Сборник по Восьмилисту

За окном бушует ноябрь, а точнее все прелести последнего месяца осени: дождь, слякоть, грязь и нечеловеческий холод. Таня сидит на кровати, оперевшись о подушку. На ней ее светло-голубая ночная рубашка, волосы золотистым каскадом ложатся на узкие плечи. Помимо родного для комплекта постельного белья одеяла на нее накинут шерстяной плед. Юра стремительно наворачивает круги по комнате, нервно прокручивая диск телефона. Танюша считает, что это плохая затея, но Юрию опостылело терпеть. Наконец, гудки сменяются сонным голосом на другом конце провода. —Алло?..Это…это кто ещё в такую позднюю ночь звонит?.. —Алло,— ледяным тоном произносит Журналист. Таким же ледяным, как и руки Танечки полчаса назад. Небольшая пауза. Юра больше не ходит туда-сюда по помещению, выписывая неведомые узоры на ковре, а стоит около окна, положив телефонный аппарат на подоконник и оперевшись свободной рукой о него. —Скажите мне, пожалуйста…вы видели погоду за окном? Ответа не слышно. Сотрудник ЖКХ (скорее всего даже охранник), оставшийся дежурить ночью, явно в недоумении от таких звонков и вопросов. —В-видел,но…молодой человек, зачем вы… Юра не даёт ему закончить мысль. — Ну так какого черта вы не дали ещё отопление?! Казалось, их слышат весь район, если не Катамарановск целиком. Да уж, тут Юру сложно было обыграть, в мастерстве разборок и скандалов он был почетным призером. — Почему моя драгоценная и любимая женщина, будучи ещё и в положении, попрошу заметить, должна мёрзнуть?! Создавалось ощущение, что временами Юра не кричит, а переходит на ультразвук. У той самой негреющей батареи послышался какой-то шум: видать, соседи проснулись от ора Грачевича и решили напомнить, какое сейчас время суток. Но Юрию сейчас вообще не до соседей, он настроен решительно и даже слишком. —Если вы завтра же не включите это треклятое отопление, я…я не знаю, что я! Н-но клянусь своим директорским положением, что вы об этом пожалеете‼ С грохотом положил трубку, при этом чуть не сломав сам телефон. Танечка знает, что Журналист тот ещё скандалист. Конечно, в сторону драгоценной Танюшечки он едва ли лишний раз подышет, но с другими людьми… Хотя, Юра вряд ли будет начинать буйствовать без повода, всё-таки на ровном месте нагнетать обстановку как-то не комильфо даже для него. Наверное. Сам Юра все ещё стоит у подоконника, всматриваясь в оконные рамы. Вчера они с Таней плотно заткнули их старыми газетами, но как показала практика, толку от этого действия было весьма мало. Журналист грузно вздохнул, отводя взор от ночной темноты и потресковавшегося дерева. Оставив телефон на подоконнике (но ухватив длинный телефонный шнур), подошел к Танюше, мягко присев на кровать, обхватив Танины ладони, что выглядывали из-под пледа. —Танюш, у тебя руки ещё холодные…подержи их под одеялом. Танечку до потери сознательности умиляло и трогало Юрино воркование над ней, такой он у нее заботливый, внимательный, ласковый…самый-самый. Но все же, в 3 часа ночи больше всего хочется именно спать. —Юр, мне уже не холодно…правда. Давай мы с тобой просто ляжем спать, хорошо? Ну не хочется ей собачиться с этим чертовым ЖКХ…тем более ночью. А Журналист не унимается, нервно проворачивая телефонный провод помиж пальцев. —Танечка!..Ну нельзя это им с рук спускать, нельзя! Это не первый раз такое, понимаешь, моя хорошая? И вообще…и вообще, это что за новости такие, что ты тут должна в холоде сидеть? А если ты простудишься? Тебе же…очень сильно нельзя болеть сейчас… Жалостливый Юркин взгляд заставил потеплее укутаться в цветастую шерстяную ткань. Шутки шутками, но врач ей действительно говорил, что во время беременности болеть ой как нежелательно, ибо может отразиться на ребенке. —Юрочка, ты прав…но…давай мы с тобой как-нибудь более мягко уладим вопрос с отоплением. Теперь Танюша строит Журналисту глазки, а он, будучи очень падким до залюбливания от любого грустного вздоха драгоценной женщины, в который раз смягчается и поддается. —Хорошо, хорошо, моя дорогая… Расстроенно возвращается к подоконнику и кладет телефонный аппарат на его законное место. На сегодня борьба с домоуправлением окончена. Таня негромко вздыхает. Не любит, когда Юрий злится. Конечно, она любит его любым: грустным, весёлым, возбуждённым, расслабленным, спокойным…но злым любит меньше всего. Злится Юра чаще всего по-детски громко и резко, так, что весь Катамарановск слышит. А иногда и видит. Был один случай, когда их телецентр транслировали по 12 каналу, так в кадр ворвался Журналист, прерывая всю торжественную церемонию вручения премии одному из сотрудников за “выдающиеся заслуги в области сотрудничества телевизионных подразделений”. Не только сорвал весь репортаж, но и окрестил этого самого “сотрудника” такими словами, которые Таня, будучи девушкой очень порядочной, в жизни не произнесет (даже шепотом). И вообще, она часто попрекает своего Юрку в сквернословии. Он, конечно, каждый раз нервно отмахивается и заверяет, что в жизни не произнес ни одного словечка грязного, но Танюшка-то знает, как он выкрикивает трёхэтажные ругательства в след прохожим, за то что они “создают брак по звуку”. Ясное дело, в обычной жизни Журналист действительно излагается весьма красноречиво и лаконично, но грешок свой есть. Постепенно обстановка разряжается, Юра уже спокойно сидит на кровати, не елозя по скользкой ткани простыни, намереваясь всё-таки достучаться до всех сотрудников ЖКХ, растворив их в кислоте, как тех самых пресловутых конкистадоров. Для Танечки до сих пор остаётся загадкой дыры, почему Юра, будучи в одном белье и домашней футболке ни капли не мерзнет, а она под стеганным одеялом дрожит, будто осиновый лист. Укрывает его пледом. —Юра, ты тоже не забывай греться. Я не хочу, чтобы ты болел. Нежно целует в щеку. Действительно не хочет ведь, и не потому, что именно Танюшке придется Юрию компоты и бульоны варить, просто не хочет, чтобы ему было грустно и болезненно. Или как там…обычно бывает… Журналист и сам не хочет. Болеет он, конечно, редко, но очень метко. И ведь каждый раз как в первый, отнекивается, мол, это так, полежу 5 минуточек, и все пройдет…а после лежит 2 недели. Танюша, естественно, ни в коем случае не бросит своего непутёвого на путь самолечения, но ей уж в край осточертело каждый раз напоминать ему, что шарф и рукавицы в первую очередь являются не элементом декора и дополнением к образу, а защитой от холода. Но Юра…Юра как всегда отмахивается. “—Танюш, да не мерзну я совершенченски! Мне и так нормально…” “До первого чиха”—мысленно корит его и себя за ежеразовые вольности. Ладно, когда-нибудь она его переубедит. По крайней мере, Татьяна на это очень надеется. —Ты вообще…себя нормально…самочувствуешь? Теперь Журналист пристально наблюдает за ней. Таня в свою очередь внимает ярким огонькам, что весело пляшут в его зрачках (видать, настольная лампа постаралась). И всё-таки, какие красивые у Юрки глаза… Но не молчать же, когда так яро интересуются. Девушка ласково улыбается, все больше погружаясь в объятья любимого. —Нормально, Юра. Все нормально… Чувствует, как Юрка аккуратно заправляет порядку волос, что выбилась из общей копны. Блаженно прикрывает глаза, но тут же нарушает ночную идиллию. —Толкается,—тихо шепчет у самого Юркиного ушка, оглаживая живот где-то сбоку, будто бы подтверждая свои слова. Вместо ответа Журналист прикладывает свою ладонь к ее руке. Улыбается, уловив знакомые движения. Им обоим все ещё тяжело свыкнуться с той мыслью, что они теперь не одни, но постепенно понимают, что в скором времени их ожидает не совсем беззаботная, но очень приятная пора родительства. Ее (Таню) очень радует Юрин неприкрытый энтузиазм, он с удовольствием посещает с ней детские магазины, слушает указания врача и готовит квартиру к ещё одному жителю. Его глаза мерцают самым ярким огоньком, когда речь заходит об их малыше… Таня осознает, что все произошло слишком быстро. Она сама толком не успела подумать о детях, что уж о Юре говорить? Но Журналист с достоинством принял эту новость, более того, таким счастливым она видела его разве что на свадьбе, когда сама освободила его из лап Сапогова… Пока Татьяна витает в манящих облаках своих мыслей, Юра не перестает ее поглаживать, будто успокаивает и усыпляет. —Ладно, черт с ним, с этим отоплением…но завтра днём я им устрою‼ А сейчас…сейчас спать давай, Танюш, спать…тебе обязательно нужно высыпаться. Таня-то высыпается, в отличии от самого Юры. Вот кому-кому, а ему действительно не хватает полноценного отдыха от работы. И батарей. Но об этом они поговорят завтра. Без лишних слов гасится лампа, одеяло с пледом лёгким, но теплым покрывалом укрывает обоих, одаряя приятным жаром. За окном пошел первый снег.