал Томас. Но отчего-то не двинулся с места. Понимал — между ними не просто расстояние. Между ними — пропасть. Его не услышали. Ожидаемо. Вдруг Хемсворт обернулся, помахал кому-то рукой. Не Тому. Нет, не ему. Сердце кольнуло остро. От того, что не его приветствует сейчас друг. Не его, а… Быть не может! Том схватился за волосы, пребывая в шоке, настолько глубоком, что едва ли за всю жизнь когда-либо испытывал подобный. Быть того не может!!! - Мама?! - непослушными губами вышептал Томас. И дождь поглотил их обоих — и Криса, и леди Диану.